Еще в докладной записке корреспондента «Правды» П. А. Наумова утверждалось: «Операция была тщательно подготовлена – и неплохо подготовлена – заранее и направлялась из одного центра». Этот центр советские пропагандисты усиленно искали за пределами ГДР, да так и не нашли. В Восточной Германии были проведены митинги с резолюциями, осуждающими «агентов Аденауэра». В этих резолюциях сотрудники ЦК КПСС спешно заменяли последнюю фразу на «агенты западных империалистических держав». Дело в том, что многие из восставших были против не только Ульбрихта, но и против христианско-демократического канцлера ФРГ Конрада Аденауэра. Выдвигались лозунги: «Долой Ульбрихта и Аденауэра, мы хотим Олленхауэра» (лидера социал-демократов); «Из Бонна убирайте свой навоз, из Панкова мы вывезли уж воз».
В Москве решили подавить восстание советскими войсками с использованием танков. Президиум ЦК поручил Берии ликвидацию беспорядков в ГДР. Сразу же после начала беспорядков в Берлин отправились начальник военной контрразведки Гоглидзе и заместитель начальника контрольной инспекции МВД Амаяк Кобулов. 18 июня в Берлин прибыл и сам Берия. Кстати сказать, этот факт сам по себе опровергает версию о «заговоре Берии». Какой глава заговора согласится накануне «дня Х» более чем на неделю уехать из страны, чтобы вернуться только перед самым переворотом, будто бы намеченным на 27 июня?
В ГДР Берия, вопреки распространенному мнению, не проявил особой жестокости и стремился минимизировать число жертв. Как отмечал в своем дневнике верховный комиссар США в Германии Джеймс Конэнт, «русские при подавлении восстания не проявили ненужной жестокости» и, «как представляется, делали все возможное, чтобы избежать кровопролития». Однако даже столь «мягкое» поведение оккупационных войск стоило жизни, по официальным данным, 30 немецким рабочим и студентам. Еще около 400 человек были ранены. По неофициальным же, вероятно, преувеличенным данным, только убитых насчитывалось несколько сот человек. Часть арестованных участников выступлений, объявленных зачинщиками, получили длительные сроки тюремного заключения. Сразу после ареста Берии, 29 июня, постановление от 12 июня было отменено без лишнего шума. Линия на создание нейтральной объединенной Германии была оставлена и названа «капитулянтской».
Вывод Советской армии из Восточной Германии и согласие на реставрацию там капитализма означал не только шаг к окончанию холодной войны, но и подспудное признание преимуществ буржуазного строя перед социалистическим. Раз уж не получилось в такой промышленно развитой и, согласно Марксу, вполне созревшей для социализма стране как Германия, то, значит, что-то не так с самой марскистско-ленинско-сталинской теорией. Берия, похоже, это понял, но для Маленкова, Хрущёва, Молотова, Ворошилова, Микояна, Кагановича и прочих подобное признание было смерти подобно. Жизни для себя в другой общественной системе они просто не мыслили, не видя там для себя достойного места. И они осознали, что предложения Берии подрывают всю советскую политическую и идеологическую систему. С этого момента Лаврентий Павлович был обречен.
Курс на нейтрализацию и мирное объединение Германии, предложенный Берией, в конкретных условиях 1953 года был утопическим. И дело было не столько в нежелании руководства ГДР отказаться от строительства социализма (в конце концов, Москва имела достаточно рычагов влияния на своих марионеток, чтобы заставить их подчиниться своей воле), сколько в нежелании как западных держав, так и основной части правящих кругов и населения Западной Германии согласиться на объединение Германии на условиях ее нейтрализации. Западных немцев тревожило, что нейтральная Германия, из которой будут выведены войска западных союзников, может легко стать в будущем жертвой советской агрессии. Ведь миллионная группировка советских войск будет находиться под боком, в Польше, и всегда сможет совершить марш-бросок и до Берлина, и до Бонна. А США, Англия и Франция, в свою очередь, опасались как советской агрессии против Германии, так и того, что нейтральная Германия для защиты от такой агрессии должна будет вооружаться, что в отсутствие контроля со стороны западных союзников может привести там к установлению реваншистского и недемократического политического режима, типа гитлеровского.
Берия ратовал за повышение роли хозяйственных органов и соответственное ослабление роли партийных органов в решении экономических, социальных и текущих политических вопросов, предлагая на откуп последним общую стратегию и идеологию. Если бы его задумка удалась, Хрущев, курировавший партаппарат, мог превратиться в номинальную фигуру. Маленков же, не имевший ни какой-либо самостоятельной политической и экономической стратегии, ни опыта хозяйственной деятельности, должен был бы во многом полагаться на советы и рекомендации Берии.
