илась статья Завьялова и Калядина «Битва за Кавказ». По поводу этой статьи Масленников направил специальное письмо начальнику Военно-научного управления Генерального штаба, где отмечал: «На странице 56, характеризуя мероприятия Ставки Верховного Главнокомандования СССР, авторы лишь вскользь и чрезвычайно бегло упоминают об огромной творческой работе и принципиальных политических организационных мероприятиях, которые осуществил товарищ Лаврентий Павлович Берия, создавший коренной перелом, изменивший всю обстановку, несмотря на чрезвычайно трудное положение, сложившееся на кавказских фронтах к августу 1942 года. Подобная характеристика деятельности товарища Л. П. Берия не даёт исчерпывающей картины всех мероприятий, которые были проведены под личным и непосредственным руководством товарища Лаврентия Павловича Берия.
Л. П. Берия, владея сталинским стилем руководства, личным примером показал образцы большевистского, государственного, военного, партийно-политического и хозяйственного руководства Закавказским фронтом (август 1942 – январь 1943 г.), блестяще претворил указание товарища Сталина».
В ходе следствия по делу Берии военные, вполне естественно, о полководческом таланте поверженного маршала отзывались совершенно иначе. Генералы Генерального штаба Покровский и Платонов написали специальный доклад для следователей «К вопросу о преступной деятельности Берии во время обороны Кавказа». Там, в частности, утверждалось: «Для выполнения задачи обороны в восточной части Кавказского хребта 8 августа была создана Северная группа войск Закавказского фронта, командующим которой, видимо, по настоянию Берии был назначен генерал Масленников, до этого неудачно командовавший армией на Калининском фронте… Генерал Масленников, несомненно, пользуясь покровительством Берии, нередко игнорировал указания командующего фронтом и своими действиями задержал перегруппировку войск».
А генерал-лейтенант С. М. Штеменко, ездивший вместе с Берией на Кавказ во главе оперативной группы офицеров Генштаба, показал: «…В действиях Берии было много такого, что не только не способствовало обороне Кавказа, но, наоборот, дезорганизовывало оборону. Прежде всего, Берия создал параллельно штабу фронта особую оперативную группу, возглавлявшуюся генералом из НКВД, которой была поручена оборона перевалов… В эту группу входили люди, мало компетентные в военном деле…
Вторым действием Берии, дезорганизовывавшем оборону Кавказа, была замена ничем не опорочившего себя командующего 46-й армией генерала Сергацкова генералом Леселидзе. Такая ненужная замена командующего в напряжённой обстановке никак не могла способствовать упрочению обороны… При пребывании Берии на Кавказе военное командование было фактически отстранено им от руководства. Берия в своей деятельности стремился опираться на сотрудников НКВД, большинство из которых было совершенно некомпетентными в военном деле.
По существу все эти действия Берии, связанные с обороной перевалов Главного Кавказского хребта, как главной задачей в тот период, наносили вред этой обороне и создавали благоприятные условия для противника и тем самым усиливали угрозу проникновения немцев в Закавказье».
Штеменко вторил бывший командующий Закавказским фронтом генерал армии И. В. Тюленев: «В Закфронт прибыли войска НКВД. Эти войска были на особом учёте и в распоряжении Берии. Поэтому они не были использованы для боевых активных действий.
Я поставил перед Ставкой вопрос о передаче в распоряжение командования Закфронта хотя бы части войск НКВД, находившихся на территории Закфронта (15–20 полков). И. В. Сталин одобрил мою мысль, но присутствовавший при этом Берия резко воспротивился этому, допуская грубые выпады в адрес командования фронта. Из 121 тысячи войск НКВД, которые в большинстве своём бездействовали, Берия согласился передать в распоряжение Закфронта всего лишь 5–7 тысяч, и то по настоянию И. В. Сталина».
А ведь Тюленева командующим фронтом назначили по рекомендации Берии! 1 сентября 1942 года Лаврентий Павлович телеграфировал Сталину: «Командующим Закавказским фронтом считаю нужным назначить Тюленева, который, при всех недостатках, более отвечает этому назначению, чем Будённый. Надо отметить, что в связи с его отступлениями авторитет Будённого на Кавказе значительно пал, не говоря уже о том, что вследствие своей малограмотности, безусловно, провалит дело». Бывшего командарма Первой конной Берия ставил невысоко, да и на его бывшего подчинённого конармейца Тюленева не возлагал слишком больших надежд. И, кажется, в своей оценке не ошибся.
Штеменко же, описывая позднее в мемуарах свою месячную командировку в Закавказье, хоть и не упоминает ни словом Берию (его функции он передаёт начальнику Оперативного управления Генштаба генерал-лейтенанту П. И. Бодину), но и не находит, как будто, никаких следов дезорганизации советской обороны. Вот как он описывает в мемуарах предшествовавший командировке вызов к Верховному Главнокомандующему: «Обратите особое внимание на бакинское направление, – сказал Сталин, обращаясь к Бодину… – Этих полковников надо будет взять с собой, когда поедете».
