«Войдя, он завел разговор о разных стадиях алкоголизма и о том, какое количество виски следует выпить, чтобы успешно выступить на публике, но как только завязалась дискуссия на тему поэзии и философии, эта низменная сторона его странной двойственной личности исчезла, будто с него сняли маску: перед нами предстал образованный человек, обладающий умом и хорошим вкусом и способный поддерживать невероятно интересную и глубокую беседу. Рецензенты и критики наконец-то „признали“ бедолагу образцовым американским поэтом, и вот он, будучи на пике славы, пребывает на грани психологического, физического и финансового надлома и не знает, сможет ли однажды найти вдохновение для создания еще одного серьезного литературного произведения. Примерно на протяжении трех часов бедняга Крейн участвовал в горячих интеллектуальных спорах, после чего отправился на поиски очередной порции виски, чтобы забыться до самого утра!»118
Как ни печально, Лавкрафт очень проницательно оценил ситуацию – два года спустя Крейн покончил с собой. Лавкрафт называл «Мост» «творением поразительного уровня», хотя я сомневаюсь, что ему действительно могла понравиться эта чрезвычайно запутанная, хотя и наделенная яркими образами поэма, даже с учетом его «новых» взглядов на суть поэзии. Вероятно, Лавкрафту пришлись по вкусу трогательные строки о последних днях жизни Э. По:
И когда твою тошнотворную плоть тащили
Той ночью дрожащими руками через Балтимор —
В ту последнюю ночь голосования
Отказался ли ты, По, от билета?119
Около второго июня Лавкрафт на несколько дней поехал в Кингстон к Бернарду Остину Дуайеру, и они провели много времени на природе, что было особенно приятно для Говарда после пребывания в большом городе. Отсюда он направился по Тропе ирокезов (где все-таки начал ходить автобус) в Атол, чтобы повидаться с У. Полом Куком и Г. Уорнером Мунном. Поскольку Кук недавно перенес нервный срыв, Лавкрафт остановился в пятикомнатной квартире Мунна на Мэйн-стрит, 451. Они снова посетили Медвежью берлогу и несколько атмосферных кладбищ. Новым открытием стали впечатляющие Водопады Доана к северо-востоку от Атола. По словам Лавкрафта, «готовился к печати, хотя может выйти только в следующем году»120 новый номер журнала Recluse, в котором, естественно, был рассказ «Загадочный дом на туманном утесе» – только вот издание так и не увидело свет.
Лавкрафт вернулся домой тринадцатого или четырнадцатого июня, поставив очередной рекорд по длительности путешествия, однако это была не последняя его поездка в тот год. В начале июля он решил поучаствовать в съезде НАЛП в Бостоне – до этого он посещал лишь одно их национальное собрание, еще в 1921 году. У Лавкрафта снова начал появляться интерес к любительской журналистике, хотя и не такой страстный, как в 1914–1921 годах. Каким-то образом он сумел убедить себя, что апатия среди членов ассоциации, из-за которой в 1926 году прекратила свое существование ОАЛП, теперь развеялась и представители НАЛП опять стали проявлять энтузиазм. В хвалебном отчете («Съезд», Tryout, июль 1930 года) Лавкрафт писал: «Все делегаты получили большое удовольствие от встречи, зарядившись энтузиазмом к возобновлению деятельности, которая при должной поддержке и сотрудничестве поможет многого достичь в любительской журналистике».
Съезд проходил с третье по пятое июля в отеле «Статлер», но Лавкрафт остановился в меблированных комнатах неподалеку от станции Бэк-Бэй, что, несомненно, обошлось ему намного дешевле. На встречу приехали многие его давние коллеги: Джеймс Ф. Мортон (выступал в качестве председателя на заседаниях), Эдвард Х. Коул, Альберт А. Сэндаски, Лори А. Сойер и другие. Виктора Э. Бейкона (последнего главу ОАЛП) избрали председателем, а Хельм К. Спинк (Лавкрафт очень высоко отзывался об этом молодом человеке) стал главным редактором. Лавкрафт не произносил никаких речей, как это было девять лет назад, зато в последний день съезда отправился на речную прогулку по реке Чарльз. На встрече в доме Лори А. Сойера в Олстоне Лавкрафт вспоминал о былых временах – наверное, в том числе о том, как за десять лет до того жил отшельником и почти не выходил за порог собственного дома. Как сильно он с тех пор изменился! На следующий день он свозил Спинка и Эдварда Х. Зуре в Салем и Марблхед, а спустя некоторое время Спинк приезжал к Лавкрафту в Провиденс, и вместе они отправились по воде в Ньюпорт121.
В середине августа Лонги пригласили Лавкрафта погостить у них в Онсете на Кейп-Код. На этот раз он доехал на автобусе до Нью-Бедфорда, а там Лонги встретили его на машине. Они сняли домик прямо напротив того, в котором останавливались в прошлый раз. Лавкрафт пробыл с ними с пятнадцатого по семнадцатое августа, а потом уехал домой. Лонги жили там еще около двух недель.
