В эту же пору Лавкрафт начал общаться с Маргарет Сильвестр (1916–?). Ей было неполных шестнадцать, и в письме она просила объяснить непонятное слово «Walpurgisnacht» из Weird Tales (встречено, скорее всего, в «Грезах в ведьмовском доме»). Сохранилось всего несколько их писем друг другу, но на связи они оставались вплоть до его смерти. Маргарет пронесла память об их общении через годы и в будущем, уже будучи миссис Ронан, написала предисловие к школьному изданию его рассказов «Тень над Инсмутом и другие страшные рассказы» (1971).
Конец зимы и начало весны 1934 года выдались безынтересными, а вот в середине марта Лавкрафт получил от Б. Х. Барлоу приглашение погостить у него в Делэнде, Флорида, – и приглашение это окажется судьбоносным. Последний раз Лавкрафт заряжался бодростью под теплым флоридским солнцем в 1931 году и с радостью поехал бы вновь, но вмешался денежный вопрос: «Выплатят ли мне сумму – вот в чем вопрос. Тратить отложенное на бытовые расходы у меня нет ни малейшего желания. Тетушка устроит мне разнос – и поделом!»70
Под «суммой», видимо, подразумевается гонорар за редакторские услуги, но по какому произведению – загадка. В марте 1933 года Лавкрафт упомянул, что вычитывает роман на восемьдесят тысяч слов71, и было бы интересно узнать хотя бы название и ушел ли тот в печать.
Гонорар Лавкрафт наверняка получил, поскольку к середине апреля уже продумывал отдых. Однако не все так гладко: «Еще не планировал такой долгой поездки за такой скудный бюджет»72. Автобус из Провиденса в Делэнд и обратно стоил тридцать шесть долларов, и в итоге на сам отдых у Лавкрафта оставалось всего тридцать. Вдобавок сначала нужно было съездить в Нью-Йорк на неделю, навестить Фрэнка Лонга и обязательно хотя бы ненадолго заглянуть в Чарлстон.
На автобус Лавкрафт сел где-то семнадцатого апреля. Неизвестно, чем он занимался пять дней в Нью-Йорке (наверняка просто гостил у старых друзей, как бывало не раз). Он обновил знакомство с Говардом Уондри, вспомнив свое восхищение его рисунками. Рано поутру двадцать четвертого апреля, проведя в автобусе около полутора суток, он прибыл в Чарлстон и оставался там неделю, затем через Джексонвилль и Саванну приехал днем второго мая в Делэнд.
Барлоу с семьей жили не в самом городе, а в тринадцати милях юго-западнее (хотя формально на письмах стоял штамп Делэнда), ближе к городку Кассия, у флоридской трассы 44 – «Юстис-Делэндской магистрали»73, как он ее называл. На участке Барлоу был пруд, ближайшие соседи жили за три мили. Не так давно Стивен Дж. Джордан воспроизвел маршрут Лавкрафта из писем, и оказалось, что дом сохранился и доныне:
«И тут к моему удивлению слева за густым сосновым перелеском вырисовался внушительный двухэтажный бревенчатый дом у озера. Именно таким Лавкрафт его и описывал – мне будто помахали рукой из прошлого… „Дом двухэтажный, деревянный, с двумя печными трубами и стоит на опушке“»74.
В намеченный день, забрав на пикапе мебель для гостевой, Барлоу отправился за Лавкрафтом на автобусную остановку. Любопытно его первое впечатление: «Лавкрафт без конца говорил. У него приятный, слегка с хрипотцой голос, гладкая кожа, а чертами лица он напоминает Данте. Волосы коротко подстрижены, с проседью»75. Вместе они провели полтора-два месяца, о которых, увы, известно крайне мало. Ни с Дерлетом, ни с Уондри, ни с Говардом, да и вообще почти ни с кем Лавкрафт не переписывался так основательно и по-дружески, как с Барлоу (хотя временами слал длинные письма Говарду, но нечастые и в основном деловые), отсюда картину приходится восстанавливать из остальной его обширной корреспонденции, мемуаров Барлоу «Ветер в траве» (1944) и самого ценного – заметок из 1934 года о визите Лавкрафта (их издали с купюрами в 1959 году под заголовком «Дневник Барлоу», а полностью – только в 1992-м).
Не будем забывать, что Барлоу на тот момент не было и шестнадцати, о чем Лавкрафт, по-видимому, узнал только в момент встречи. Соответственно, писал ему Барлоу с тринадцати. «Какой чертенок!»76 Заметки Барлоу часто отрывочны и не всегда понятны. Записывал он, к примеру: «Мой „Пес“ издох» и «„Белый корабль“ пошел ко дну» – так Лавкрафт шутливо критиковал свои рассказы (а что-то критиковал и всерьез, более основательно). Есть там и его на редкость едкие шпильки про коллег по цеху, которые сам Лавкрафт в жизни не доверил бы бумаге: «Еще он назвал Лонга позером, который заигрывает с социализмом и в то же время из крохоборства продает ответные письма от знаменитостей (даже сбыл дедушкину трость)», а «Адольфа де Кастро Данцигера… он заклеймил шарлатаном, хотя и неглупым». А вот бесценная находка: Барлоу пишет, как они с Лавкрафтом и поденщиком по имени Чарльз Б. Джонстон ходили по ягоды. Лавкрафт якобы запомнил место переправы через ручей и на обратном пути поотстал – но прогулка в одиночестве не задалась. Вернулся он вымокшим до нитки и почти без ягод, за что потом долго извинялся перед матерью Барлоу.
Позднее в мемуарах Барлоу так напишет об этом периоде:
«Мы плавали на лодке, играли с котами, гуляли с ними вдоль дороги, а сквозь сосны с кипарисами пробивалось ослепительное солнце… Говорили мы о его фантастике и моих пробах пера. За завтраком он пересказывал нам свои сны.
