Берия назначил руководителем резидентуры в Берлине не имевшего разведывательного опыта Амаяка Захаровича Кобулова — младшего брата Богдана Кобулова, своего ближайшего соратника.
Иногда Амаяк Захарович не мог совладать со своим темпераментом. Поссорился с заместителем торгового представителя в Берлине Георгием Петровичем Будяковым, который до командировки в Германию возглавлял Станкопром.
«Он меня оскорбил в самой циничной форме, — оправдывался Кобулов, — выругал меня по матери, я не выдержал и дал ему пощечину. Я тогда же признал эту глупость, был крепко выруган Берия, наказан по партийной линии. Вспоминая об этом, и сейчас краснеют у меня белки глаз».
По словам работавшего тогда в берлинском полпредстве Валентина Бережкова, если старший Кобулов был отталкивающе уродливым, низеньким, толстым, то Амаяк был высоким, стройным, красивым, с усиками, обходительным и обаятельным, душой общества и прекрасным тамадой.
Но этим достоинства Амаяка Захаровича исчерпывались. Ни немецкого языка, ни ситуации в Германии резидент Кобулов, начинавший трудовую деятельность кассиром-счетоводом в Боржоми, не знал.
Состав представительства в Берлине обновили. Майор госбезопасности Амаяк Захарович Кобулов занял должность советника полпредства, комкор Максим Алексеевич Пуркаев — военного атташе (в Великую Отечественную он станет генералом армии и будет командовать фронтами), совсем молодой дипломат (ему было двадцать четыре года) Владимир Николаевич Павлов — первого секретаря.
Шифротелеграмма секретаря ЦК КП(б) Грузии К.Н. Чарквиани И.В. Сталину о присвоении железной дороге имени Л.П. Берии. (Утверждено постановлением политбюро ЦК ВКП(б) от 11 декабря 1939 г.) 11 декабря 1939
Подлинник. Машинописный текст. Подписи — автографы И.В. Сталина, В.М. Молотова и К.Е. Ворошилова. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.163. Д. 1242. Л. 22, 23]
Владимир Павлов в марте 1939 года защитил дипломную работу на теплоэнергетическом факультете Московского энергетического института. Судьба молодого человека изменилась, когда его вызвали в ЦК, устроили экзамены по английскому и немецкому языкам, которые он знал с детства, и отправили на работу в наркомат иностранных дел. И сразу назначили помощником Молотова.
«Перед отъездом в Берлин нас принял Сталин, — вспоминал Владимир Павлов. — Осталось в памяти только одно. Сталин сказал, что к нам в Берлине, возможно, будут обращаться разного рода лица по вопросам деятельности находившейся на нелегальном положении компартии Германии. В таких случаях мы должны неизменно отвечать им, что советское полпредство не вмешивается во внутренние дела Германии».
Но летом 1940 года в полпредство пришла пожилая женщина, назвавшаяся Розой Тельман, женой Эрнста Тельмана.
Его, грузчика из Гамбурга, с открытым и простым лицом и огромными кулаками, по совету Москвы сделали руководителем компартии Германии, а он заставил коммунистов во всем подчиняться указаниям советского руководства. Главным врагом считались социал-демократы, поэтому компартия не сделала все необходимое для того, чтобы противостоять нацистам… Эрнста Тельмана арестовали почти сразу после прихода Адольфа Гитлера к власти в 1933 году. Вслед за ним схватили тысячи активистов партии. В течение двух месяцев компартия была разгромлена.
Жену Тельмана в полпредстве принял Амаяк Кобулов. Поскольку немецкого он не знал, то переводил Павлов.
Владимир Павлов:
«Со слезами на глазах она поведала нам о своей горестной жизни, о том, что она полностью лишена средств к существованию, и просила оказать ей возможную материальную помощь.
Услышали мы от нее и об Эрнсте Тельмане, заключенном в тюрьму в Ганновере. Она передала нам несколько его писем, в одном из которых, как я сейчас помню, Эрнст Тельман, несмотря на полную изоляцию от внешнего мира, давал поразительно верную марксистскую оценку советско-германскому пакту о ненападении…
Встреча с Розой Тельман нас очень взволновала. Но мы не знали, как помочь ей материально. Мы были поставлены в тупик ее просьбой… Мы не могли ничего определенного обещать Розе Тельман. Она ушла от нас очень огорченной.
Было решено срочно отправить в Москву шифровку с сообщением о встрече с Розой Тельман и ее просьбе. Из Москвы была получена телеграмма с указанием вручить Розе Тельман определенную сумму денег».
Амаяк Кобулов вспоминал эту историю иначе:
«Я запросил НКВД СССР. Скоро я был вызван в Москву и был принят Сталиным, которому доложил подробно о всех обстоятельствах. Получив соответствующие указания, я по возвращении в Германию поехал в Гамбург (она проживала в Гамбурге), связался с ней и вручил указанную мне сумму в германских марках».