Дальше, по словам Сергея Матвеевича, события развивались следующим образом: «Лишь через несколько дней после вызова в Ставку, а именно 21 августа Бодин объявил мне: «– Подготовьтесь, завтра в 4 часа поедете со мной на аэродром. Возьмите шифровальщика и нескольких направленцев»… Утром в назначенное время поехали в машине Бодина на Центральный аэродром. Там нас уже ждал самолёт Си-47. Бодину представился командир корабля полковник В. Г. Грачёв.
Летели в Тбилиси через Среднюю Азию. Прямой путь туда был уже перекрыт немцами. В Красноводске приземлились вечером, а когда стемнело, пошли через Каспийское море на Баку, Тбилиси.
В Тбилиси сели почти в полночь и прямо с аэродрома направились в штаб фронта. Город ещё не спал. Многие улицы были ярко освещены и полны людей.
П. И. Бодин немедленно заслушал доклад начальника штаба фронта А. И. Субботина и объяснил, с какими задачами мы прибыли. Их было немало: уточнить на месте обстановку, наметить дополнительные меры по усилению обороны Закавказья и провести их в жизнь, создать резервы из войск, отошедших и отходящих в Закавказье с севера, а также за счёт мобилизации новых контингентов из местного населения и, наконец, ускорить подготовку оборонительных рубежей, прежде всего на бакинском направлении. В заключении Бодин обратился к командующему фронтом: «– Известно ли Вам, что союзники пытаются использовать наше тяжёлое положение на фронтах и вырвать согласие на ввод английских войск в Закавказье? Этого, конечно, допустить нельзя. Государственный Комитет Обороны считает защиту Закавказья важнейшей государственной задачей, и мы обязаны принять все меры, чтобы отразить натиск врага, обескровить его, а затем и разгромить. Надежды Гитлера и вожделения союзников надо похоронить…»
С чего это вдруг начальник Оперативного управления Генштаба начинает говорить от имени ГКО? И почему генерал-лейтенант, ничуть не смущаясь, делает выговор командующему фронтом маршалу Будённому? Да потому, что этот монолог в действительности произнёс не Бодин, а Берия. Генеральный комиссар госбезопасности мог не то что выговор маршалу закатить, а при необходимости стереть его в лагерную пыль.
Штеменко продолжает: «Практически наша деятельность здесь началась с того, что уже 24 августа в Закавказье было введено военное положение. Все войска, организованно отходившие с севера, сажались в оборону на Тереке, в предгорьях Кавказского хребта, на туапсинское и новороссийское направления. А те части и соединения, которые оказались обескровленными в предшествовавших боях, утеряли органы управления или вооружение, отводились в тыл. На главном бакинском направлении 28 августа стала формироваться 58-я армия. В районе Кизляра сосредоточивался сводный кавалерийский корпус.
После того как мы тщательно разобрались с обстановкой, было решено создать оборонительные районы оперативно важных центров. Всего таких районов насчитывалось три: Бакинский особый, Грозненский и Владикавказский. Начальники их получили права заместителей командующих армий, оборонявших подступы к этим районам.
На оборону Военно-Грузинской дороги целиком была поставлена стрелковая дивизия. Главные силы её запирали вход в районе Орджоникидзе. Туда же перебрасывалась ещё одна дивизия из Гори.
Много хлопот доставило бакинское направление. При выезде на место мы установили, что строительство оборонительных рубежей идёт там очень медленно. Сил для этого явно не хватало. 16 сентября Государственный Комитет Обороны по представлению военных (точнее – Берии. – Б.С.) принял специальное постановление о мобилизации на оборонительное строительство в районах Махачкалы, Дербента и Баку по 90 тысяч местных жителей ежедневно. После этого дело пошло полным ходом. Днём и ночью строились окопы, противотанковые рвы, устанавливались надолбы. Помимо того, 29 сентября Ставка приказала осуществить здесь ещё ряд мер по упрочению обороны и направила сюда целевым назначением 100 танков…
Не менее тревожная обстановка сложилась на Таманском полуострове и в Новороссийске… 1 сентября на базе Северо-Кавказского фронта там была создана Черноморская группа войск, подчинённая Закавказскому фронту. Через несколько дней в командование этой группой вступил генерал-лейтенант И. Е. Петров. Командующий 47-й армии и всем Новороссийским оборонительным районом Военный совет фронта предложил назначить генерал-майора А. А. Гречко (обоснованным считает замену прежнего командующего 47-й армией и член Военного совета Закавказского фронта Л. М. Каганович, утверждавший, что «в верхушке 47-й армии не было духа уверенности». – Б.С.), а руководителем обороны самого города Новороссийска – контр-адмирала С. Г. Горшкова (фактически эти кандидатуры выбрал Берия. – Б.С.). Это предложение Ставка утвердила. Результаты сказались немедленно. 10 сентября советские войска остановили врага в восточной части Новороссийска между цементными заводами и заставили его перейти к обороне.