Примерно в то же время появился рассказ «Ибид». В письме 1931 года Лавкрафт относил его к 1927 году33, но в соответствии с комментариями Мориса У. Моу его можно датировать 1928 годом. Впервые он упоминается в письме Моу от третьего августа 1928 года, когда он говорит о «восхитительной газете Spectator с потрясающей историей старика Ибида»34. И все-таки не стоит исключать возможность, что рассказ был написан намного раньше этого упоминания, поэтому 1927 год – тоже вариант.
Лавкрафт либо включил «Ибид» прямо в текст письма к Моу, либо отправил его в качестве приложения к письму, однако мне неизвестно, связан ли эпиграф («„…Как говорит Ибид в знаменитых «Жизнеописаниях поэтов»“. Из студенческой работы») к какому-либо утверждению из статьи, обнаруженной одним из учеников Моу. Впрочем, думаю, что это вполне вероятно. Так или иначе, Лавкрафт использует эту глупую историю, то ли реальную, то ли вымышленную, в качестве основы для ироничной «биографии» знаменитого ученого Ибида, который прославился вовсе не «Жизнеописаниями поэтов», а известным «Цит. соч., в котором сформулированы все скрытые тенденции греко-римских речений».
Однако на самом деле в «Ибиде» – третьем по счету юмористическом рассказе Лавкрафта после «Воспоминаний о докторе Сэмюэле Джонсоне» и «Прелестной Эрменгарды» – высмеивается не только глупость школьников, но и напыщенность академического образования. В этом смысле «Ибид» более актуален в наши дни, чем в то время, когда был написан. В произведении, где полно заумных, но крайне нелепых сносок, повествуется о жизни Ибида вплоть до его смерти в 587 году, а затем о судьбе его черепа (с античных времен до двадцатого века), который, помимо прочего, служил для помазания Карла Великого папой Львом. Лавкрафт выдерживает безупречно серьезный тон:
«Череп захватил рядовой Читай-и-Плачь Хопкинс, который вскоре обменял его у Покойся-с-Богом Стаббса на фунт свежего виргинского табака. Стаббс, отправив своего сына Зоровавеля в 1661 году на поиски счастья в Новую Англию (поскольку атмосферу Реставрации он считал губительной для благочестивого молодого землевладельца), дал ему с собой в качестве талисмана череп Св. Ибида – или, точнее, брата Ибида, так как все папистское вызывало у него отвращение. Оказавшись в Салеме, Зоровавель поставил его в шкафчик у камина в скромном доме, что он построил недалеко от городской водокачки. Однако влияние Реставрации настигло его и там – и, пристрастившись к азартным играм, юноша проиграл череп некому Эпенету Декстеру, свободному гражданину из Провиденса, который в городе был проездом».
Моу хотел отправить эту историю в American Mercury или другой подобный журнал, поэтому попросил Лавкрафта немного отредактировать рассказ, однако тот, по-видимому, не внес никак изменений, и в конце января Моу (к тому время уже перепечатав рассказ на машинке и послав его Лавкрафту) согласился, что произведение не подойдет для коммерческого журнала и «удовольствуется ограниченным частным тиражом»35. «Ибид» опубликовали только в 1938 году в любительском журнале O-Wash-Ta-Nong, редактором которого был давний друг Лавкрафта Джордж У. Маколей.
К концу года с Лавкрафтом связался составитель антологий Т. Эверетт Харре – он хотел перепечатать «Зов Ктулху» в сборнике «Бойся темноты!». Лавкрафт был вынужден обсудить этот вопрос с Фарнсуортом Райтом, ведь тот собирался использовать «Ктулху» как главное произведение в задуманном им сборнике. Как мы уже знаем, из более объемных произведений Лавкрафт отдавал предпочтение «Цвету из иных миров», но Райт, по всей вероятности, сделал выбор в пользу «Ктулху» – возможно, потому, что это произведение, в отличие от «Цвета из иных миров», выходило в Weird Tales. В любом случае Райт разрешил использовать рассказ для антологии – вполне вероятно, как уже начал подозревать Лавкрафт, редактор стал сомневаться, что издательство «Попьюлар фикшн паблишинг» когда-либо выпустит сборник произведений Лавкрафта.
Харре купил рассказ за пятнадцать долларов36 – неплохой гонорар за рассказ, который уже публиковался. Уондри усердно помогал Харре с выбором историй для антологии, и Лавкрафта очень расстроило, что Харре никак не отблагодарил его друга. Книга вышла в издательстве «Маколей» осенью 1929 года, и Лавкрафт оказался в хорошей компании Эллен Глазгоу, Готорна, Мэкена, Стивенсона и Лафкадио Херна. В сборник попало всего пять произведений, прежде опубликованных в Weird Tales, и «Зов Ктулху» был одним из них. Во введении Харре отмечает: «Г. Ф. Лавкрафт – новое имя среди авторов фантастики, однако его работы можно отнести к лучшим образцам жанра, пусть и опубликованы они лишь ограниченными тиражами. Его рассказ „Зов Ктулху“, в котором успешно нагнетается атмосфера вплоть до ужасающего финала, напоминает Э. По»37. Позже Лавкрафт лично встречался с Харре в Нью-Йорке.
