– Привет.
Я дёрнулся так резко, что заехал локтем в глаз поздоровавшейся и неслышно появившейся Кате.
– Ой!
– Ой…
На её вскрик обернулась Иляна, следом меня заметил и Веник. Катя прижимала ладони к лицу и яростно тёрла глаз. Потянувшись к ней, я столкнул со стола бутылочку сока, и она упала, разбилась, а сок окрасил мои белые брюки, мягко говоря, в не самых удачных местах. Пока я разбирался с осколками, Катя начала шипеть и всхлипывать от боли.
– Катя? Кать?..
А дальше пошла сплошная незапланированная суета. Иляна совала Катарине салфетки, я бросился за врачом или хотя бы аптечкой, вокруг столпились посетители кафе, шум, гам, тарарам… Один только Веник заворожённо наблюдал за обеими девушками, словно сравнивая.
Он не видел Катю с тех пор, как я признался, что встречаюсь с ней. Я знал, что они созваниваются и переписываются, на день рождения она даже присылала ему подарок… Но теперь Веник, вероятно, размышлял: не прогадал ли он? Может быть, выбрал не ту девочку?..
На секунду я ощутил отвращение к самому себе за эту поганую мысль. Но продолжил ею упиваться, всё ещё во власти недовольного, злого осеннего настроения. Не так давно я кое-как справился с раздваивающейся реальностью, и доброты моему характеру это явно не прибавило…
В запале беготни я даже не до конца понял, что именно я – причина всего переполоха, Катиного опухшего глаза, испуганной Иляны, сосредоточенного доктора и каких-то бинтов и мазей, появившихся на столе посреди остатков бургера, солёных огурцов и использованных салфеток. Я даже не особо проникся ситуацией – пока не услышал голос врача.
– Госпитализируем, – категорично произнёс он, связываясь со своими коллегами и вызывая транспорт. – В глаз попало ядовитое вещество, по всей видимости, люзит. Нужно тщательно промыть и как можно скорее вколоть антилюзон.
– Так вколите сейчас!
– Люзит – редкое вещество. В стандартную аптечку антидот не входит. Он есть только в лаборатории при больнице. Я крайне удивлён, как люзит вообще попал девушке в глаз.
И тут я понял. В груди толкнулась оглушающая, ледяная волна вины. Как у всякого технаря, путешествующего по реальностям, во всей моей одежде, во всех куртках и пиджаках на локтях были предусмотрены малюсенькие, с горошину, кармашки с парализаторами. Кармашки, если надо, открывались с удивительной лёгкостью, но располагались так, что их трудно было задеть случайно. Трудно, однако возможно – заряд пришёлся ровно Кате в глаз…
Какой ужас! Люзит!
– Быстрее! Быстрее машину! – заорал я, выйдя из ступора. Подхватил Катю на руки и бросился к выходу. Иляна и доктор спешили за мной. Веник бросился вперёд, расталкивая толпу и открывая двери.
Когда мы вырвались на крыльцо, у входного балкона уже ждал транспортёр. В отличие от бесконечных поездов монорельса и моно-локомотивов, транспортёры были куда манёвреннее и быстрее. Я усадил Катю в кабину. Рядом сел врач. Мы с Веником и Иляной устроились в открытом отсеке позади водительских мест – видимо, врач сделал срочный вызов, и вместо медицинской кареты нам прислали ближайший транспортный вездеход. Ветер засвистел в ушах, на глаза опять выступили слёзы – поездка на транспортёре напоминала полёт на драконе, только в данном случае всё было куда безжалостнее.
– Антон, познакомься, это Иляна, – прокричал Веник, перекрывая уличный воздушный шум.
Иляна кивнула и тут же кинулась ловить слетевший шарф. В ответ я пожал её руку – в конце концов, именно она первой кинулась помогать Кате-Жене.
В больнице Катю сразу забрали в интенсивное отделение. Реакция на люзит уже началась, но, к счастью, не достигла бурной фазы – её успели перекрыть антидотом. Когда состояние более-менее нормализовалось, к нам вышел врач – тот самый, что был в ресторане.
– Ей придётся провести в больнице пару-тройку дней. Когда выздоровеет, будет особенно благодарить того, кто дал влажные салфетки. Ей очень повезло, что она догадалась смыть основную массу ядовитого вещества.
Веник молча обнял Иляну. Я сглотнул, не в силах подобрать слова. Наконец хрипло произнёс, обращаясь ко всем троим:
– Спасибо… К ней можно? Что я могу для неё сделать?
– Антидот смешали со снотворным, она спит. Приходите завтра после обеда. Никаких особенных лекарств не надо, глаз промыли, антидот подействовал быстро. Надо сказать, она попала в больницу довольно своевременно – недосыпание, общее истощение. Интенсивный курс витаминов, крепкий сон – всё это ей не повредит. Она ваша знакомая?
– Да, – кивнули все трое. Я с удивлением посмотрел на Иляну – она-то Катю откуда знает? – но размышлять было некогда.
– Тогда постарайтесь проследить за режимом и питанием. Рекомендация древняя, как мир, – сказал врач, потёр глаза и скрылся за стеклянными дверьми интенсивного отделения. А Веник пробормотал краем рта:
– Тони, а теперь по-быстрому, без сантиментов, сматываемся отсюда. Пока никто не задался вопросом, откуда взялся люзит.
Уж Вениамин-то, конечно, знал о моих секретных кармашках.