Объявленная по инициативе Берии амнистия, почти вдвое сократившая население ГУЛАГа. В народе ее сразу же прозвали не бериевской, а ворошиловской, поскольку объявлена она была 27 марта 1953 года от лица Президиума Верховного Совета СССР и его председателя Ворошилова. Из 2 526 402 заключённых и подследственных, находившихся в тот момент в тюрьмах и лагерях, подлежало освобождению 1 181 264 человека, не представлявших особой общественной опасности. В их число входили лица, осужденные на срок 5 и менее лет, осужденные на больший срок за должностные, хозяйственные и воинские преступления, пожилые и больные заключённые, беременные и женщины, имеющие детей в возрасте до 10 лет, а также несовершеннолетние. Берия предлагал ещё более широкую амнистию, которая затронула бы большинство политических заключённых (у них срок обычно был не меньше 8 лет), но коллеги по Президиуму ЦК его не поддержали. Одновременно Лаврентий Павлович добился отмены ограничений на прописку в большинстве городов и пограничных местностей. Кроме закрытых военно-промышленных городов, режимными остались Москва, Ленинград, Владивосток, Севастополь и Кронштадт. Делалось это для того, чтобы амнистированные вернулись в родные места и могли легче адаптироваться к жизни на воле. Берия подчёркивал: «Установленные ограничения для свободного перемещения и проживания на территории СССР вызывают справедливое нарекание со стороны граждан. Следует отметить, что такой практики паспортных ограничений не существует ни в одной стране. Во многих капиталистических странах – США, Англии, Канаде, Финляндии и Швеции – у населения паспортов вообще не имеется, о судимости никаких отметок в личных документах граждан не делается». После ареста Берии ограничения по прописке были без особого шума восстановлены.
Разумеется, пребывание в тюрьме никого лучше не делает, и многие безобидные бытовики или осуждённые по печально знаменитому закону «семь-восемь» (от 7 августа 1932 года) за то, что подбирали колхозные колоски, в лагерях приобрели вполне уголовные наклонности. И Берии пришлось откликаться на жалобы с мест о бесчинствах амнистированных. Так, 21 мая 1953 года он писал в Управление внутренних дел Краснодарского края: «…В г. Кропоткин много случаев бандитизма, воровства и других уголовных проявлений, вследствие чего местные жители опасаются ходить по городу в позднее время. Примите необходимые меры к усилению борьбы с уголовной преступностью и охраны общественного порядка в г. Кропоткин. О результатах доложите».
Одной из первых мер Берии после его возвращения в МВД стал запрет на применение пыток. Этот запрет содержался в приказе по министерству от 4 апреля 1953 года: «Министерством внутренних дел установлено, что в следственной работе органов МГБ имели место грубейшие извращения советских законов, аресты невинных советских граждан, разнузданная фальсификация следственных материалов, широкое применение различных способов пыток – жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся в отдельных случаях в течение нескольких месяцев, длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер и др.
По указанию руководства б. Министерства государственной безопасности СССР избиения арестованных проводились в оборудованных для этой цели помещениях в Лефортовской и внутренней тюрьмах и поручались особой группе специально выделенных лиц, из числа тюремных работников, с применением всевозможных орудий пыток.
Такие изуверские «методы допроса» приводили к тому, что многие из невинно арестованных доводились следователями до состояния упадка физических сил, моральной депрессии, а отдельные из них до потери человеческого облика.
Пользуясь таким состоянием арестованных, следователи-фальсификаторы подсовывали им заблаговременно сфабрикованные «признания» об антисоветской и шпионско-террористической работе.
Подобные порочные методы ведения следствия направляли усилия оперативного состава на ложный путь, а внимание органов государственной безопасности отвлекалось от борьбы с действительными врагами советского государства.
ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Категорически запретить в органах МВД применение к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия; в производстве следствия строго соблюдать нормы уголовно-процессуального кодекса.
2. Ликвидировать в Лефортовской и внутренней тюрьмах организованные руководством б. МГБ СССР помещения для применения к арестованным физических мер воздействия, а все орудия, посредством которых осуществлялись пытки – уничтожить.
3. С настоящим приказом ознакомить весь оперативный состав органов МВД и предупредить, что впредь за нарушение советской законности будут привлекаться к строжайшей ответственности, вплоть до предания суду, не только непосредственные виновники, но и их руководители».
Опытный профессионал, Берия отлично понимал, что пытки к подследственным имеют смысл только в двух случаях. Во-первых, если посредством мер физического и психологического воздействия от арестованного можно получить информацию, поддающуюся объективной проверке, как-то: место расположения тайника ил номер банковского счета и т. п. И, во-вторых, – когда следователь знает, что обвинения против подследственного вымышленные, и только кулаком или дубинкой, пыткой карцером-холодильником или лишением сна можно добиться от них признания.