Спросил полковника:
— Ты знаешь, что Берия арестован?
Захаров обомлел:
— Впервые слышу.
— Так вот, тебе дается задание. Срочно выезжай на его дачу в Сосновку. Разоружи и замени охрану. Сколько там охранников? Пять? Всех заменить, потом решим вопрос с их трудоустройством. Но это еще не все. Тебе поручается сообщить жене Берии, что ее муж арестован. Передай, что она не должна выезжать с дачи. Связь мы отключим, такая команда дана. Задача ясна?
— А как быть с его прикрепленными Саркисовым и Надарая?
— Не волнуйся. В отношении их и особняка Берии меры уже приняты.
Полковник Сардион Николаевич Надарая возглавлял охрану Берии в составе 1-го отдела (личная охрана) 9-го управления Министерства внутренних дел. Полковник Рафаэль Семенович Саркисов был помощником начальника 1-го отдела.
Лаврентий Павлович жил в особняке на Малой Никитской улице (еще недавно она называлась улицей Качалова). Теперь здесь расположено посольство Туниса.
Захаров взял группу офицеров из резервного отделения и поехал в Сосновку. Вызывал охранников бериевской дачи поодиночке и отбирал у них оружие. Потом вошел в дом и попросил горничную сказать Нине Теймуразовне, что хотел бы с ней побеседовать. Услышав об аресте мужа, она разрыдалась.
Арестовали и начальника Управления охраны генерала Кузьмичева. Его держали в камере почти год, освободили в феврале 1954 года, когда выяснилось, что инкриминировать ему решительно нечего.
Будущий начальник военной контрразведки генерал Анатолий Михайлович Гуськов работал тогда инструктором отдела административных и торгово-финансовых органов ЦК:
«Нас собрал заведующий отделом ЦК Афанасий Лукьянович Дедов и сказал, чтобы мы домой не расходились и оставались на своих рабочих местах до особого распоряжения. Естественно, после такого указания мы начали строить всякого рода предположения, но, не найдя ничего определенного, успокоились и продолжали работать. После 24 часов нас отпустили по домам, а на следующий день мы узнали, что накануне был арестован Л.П. Берия».
В Москву приехал кандидат в члены президиума ЦК, первый секретарь компартии Азербайджана Багиров. Его, как друга Берии, в известность не поставили.
Он соединился с Микояном:
— Я звоню Лаврентию, но ни один телефон не отвечает. Что у вас случилось?
Микоян знал, что его телефон прослушивается, и ответил осторожно:
— Завтра зайдешь в ЦК и все узнаешь.
В Киеве арестовали республиканского министра Мешика.
Полковник Георгий Захарович Санников, служивший в МВД Украины, обратил внимание на то, что в здании внезапно сменилась охрана. Появились армейские офицеры в полевой форме. Они потребовали от всего оперативного состава сдать оружие. Незнакомые люди ходили по кабинетам и собирали пистолеты.
Когда Мешику объявили, что он арестован, он поинтересовался:
— Товарищу Берии известно?
Ему насмешливо ответили:
— Известно.
Днем украинских чекистов собрали, и только что назначенный министром внутренних дел Украины Тимофей Строкач торжествующе объявил, что арестованы «враг партии и советского народа Берия и его ставленники». Чекисты были потрясены: арестованы верные соратники Сталина. Что же приключилось?
Из зала стали спрашивать:
— Почему забрали оружие? Нас специально разоружили? Нам не доверяют?
Строкач успокоил подчиненных:
— Оружие вам вернут сегодня же. Я уже дал команду.
Мешик, который в прежние времена сам избивал заключенных — кулаками и ремнем, пошел по одному делу с Берией. Его расстреляли 23 декабря 1953 года. Мильштейна, которого судили отдельно, — 14 января 1955 года.
Берию арестовали в пятницу. Редакторы газет получили указание из ЦК убрать всякое упоминание о нем, местные партийные органы — снять его портреты.
Константин Симонов вспоминал:
«Когда я сидел в редакции “Литературной газеты” над очередным номером, мне позвонил Василий Петрович Московский, работавший тогда заместителем начальника управления агитации и пропаганды ЦК, и спросил, как у меня идут дела с газетой. Звонок был довольно поздний, в одиннадцатом часу вечера. Я сказал, что одна полоса пошла на барабан, а остальные еще читаются и мною, и “свежими головами”.
— Останови, — сказал мне Василий Петрович. — Пока не печатайте ни одной полосы.
— Пока что? — спросил я.
— Надо поговорить с тобой.
— Хорошо, остановлю, — сказал я. — Сейчас приеду к тебе.
— Не надо ко мне приезжать, я сам к тебе сейчас приеду. А печать останови.
Через каких-нибудь пятнадцать минут Московский уже вошел ко мне в кабинет и попросил сделать так, чтобы, пока он у меня будет, никто не заходил.
Самым простым, еще до появления Московского пришедшим мне в голову объяснением была мысль о том, что вдруг, как уже один раз до этого было, меня решили снять с газеты и в выходящем номере уже не должно стоять моей подписи. Но зачем держать все полосы? Можно было задержать только последнюю. Нет, очевидно, что-то действительно очень важное, куда более важное, чем мое освобождение от редакторства, от которого я не заплакал бы.