Немецкая контрразведка успешно подставила Амаяку Кобулову говоривших по-русски агентов-двойников, которые на самом деле работали на Главное управление имперской безопасности. В этой большой игре участвовал даже Гитлер. Он сам просматривал документы, предназначенные для резидента Кобулова. Немцы через Кобулова подсовывали Сталину успокоительную информацию: Германия не собирается нападать на Советский Союз.
А в Москве отвечавший за разведку Меркулов берлинские шифровки Кобулова докладывал Сталину. Скажем, 25 мая 1941 года Меркулов отправил Сталину, Молотову и Берии записку, построенную на донесениях «Лицеиста» — латвийского журналиста Орестеса Берлингса.
Советские разведчики в Берлине считали его своим агентом. В реальности он служил агентом немецкой контрразведки по кличке «Петер». Вот что агент «Лицеист» изложил резиденту советской разведки. Вот что немцы хотели внушить Сталину.
Первое. Гитлер нападать не собирается, а сосредоточение вермахта на границе — средство психологического давления:
«Война между Советским Союзом и Германией маловероятна, хотя она была бы очень популярна в Германии… Хотя поражение СССР в случае войны не подлежит никакому сомнению, все же Германии пришлось бы потратить на войну около шести недель, в течение которых снабжение с Востока прекратилось бы, потребовалось бы много времени, чтобы наладить организацию снабжения Германии, а за это время Англия с помощью Америки намного усилилась бы…
Германские военные силы, собранные на границе, должны показать Советскому Союзу решимость действовать, если Германию к этому принудят. Гитлер рассчитывает, что Сталин станет более сговорчивым и прекратит всякие интриги против Германии, а главное даст побольше товаров, особенно нефти».
Второе. В Берлине уверены, что Красная армия не в состоянии противостоять вермахту:
«Основная беда СССР с точки зрения военной заключается в полном отсутствии способных офицеров. Мировая история, пожалуй, не знает другого примера такого негодного руководства военными операциями, какой имел место, например, во время войны Советского Союза с Финляндией. И если все же Советский Союз победил наконец, то в этом нет военной заслуги. Просто бросали так много стали на каждый квадратный километр, что сломали все, в то время как противнику в конце войны нечем было стрелять.
С Германией такой маневр неприменим, там хватит чем ответить. При этом у немцев имеются сейчас такие гениальные генералы, как Браухич, Кейтель, Роммель, Лист и др., которые равняются, если даже не превосходят лучших военных руководителей мировой военной истории.
Советские танки, действовавшие в Финляндии, были невероятно низкого качества, часто ломались в пути. Даже в Прибалтике, где не было войны, все дороги были переполнены сломанными танками во время занятия Красной армией Прибалтики. Советско-финляндская война показала также, что советский летный состав не умеет воевать… Германский план войны с Советским Союзом разработан самым детальным образом. Максимальный срок войны шесть недель».
По всем каналам — дипломатическим и разведывательным (информацию давали не только резидентуры внешней разведки, но и военная разведка, и военно-морская) — шел поток противоречивой информации. Это рождало сомнения и подозрения.
Многие агенты были людьми левых убеждений, антифашистами, которые считали Советский Союз союзником в борьбе с Гитлером. Другие агенты просили за информацию деньги. Работа аккордная — чем больше принесешь, тем больше получишь. Получалось, что за дезинформацию платили больше.
Постановление политбюро ЦК ВКП(б) о составе комитета обороны… 24 июля 1940
Подлинник. Рукописный текст. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.163. Д. 1272. Л. 192]
Еще одна проблема состояла в том, что полученную информацию ни Лаврентий Павлович Берия, ни его помощники не в состоянии были правильно осмыслить. Сталин предпочитал выводы делать сам и требовал, чтобы ему клали на стол подлинники агентурных сообщений. Только в 1943 году во внешней разведке появился информационный отдел, которому поручено было заниматься аналитикой.
И главное: разведка докладывала то, что вождь желал слышать.
Уже после начала Великой Отечественной, 15 августа 1941 года, начальник 2-го отдела Разведывательного управления Красной армии полковник Алексей Михайлович Кузнецов отправил секретную докладную записку заведующему отделом кадров ЦК Михаилу Александровичу Силину.
Среди прочего сообщил:
«В конце апреля или в начале первой половины мая 1941 г., это в тот период, когда особенно усилились донесения от всей сети из-за границы о предстоящей войне Германии против СССР, я докладывал заместителю начальника Разведуправления Генштаба РККА генерал-майору танковых войск т. Панфилову поступивший материал по этому же вопросу.
При этом докладе т. Панфилов мне заявил о том, что нас дезинформируют, и добавил, что вот только что несколько минут назад ему звонил т. Сталин и сказал, что “немцы нас хотят запугать, в настоящее время они против нас не выступят, они сами боятся СССР”».
Полковник Алексей Кузнецов воевал на Западном фронте, попал в окружение, вышел к своим вместе с партизанским отрядом, сражался под Сталинградом, получил генеральские погоны. И его начальник генерал Алексей Панфилов тоже из военной разведки ушел в действующую армию, принял под командование танковый корпус и был удостоен звания Героя Советского Союза…