– Ну конечно.
Меня мимолётом осенили все прежние ощущения: двоение в глазах, мигрень, звон.
– Так это вы? – слабо спросил я. – Вы наваливали на меня все эти симптомы, когда я касался времени?
– Не всегда. Но иногда да, я, – скромно ответила мадам, разглаживая складки красного блестящего платья. – Но достаточно об этом. К делу. Я говорила о тонкостях невербального потока… Это первое, что вам предстоит освоить. Второе – шаги во времени. Ну, это вам уже знакомо, так что, думаю, тут придётся только отточить шаг в точку прибытия и научить вас справляться с последствиями.
Я перестал проковыривать в крышке парты свои инициалы.
– Что за последствия?
– Да почти то же самое, – махнула рукой Фуфур. – Недомогание… Но эту проблему решает кофе. И галлюцинации.
– Чего?
– Смотрите, Антон. – За её спиной возникла белая маркерная доска. Она взяла красный маркер и нарисовала человечка. – Это вы. А теперь… – От человечка протянулась стрелка, ведущая к другому такому же человечку. – Теперь это вы, вернувшийся во времени. Теперь… – Ещё одна стрелка и ещё один «я». – Вы, шагнувший в будущее. Кивните хоть, что ли. А то я как будто с пустотой говорю.
Я из вредности не пошевелился. Мадам вздохнула.
– Ладно, спишем это на то, что у меня не так много педагогического опыта.
– А что, кого-то уже пробовали учить?
– Вы не поверите, да, – с раздражением ответила Фуфур. – Антон, не сердите меня. У нас вводная лекция, а вы уже… – она пошевелила пальцами, подбирая слово, – уже такой несобранный. Итак, галлюцинации. Вот они. – Она взяла синий маркер и обвела нарисованные стрелки и человечков. – Это как бы багаж, который вы будете захватывать, шагая, из будущего и прошлого. У любого Антона – будущего, прошлого – в любой момент времени есть контекст, в котором он существует. Всё те же невербальные потоки: мысли, воспоминания, догадки… Шаги во времени слегка сбивают всё это, и в итоге тот Антон, который их совершает, оказывается эпицентром всех контекстов. Спешу обрадовать – у вас к этому, видимо, врождённый иммунитет. Иначе вы бы после первого же раза сошли с ума. А так нет, только лёгкое недомогание…
– А у вас?
– Что – у меня?
– У вас есть такой иммунитет?
– Не пробовала, – сухо ответила Фуфур.
Ах, вы не пробовали шагать… Ах, трусливая.
Меня заставляет, а сама боится.
– Антон, – мадам подошла ко мне и уселась на краешек парты, – если хотите, чтобы мы поладили – хотя бы сейчас, пока вы тут, – не стоит меня оскорблять. Даже в мыслях.
Ах да, она же мысли умеет читать…
– Мысли – это не книга, которую можно листать как заблагорассудится! Мы не читаем мысли – мы считываем чужой невербальный поток! – рявкнула она, хлопнув ладонью по столу. – Запомните это!
– Да что вы так нервничаете? – издевательски-примирительно спросил я. – Запомню, не переживайте…
– Не дерзите!
– А то что?
Я не представлял, что она может выкинуть ещё более мерзкого, чем то, что уже произошло. И зря.
Глаза у мадам полыхнули яростью, класс заволокло туманно-белым – как будто она вновь перестала контролировать свои мысли, пардон, невербальный поток, и он заполонил всё вокруг.
– Эй! – крикнул я, отмахиваясь от белизны. – Эй! Понял, понял…
Но густая муть обволакивала, тяжелела с каждой секундой, забивалась в уши, в нос, в рот… Очертания размазывались, Фуфур превратилась в алый силуэт, который, мигнув, растворился, и я остался один, полуослепший, в белой пустоте. Со страхом поднял руки и не увидел их, хотя точно чувствовал: они есть, я всё ещё в своей шкурке…
– Ау! – изо всех сил заорал я, но с губ сорвался только слабый всплеск, тут же утонувший в тумане. – Ау!!
Не знаю, сколько я провёл в этой пустоте. Пробовал считать про себя, чтобы отследить время, но от этого тяжелел затылок. Попробовал двигаться вперёд, но движение, как и время, отследить было невозможно – вокруг не было никаких ориентиров. Я расплывался, рассеивался в пустоте…
КМ по сравнению с этим туманом казался простеньким тренажёром. Многое бы я отдал за то, чтобы рядом оказался Веник, или Кушка, или хотя бы тот пронзительно-розовый гранат с роботом на этикетке…
– Э-э-эй!
Пусто. Пусто. Пусто!
Спустя долгое, бесконечное, краткое, безвременное, как растянувшаяся изжёванная жвачка, время я вновь оказался в кабинете.
Свет ударил по глазам. Я прикрыл лицо и свалился прямо на парту – подкосились ноги. Так и лежал, скрючившись, пока Фуфур говорила:
– Вы только посмотрите… Доблестный технарь. Побывал в вакууме, и всё – лапки кверху! Антон, будете валяться такой кучей всякий раз – ничего из вас не выйдет. Я была о вас совсем иного мнения… Я думала, вы сильнее…
Мне было пофиг, что обо мне думает эта психопатка. Единственное, чего я желал всей душой, – больше никогда не оказываться в этой белой пустоте.
– Вот мы и нащупали кнут, – бодро пробормотала Фуфур, зачем-то трогая мою голову и ощупывая уши. Прикосновение её напоминало влажную жабью лапку. – Будете меня нервировать – буду устраивать вам локальный вакуум. Но для первого раза достаточно… Соберитесь уже, Антон.