Но и эта поездка стала не последней в том году. Тридцатого августа он сел в поезд и двинулся на север, в Квебек, ставший первым и последним местом за пределами Соединенных Штатов, которое он посетил (в последующие годы Лавкрафт еще дважды ездил в Квебек). Ему попался на удивление дешевый тур в Квебек всего за двенадцать долларов, и Лавкрафт не мог упустить такую возможность, ведь он был наслышан о чудесных старинных достопримечательностях этого города. Виды канадской сельской местности – старые фермерские дома во французском стиле и крошечные деревушки с живописными башенками церквей – оказались очень симпатичными, но чем ближе Лавкрафт подъезжал к Квебеку, тем отчетливее осознавал, что его ждет нечто удивительное. Так и произошло:
«Ничего подобного я в жизни не видел! Все мои прежние представления о красоте города меркнут по сравнению с Квебеком! Он совершенно не из нашего мира прозаической реальности, а как будто из сна – городские стены, крепости на скалистых вершинах, серебристые шпили, извилистые узкие улицы, расположенные перпендикулярно друг другу, восхитительные виды и неторопливая цивилизация древнего мира… Здесь все еще много конных повозок, царит атмосфера прошлого. Это кусочек старой роялистской Франции, который перенесли в Новый Свет практически без изменений»122.
Лавкрафт пробыл там всего три дня, но времени зря не терял и осмотрел почти все главные достопримечательности, включая площадь, на которой стоит Городская ратуша, парк Монморанси, церковь Нотр-Дам-де-Виктуар, Шато-Фронтенак, монастырь урсулинок и многое другое. Под конец Лавкрафт успел съездить на водопады реки Монморанси. Вернувшись в Бостон, он по воде отправился на целый день в Провинстаун и к вечеру прибыл обратно: этот город на мысе Кейп-Код ему не особенно понравился, зато в какой-то момент, находясь на пароходе, он полностью потерял из вида сушу, и это оказалось волнующим впечатлением.
Путешествия 1930 года вновь превзошли по длительности поездки прошлых лет, к тому же Лавкрафт открыл для себя два исключительных места: Чарлстон и Квебек. В последующие годы Лавкрафт заглядывал в эти райские уголки для любителя древностей так часто, как позволяли его скромные доходы. А в промежутках между путешествиями он рассказывал об этих городах в восторженных письмах и открытках к друзьям и в записках о поездках. «Рассказ о Чарлстоне, в провинции Его Величества Южная Каролина», о котором я уже говорил, не датирован, но, скорее всего, был написан осенью того года. Его объем составляет двадцать тысяч слов, и данный очерк, затрагивающий историю, архитектуру и топографию старого города, является одним из лучших среди его описаний путешествий. Не путайте это эссе с брошюрой, размноженной на мимеографе Г. К. Кенигом в 1936 году под заголовком «Чарлстон», так как она представляет собой лишь длинное письмо к самому Кенигу, в котором Лавкрафт пересказал то же самое, только в более краткой форме, выкинув некоторые своеобразные фразы, и с использованием современного английского языка. (Существует и недавно опубликованная четырехстраничная рукопись под названием «Рассказ о поездке в Чарлстон, Ю. К.» с первыми впечатлениями Лавкрафта от этого города.) «Рассказ о Чарлстоне» Лавкрафт не перепечатывал на машинке, так что его, наверное, не читал никто, кроме самого автора.
Квебек пробудил в Лавкрафте желание заняться еще более серьезной работой. В конце октября он писал Мортону: «…я пытаюсь создать нечто вроде описания поездки в Квебек и обязательно покажу его, как только закончу»123. К концу декабря он продвинулся до шестьдесят пятой страницы, а в середине января сообщал Мортону: «Что ж, сэр, имею честь заявить, что в прошлую среду [четырнадцатого января] я завершил работу, предназначенную исключительно для моего собственного прочтения и сохранения моих воспоминаний, объемом в сто тридцать шесть страниц, исписанных неразборчивым почерком…»124 Речь шла о следующем творении:
ОПИСАНИЕ
ГОРОДА КВЕБЕК,
В Новой Франции,
Недавно ставшей доминионом
Его Британского Величества.
Это самый объемный из всех его трудов. Лавкрафт подробно рассказывает об истории региона, рассматривает архитектуру Квебека (добавляя соответствующие рисунки отличительных особенностей крыш, окон и других элементов), приводит нарисованную от руки карту основных достопримечательностей и детальный план пешеходной экскурсии по городу и варианты «пригородных вылазок». Можно представить, какими насыщенными были три дня, проведенные Лавкрафтом в Квебеке, раз он успел посетить так много мест и написать такое объемное эссе (даже если не брать в расчет раздел об истории города – эту информацию он однозначно узнал впоследствии из других источников).
Рассказ о поездке в Квебек оставался неопубликованным еще долгое время после смерти Лавкрафта. Несмотря на то, что он обещал показать записи Мортону, при жизни Говарда эту работу не видел никто, кроме него самого, а напечатали эссе только в 1976 году.
Вместе с тем с самого начала года и на протяжении весны, лета и ранней осени Лавкрафт работал над произведением, которое предназначалось-таки для широкой публики: речь идет о повести «Шепчущий во тьме». Эта работа объемом в двадцать пять тысяч слов является самым большим из художественных трудов Лавкрафта (за исключением двух «пробных» романов) и отличается крайне сложной композицией. Несмотря на некоторые изъяны в задумке истории и мотивации героев, ни одно другое его произведение не отличается таким выразительным изображением величественной старины Новой Англии.