…Разговор то и дело мог свернуть к нечисти и чертогам ужасов среди неведомых звезд, и тогда Лавкрафт для полноты эффекта любил как будто услышать в шорохах с обочины нечто мрачное и потустороннее. Мы тогда прогуливались с тремя моими котами, одному из которых он дал кличку Альфред А. Кнопф. Время от времени у меня получалось уговорить его почитать свои рассказы вслух. Читал он зловеще, выдерживая театральные паузы, и отдельно любил произносить на манер восемнадцатого века “sarvant” вместо “servant” и “mi” вместо “my”»77.
Из старинных достопримечательностей в той части Флориды нашлась только испанская сахароварня середины восемнадцатого века в Де-Леон-Спрингс и еще кое-что в районе Нью-Смирны, вроде возведенной в 1696 году францисканской миссии. В начале июня Лавкрафт побывал в Силвер-Спрингс северо-западнее Делэнда. Он пишет так: «В верховье Силвер-ривер есть тихая заводь, где сквозь стеклянный пол в лодке все дно видно как на ладони, хотя это тропическая река, сестра Конго и Амазонки. Дно усеяно исполинскими впадинами. Кстати, в Силвер-Спрингс снимали „Тарзана“. Я сплавился по течению на пять миль и видел аллигаторов в естественной среде»78. Лавкрафт горел идеей съездить в Гавану, но, опять-таки, вставал вопрос бюджета. Ел и жил он, конечно, за счет семьи Барлоу – и те из радушия слышать не хотели об отъезде. Родители не могли не заметить, как дорог стал Лавкрафт их сыну, несмотря на почти тридцатилетнюю разницу в возрасте. Близких друзей у него наверняка не было, рос он фактически без старшего брата – Уэйн (1908) продвигался по военной службе. Отсюда Барлоу занимал себя литературой во всех проявлениях, рисовал, время от времени издавался. В ту пору он подумывал, например, воспроизвести работы Говарда Уондри в крупном формате, но Дональд отказался, видимо имея схожие планы (которые в итоге не воплотил). Повезло Барлоу как минимум с одной задумкой: он уговорил Лавкрафта сделать в фотомастерской Люсиуса Б. Трусделла профессиональный фотопортрет, который в будущем станет культовым. Лавкрафт до конца жизни рассылал знакомым и коллегам именно его копии.
Третья идея Барлоу, еще сильнее связанная с Лавкрафтом, тоже потерпела неудачу. В 1928 году У. Пол Кук слег из-за нервного припадка на фоне трат, и с тех пор его несшитый тираж «Заброшенного дома» кочевал из рук в руки. Шансов у этого безнадежного предприятия не было изначально, однако Барлоу, узнав о нем в начале 1933 года, предложил в феврале свою помощь. Заинтересовался и Лавкрафт, да и Кук был в целом не против, но в апреле вспомнил, что обещал поручить тиражирование Уолтеру Дж. Котсу (редактору Driftwind) и виновато пошел на попятную. На этом проект забуксовал примерно на год. Когда стало окончательно понятно, что заниматься им Котс не собирается, Лавкрафт напомнил о задумке Барлоу.
Где-то между зимой 1933 года и ранней весной 1934-го Барлоу получил от Кука сто пятнадцать из трехсот напечатанных несшитых экземпляров. Остальные долго считались утраченными, но в мае 1935 года тот нашел и выслал еще сто пятьдесят. Недостает тридцати пяти – их не то сбыли в 1928-м, не то уничтожили, не то потеряли. Барлоу тем временем закрутила суматоха, и продвижением «Заброшенного дома» он занимался урывочно. На тот момент он научился сносно сшивать книги, однако за 1934–1935 годы переплел всего восемь экземпляров: один в натуральной коже для Лавкрафта, остальные – в картоне (и в некоторых проставлял свое клеймо: «Защищено авторским правом. Р. Х. Барлоу, 1935»!). Распространил он в сумме где-то сорок несшитых экземпляров – в основном среди коллег Лавкрафта. В конце 1935 года Сэмюэл Лавмэн предложил выставить «Заброшенный дом» в своем книжном магазине, однако договориться почему-то не удалось. Его нерасторопность вообще сердила Лавкрафта, и в конце концов пришлось признать, что выпуск его первой «книги», мягко говоря, не удался79.
Как пишет Барлоу в мемуарах, на то время они созидали в тандеме, но вот что именно – трудно сказать. Сохранились два связанных стихотворения, «За границами Зимбабве» и «Белый слон», и буриме, где Барлоу задавал рифмы, а Лавкрафт подстраивался. Еще вместе сверяли «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» и «Случай Чарльза Декстера Варда», перепечатанные Барлоу, – рукописи он выпрашивал на расшифровку не один год. Выслал их Лавкрафт, судя по переписке80, только в октябре 1934 года, посему вычиткой занимались наверняка вживую во время отдыха в 1935-м.
Из других совместных замыслов они довели до ума как минимум один – сатирический рассказ «Бой, завершивший столетие». Идея явно принадлежит Барлоу; сохранилась его печатная копия «Боя», которую Лавкрафт обильно правил от руки. Цель рассказа одна: вместить побольше знакомых в а-ля репортаж о боксерском поединке тяжеловесов Боба-македонца по прозвищу Ужас диких равнин (Роберт И. Говард) и Берни-нокаута, Дикого волка Западного Шокана (Бернард Остин Дуайер). В сумме там больше тридцати реальных людей. Барлоу поначалу приводил настоящие имена, но Лавкрафту захотелось каламбурных кличек: не Фрэнк Белнэп Лонг, а