Доктор исторических наук В. Земсков приводит такие цифры бериевской оттепели:
Всего за 1939 год из ГУЛАГа было освобождено 327 400 человек (223 600 – из лагерей и 103 800 – из колоний), но в данном случае эти цифры мало о чем говорят, так как нет указаний о том, каков среди них был процент досрочно освобожденных и реабилитированных «врагов народа». Нам известно, что 1 января 1941 года на Колыме находилось 34 000 освобожденных лагерников, из них 3000 (8,8 %) полностью реабилитированных.
Гораздо больший процент освобожденных среди тех, кто не успел получить приговор, а находился в предварительном заключении до ноября 1938 года. Историк Олег Мозохин приводит точные данные по этой категории. На 1 января 1939 года числилось подследственных – 149 426 человек, освобождены по прекращенным в процессе следствия делам – 83 151 человек, освобождены прокуратурой и оправданы судами 25 575 человек. В 1939-м – первой половине 1941 года освободили 142 432 человека в ходе следствия и суда. Общее число попавших под первую бериевскую «амнистию», выпущенных на волю подследственных и заключенных ГУЛага, составляет 270 000–290 000 человек.
Освободили, в частности, пятьдесят человек высшего комсостава, в их числе будущие командармы: К. К. Рокоссовский, А. В. Горбатов, К. Н. Галицкий, Ф. Ф. Жмаченко, К. П. Подлас, Ф. А. Пархоменко, В. Д. Цветаев, К. А. Юшкевич. Вышли из следственных тюрем Ольга Берггольц, знаменитые физики Лев Ландау, Моисей Корец, Юрий Румер, авиаконструктор Владимир Петляков.
Предвоенная чистка
Уже при проведении национальных операций 1937–1938 годов, к которым Берия имел лишь опосредованное отношение (поляков, финнов, немцев в Грузии было немного), проявляется намерение Сталина репрессировать представителей всех народов, чьи национальные государства находятся за пределами СССР. Еще более ярко эта национальная линия проявила себя после начала Второй мировой войны. В результате советско-германского договора о ненападении 1939 года СССР обеспечил возможность присоединения новых территорий. В 1939–1940 годах в Советский Союз вошли Карельский перешеек, республики Прибалтики, Западные Украина и Белоруссия, Северная Буковина и Бессарабия.
Эти территории не прошли тех политически-карательных кампаний, которые уже осуществились в СССР. Там следовало установить однопартийную систему, уничтожить, чаще всего физически, капиталистов и помещиков, провести раскулачивание, взять под контроль церковные организации и ограничить их влияние. Словом, обеспечить полную покорность.
1 декабря 1937 года во всей стране закрыли финские, эстонские, латышские, немецкие, греческие школы, на их базе создали русские. Прекратилось издание литературы, учебников и периодики на финском, немецком, эстонском языках. 23 июня 1940 года принято постановление Совнаркома СССР «О выселении инонациональностей из Мурманска и Мурманской области». Берия требовал в кратчайший срок выселить из района Мурманска в Алтайский край 8716 человек.
Высылки из Прибалтики начались 14 мая 1941 года. Большинство прибалтов выслали за три дня – 14, 15, 16 июня. Из Литвы выселили 10 000 человек, из Эстонии 6000, из Латвии – 10 000. В большинстве они все состояли на оперативном учете органов НКВД – сотрудники старого государственного аппарата, правоохранители, члены буржуазных политических партий, представители крупной буржуазии, репатрианты из Германии и Польши, уголовный элемент и проститутки. Высылки сопровождались арестами. Например, в Латвии в июне 1941 года было арестовано 6000 человек.
Параллельно шли еще более жестокие чистки в Молдавии (выслано 23 000 человек), Западной Украине (10 000 человек), Западной Белоруссии (28 000 человек). Отправляли в основном целыми семьями на север и в Сибирь. С собой можно было взять вещи весом не свыше 100 килограммов на каждого члена семьи. Впрочем, 15 июня 1941 года Лаврентию Берии пришлось дать указание: «Имеются сведения о том, что в ряде мест у выселяемых отбираются бытовые ценности (часы, портсигары, кольца и пр.). Напоминаем, что изъятию подлежат только оружие, валюта, золото и серебро в слитках и контрреволюционная литература».
Чистку Финляндии провести не удалось. Предусмотрительные финны в полном составе бежали с Карельского перешейка в незанятые советскими войсками финские земли.
Не говоря о жестокости и бессудности этих высылок, они привели к прямо противоположному результату вместо ожидаемого. Даже Йозеф Геббельс в конце 1940 года, когда стало ясно, что Прибалтика войдет в состав СССР, пророчески заметил:
Конечно, жаль отдавать старые немецкие земли. Мы почти 600 лет правили там железом и кровью. Так что латыши и эстонцы нас возненавидели. Но дайте им прожить год при большевиках, и они будут встречать нас цветами.
Именно так в итоге и случилось. Между тем высылаемые не представляли особой угрозы. А немцы вовсе не собирались давать оккупированным республикам не только независимости, но даже и автономии.