«Кошмару в Ред-Хуке», появившемуся в антологии Герберта Эсбери «Только не ночью!» («Мэйси-Мэсиус», 1928), повезло меньше. Не совсем ясно, что именно произошло, но похоже, что Эсбери (известный журналист и редактор, автор знаменитой книги «Банды Нью-Йорка», 1928) просто позаимствовал содержимое антологий Кристин Кэмпбелл Томсон «Только не ночью!», опубликованных издательством «Селвин энд Блаунт», и незаконно подготовил их американское издание. «Кошмар в Ред-Хуке» уже выходил в сборнике Томсон «Включи свет» (1927). В начале 1929 года в письме к Райту Лавкрафт неохотно дал разрешение упомянуть свое имя в списке истцов в судебном процессе против Эсбери, «если только в случае неудачи на меня не будут возложены какие-либо финансовые обязательства. Мое положение таково, что средств хватает только на самое необходимое, поэтому я не потяну никакие издержки…»38 Ни за что платить Лавкрафту не пришлось, но и компенсацию он тоже не получил. Впоследствии он упоминал, что «Мэйси-Мэсиус» просто отозвало книгу из продажи, чтобы не выплачивать гонорары и не возмещать ущерб Weird Tales39.
Осенью 1928 года Лавкрафту написала на тот момент уже пожилая поэтесса Элизабет Толдридж (1861–1940), которая за пять лет до этого занималась каким-то поэтическим конкурсом, где Говард выступал в качестве судьи. О конкурсе мне ничего не известно, могу лишь предположить, что он был неким образом связан с его критической работой в рамках любительской журналистики. Толдридж была инвалидом и вела скучную жизнь, перебираясь из одного отеля в Вашингтоне в другой. В начале двадцатого века она за свой счет опубликовала два тоненьких сборника: «Душа любви» (1910) – книга стихов в прозе и «Мамины песни о любви» (1911) – сборник стихотворений. Лавкрафт, будучи джентльменом, ответил ей быстро и дружелюбно, и поскольку сама Толдридж писала ему с завидной регулярностью, переписка продолжалась до конца жизни Говарда. Среди адресатов того периода Толдридж была одной из немногих, кто не имел никакого отношения к «странной» прозе.
Чаще всего переписка затрагивала вопросы сущности поэзии и ее философских основ. Толдридж явно оставалась приверженцем Викторианской эпохи как в стихах, так и во взглядах на жизнь, и Лавкрафт относился к ее точке зрения с нарочитым уважением, хотя при этом давал понять, что ничуть их не разделяет. Как раз в тот период он начал переоценку поэтического стиля, и целый шквал старомодных стихов Толдридж ему в этом помог. В ответ на одно такое стихотворение Лавкрафт написал:
«Если бы вам удалось постепенно избавиться от мысли, что этот напыщенный и неестественный язык можно назвать „поэтичным“, это лишь пошло бы вам на пользу. Он лишь препятствует выражению истинных поэтических чувств, ведь настоящая поэзия предполагает спонтанные формулировки с использованием простейших и наиболее трогательных живых фраз. Главная цель поэта – избавиться от всего громоздкого и бессмысленно необычного, придерживаясь, напротив, простого, прямолинейного и энергичного языка – чистой и драгоценной речи, которой мы пользуемся в повседневном общении»40.
Лавкрафт знал, что сам еще не готов применять на практике свои принципы. К тому же после 1922 года он почти не сочинял стихов, а это означало, что художественная проза стала для него главным способом творческого выражения и что в своих ранних поэтических работах он сильно разочаровался. В начале 1929 года в письме к Толдридж он корил себя за «бесконечные подражания», и критика эта распространялась даже на прозу: «Вот мои рассказы в стиле По, а вот рассказы в стиле Дансени – но где же работы самого Лавкрафта?»41
Если сочинять стихи в соответствии с новыми поэтическими принципами у Лавкрафта пока не получалось, то он хотя бы мог помочь с этим другим. Морис Моу занимался подготовкой книги «Врата в поэзию» – в конце 1928 года, как сообщал Лавкрафт, ее предварительно приняли к публикации (на основе черновых набросков) в издательстве «Макмиллан»42. По мере продвижения работы над книгой Лавкрафт стал проявлять к ней все больше и больше интереса, а к осени 1929 года называл ее:
«…наиболее четким изложением внутренней сущности поэзии – ничего лучше я прежде не видел. Пожалуй, это единственная книга, которая хоть отчасти пытается сотворить чудо и научить новичков отличать хорошие стихи от низкопробной, но благовидной ерунды. Моу представляет полностью оригинальный метод, печатая в параллельных колонках стихи разной степени негодности и превосходства, к которым прилагается комментарий с критическим разбором и пояснениями. Комментариями по большей части буду заниматься я, поскольку Моу считает, что у меня лучше получитcя показать тонкие различия между стихотворениями разного уровня достоинства. Также я собираю образцы стихов, чтобы в основном тексте книги продемонстрировать необычные размеры, формы строф, итальянские и шекспировские сонеты и т. д.»43
Из данной цитаты мы можем вынести некоторое представление о том, что именно представляла собой работа над этой книгой, за которую Лавкрафт взялся без гонорара