Официальных заседаний Бюро президиума ЦК после XIX съезда он не собирал.
«Когда Сталин приезжал с ближней дачи, он обзванивал нас через секретариат, и мы приходили в его кабинет в Кремле, а чаще всего в кино, — рассказывал Хрущев. — Смотрели картины и попутно в перерывах обсуждали те или иные вопросы. После кино Сталин, как правило, объявлял, что надо идти покушать. В два или в три часа ночи, все равно, у Сталина всегда это называлось обедом.
Садились в машины и ехали к нему на ближнюю дачу. Там продолжалось “заседание”, если так можно сказать. Собирались в таком составе: Сталин, Берия, Маленков, Хрущев. Не всегда присутствовал на таких узких заседаниях — ужинах или обедах — Булганин».
Близкие к нему люди не могли не замечать перемен в его поведении. Он стал еще подозрительнее. Если он убивал, то почему же его не могли убить?
«Когда мы ехали из Кремля на “ближнюю дачу”, — вспоминал Хрущев, — то стали вдруг петлять по улицам и переулкам Москвы… В машину со Сталиным обычно садились Берия и Маленков. Я чаще всего садился в одну машину с Булганиным. Я спрашивал потом тех, кто сидел со Сталиным: “Чего вы петляли по переулкам?” Они отвечали: “Ты нас не спрашивай. Не мы определяли маршрут. Сталин сам называл улицы. Говорил: повернуть туда, повернуть сюда, ехать так-то, выехать туда-то”».
Если можно было организовать убийство Троцкого, то почему кто-то не возьмется организовать убийство Сталина? В последние годы на ближней даче вождь сменил охрану и прислугу. Расстался со своим многолетним начальником охраны генерал-лейтенантом Власиком.
Принято считать, что Власик пал жертвой интриг Берии, что Лаврентий Павлович устранил двух преданных вождю людей: Власика и Поскребышева. Берия будто бы готовился убить вождя и заранее убрал всех преданных Сталину людей и окружил вождя своими подручными.
И.В. Сталин с сыном Василием и И. С. Власиком на террасе ближней дачи в Кунцево. 1935. [РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 1672. Л. 22]
Сталин избавлялся от своих подручных, от тех, кто, как он считал, потерял хватку, успокоился, не видел, сколько вокруг врагов. Посадил даже начальника своей охраны генерала Власика, который столько лет был рядом с ним
Скорее все наоборот: Власика вождь считал связанным с Берией, подозревал, что тот делится с Берией информацией. А Сталин не хотел, чтобы Лаврентий Павлович имел своего человека рядом с ним. Понимал: Берия — не тот человек, который, когда за ним придут, возьмет зубную щетку и позволит увезти себя в Лефортово. Вот и не желал, чтобы Лаврентий Павлович успел приготовиться к аресту.
По какой же причине Власик попал в опалу?
Еще в июне 1947 года был арестован офицер Главного управления охраны МГБ — заместитель коменданта сталинской ближней дачи подполковник Иван Иванович Федосеев. До Сталина дошли сведения, что его охранники устраивали пьянки, приводили проституток, угощались вином и продуктами, предназначенными для вождя. И вроде бы даже заглядывали в секретные бумаги, лежавшие на столе у Сталина.
Посадили и жену Федосеева, которая тоже когда-то работала на ближней даче. Подполковника обвинили в разглашении государственной тайны, антисоветской агитации и злоупотреблении служебным положением. Через год, в июле 1948 года, заместитель министра внутренних дел Серов доложил Сталину об окончании следствия, предложил пропустить Федосеева через Особое совещание и приговорить к двадцати годам тюрьмы.
Вождь не спешил. Федосеев понадобился позже. Его дело передали в МГБ. Теперь его допрашивал Абакумов. Протоколы не составлялись или не сохранились. Подполковника держали в особой тюрьме для самых главных преступников. Федосеев жаловался следователю, что в камере «из разных уголков был шепот, шорох, кто-то все время говорил: "Признайся, признайся, ты предатель"».
Федосеева избивали, чтобы он дал нужные показания. Он подписал протокол допроса, в котором говорилось, что приказ отравить Сталина получил от начальника личной охраны вождя Власика.
Вождь придавал этой истории настолько большое значение, что следствием по делу Федосеева занялся Маленков. Сам дважды допрашивал арестованного подполковника.
В 1947 году смертную казнь отменили, а в январе 1950 года восстановили.
1 марта Абакумов, тогда еще министр, обратился к Сталину:
«В дополнение к представленному Вам списку арестованных изменников родины, шпионов и подрывников-диверсантов, которых МГБ СССР считает необходимым в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 января 1950 года осудить к смертной казни, — прошу Вашего разрешения рассмотреть в Военной Коллегии Верховного Суда и приговорить к смертной казни бывшего сотрудника Главного Управления Охраны МГБ СССР Федосеева, обвиняемого в шпионской деятельности.
Следствием установлено, что Федосеев, находясь на особо важном объекте охраны, на протяжении ряда лет скрытно читал секретные документы государственного значения, их содержание выбалтывал в беседах с сослуживцами и своими родственниками».
