Другим заместителем стал служивший у Берии в НКВД генерал-лейтенант Авраамий Завенягин, будущий министр среднего машиностроения.
Завенягин учился в Московской горной академии, работал инженером-доменщиком. В 30-е годы руководил Магнитогорским металлургическим комбинатом. Потом его перевели в Москву заместителем наркома тяжелой промышленности. А 17 марта 1938 года Завенягин был лишен должности и остался без работы.
22 марта Завенягин написал покаянное письмо Молотову: «Вячеслав Михайлович!
Вот уже неделя, как я сижу дома в ожидании решения вопроса о моей дальнейшей судьбе.
Не буду говорить, насколько это тягостно.
Если возможно, очень прошу ускорить решение.
Я повторяю, что я чист перед партией. Однако я вполне понимаю и считаю правильным решение ЦК по вопросу о моей работе в НКТП. На такой работе нельзя держать человека, не пользующегося полным доверием.
Что касается меня, я был бы рад работать в самых тяжелых условиях. Может быть, со временем мне бы удалось доказать мою преданность партии.
Это не значит, что я стремлюсь к высокому положению. Мне кажется, что конкретная работа больше по мне, и я с интересом поработал бы в условиях Севера или Сибири многие годы. Я был бы от души благодарен ЦК за такое решение. Что и говорить, страшно попасть в это кубло предателей, провокаторов и шпионов.
Прошу Вас, Вячеслав Михайлович, поддержите меня в эту тяжелую для меня минуту, и Вы не ошибетесь».
Завенягина командировали в Норильск создавать стратегически важный горно-металлургический комбинат. Строили его заключенные, и Завенягин стал по совместительству начальником лагеря. Берия его приметил. В марте 1941 года Завенягина вызвали в Москву и назначили сразу заместителем наркома внутренних дел.
Берия присвоил ему спецзвание старшего майора госбезопасности и передал под его руководство главное управление лагерей металлургической промышленности, Дальстрой, управление лагерей тяжелой промышленности и управление лагерей по строительству предприятий черной металлургии.
Докладная записка Л.П. Берии И.В. Сталину о плане добычи золота и олова Далъстроем наркомата внутренних дел на 1944 год и его материально-техническом снабжении. (Утверждено постановлением ГКО СССР № 4995 от 20 января 1944 г.) 8 января 1944
Подлинник. Машинописный текст. Резолюция и помета — автограф Л.П. Берии. [РГАСПИ. Ф. 644. Оп.2. Д. 270. Л. 38]
Лаврентий Павлович подключил его к созданию ядерного оружия.
Завенягин докладывал Берии:
«15 апреля 1945 года американская техническая комиссия организовала вывозку уранового сырья из города Штассфурта, и в течение 5–6 дней весь уран был вывезен вместе с относящейся к нему документацией».
Берия доложил об этом Сталину, тот никак не реагировал. Это было до Хиросимы.
В мае 1945 года Завенягин повез в поверженную Германию группу советских физиков, чтобы определить, каковы успехи немцев в ядерных делах.
По записке Берии правительство приняло постановление о привлечении немецких специалистов для работы в СССР по урановой проблеме. Всего из Германии доставили около трехсот специалистов-атомщиков вместе с оборудованием. Среди них было несколько видных ученых: барон Манфред фон Арденне, у которого была собственная лаборатория, лауреат Нобелевской премии Густав Герц, руководитель берлинского Института физической химии и электрохимии Петер Адольф Тиссен.
Они полагали, что в США и без того собралось много ученых, а в Советском Союзе можно развернуться. Но особой роли в советском ядерном проекте они не сыграли. Курчатов хотел, чтобы все было сделано руками советских ученых.
Заместитель Берии по наркомату внутренних дел Иван Серов был утвержден заместителем Главноначальствующего советской военной администрации в Германии. Он руководил оперативной работой органов НКВД на территории оккупированной Германии. В июле 1945 года Серов из комиссаров госбезопасности 2-го ранга превратился в генерал-полковника.
Ему поручили найти и немецких ракетчиков, которых есть смысл отправить в Советский Союз, чтобы они там продолжили свои работы: лишних не брать — только тех, кто нужен.
Один из создателей космической техники академик Борис Евсеевич Черток, ближайший сотрудник Сергея Королева, вспоминал, как в начале октября 1946 года советских ученых, которые приехали в Германию изучать немецкие ракеты «Фау-2», собрал генерал-полковник Серов.
— Мы разрешаем немцам брать с собой все вещи, — объяснил Серов, — даже мебель. С этим у нас небогато. Что касается членов семьи, то это по желанию. Если жена и дети желают остаться — пожалуйста. Если глава семьи требует, чтобы они ехали, — заберем. От вас не требуется никаких действий, кроме прощального банкета. Напоите их как следует — легче перенесут такую травму. Об этом решении ничего никому не сообщать, чтобы не началась утечка мозгов.
Вечером в ресторане устроили банкет по случаю успешных испытаний первых ракет. Немцы веселились, русские, лишенные возможности выпить под такую прекрасную закуску, были мрачными.
В четыре часа утра сотни военных машин разъехались по городу. Сотрудники Серова практически одновременно постучались в двери всех немецких специалистов, которых решено было взять в Советский Союз. Переводчики будили хозяев, объясняя, что таков приказ Верховного Главнокомандования Красной армии. Дисциплинированные немцы беспрекословно начинали собираться. Никто и не пробовал сопротивляться.
Люди Серова вели себя корректно, охотно шли навстречу любым просьбам — захватить еще что-то из вещей или заехать попрощаться с кем-то из близких. Немцев погрузили в эшелоны, снабдили обильными пайками и отправили в Советский Союз.
Но настроения в Москве вскоре изменились, и немцев фактически не подпустили к серьезным разработкам.
Один из руководителей ракетного проекта объяснил Чертоку:
— Борис Евсеевич, неужели вы еще не поняли, что немцы ни в коем случае не будут нашими режимными органами допущены к настоящей совместной работе. Они находятся под контролем органов НКВД, которым в каждом из них чудится фашист, перешедший на службу американской разведке. А кроме того, что бы они ни сотворили, это будет не созвучно нашей теперешней тенденции в идеологии — все созданное в науке и технике сделано без всякой иностранщины.
Генерал Серов по приказу Берии был утвержден членом Специального комитета по реактивной технике при Совете министров (Спецкомитет Ne 2, его возглавил Маленков), то есть занимался ракетными делами.
Первая задача состояла в том, чтобы воспроизвести немецкие ракеты «Фау-2» и «Вассерфаль» (зенитные управляемые ракеты). Долго не получалось.
В сентябре 1947 года Сергей Королев и его сотрудники приехали на еще строившийся ракетный полигон Капустин Яр — это старинный городок в низовьях Волги. 18 октября в 10 часов 47 минут утра там была запущена первая баллистическая ракета.
Председателем государственной комиссии был назначен маршал артиллерии Николай Яковлев, его заместителем — будущий министр обороны Дмитрий Устинов. Генерал Серов состоял членом комиссии.
Несколько дней не удавалось запустить двигатель ракеты, установленной на испытательном стенде. Не срабатывали электрические устройства, которые воспламеняют горючее. Электрика была еще несовершенной.
Серов, раздраженный задержками, посоветовал ученым:
— Слушайте, чего вы мучаетесь? Найдем солдата. На длинную палку намотаем паклю, окунем ее в бензин, солдат сунет ее в сопло, и пойдет ваше зажигание!
Ученые вежливо замяли разговор.
Потом все-таки нашли неисправное реле в цепи включения зажигания.
— А кто отвечает за это реле? — спросил Серов.
— Товарищ Гинзбург.
— А покажите мне этого Гинзбурга! — грозно потребовал Серов.
Один из заместителей Королева, прикрыв собой стоявшего там же Гинзбурга, невинным голосом сказал, что показать его сейчас никак невозможно.
20 октября запустили еще одну ракету, но она сильно отклонилась от намеченной трассы.
Полигонные наблюдатели с горьким юмором сообщили:
— Пошла в сторону Саратова.
Это услышал Серов.
Когда собралась государственная комиссия, генерал грозно произнес:
— Вы представляете, что будет, если ракета дошла до Саратова? Я вам даже рассказывать не стану, но вы сами можете догадаться, что произойдет с вами.
Заместитель Берии не подозревал, что до Саратова значительно дальше, чем могла пролететь тогда ракета…
Докладная записка Л.П. Берии В.М. Молотову о добыче урана и разработке болгарского месторождения Готен. (Утверждено постановлением ГКО СССР № 7408 от 27 января 1945 г.) 23 января 1945
Подлинник. Машинописный текст. Подписи — автографы Л.П. Берии и И.В. Сталина, резолюция — автограф В.М. Молотова. [РГАСПИ. Ф. 644. Оп.2. Д. 441. Л. 148]
Авраамий Завенягин возглавил образованное в январе 1946 года Управление специальных институтов НКВД, работавших на атомный проект. Он оставался заместителем министра внутренних дел, потому что промышленная база ядерного проекта создавалась руками заключенных.
Под руководством Берии трудиться было не просто.
Даже Завенягин впоследствии жаловался:
— Каждый работник имел у него эпитет, которых у него был запас. Он не мог назвать, что называется, ни одного человека, которого бы уважал. Много раз приходил на память знаменитый Собакевич, у которого во всем городе не оказалось ни одного порядочного человека, был один порядочный человек — прокурор, да и тот свинья. Так и у Берия не было людей, которые заслужили бы уважение, к которым он сам мог бы относиться по-человечески.
Поначалу не было тяжелой воды, урана, графита. Начались поиски радиоактивных руд. Нашли в Киргизии, потом в Ферганской долине. Летом 1946 года по приказу Берии началось создание комбината № 7 Первого главного управления при Совете министров — ему предстояло добывать уран на территории Эстонии. Его запасы геологи нашли в районе Силламяэ. В Ферганской долине уран добывали на трех рудниках комбината № 6 Первого главного управления.