Когда в 1941 году Красная армия вынуждена была стремительно отступать на Украине и в Западной Белоруссии, практически все политические заключенные в тюрьмах были расстреляны. Так, в городке Дрогобыч было расстреляно 110 человек, в Станиславе – 1000, в Тернополе – 700. Начальник тюрьмы города Глубокое в Белоруссии Приемышев собственным решением казнил 600 человек. В результате немцы использовали это в своих пропагандистских целях. Они открыли тюрьмы для публичного посещения, и родственники заключенных могли убедиться в зверствах большевиков. Украинская повстанческая армия полнилась кадрами не в последнюю очередь под этими впечатлениями.
Из всех репрессированных народов перед войной больше всего пострадали поляки. Их высылали из Западных Украины и Белоруссии, арестовывали, расстреливали. 135 000 поляков отправили в ссылку. Горше всех сложилась судьба польских офицеров, взятых в плен Красной армией осенью 1939 года. Подробности Катынского расстрела хорошо известны. Остановимся лишь на той роли, которую сыграл в судьбе 22 000 польских офицеров Лаврентий Берия.
В 1939 году офицеры, полицейские и чиновники были отделены от рядовых и помещены в восемь специальных лагерей. Главными из них были лагеря в Козельске, Старобельске и Осташкове. Естественно, что подавляющее большинство этих заключенных относились к своим тюремщикам, советской власти и в целом к России резко отрицательно. В феврале 1940 года руководитель лагерей Петр Супруненко предложил «разгрузить» эти места заключения, отправив узников на Колыму и Камчатку сроком на восемь лет, оформив приговоры через Особое совещание. Думается, что такая инициатива была проявлена с ведома и согласия его непосредственного начальника Лаврентия Берии. Но где-то в конце февраля – начале марта это предложение было отклонено. Если следовать людоедской этике советского руководства, резоны в таком решении были. Основная масса заключенных ГУЛага к тому времени, за исключением уголовников, были абсолютно невинные люди, не склонные к сопротивлению. Тех, кто пытался сопротивляться – троцкистов, – поголовно расстреляли в 1937 году. Появление хорошо организованных, мотивированных, готовых к сопротивлению и профессионально владеющих оружием узников могло нарушить баланс в сталинских лагерях. Напомним, в частности, что появление после войны в лагерях «власовцев», «бендеровцев», «лесных братьев» и бывших советских военнопленных фронтовиков привело к множеству массовых восстаний и подорвало существующий порядок.
Конечно, были доводы оставить поляков в живых. Сталин, скорее всего, понимал, что воевать придется с Германией, а не с Англией и Францией. На этот случай иметь у себя под боком резерв для возможного образования антигитлеровской польской армии представлялось возможным. К этому времени уже был печальный опыт Финской войны, когда из-за «финской» операции и почти поголовного уничтожения финских коммунистов-эмигрантов не удалось создать даже финский стрелковый корпус для правительства Куусинена.
Решение о расстреле пленных польских офицеров было принято Политбюро 5 марта 1940 года. Понятно, что принципиально решить такой вопрос мог только один человек – Сталин. Тем не менее, в поведении Берии можно заметить нечто странное. Проект постановления о расстреле подписан всеми членами и кандидатами Политбюро, включая Берию. Согласно ему Берия должен был войти в состав «тройки», утверждавшей смертные приговоры полякам вместе с А. Вышинским и В. Меркуловым. Однако первоначально стоявшая в тексте постановления от 5 марта 1940 года фамилия Берии была вычеркнута и вместо него вписан Богдан Кобулов.
Серго Берия утверждал, что отец выступал против катынской казни:
Правда такова. За расстрел польских офицеров… единогласно проголосовали Сталин, Ворошилов, Молотов, Микоян, Каганович, Калинин, словом, вся партийная верхушка. Особенно настаивали на этом Ворошилов и Жданов. Единственным человеком из кремлевского руководства, выступившим совершенно открыто против этой подлости, стал отец. Свою позицию на заседании Политбюро он объяснил так:
– Война неизбежна. Польский офицерский корпус – потенциальный союзник в борьбе с Гитлером. Так или иначе, мы войдем в Польшу, и, конечно же, польская армия должна оказаться в будущей войне на нашей стороне.
Реакцию партийной верхушки предположить нетрудно – отец за строптивость едва не лишился должности. Жданов прямо заявил: «Тогда я могу встать во главе органов!» Но и это не заставило отца подписать смертный приговор польским офицерам. Хотя, безусловно, всем было понятно, что особое мнение одного человека уже ничего изменить не может – поляки были обречены.
Отцу приказали в недельный срок передать пленных польских офицеров Красной Армии, а саму экзекуцию было поручено провести руководству Наркомата обороны. Допускаю, что какие-то подразделения из состава конвойных частей все же привлекли, но расстреливала поляков, как это ни горько признать, Красная Армия. Это та правда, которую тщательно скрывают и по сей день…