— Слушай меня внимательно, — сказал Московский и перешел на официальный тон. — Мне поручено сообщить тебе как редактору “Литературной газеты” для твоего личного, только личного сведения, что товарищ Берия сегодня выведен из состава президиума ЦК, выведен из состава ЦК, исключен из партии, освобожден от должности заместителя председателя Совета министров и министра внутренних дел и за свою преступную деятельность арестован, — официальным голосом, но одним дыхом выпалил мне все это Московский, даже не заметив, что по въевшейся привычке в начале этого сообщения забыл убрать перед фамилией Берия механически произнесенное слово “товарищ”.
— Ясно, — сказал я. — А что случилось-то? Что произошло?
— Все, что случилось, узнаешь завтра в десять утра на пленуме ЦК, а пока с учетом того, что я тебе сообщил, лично перечитай все полосы, чтобы там ничего не было о Берии.
— Там ничего нет о Берии, откуда он там, — сказал я, вспоминая все четыре полосы сегодняшней газеты. — Специальных материалов у нас не идет никаких, а так откуда же он?
— Не знаю, откуда, — сказал Московский. — Я тебя официально предупредил, больше у меня времени нет, надо ехать дальше, а ты перечитай все полосы лично. И никому ничего не сообщай. Ясно?
— Ясно.
Я как дурак стоял еще два часа за своей конторкой, перечитывая все четыре полосы, на которых фамилия Берии могла оказаться разве что в какой-нибудь заметке о сельском хозяйстве, где фигурировал бы колхоз или совхоз его имени. Но и такого тоже не обнаружилось, и я к середине ночи подписал все полосы».
Воскресные газеты на первой полосе сообщили, что руководители партии и правительства посетили в субботу, 27 июня, Большой театр. Берия отсутствовал.
Члены президиума ЦК посмотрели второй спектакль новой оперы композитора Юрия Александровича Шапорина «Декабристы». Автор либретто Всеволод Александрович Рождественский. Дирижировал народный артист СССР Александр Шамильевич Мелик-Пашаев. Спектакль поставил народный артист СССР Николай Павлович Охлопков. Что-то символическое было в том, что президиум ЦК пошел смотреть именно оперу «Декабристы», сюжет которой — восстание против императора.
История этой оперы фантастична. Юрий Шапорин сел ее писать еще в 1925 году. В 1937 году было забраковано либретто, написанное Алексеем Николаевичем Толстым. Новое либретто писал Рождественский. В январе 1953 года постановление ЦК считало оперу все еще не пригодной для постановки в Большом театре. Поставить ее удалось только после смерти Сталина.
Академик Андрей Сахаров вспоминал, как обитатели секретного объекта, на котором создавалось ядерное оружие, увидели, что табличка с надписью «Улица Берии» снята. На ее место повесили картонку с надписью «Улица Круглова». Сергей Никифорович Круглов вновь стал министром внутренних дел.
Сразу после ареста Верховный Совет СССР лишил Берию депутатских полномочий. Он был снят с должности заместителя главы правительства и министра внутренних дел, лишен всех званий и наград.
Никто в аппарате госбезопасности не попытался освободить своего шефа, как этого опасались в Кремле. Начальник 9-го отдела (террор и диверсии за границей) МВД генерал-лейтенант Павел Судоплатов вспоминал, что вечером 26 июня, возвращаясь с работы на дачу, с удивлением увидел на шоссе колонну танков. Утром, приехав в МВД, обратил внимание на то, что исчез портрет Берии, висевший у него в приемной.
Указ Президиума Верховного Совета СССР «О преступных антигосударственных действиях Л.П. Берия» с сопроводительной запиской К.Е. Ворошилова Г.М. Маленкову и Н.С. Хрущеву. 26 июня 1953
Подлинник. Машинописный текст. Подпись — автограф К.Е. Ворошилова. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп.171. Д. 464. Л. 107–108]
Руководство министерства собрали в конференц-зале. Руководили собранием Круглов и Серов. Круглов сообщил, что бывший министр Берия арестован за провокационные антигосударственные действия. Сказал, что доложит товарищу Маленкову: органы и войска МВД верны партии правительству и правительству.
11 июля провели партийный актив МВД. Только что арестованного Берию разоблачал секретарь ЦК Николай Николаевич Шаталин, временно назначенный по совместительству первым заместителем министра внутренних дел. Сдержанный и суховатый, он в ЦК по поручению Маленкова ведал кадровыми делами.
Во всех управлениях и отделах министерства провели партийные собрания. Все единодушно клеймили недавнего начальника. Но вовсе не за пытки и расстрелы невинных людей! Напротив, чекисты требовали возобновить «дело врачей» и другие остановленные Берией оперативные и следственные дела. Арестовать тех, кого отпустили на свободу после смерти Сталина.
Выступавшие на собрании в Главном управлении контрразведки горячо говорили, что «вражеская деятельность врачей доказана», и вносили предложение: «просить руководство министерства пересмотреть решение об их освобождении».