Третьего ноября 1927 года наводнение в штате Вермонт повлекло за собой серьезные разрушения в сельской местности, а также появились сообщения о том, что по затопленным рекам плывут странного вида тела – внешне не похожие ни на человека, ни на животное. Алберт Н. Уилмарт, профессор литературы из Мискатоникского университета, интересующийся фольклором, не верит в эти россказни, считая их обычной выдумкой, однако затем получает письмо от Генри Уэнтуорта Экли, ученого-затворника из Вермонта, который не только подтверждает сообщения о телах, но и добавляет, что в регионе появилась целая колония внеземных существ, прибывших сюда с целью добычи металла, отсутствующего на их родной планете (возможно, это недавно обнаруженная девятая планета Солнечной системы, известная в различных оккультных трудах под названием Юггот). Помимо этого существа хотят с помощью сложного механического устройства извлекать из человеческих тел мозги и забрать их с собой в далекие космические путешествия. Уилмарт, естественно, относится к посланию Экли скептически, но тот высылает ему фотографии жуткого черного камня с непонятными иероглифами, а также фонографическую запись какого-то ритуала, проходившего неподалеку от его дома, в котором принимали участие как человеческие, так и (судя по необыкновенно странным гудящим голосам) не принадлежащие к людскому роду создания. Переписка продолжается, и Уилмарт начинает постепенно верить в рассказы Экли – и все больше беспокоится об ученом, поскольку некоторые письма по необъяснимым причинам теряются, а инопланетяне осаждают дом Экли, и тот вынужден защищаться с помощью ружья и собаки. Затем Экли присылает Уилмарту письмо в совсем ином ключе, уверяя того, что сумел прийти к соглашению с внеземными существами: якобы он неправильно истолковал их намерения и теперь понимает, что они всего лишь хотят установить с людьми нормальные отношения для взаимной выгоды. Экли смирился с тем, что его мозг удалят и заберут на Юггот или еще дальше, ведь таким образом он приобретет вселенские знания, которые с момента зарождения цивилизации были доступны лишь избранным людям. Он зовет Уилмарта приехать и обсудить с ним этот вопрос. Экли также просит его взять с собой все документы и другие материалы, которые он высылал Уилмарту, – чтобы еще раз с ними ознакомиться, если понадобится. Уилмарт, согласившись, отправляется в таинственное путешествие в самую далекую вермонтскую глушь и встречает там Экли. Ученый страдает от последствий какой-то необъяснимой болезни: говорит только шепотом и с головы до ног, за исключением лица и рук, закутан в одеяло. Экли рассказывает Уилмарту удивительные истории о том, как можно передвигаться быстрее скорости света, и о том, как с помощью странных устройств мозги доставляют в дальние уголки космоса. Оцепенев от изумления, Уилмарт ложится спать, но из комнаты Экли вдруг доносится тревожный разговор: слышны несколько гудящих голосов, затем человеческие. Поздно ночью Уилмарт все-таки заглядывает к Экли, после чего бросается бежать подальше от этого дома: «В кресле лежала маска и руки Генри Уэнтуорта Экли – искусно сделанные копии, обладающие сходством с оригиналом вплоть до мельчайших деталей».
Становится ясно, что происходит на самом деле: последнее письмо от «Экли» в действительности прислали внеземные сущности, желая заманить Уилмарта в Вермонт и забрать у него все доказательства его общения с Экли. С Уилмартом разговаривал вовсе не Экли, чей мозг уже изъяли из тела и поместили в одно из специальных устройств, а кто-то из инопланетян, возможно даже сам Ньярлатхотеп, которому все они поклонялись. Их абсолютно не интересует налаживание «отношений» с людьми – напротив, они намерены поработить человеческую расу, а Уилмарт должен рассказать всему миру о надвигающейся угрозе.
Не менее интересно поговорить и о том, как была задумана повесть. Стивен Дж. Мариконда внимательно изучил данный вопрос, и здесь я по большей части привожу его выводы125. Лавкрафт, несомненно, слышал о наводнениях 1927 года в Вермонте, поскольку о них сообщали в газетах Восточного побережья. Говард писал Дерлету: «Попрошу Кука дать мне почитать Uncanny Tales, если журнал… или его самого… не смыло наводнением. Катаклизм случился совсем недалеко от его места жительства, и я уже больше недели не получал от него писем»126. В более общем смысле Вермонт был выбран как место действия после того, как Лавкрафт побывал там в 1927 и 1928 годах. Более того, ему удалось ввернуть в повесть целые отрывки из эссе «Первые впечатления о Вермонте», при этом Лавкрафт едва заметно их откорректировал, дабы подчеркнуть одновременно и ужас, и притягательность сельской обстановки. Для примера приведу два отрывка: из эссе о поездке и из самой повести.
«От близости и душевности маленьких куполообразных холмов захватывало дух. В их крутых и резких склонах нет ничего от привычного однообразного мира, знакомого всем нам, поэтому создается впечатление, что в этих очертаниях таится некий странный и почти забытый смысл, будто это гигантские иероглифы, оставленные на земле якобы когда-то существовавшей расой исполинов, славные дни которой теперь существуют только в нечастых глубоких снах».