Я хотел, но не мог. Внутренности скрутило горячей острой дрожью. Лоб и щёки взмокли – наверно, от пота. Сквозь комариный звон я услышал:
– Будет вам, Антон. Ну перестаралась. Может, не стоило так круто в первый раз. Зато вы теперь запомнили, что мы не чтением мыслей занимаемся, а…
Она вопросительно примолкла, дожидаясь, пока я подхвачу, но я, сцепив зубы, молчал.
Куда я попал? Зачем? Что она сделает со мной? Каким я выйду отсюда? Психопатом?.. Мутантом?.. Овощем?..
Если выйду…
В груди кололо. Было омерзительно ощущать себя таким беспомощным перед ней – валяющимся на парте, обессиленным, скрученным… Я попробовал распрямиться; почти смог. Ещё бы сесть…
– Ну, отдыхайте, – велела Фуфур с ноткой растерянности. – Я принесу чаю. Вы что из выпечки любите? Выпечка успокаивает…
Она ушла. Мир вокруг медленно, мучительно обретал чёткость. Я поднёс руку ко рту и укусил костяшки пальцев. Больно. Значит, я всё ещё в реальности. Обессмыслен, но пока не обестелесен. Что ж…
К тому времени, как мадам вернулась с подносом, полным булок, я сумел сползти с парты и встать на колени.
– Поднимайтесь, поднимайтесь, – проворчала Фуфур, водружая поднос на столешницу. – Нечего валяться. Ничего с вами такого не произошло, Антон. Ну, побывали в вакууме. С кем не бывает.
– Действительно, – пробормотал я, взбираясь за парту. – С кем не бывает…
– Чай красный, зелёный, чёрный?
– Любой.
В широкую фарфоровую чашку плеснула струя кипятка. На поверхность всплыли розовые лепестки, какие-то черенки и палочки. Я отстранённо наблюдал, как они кружатся среди пузырьков, в набухающей алости заварки, и складываются в имя Катя.
– Всё думаете о ней? – спросила Фуфур.
– А то вы не знаете.
– Это думы иного порядка. Внутренние. Фоновые. Их не считать с наскока. А чай показывает.
– Я думал, у вас хоть чай нормальный…
– У меня, Антон, всё – нормальное, – с нажимом произнесла Фуфур. – И вы – в том числе. И если хотите таким оставаться – не ерепеньтесь. Будьте прилежным учеником.
Она взяла с подноса блюдце, положила на середину мягкий шарик из теста, сдобрила его вареньем и посыпала пудрой. Аккуратно держа над блюдечком, поднесла ко рту. Надкусила. На подбородок ей брызнул малиновый липкий сок. На мгновение мне показалось, что я вижу перед собой улыбающуюся вампиршу.
– Просила же – не дерзите! – устало вздохнула она. – Ох, не знаю, что у нас с вами получится… С таким-то началом.
– По-моему, это далеко не начало. Начало у нас с вами было год назад.
– Берите булочку.
Голод не тётка – не помню, когда я ел в последний раз. А булки были клёвыми – по крайней мере, пахли восхитительно.
– Вкусно?
– Вполне.
– Столовая в соседнем корпусе. У вас завтрак, обед, ужин и доступ к ночному пайку – на случай, если решите заниматься ночами. Или если просто не уснёте.
– Никогда на сон не жаловался.
– Надеюсь, и не придётся. Но потенциально бессонница – ещё один побочный эффект шагов.
– А… Вы же не договорили про галлюцинации.
– Да что там договаривать. – Фуфур взяла вторую булку и смяла её в кулаке. Бросила обратно на поднос, поднялась, отряхнула юбку, схватила маркер. Обвела забытых на доске человечков и стрелочки колючими, дёргаными линиями. – Вот они, ваши галлюцинации. Хаотичная интерференция контекста будущего, прошлого и настоящего. Это может выливаться в видения, в голоса в голове. Причём, судя по прежним данным, они могут быть как абстрактными, так и принадлежащими вашим знакомым. На первых порах различить будет сложно, будьте аккуратны.
– Хотите сказать, мне будет казаться, что в моей голове говорят мои знакомые? Так уж я как-нибудь отличу это от реальности.
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – мягко попросила мадам. – Я рада, что вы полны сил и инициативы, но, Антон, поберегите себя. Будьте к себе внимательны. Давайте себе отдых. Говорите мне, если чувствуете, что что-то идёт не так. Что что-то действительно идёт не так.
Это было чем-то новым. Фуфур заботится?
Я попытался считать её мысли, но вокруг головы мадам было кристально-чисто. Заблокировалась, зараза… Спохватившись, я тут же выкинул эту мысль. Опять скажет: не смейте дерзить… Я больше в вакуум не хочу.
Она то ли проглотила, то ли и вправду не заметила.
– И ещё – заведите-ка дневник. С вашего чипа я буду списывать информацию и так. Но на бумаге человек бывает более последователен, чем в мыслях.
Я кивнул. Взглянул на мадам.
– Вы разрешите мне видеться с Катариной?
Фуфур хмыкнула:
– Да кто вам мешает? Видьтесь сколько душе угодно. Антон… Вы не заложник, не раб. Вы… сотрудник, если можно так выразиться. И если вы будете делать то, чего я от вас хочу, это может стать выгодным для нас обоих. Не как для врагов. Даже не как для людей, заключивших временное перемирие. А как для союзников, Антон.