Афанасьев отказался. Тогда из «бьюика» выскочили еще двое. Они набросили министру мешок на голову, скрутили его, засунули в машину и увезли. Доставили на конспиративную квартиру Министерства госбезопасности (о чем он не подозревал).
Один из них показал удостоверение помощника американского военного атташе и уверенно сказал:
— Нам известно, что вы работаете на английскую разведку. Мы хотим, чтобы вы работали еще и на нас, на американскую разведку. Если откажетесь — один укол, и сбросим ваше тело в Москву-реку… Подумайте.
И предложил:
— Давайте встретимся в среду в шесть вечера на набережной Москвы-реки у закрытых ворот Парка культуры.
— Это другое дело, — сказал Афанасьев, мечтавший только об одном — выбраться оттуда живым.
Афанасьева с завязанными глазами вывели из дома, посадили в машину и высадили возле Моссовета. Он тут же отправился в Кремль. Попросился на прием к Сталину. Его помощник Поскребышев ответил, что это исключено — вождь занят.
Министр пошел ко второму по значимости человеку — Берии, который еще недавно крайне любезно представлял нового руководителя отрасли на коллегии ведомства. В кабинете Лаврентия Павловича, вспоминал Афанасьев, сидел министр госбезопасности Абакумов.
Выслушав министра морского флота, Лаврентий Павлович строгим голосом выговорил министру госбезопасности:
— Что же ты за министр? Что у тебя делается? Американские разведчики до того обнаглели, что на улицах хватают людей. Схватили Афанасьева и заставляют вести шпионскую работу.
Берия приказал Абакумову разыскать американских разведчиков, похитивших Афанасьева. А министру внутренних дел Круглову велел обеспечить Афанасьеву охрану.
Через несколько дней Абакумов «разыскал» того сотрудника МГБ, который выдавал себя за американского разведчика. На Лубянке провели очную ставку между министром морского флота и мнимым «американцем», который, исполняя задание начальства, сообщил, что Афанасьев, будучи капитаном торгового судна, еще в 1933 году согласился работать на англичан.
26 апреля 1948 года министра арестовали. Допрашивал его заместитель начальника следственной части по особо важным делам полковник Владимир Иванович Комаров. У полковника, слесаря по профессии, было семь классов образования.
Он сказал арестованному министру:
— Запомни, Афанасьев, ко мне в кабинет приводят, а оттуда выносят.
Когда впоследствии посадили самого Комарова, он честно признался:
— Мне Абакумов часто говорил: «Ты — дуб». Его упреки были справедливы, так как написание показаний арестованных у нас было слабым местом из-за общей малограмотности.
Нужные показания из Афанасьева выбивали год. 14 мая 1949 года Особое совещание при Министерстве госбезопасности приговорило его к двадцати годам исправительно-трудовых работ.
Полковника Комарова после смерти Сталина, в конце 1954 года, расстреляли.
Организовал операцию, как стало известно позже, очень нравившийся начальству начальник 2-го главного управления (контрразведывательного) МГБ генерал-майор Евгений Питовранов.
Американского разведчика изображал один из его подчиненных — заместитель начальника 7-го отдела 2-го главка полковник Шолом Самойлович Шлюгер. Когда позднее вычищали евреев из аппарата госбезопасности, его арестовали. Но под стражей он провел всего два месяца. После смерти Сталина полковника, как и многих других арестованных чекистов, Лаврентий Павлович отпустил.
Его жена, желая поблагодарить Берию, найдя удобный повод, послала новому министру телеграмму:
«Дорогой Лаврентий Павлович!
Поздравляю вас с днем рождения. Желаю здоровья и плодотворной работы на благо нашей Родины.
Людмила Шлюгер».
Ее мужа восстановили на службе и отправили в командировку в Венгрию, а Людмиле Дмитриевне неожиданно позвонили из Министерства внутренних дел и сказали, что за ней пришлют машину и отвезут на Лубянку. Но «Победа» доставила ее прямиком в особняк Берии.
Лаврентий Павлович объяснил:
— Вы телеграмму посылали? Я решил вас отблагодарить.
Что происходило дальше, Людмила Дмитриевна изложила, когда уже шло следствие по делу самого Берии:
«Он пригласил меня в столовую. Кроме нас двоих, никого не было. За ужином Берия угощал меня вином, пил за мое здоровье, за здоровье моей дочки. После ужина Берия повел меня в спальню, усадил на край кровати и стал меня обнимать. Я просила не трогать меня, но Берия сказал, что здесь философия ни к чему, и овладел мною.
Я боялась ему сопротивляться, так как опасалась, что Берия может опять посадить моего мужа. Только подлец может пользоваться зависимым положением жены подчиненного, да еще недавно освобожденного из-под стражи».
Атомный проект
В требовательности к подчиненным Берия не знал себе равных. Он отличался мертвой хваткой. Не желал слышать просьбы «войти в положение, сделать скидку на обстоятельства». Он излучал грозную, беспощадную властность. У Сталина сложилось твердое убеждение, что успех любого дела обеспечен, если передать его Берии. 3 декабря 1944 года Государственный комитет обороны поручил Берии «наблюдение за развитием работ по урану».
