Как и в прошлый раз, Лавкрафт, помогая Ортону, изображал опытного фермера: «Мы убрали листья, изменили русло ручья, построили два каменных пешеходных мостика, обрезали огромное количество персиковых деревьев (цветут они восхитительно) и разместили ветви вьющейся розы на новой самодельной шпалере»52.
В тот период Лавкрафту поступали довольно смутные деловые предложения, из которых толком ничего не вышло. В предрассветные часы после собрания «банды» Талман предлагал Лавкрафту работу в газете. Ортон заявлял, что мигом устроит Лавкрафта в любое манхэттенское издательство, как устроил Уондри в рекламный отдел «Э. П. Даттон», однако Лавкрафт дал стандартный ответ: «На работу в Нью-Йорке я вряд ли променял бы даже койку в богадельне в Кранстоне или в сумасшедшем доме „Декстер“!»53 Т. Эверетт Харре передал Лавкрафту рекомендательное письмо к Артуру Маккеогу, редактору Red Book, и ближе к концу месяца Лавкрафт с ним встретился, а впоследствии справедливо сделал следующий вывод: «Сомневаюсь, что Маккеогу из Red Book пригодятся какие-либо мои материалы, поскольку тон его журнала очень отличается от моих работ»54. Лавкрафт был прав: хотя на тот момент Red Book (основанный в 1903 году и со временем превратившийся в женский журнал) в основном печатал художественные произведения, чаще всего там появлялись дешевые приключенческие или романтические истории с очень небольшой долей «странного» и сильным акцентом на традиционность взглядов.
Первого мая Лавкрафт по-настоящему двинулся в путь и поехал в Вашингтон, где переночевал в дешевой гостинице (всего за один доллар), а на следующее утро в 6:45 сел на автобус до Ричмонда, штат Виргиния. Там он провел только четыре дня, зато успел посетить Ричмонд, Вильямсбург, Джеймстаун, Йорктаун, Фредериксберг и Фалмут. Все эти места Лавкрафту понравились, и хотя в Ричмонде не было целых районов с колониальной архитектурой, в результате тщательных поисков ему все-таки удалось найти заметные следы древностей. К сожалению, город сильно пострадал во время Гражданской войны, однако его быстро восстановили, и Лавкрафт, всегда стоявший на стороне конфедератов, был растроган, увидев множество памятников в честь героев Конфедерации. Разумеется, больше всего Говарда порадовали признаки колониального прошлого: Капитолий штата (1785–1792), дом Джона Маршалла и многочисленные старые церкви.
Не упустил он и возможность посетить Музей Валентайна, где хранились на тот момент недавно обнаруженные письма По к его опекуну Джону Аллану (Херви Аллен использовал их в своем биографическом романе «Израфел» 1926 года). Также Лавкрафт попал в фермерский дом, построенный либо в 1685, либо в 1737 году, который, по всей видимости, является самой старой из сохранившихся построек в Ричмонде. Тогда в нем располагался так называемый Храм По, теперь это Музей Эдгара Аллана По. Внутри можно было увидеть не только принадлежавшую По мебель, но и чудесную модель города Ричмонда образца 1820 года – благодаря ей Лавкрафту стало намного проще ориентироваться в пространстве и искать древние уголки. «Вчера я оказался здесь впервые, а уже сегодня мне кажется, что я живу тут давным-давно»55. Он осмотрел кладбище при церкви Сент-Джон, где похоронена мать Э. По. Внутри Лавкрафт увидел кафедру, за которой в 1775 году Патрик Генри «произнес дешевую мелодраматичную фразу, ставшую очень популярной у школьников: „Дайте мне свободу или смерть!“», но «как верноподданный короля отказался на нее взойти»56.
Третьего мая Лавкрафт всего за один день побывал в Вильямсбурге (тогда его только начали восстанавливать в виде колониальной деревни), Джеймстауне и Йорктауне. Особенно его порадовал Джеймстаун, «колыбель британской цивилизации в Америке», хотя от первоначального поселения (относящегося к 1607 году) остался только фундамент, ведь после 1700 года город забросили. Несмотря на сомнительную славу города, Лавкрафт назвал Йорктаун, где в 1781 году сдался Лорд Корнуоллис, «чем-то вроде южного Марблхеда»57.
Фредериксберг, что в пятидесяти милях к северу от Ричмонда, Лавкрафт осматривал пятого мая. Здесь его вновь больше интересовали колониальные места города, а не достопримечательности, связанные с Гражданской войны, хотя за пять часов он успел исследовать и то и другое. В самом начале прогулки Лавкрафт встретил мистера Александра, «доброго, разговорчивого и хорошо воспитанного престарелого ученого»58, который признал в Говарде туриста и показал ему многие старинные уголки Ричмонда. Эта ситуация необъяснимым образом напоминает сюжет рассказа «Он», однако Лавкрафт, похоже, ничего такого не заметил, а мистер Александр в любом случае просто хотел проявить гостеприимство и любезность, которыми славится юг США. Лавкрафт также осмотрел Кенмор, дом сестры Джорджа Вашингтона, а затем побывал в Фалмуте – старомодном городке, расположенном по другую сторону реки Раппаханнок от Фредериксберга.
