— Берия нам говорил, что, если бы Сталин попробовал его арестовать, чекисты устроили бы восстание…
В этом Лаврентий Павлович сильно заблуждался. Но товарищи по президиуму ЦК его слова запомнят. Именно поэтому в июне 1953 года они не рискнут просто снять Берию с должности, а сразу его арестуют. Они захотят обезопасить себя…
Когда-то статный и уверенный в себе Виктор Семенович Абакумов приглянулся Сталину. 19 июля 1941 года Сталин поставил Абакумова во главе Управления особых отделов НКВД СССР, военной контрразведки.
В апреле 1943 года вождь вывел особые отделы из состава наркомата и образовал самостоятельное главное управление контрразведки СМЕРШ. С этого момента комиссар госбезопасности 3-го ранга Абакумов подчинялся напрямую Сталину. 9 июля 1945 года Абакумов был произведен в генерал-полковники. В мае 1946 года вождь поставил его во главе всего министерства госбезопасности.
Считается, что этим назначением вождь создавал противовес Берии. Но Сталин был всевластен и не нуждался в противовесах.
В аппарате госбезопасности с придыханием рассказывали, что генерал-полковник Абакумов настолько близок к Сталину, что даже гимнастерки шьет из одного с ним материала. В начале 1951 года по коридорам Лубянки пошли разговоры, что Абакумов идет на большое повышение — в Совет министров СССР.
Когда сменивший Дроздецкого новый начальник пятого управления МГБ полковник Александр Петрович Волков докладывал министру о системе охраны Сталина во время его возвращения с юга, Абакумов поделился с подчиненным своей радостью: специальным решением только ему и Берии поручено встречать вождя в Москве. Никому другому из руководителей партии и правительства не велено появляться на вокзале.
Докладная записка Л.П. Берии И.В. Сталину об освобождении и возвращении из СССР на родину 708 тысяч военнопленных рядового и унтер-офицерского состава. (Утверждено постановлением ГКО СССР № 9843 от 13 августа 1945 г.) 10 августа 1945
Подлинник. Машинописный текст. Подпись — автограф Л.П. Берии. [РГАСПИ. Ф. 644. Оп.2. Д. 531. Л. 189]
Министр госбезопасности перестал считаться с членами Политбюро. Они помалкивали, ожидая момента, когда можно будет с ним расквитаться. Даже Берия, по словам Меркулова, «смертельно боялся Абакумова и любой ценой старался сохранить с ним хорошие отношения».
Но вождь разочаровался в Абакумове. Не очень грамотный (четыре класса образования) и не слишком проницательный, Виктор Семенович, похоже, оказался простоват для хитроумных комбинаций, постоянно рождавшихся в голове вождя.
12 июля 1951 года генерал-полковника Абакумова вызвали в союзную прокуратуру и предъявили обвинение по статье 58-1 «б» уголовного кодекса РСФСР — «измена родине, совершенная военнослужащим».
Вслед за арестом Абакумова Сталин устроил на Лубянке большую чистку. Чекистов выгоняли и сажали.
В узком кругу Сталин говорил:
— Чем больше у нас успехов, тем больше враги будут стараться вредить. Об этом наши люди забыли, появились благодушие, ротозейство, зазнайство… Неблагополучно в госбезопасности, притупилась бдительность. Они сами признались, что сидят в навозе, в провале. Лень, разложение глубоко коснулись МГБ. Надо лечить госбезопасность.
Министерство внутренних дел, которому подчинялись лагеря, готовилось принять новых заключенных. Они должны были приносить пользу, поэтому новые лагеря размещались с учетом потребностей того или иного промышленного ведомства.
30 апреля 1951 года министр внутренних дел Сергей Круглов подписал приказ «Об организации особого лагеря № 10»:
«1. Организовать на территории Кемеровской области для строительства шахт Томь-Усинского месторождения Кемеровского угольного бассейна — особый лагерь № 10 МВД на 25 000 заключенных.
2. Присвоить особому лагерю наименование “Камышевый”».
Вождь присматривался и к Берии. Предшественники Лаврентия Павловича — Ягода и Ежов — давно отправились в мир иной. Берия как-то задержался у власти.
Грузинское дело
В недрах грузинского министерства госбезопасности с санкции Сталина вызрело дело «мингрельской националистической группы» во главе с секретарем ЦК компартии Грузии Михаилом Ивановичем Барамией. Мингрелы (мегрелы) — одна из этнических групп, населяющих Грузию. Мингрелом был Берия.
Михаил Барамия очень молодым пошел по партийной линии. Поддержанный Берией, он в тридцать восемь лет стал в Тбилиси вторым секретарем республиканского ЦК. Никогда не забывал своего покровителя, защитил диссертацию на тему «Выдающаяся роль Л. П. Берии в обороне Кавказа».
Поэтому на него и нацелились.
Когда осенью 1951 года Сталин отдыхал в Грузии, министр госбезопасности Грузии генерал-лейтенант Николай Максимович Рухадзе доложил ему, что причина недостатков в республике — действия группы мингрельских националистов. Вождь охотно откликнулся.
9 ноября 1951 года появилось постановление ЦК ВКП(б) «О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе т. Барамия», в котором говорилось, что в республике процветает взяточничество.
А борьба с ним не ведется:
«Внутри аппарата ЦК и Правительства имеется группа лиц, которая покровительствует взяточникам и старается выручать их всяческими средствами. Факты говорят, что во главе этой группы стоит второй секретарь ЦК компартии Грузии т. Барамия. Эта группа состоит из мингрельских националистов».
Взяточничество стало лишь поводом для главного, политического, обвинения:
«Мингрельская националистическая группа т. Барамия не ограничивается, однако, целью покровительства взяточникам из мингрельцев. Она преследует еще другую цель — захватить в свои руки важнейшие посты в партийном и государственном аппарате Грузии и выдвинуть на них мингрельцев… Характерно, что важнейшие посты в Министерстве юстиции, в прокуратуре и адвокатуре находятся в руках мингрельцев. Характерно также, что очень важные посты как в аппарате ЦК ВКП(б) Грузии, так и в аппарате ЦК Грузинского комсомола находятся в руках мингрельцев… Среди подобранных значительное количество представляет антипартийных и антигосударственных людей, наносящих вред партии и государству».
Постановление явно было продиктовано самим вождем, о чем свидетельствует стиль и необычная для такого документа лексика:
«Несколько лет назад ЦК КП(б) Грузии решил, а ЦК ВКП(б) подтвердил снять с поста министра госбезопасности т. Рапава, который засорил аппарат министерства негодными элементами из мингрельцев с района, откуда происходит сам т. Рапава.
Т[ов]. Рапава был заменен другим министром т. Рухадзе, которому было поручено очистить аппарат госбезопасности от негодных элементов и оздоровить его. В число очищенных попали работники со всех провинций Грузии. Но “шеф” мингрельцев т. Барамия решил, что допущена “несправедливость” в отношении мингрельцев.
И он затеял борьбу за восстановление мингрельцев в аппарате госбезопасности. Правда, ЦК КП(б) Грузии отклонил его протест. Но т. Барамия не был бы Барамия, если бы он удовлетворился решением ЦК. Он поскакал в Москву, козырял там перед московскими работниками именем ЦК КП(б) Грузии, злоупотреблял доверием московских работников к ЦК КП(б) Грузии и добился все-таки того, что восстановил в аппарате госбезопасности Грузии явно негодных работников».
В Тбилиси командировали десять работников центрального аппарата МГБ СССР под началом полковника Виктора Георгиевича Цепкова, заместителя начальника следственной части по особо важным делам.
Михаила Барамию арестовали. Ему не давали спать, требуя назвать участников «возглавлявшейся им националистической группы».
Бывший секретарь республиканского ЦК рассказывал:
«Меня держали на допросах по 15–20 часов в сутки… доводили до обморочного состояния, а потом 20 суток я находился в наручниках. Цепков в ответ на мои жалобы сажал меня в карцер и говорил: “Я обещал вам карцер — вы его получили, обещал наручники — это тоже получили, и будьте уверены, что в ближайшие дни мы вас будем бить, если вы не покажете о своих связях с заграницей”».
Арестовали и бывшего министра госбезопасности Грузии Авксентия Рапаву, который работал под руководством Берии еще в Тбилиси.
Министерство Вооруженных сил СССР давно информировало МГБ, что брат республиканского министра полковник Капитон Рапава, начальник химической службы одной из армий, в войну перешел на сторону немцев. Брат — предатель! Этого было достаточно для немедленного увольнения из органов. Но тогдашний министр госбезопасности Меркулов просто переслал бумагу самому Авксентию Рапаве: своих не обижаем. А теперь Рапаву отправили за решетку.
Допрашивали бывшего министра так же жестоко, как прежде допрашивал он сам:
«Давали спать в сутки не больше часа. Я, сидя на кровати, начинал дремать, тогда кровать опрокидывали и выносили из камеры все: табурет, тумбочку, мусорный ящик, чтобы мне не на чем было сидеть и дремать…
Второй вид физического наказания — это наручники, как бы издевательски названные “браслетами”. На загнутые за спину руки надеваются эти наручники с острыми металлическими углами. Первые часы боль не чувствуется, но через 12 часов она с нарастающей силой появляется в плечах, в мышцах. В наручниках я находился в продолжение трех месяцев и пяти дней… Я терпел, зная, что следователи рассчитывают, что нестерпимые боли рано или поздно заставят меня давать вымышленные показания…
Третий способ пытки — это карцер: полуподвальное помещение, отдаленное от отопительной системы, с цементным полом и раскрытыми настежь окнами. Разницы между карцером и двором никакой нет, зимой все замерзает так же, как и на дворе, а меня сажали в карцер только зимой».
— Я не дурак, чтобы по приезде в Москву сказать, что в отношении Рапавы материалы не подтвердились, — говорил руководитель следственной группы полковник Цепков. — Приказано взять показания. Учтите, что ваше отрицание виновности говорит еще и о том, что вы продолжаете и теперь действовать против ЦК.
Сталин сам звонил в Тбилиси, требовал отчета о ходе следствия, велел присылать ему протоколы допросов, выражал недовольство тем, что следователи до сих пор не добились признания арестованных в работе на иностранные разведки.