Берия был знаком с атомными делами, потому что первыми о возможности создать атомную бомбу узнали его разведчики.
С сентября 1941 года о ядерных исследованиях в военной сфере в Москву докладывал резидент внешней разведки в Англии Анатолий Вениаминович Горский. Его агентом в Лондоне был Джон Кэрнкросс, личный секретарь лорда Хэнки, министра без портфеля и председателя Научно-консультативного комитета при кабинете министров. Лорд Хэнки председательствовал на всех совещаниях по оборонным работам, в том числе он ведал выделением денег на атомный проект.
К концу 1941 года у советской разведки появился еще один агент в атомной сфере — немецкий коммунист и талантливый физик Клаус Фукс, который в 1933 году бежал из Германии в Англию.
Фукс предложил свои услуги разведчику Симону Давидовичу Кремеру, который служил в кавалерии Красной армии с 1918 года. В 1938–1942 годах Кремер был помощником военного атташе в Великобритании. Но дипломатическая работа ему не понравилась. Он упросил отпустить его на фронт. В 1943 году получил под командование механизированную бригаду, сражался храбро и получил в 1944-м звание Героя Советского Союза.
Докладная записка Л.П. Берии И.В. Сталину о проведении за границей работ по использованию атомной энергии урана в военных целях, о целесообразности и возможных мероприятиях по проведению подобных работ в СССР. 6 октября 1942
Подлинник. Машинописный текст. Подпись — автограф Л.П. Берии. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп.2. Д. 941. Л. 1–2]
Осенью 1941 года в Москве некому было вникать в британские ядерные проекты. А в марте 1942 года Берия обратился к Сталину:
«Во Франции, Англии, США и Германии развернулась интенсивная научно-исследовательская работа по разработке метода применения урана для новых взрывчатых веществ. Эти работы ведутся в условиях большой секретности…
Исходя из важности и актуальности проблемы практического применения атомной энергии урана-235 для военных целей Советского Союза, было бы целесообразно:
1. Проработать вопрос о создании научно-совещательного органа при Государственном комитете обороны СССР из авторитетных лиц для координирования и направления работ всех научно-исследовательских организаций СССР, занимающихся атомной энергией урана.
2. Обеспечить секретное ознакомление с материалами НКВД СССР по урану видных специалистов для оценки и соответствующего использования».
Ответа не получил. Сталину было не до того. Только через год Молотов доверил эту сферу Михаилу Георгиевичу Первухину, заместителю председателя правительства и наркому химической промышленности.
Сталин, вероятно, не очень верил в эти эксперименты. Но поскольку и немцы, и американцы с англичанами вели такие работы, то хотел на всякий случай гарантировать себя от возможных неприятностей на будущее.
По случаю столетия Службы внешней разведки ее директор Сергей Евгеньевич Нарышкин в декабре 2020 года рассказал о задании, которое его предшественник Павел Фитин 14 июня 1942 года дал резидентам в Лондоне и Нью-Йорке:
«В Центр поступают сообщения, что Белый дом выделил крупные ассигнования на чрезвычайно секретные научные проекты по созданию атомной бомбы. Аналогичные проекты осуществляются в Великобритании и Германии. Ввиду вышеизложенного прошу вас принять меры с целью получения информации по следующим вопросам:
1. Научные принципы и практические решения, используемые при создании атомной бомбы, в том числе составные части ее ядерного взрывчатого вещества и механизм ее подрыва.
2. Различные методы разделения изотопов урана с указанием приоритетности наиболее предпочтительных из них.
3. Трансурановые элементы, физика нейтронов и деление ядер атомов.
4. Возможные изменения в будущей политике Соединенных Штатов, Великобритании и Германии в связи с появлением ядерной бомбы.
5. Какому министерству и его департаментам поручены работы над проектом бомбы, где ведутся эти работы и под чьим руководством».
И.В. Сталин, Ф. Рузвельт и У. Черчилль на Тегеранской конференции. 1 декабря 1943. [РГАСПИ. Ф. 71. Оп.28. Д. 571. Л. 13]
Чтобы получить доступ к британским и американским секретам, разведчики Берии использовали благожелательное отношение союзников
В 1943 году в Соединенных Штатах сформировали отдельную резидентуру для сбора научно-технической информации под руководством Леонида Романовича Квасникова (в 1996 году, посмертно, ему присвоили звание Героя России). Он был инженером-механиком, окончил аспирантуру и серьезно относился к конспирации: требовал от подчиненных даже в защищенных помещениях резидентуры говорить только шепотом, а клички агентов писать на листках бумаги, которые сразу уничтожал.
К концу войны и сразу после нее усилия разведаппарата в Соединенных Штатах были сосредоточены на атомных делах, и эта работа увенчалась грандиозным успехом. Советские ученые, занятые созданием ядерного взрывного устройства, получили доступ к результатам американских исследований.