«От близости и душевности карликовых куполообразных холмов по-настоящему захватывало дух. Их склоны оказались даже более крутыми и резкими, чем утверждала молва, и в них не было ничего от прозаичного банального мира, знакомого всем нам. Густые леса на этих неприступных склонах, куда не ступала нога человека, казались пристанищем всего странного и невероятного, и у меня появилось ощущение, что в самих очертаниях холмов таится некий странный и давным-давно забытый смысл, будто это гигантские иероглифы, оставленные на земле якобы когда-то существовавшей расой исполинов, славные дни которой теперь существуют только в нечастых глубоких снах».
В этой поездке в Вермонт на автомобиле «форд» слышны отголоски путешествия Лавкрафта 1928 года, когда он прибыл на ферму к Ортону: «Нас встретили [в Братлборо] на „форде“, принадлежавшем его соседу, и мы помчались прочь от земной реальности среди живописных холмов и загадочных извилистых дорог земли, где пейзаж оставался неизменным на протяжении века»127. Теперь уже должно быть ясно, что персонаж по имени Генри Уэнтуорт Экли частично основан на Берте Г. Экли, деревенском жителе, с которым Лавкрафт познакомился в той поездке. В письме к Лиллиан он сначала неправильно записал его имя («Akeley» вместо «Akley»), и в повести этот факт тоже отражен: в поддельной телеграмме инопланетяне пишут фамилию Генри с ошибкой («Akely» вместо «Akeley»). В описании уединенной фермы Экли, судя по всему, смешались дом Ортона в Браттлборо и дом Гудинафа, расположенный севернее. Также в начале повести упоминается «Бродячее перо» (колонка из Brattleboro Reformer), а позже – «Болото Ли», названное так в честь соседей Вреста Ортона – мальчишек по фамилии Ли. Таким образом, это произведение представляет собой один из наиболее выдающихся примеров смешения фактов и вымысла во всем творчестве Лавкрафта.
Сама же работа над повестью шла очень трудно и на удивление долго. На последней странице оригинальной рукописи отмечено: «Начато в Провиденсе, штат Род-Айленд, 24 фев. 1930 г. / Черновой вариант завершен в Чарлстоне, штат Южная Каролина, 7 мая 1930 г. / Окончательно отредактировано в Провиденсе, штат Род-Айленд, 26 сент. 1930 г.». Примечательно, что Лавкрафт брал рукопись с собой в долгое весенне-летнее путешествие, чего прежде, насколько мне известно, никогда не делал. Четырнадцатого марта, еще до того, как отправиться в путь, он писал Лонгу: «Застрял на стр. 26 моей новой истории ужасов о Вермонте»128. Но уже на следующий день в постскриптуме письма к Мортону Лавкрафт спрашивает: «Как тебе НОВАЯ ПЛАНЕТА? СЕНСАЦИЯ!!! Наверное, это Юггот»129. Естественно, речь идет об открытии Плутона, который К. У. Томбо обнаружил еще двадцать третьего января, однако новость попала на первую полосу New York Times только четырнадцатого марта. Лавкрафт пребывал в восторге от этого открытия: «…вы наверняка читали о новой транснептуновой планете… для меня это самая увлекательная за последнее время новость… Я всегда мечтал о том, чтобы при моей жизни случилось нечто подобное, – и вот оно! Первая планета, обнаруженная после 1846 года, и всего лишь третья за всю историю человечества!»130 (Предположительно, он имел в виду, что все остальные планеты Солнечной системы, за исключением Урана, Нептуна и Плутона, были известны еще на заре цивилизации.) Очевидно, что согласно первоначальной задумке Лавкрафт не планировал упоминать в повести Юггот, но довольно удачно добавил его уже на ранних стадиях работы над произведением. Это название мы впервые находим в цикле «Грибы с Юггота», однако цитаты из стихотворений вовсе не намекают на то, что Юггот – это обязательно планета: «Узнавание» (IV) – «Но Юггот, за звездной пустотой»; «Звездовей» (XIV) – «В этот час одержимые луной поэты знают / Какие грибы растут на Югготе». Только по комментарию Лавкрафта из письма к Мортону («Наверное, это Юггот») можно догадаться, что Юггот задумывался им как девятая планета Солнечной системы.
После завершения «чернового варианта» в Чарлстоне повесть претерпела серьезные изменения. Сначала Лавкрафт взял ее с собой в Нью-Йорк и прочитал Фрэнку Лонгу, который вспоминал о том случае в мемуарах 1944 года. Конечно, некоторые из его утверждений явно ошибочны, однако в других есть доля правды: «Голос Говарда вдруг стал замогильным: „И сказал измученный голос из коробки: уходи, пока еще можно…“»131 Затем Лавкрафт отправился в Кингстон навестить Дуайера и тоже зачитал ему эту историю, после чего сообщал Дерлету:
«Дуайер высказал несколько разумных и проницательных критических замечаний, поэтому „Шепчущий во тьме“ вернулся на предыдущую стадию сочинения. В поездке я больше не буду возиться с повестью, но как только приеду домой, то есть через неделю или даже меньше, сразу возьмусь за переработку. Я постараюсь значительно уплотнить повествование, а концовку сделать не такой прямолинейной»