Абакумов также просил дать по пятнадцать лет жене Федосеева — Пелагее Андреевне и его брату Анатолию Ивановичу, тоже бывшему чекисту, сотруднику отдела контрразведки МГБ по Днепровской военной флотилии.
В апреле Сталин подписал первый список на расстрел, в который включили Федосеева. 18 апреля Военная коллегия Верховного суда СССР оформила уже вынесенный вождем приговор. В тот же день бывшего подполковника расстреляли. Маленков отправил одного из своих подчиненных из аппарата ЦК присутствовать при казни: а вдруг перед смертью подполковник еще в чем-то признается?
Как «пособник шпионской деятельности» Федосеева оказался за решеткой недавний начальник Управления охраны МГБ генерал-майор Сергей Федорович Кузьмичев. Он служил в сталинской охране с 1932 года, вырос до начальника Управления охраны № 1. В 1947-м его направили на учебу в Высшую школу МГБ. После учебы назначили уполномоченным Совета министров СССР по курортам Сочи — Мацеста, а в ноябре 1948 года он возглавил Управление охраны № 2. Но в ноябре 1950 года впал в немилость — его отправили в Брянск заместителем начальника областного управления. 17 января 1953 года генерала арестовали.
Сталин сказал, что в Главном управлении охраны не все благополучно, и поручил Маленкову возглавить комиссию по проверке работы управления. Власика обвинили в финансовых упущениях — продукты, выделяемые для Политбюро, нагло разворовывались многочисленной челядью. Когда прислуге в погонах предъявили претензии, в главке охраны даже не могли понять, чего от них хотят: в этом кругу все так живут, услаждая себя за казенный счет. При этом искренне считали себя государственными людьми, которые берегут родную страну.
Власик оправдывался тем, что он малограмотный и не способен разобраться в финансовых документах. 29 апреля 1952 года его освободили от должности, вывели из состава Коллегии Министерства госбезопасности и исключили из партии. Разогнали почти все руководство службы охраны.
19 мая появилось постановление ЦК «О недостатках в работе Главного управления охраны МГБ СССР»:
«В результате проверки, проведенной комиссией Политбюро ЦК ВКП(б), выяснилось неблагополучное положение дел в Главном управлении охраны МГБ СССР и установлено наличие антигосударственной практики в финансово-хозяйственной деятельности и в организации службы Главного управления… Начальник ГУО МГБ СССР т. Власик и его заместители и некоторые из подчиненных им работников допустили преступное расточительство и бесконтрольность в расходовании средств».
Власика отправили на Урал в город Асбест заместителем начальника Баженовского исправительно-трудового лагеря. В ноябре его вызвали в Москву. 16 декабря 1952 года арестовали. На следующий день первый заместитель министра госбезопасности генерал Гоглидзе доложил Сталину, что Власик уже сидит в камере.
Николай Сидорович не ожидал этого от вождя: «Я был жестоко обижен Сталиным. За мою беспредельную преданность он отдал меня в руки врагов».
Однажды, когда Сталин обедал с Берией в Новом Афоне, им принесли молодое вино. И тут выяснилось, что вождь распорядился хранить вино при температуре не ниже 13–15 градусов, а его переохладили. Этот страшный случай навсегда врезался генералу Власику в память.
«Обслуга подала на стол злополучное вино, не проверив температуру, — вспоминал он в конце жизни, — т. Сталин был возмущен тем, что неоднократные его замечания не приняты к сведению. Все это крайне возмутило т. Сталина, и он справедливо выразил нам свое недоверие. Т[ов]. Сталин никак не мог успокоиться… Не знаю, как выдержало сердце, думал, что потеряю сознание. После этого инцидента я не спал трое суток».
Преданным людям вождь позволял наслаждаться жизнью. Так что не в этом причина опалы начальника Главного управления охраны. Генерала обвинили в том, что в его окружении нашлись американские шпионы. Требовали признаться, что он раскрыл им систему сталинской охраны. В разработках Министерства госбезопасности Власик фигурировал в качестве участника заговора с целью убить Сталина.
Сталин избавлялся от своих подручных, от тех, кто, как он считал, потерял хватку, успокоился, не видел, сколько вокруг врагов, словом, не годился для нового большого террора. Устранял и тех, кто в принципе мог быть опасен. Исходил из того, что удар нанесет тот, кто рядом.
Отдыхая на юге, Сталин вдруг спросил одного из своих лечащих врачей:
— Доктор, скажите, только говорите правду: у вас временами появляется желание меня отравить?
От испуга и растерянности доктор не знал, что ответить. Посмотрев на него внимательно и убедившись, что этого человека ему опасаться не следует, вождь добавил:
— Я знаю, вы, доктор, человек робкий, слабый, никогда этого не сделаете. Но у меня есть враги, которые на это способны…
Трудно сказать, в какой степени вождь верил в это. Он давным-давно оторвался от реальной жизни. Существовал в совершенно ином мире. Не так-то просто понять, какие мысли его одолевали. Но страх становился все сильнее. На его даче постоянно появлялись все новые запоры и задвижки. Вокруг столько охраны, а он боялся…