6 мая Лавкрафт вернулся в Вашингтон. На этот раз он застал в городе Эдварда Ллойда Секриста, друга по любительской журналистике, и они с удовольствием встретились. Вдобавок Лавкрафт навестил Элизабет Толдридж, с которой недавно начал переписываться, и в личном общении она оказалась вовсе не такой занудной, как он ожидал. Но больше всего Говарда интересовали музеи. Он посетил любопытные выставки в Библиотеке Конгресса, побывал в галереях искусства Коркоран и Фрир и, что самое увлекательное, попал в Смитсоновский институт, где увидел впечатляющих каменных истуканов с острова Пасхи («последние жуткие и молчаливые свидетели неведомой древней эпохи, при которой башни странных городов Лемурии скреблись по небу когтями там, где теперь без конца льются воды»59). Воспоминания об увиденном будоражили его воображение еще долгие годы. Это единственные оригинальные истуканы в США, так как в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке хранятся только копии.
Восьмого мая Лавкрафт поехал в Филадельфию, осмотрел традиционные достопримечательности, но в этот раз заглянул еще и в новый музей искусств, находящийся в самом конце бульвара Бенджамин-Франклин-парквей. Это здание он назвал:
«…самым восхитительный музейным строением в мире, необыкновенно изысканным, впечатляющим и потрясающим воображение образцом современной архитектуры, совершеннейшим наваждением, красота которого не знает равных во всем мире. В эту протяженную группу греческих храмов, расположенных на возвышенности (на месте бывшего водохранилища), и упирается бульвар по направлению к реке Скулкилл. Ко входу ведут широкие ступени, по бокам струится вода, а в центре большого мозаичного двора резвится гигантский фонтан. Настоящий Акрополь…»60
Лавкрафт и прежде видел этот музей, но никогда не подходил так близко и не был внутри. Интерьер его тоже не разочаровал: залы были обставлены старинной мебелью, а на стенах висели картины таких британских художников восемнадцатого века, как Гейнсборо и Гилберт Стюарт.
Вернувшись в Нью-Йорк девятого мая, Лавкрафт узнал, что Лонги планируют отправиться на рыбалку на север штата, так что они могли подвезти его прямо к порогу жилища Бернарда Остина Дуайера, который обычно проживал в городе Вест-Шокан, однако в тот период обитал в доме номер 177 на Грин-стрит в Кингстоне. (Здание не сохранилось.) Выехали они на следующее утро и добрались до Кингстона вскоре после полудня. Дуайер был занят до шести часов вечера, поэтому Лавкрафт между делом успел осмотреть город. Когда они с Дуайером наконец-то встретились, тот оказался очень дружелюбен: «Он просто отличный парень – ростом 6 футов 3 дюйма, крепкого телосложения, лицо необычайно красивое, открытое и притягательное, и на нем часто появляется заразительная улыбка. Голос приятный и низкий, произношение четкое, слова подбирает очень умело – и обладает феноменально восприимчивым воображением. Самый настоящий творец»61. Следующие несколько вечеров они провели за обсуждением литературы и философии, засиживаясь до глубокой ночи. Четырнадцатого числа Лавкрафт съездил в соседние города Хёрли и Нью-Палц, где осталось много признаков голландского колониального периода. Хёрли – крошечный городок, в котором несколько домов выстроились вдоль центральной дороги, а самым примечательным строением считается дом Ван Доузена (1723). На момент приезда Лавкрафта в этом доме работал антикварный магазин, и Говард внимательно его изучил. Нью-Палц – город покрупнее, однако колониальная его часть неплохо сохранилась, поскольку находится чуть поодаль от современного делового района. Лавкрафт с восторгом осмотрел Гугенот-стрит, по обе стороны которой тянулись каменные дома начала восемнадцатого века. В одном из них, а именно в доме Джина Хасбрука (1712), был открыт музей, и Лавкрафт тщательно его исследовал62.
Прямо перед поездкой в эти города Лавкрафт стал жертвой ограбления. Со впечатляющим случаем на Клинтон-стрит в 1925 году ситуация не сравнится, однако Говард лишился черной дерматиновой сумки, в которой «хранились все мои канцелярские принадлежности и дневник, а также два выпуска Weird Tales, карманный телескоп и несколько открыток и печатных изданий из Кингстона»63. Важно отметить наличие дневника: далее Лавкрафт упомянул, что записывал в него «все подробности весенних путешествий и все адреса», и добавил, что рассказы о поездках можно восстановить «по письмам и открыткам, отправленным домой». Вполне вероятно, что на протяжении следующих семи лет Говард заводил дневник для каждого весенне-летнего путешествия, но обнаружить удалось только дневник совсем иного рода, относящийся к недолгому периоду 1936 года.
Лавкрафт надеялся сесть на автобус и проехать из Олбани по Тропе ирокезов, однако такой маршрут собирались запустить только с тридцатого мая, хотя его уже вовсю рекламировали в туристических брошюрах. Говард страшно разозлился, и до Атола ему пришлось добираться более дорогим и менее живописным способом – на поезде. После пяти недель экскурсий он с радостью возвращался домой: «Холмы становились все более заросшими, зелеными и красивыми, правда листва была уже не такая пышная, как на теплом юге. И вот я увидел название станции, от которого сердце взволнованно застучало: