Рухадзе был мастер на все руки. Когда он сам оказался за решеткой, прокуратура установила, что когда министр сооружал дело о никогда не существовавшей подпольной террористической организации, то ее «программу» вместе с «планом терактов» против партийно-советского актива отпечатали на его квартире.
20 октября 1952 года Сталин сказал новому заместителю начальника следственной части Министерства госбезопасности по особо важным делам Николаю Михайловичу Коняхину (его перевели в МГБ с должности инструктора отдела административных органов ЦК КПСС и сразу произвели в полковники):
— Не люблю я Берию, он не умеет подбирать кадры, старается повсюду ставить своих людей…
Вождь утратил интерес к партийным делам. В нарушение устава съезд партии не собирали много лет. XVIII съезд состоялся в марте 1939 года. Следующий, XIX, съезд открылся тринадцать с половиной лет спустя, 5 октября 1952 года, в воскресенье, в семь часов вечера.
Речи были на редкость серыми и скучными, ни одного живого слова. Сидевшие в зале следили, кому и когда предоставляют слово (это свидетельствовало о положении в иерархии власти), кого критикуют и кого хвалят. Все выступления начинались и заканчивались здравицами вождю. Делегаты автоматически вставали и аплодировали.
И.В. Сталин в президиуме XIX съезда КПСС.
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 1661. Л. 2]
Последний раз присутствуя на партийном съезде, Сталин плохо себя чувствовал и отказался делать отчетный доклад
Сталин был уже слаб и отказался делать основной доклад. Отчет ЦК вместо него прочитал Маленков.
Полковник Николай Петрович Новик, заместитель начальника Управления охраны МГБ, вспоминал:
«Находясь за сценой, я стал случайным свидетелем, можно сказать, комической сценки. Маленков, Берия, Каганович, Молотов, Микоян окружили помощника Сталина Поскребышева и буквально допрашивали его, будет ли Сталин выступать на съезде и какие материалы он ему готовил. Поскребышев отвечал, что он об этом ничего не знает, материалов не готовил.
Сталин выступил в конце съезда с короткой речью, имея в руках маленькую четвертушку листа, на котором было что-то написано от руки. Я увидел, что у Сталина нет слаженной команды: насколько же он не доверял своим соратникам, если даже не информировал их, будет ли выступать на съезде и о чем намерен говорить!»
Сидевший в зале офицер госбезопасности, которому досталось место рядом с народным артистом СССР Николаем Константиновичем Черкасовым, рассказывал:
«Нашему взору предстало световое сияние над головой И.В. Сталина во время его выступления. Не сговариваясь, мы одновременно произнесли: “Нимб”. В зале не было другого яркого источника света, кроме ореола над головой И.В. Сталина. Такое явление возникает, по всей видимости, при большой силе эмоционального напряжения. Все это продолжалось несколько секунд в момент, когда И.В. Сталин произносил с подъемом слова призыва — поднять знамя национально-освободительного движения народов».
После съезда, 16 октября, провели традиционный первый пленум нового состава ЦК, на котором предстояло избрать руководящие органы — Президиум и Секретариат ЦК. Ничто не предвещало бури, которая внезапно разразится на пленуме.
Стенограмма, к сожалению, не велась. О том, что в тот день происходило в Свердловском зале Кремля, известно лишь по записям участников пленума. В деталях они расходятся, но главное излагают одинаково.
Перед началом пленума члены высшего руководства собирались в комнате президиума рядом со Свердловским залом. Обыкновенно Сталин приходил за десять — пятнадцать минут до начала и предупреждал своих соратников о намерении кого-то снять или назначить.
На сей раз Сталин пришел к самому открытию, заглянул в комнату президиума и, не присаживаясь, распорядился:
— Пойдемте на пленум.
Все, что происходило потом, стало сюрпризом даже для его близких соратников. Новенькие члены ЦК встали и зааплодировали.
Сталин махнул рукой и буркнул:
— Здесь этого никогда не делайте.
На пленумы ЦК обычные ритуалы не распространялись, о чем новички не подозревали. Маленков предоставил слово вождю.
Сталин в сером френче из тонкого коверкота прохаживался вдоль стола:
— Итак, мы провели съезд партии. Он прошел хорошо, и многим может показаться, что у нас существует единство. Однако у нас нет такого единства. В партии глубокий раскол. Я должен доложить пленуму, что в нашем политбюро раскол. Антиленинские позиции занимает Молотов. Ошибки троцкистского характера совершает Микоян…
У сидевших в зале шок, хотя Вячеслав Михайлович и Анастас Иванович должны были ожидать чего-то подобного. Новые члены ЦК и не предполагали, что вождь так относится к людям, чьи портреты десятилетиями носили по Красной площади. Сталин неспешно предъявил своим соратникам обвинения, тянувшие на высшую меру наказания.
«Ощущение было такое, будто на сердце мне положили кусок льда, — вспоминал сидевший в Свердловском зале Кремля главный редактор “Правды” Дмитрий Трофимович Шепилов. — Молотов сидел неподвижно за столом президиума. Он молчал, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Через стекла пенсне он смотрел прямо в зал и лишь изредка делал тремя пальцами правой руки такие движения по сукну стола, словно мял мякиш хлеба».
В зале стояла мертвая тишина. Ничего подобного давно не звучало в Кремле — со времен предвоенных массовых репрессий. Вождь выступал почти полтора часа, а весь пленум продолжался два часа с небольшим.
Когда вождь закончил обличительную речь, Микоян поспешно спустился к трибуне и стал оправдываться.
Сталин оборвал его и, погрозив указательным пальцем, угрожающе произнес:
— Видите, сам путается и нас хочет запутать в этом ясном, принципиальном вопросе.
Ошеломленный Микоян замолчал и покинул трибуну. Молотов тоже признавал свои ошибки, оправдывался, говорил, что он был и остается верным учеником товарища Сталина.
Тот резко оборвал Молотова:
— Чепуха! Нет у меня никаких учеников. Все мы ученики великого Ленина.
Иначе говоря, вождь даже не захотел выслушивать оправдания. Плохой признак. Иногда раскаяние спасало от кары. Сталин внимательно смотрел, как реагирует обвиняемый. Он считал, что если человек в чем-то виноват, то обязательно себя выдаст. Главное — застать его врасплох.
Но тут стало ясно, что вождь миловать не намерен.
Разделавшись с соратниками, Сталин сказал, что нужно решить организационные вопросы и избрать руководящие органы партии.
Достал из кармана френча собственноручно написанную бумагу и сказал:
— В президиум ЦК можно было бы избрать, например, таких товарищей…
Он огласил длинный список. В него вошли все члены Политбюро старого созыва, кроме уже очень больного Андрея Андреевича Андреева, бывшего председателя Комитета партийного контроля.
Сталин пояснил:
— Относительно уважаемого Андреева все ясно: совсем оглох, ничего не слышит, работать не может. Пусть лечится!
Неожиданно для присутствующих предложил избрать Бюро президиума ЦК (этот орган раньше не существовал и уставом партии не был предусмотрен) — по аналогии с уже существовавшим Бюро президиума Совета министров.
Ни Молотов, ни Микоян в бюро не вошли. Вождь включил в бюро помимо себя своих заместителей в правительстве — Берию, Булганина, Ворошилова, Кагановича, Маленкова и Максима Захаровича Сабурова (председателя Госплана), а также секретаря ЦК Хрущева.
Новый Секретариат ЦК был многочисленным. В него вошли помимо Сталина Аверкий Борисович Аристов (заведующий отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК), Леонид Ильич Брежнев, Николай Григорьевич Игнатов (министр заготовок), Георгий Максимилианович Маленков (второй человек в партаппарате), Николай Александрович Михайлов (заведующий отделом пропаганды и агитации), Николай Михайлович Пегов (заведующий отделом по подбору и распределению кадров), Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко (заместитель председателя Совмина по заготовкам сельскохозяйственных продуктов и сельскохозяйственного сырья), Михаил Андреевич Суслов и Никита Сергеевич Хрущев.
Но из партийных чиновников один Хрущев вошел в Бюро Президиума, потому что Сталин в последние годы жизни перенес центр власти в аппарат правительства.
Помощник вождя Поскребышев позднее рассказывал:
«По его инициативе была введена такая практика, когда в решениях Совета Министров записывались пункты, обязывающие партийные организации выполнять те или иные поручения Совета Министров. Такие поручения, принимаемые помимо ЦК, ослабляют руководящую роль партии».
Вождь на последнем при его жизни партийном съезде выдвинул ряд новых и сравнительно молодых партработников, например Брежнева. Сталин хотел к ним присмотреться. Готовился заменить ими старое руководство.
Перед первомайской демонстрацией. И.В. Сталин в сопровождении офицеров охраны (третий слева — Н.С. Власик) идет по территории Кремля. За Сталиным — Л.П. Берия, А.И. Микоян, Н.М. Шверник, Г.М. Маленков. 1 мая 1947.
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп.12. Д. 101]
В последние годы вождь готовил большие кадровые перемены, собираясь заменить старых членов политбюро молодежью
26 января 1953 года Сталин распорядился образовать тройку в составе Берии (председатель), Маленкова и Булганина для руководства «работой специальных органов по особым делам». Речь шла о военных вопросах.
Но это не помешало Сталину, когда к нему на дачу приехали министр госбезопасности Игнатьев, его первый заместитель Гоглидзе и помощник начальника следственной части по особо важным делам МГБ Василий Никифорович Зайчиков, недавний секретарь ЦК ВЛКСМ по кадрам, сказать:
— Я недолюбливаю Берию и не доверяю ему.
В романе «Жизнь и судьба» проницательный Василий Семенович Гроссман пишет от имени Сталина: «Берия бывал минутами невыносим ему, потому что Берия, видимо, понимал его мысли».
С начала 1953 года Сталин уже мало чем интересовался, кроме дел МГБ. О том, что вождь потерял интерес к происходящему и практически перестал работать, знали всего несколько человек. Остальные были уверены, что все идет по-прежнему.