Веник проводил Иляну до их дома. Мы тепло попрощались, и она совершенно спокойно отнеслась к тому, что друг вновь собрался ночевать со мной, в нашей старой квартире. Я молча подивился такой покладистости, и мы двинулись к монорельсу – на всякий случай я постоянно проверял диспетчер, боясь пропустить вызов от Кати, хоть и знал, что она сейчас крепко спит.
Уже в вагоне друг спросил:
– Ты чего такой злой сегодня? Что случилось?
– Да так, общая нервозность, – рассеянно ответил я. Злость уже улетучилась, её вытеснили адреналин и страх за Катю-Женю.
– Один совался в Край Мира? – проницательно спросил Веник.
– Ну почему же один… С Ракушкой, с Тошей…
– Понятно. – Веник не стал выпытывать подробностей. Понимал: то, где и как я провожу свой отпуск, – моё личное дело. – Как драконы?
– Да сам сейчас увидишь, – слабо улыбнулся я, витая совсем в иных далях. – Приедем, покормим их, и надо бы уложить спать. У Тоши с этим проблемы в последнее время… Совершенно не желает засыпать по вечерам. Носится ракетой, весь дом в копоти. Наверное, это оттого, что его клон продрых несколько дней кряду…
– Тоша уже научился пыхать огнём? – с интересом уточнил Веник. – Здорово! А меня узнает, как думаешь?
Я пожал плечами. Вениамин вновь перестал появляться в нашей квартире с тех пор, как мы достали настоящего Ракушонка из временного коллапса. Смылся, как только мне немного полегчало, довольный собой, с лёгкой тенью беспокойства на лице. Но я его уверил, что справлюсь. В конце концов, он и так слишком долго со мной возился.
Маленькой компенсацией за моё человеческое одиночество могло оказаться то, что Тоша его действительно не вспомнит.
Эта мысль мелькнула отголоском дневной злости. Я устыдился и сказал:
– Ничего. Попросим Ракушку познакомить вторично.
– Лишь бы только это знакомство прошло не столь бурно… – вздохнул Веник, намекая, что поход в ресторан мы тоже устроили затем, чтобы перезнакомить наших дам. Хотя это только он так думал. На самом деле я ждал его вердикта. Если быть честным до дна, я ждал, что он скажет: Катя-Женя – совершенно мне не пара. Хорошая, пригожая, но совсем не для меня. И тогда бы я совершенно спокойно с ней расстался – наконец-то. Но вместо смотрин у нас состоялась поездка до больницы. Как всегда. Как всегда, Антон, всё у тебя шиворот-навыворот.
Вечер мы с Веником провели так, словно вернулись в прошлое – на полгода, а то и больше, в то самое время, когда только купили Ракушку и ещё мучились с КМ.
Я привычно расправил белый кухонный диван, изогнувшийся вдоль стола. Вытащил из ящика одеяла и, отодвинув стол, устроился с книгой среди диванных подушек. Но вместо чтения глядел поверх страниц, наблюдая за Веником: как он, по своей старой неизменной привычке, взбивает подушку, разглаживает простыню и пододеяльник и, включив ночную подсветку, с размаху плюхается на диван у противоположной стены. Диван – старый, в бледный цветочек, как и множество вещей в нашей квартире, взявшийся не пойми откуда и не пойми когда, – скрипит и стонет. Веник ворочается, укладываясь, завёртывается в одеяльный кокон, ворчит, затихает. Я жду, когда из кокона появится его рука: высунется и крадучись доберётся до растрёпанной стопки книг.
У меня не хватало духу разобрать эту стопку. Я регулярно протирал с обложек пыль, выравнивал корешки, но расставлять по полкам не хотел. Эти книги будто привязывали Веника к нашему дому, не давая ему окончательно уйти. По той же причине я не разбирал его бритвы и кремы в шкафчике над раковиной.
Этот шкафчик, как и кухонная раковина, как и отсутствие раковины в нашей дико крошечной ванной, был предметом бесконечных споров. Я предлагал расширить ванную до такой степени, чтобы в ней можно было хотя бы развернуться и нормально выбриться. Веник постоянно убеждал меня, что бриться можно и в кухне – зеркало есть, полочек достаточно, света много (окна с видом на Главную улицу вдоль всей стены!). Говорил, что квартирка у нас и так крохотная, куда ещё увеличивать ванную, отхватывая кусок комнаты…
Тут я не мог не согласиться. Наша квартира, гнездо высоко над городом, была великолепна, но невероятно мала. Отдельной комнаткой была только ванная, которая впритык упиралась в лестницу на нижний этаж. Вдоль перил мы поставили крепкую стену, рядом с которой стоял Веников цветочный диван. Там же приткнулись книжная полка и платяной шкаф. Шкаф достался нам серым и безликим, но Вениамин раздобыл плёнку, которой маскируют корабли на внешних орбитах, и теперь для непосвящённых наш шкаф был натуральным кусочком большого космоса. Земное происхождение выдавали только чёрные ручки.
Под шкафом хранился старый Веников комп. Мой компьютер обитал обычно на обеденном/моём/кухонном/гостином/рабочем/общем/ единственном в квартире столе. Но в последнее время стол оккупировал Тоша, так что моё рабочее место переехало под скат крыши, где мы, вопреки строительным требованиям, выдолбили стену и устроили вполне приличный тёплый уголок – там, правда, нельзя было выпрямиться во весь рост, да и вставать приходилось с опаской: крыша покато опускалась к самому полу.