Генеральные директора менялись. То немецкий, то русский. Но последний генеральный директор был немецким. Когда русский министр иностранных дел Молотов приехал в Йохангеоргиенштадт и совершил обзорную поездку по шахте, он встретил группу из чешских и немецких сторон, я тоже в этом участвовал. Он смотрел, как работают чешская и немецкая стороны. Он произвел впечатление делового человека. Он не был высокомерным, не показывал своего превосходства и ненависти по отношению к немецким шахтерам. Тогда был еще русский руководитель объекта. Он должен был гарантировать, что шахтеры хорошо работают и выполняют план. И я работал здесь 41 год. С ураном, который каждую неделю отправлялся в Брест и оттуда в Новосибирск или в Электросталь-2.
Кто тогда работал на «Висмуте»? Ну, это были люди, которые страдали от голода, которые хотели получать дополнительную пайку еды, которые хотели каждый день есть горячий обед. А все это было на шахте. На других производствах этого не было. Когда мы хотели пойти пообедать из шахты, мы могли пойти в столовую или на кухню и там поесть. И еще была карточка, по которой можно было купить хлеб, молоко и творог. И сигареты еще.
Гитлер, начав войну с Россией, по большому счету страну и похоронил. После войны было принято решение о деиндустриализации. Промышленные предприятия, которые работали на Гитлера, разбирались. Сталелитейные заводы, текстильные заводы и др. И поэтому рабочих мест больше не было. А потом появился «Висмут». В 1945 или 1946 году. Здесь были старые шахты, и предприятию нужны были опытные люди, которые могли обращаться с моторами, компрессорами и электрическими машинами. И те, кто в этой области обучались, те туда шли, и те, кто не имел профессии вообще или имел другую профессию, те тоже шли туда, потому что там нужны были руки. Люди должны были оттаскивать взорванные камни, потом эти камни грузили на вагонетки и вывозили наверх. Потом в них искали руду. Из грязи, которая лежит вокруг, нужно было выделить маленький кусочек урана.
Три или четыре года нужно было изучать радиохимию. И к этому человек тоже должен был быть способным. Я думаю, примерно 1 миллион человек работал в «Висмуте». Ну, когда я начинал, было 500 тысяч человек, но это много раз все менялось. Старые уходили, новые приходили.
Были и несчастные случаи, но по большей части технического характера. В первые годы на шахте два или три года было сухое бурение. Это значит, что бурильная машина просверливала дыру в камне, потом туда закладывалась взрывчатка, и все взрывалось. Но такое бурение проходило только в сухой породе. И с 1947 года поступил приказ от руководства «Висмута», что должно быть бурение сырой породы. И кто не занимается сырым бурением, тот получал выговор или не получал премию за месяц. И эта перемена возникла после того, как было выяснено, что при сухом бурении камень расщепляется и вредные частицы породы, кварц и гранит, попадают в легкие и это вызывает легочные заболевании, силикоз и другие.
В «Висмуте» каждый день давали обед. С самого первого дня. Поэтому мы не могли прогуливать работу. Кто не пришел вовремя на шахту, тот не получил свою еду. А с пайкой ты всегда переживаешь день.
Готтхард Бретшнайдер:
Я родился здесь и учился. В 1949 году окончил учебу. Я устроился на работу в «Висмут», потому что там было много денег и, прежде всего, очень много еды. Много продуктов. Там были самые лучшие условия. Вот поэтому я пошел в «Висмут». У меня были только мать и бабушка. Нужно было о них заботиться. Отец к тому времени уже умер. Поэтому это было выгодно, что я пошел работать в «Висмут». Я там зарабатывал довольно много денег. И у нас был вполне высокий уровень жизни тогда. Мы работали в три смены. По ночам не работали. Так что условия были достаточно сносные.
Пакет Сталина – это было нечто особенное. Это была награда для людей, которые перевыполняли норму на 180 %, иначе пакет было не получить. Он был придуман для людей, которые достигали таких результатов. Но вообще-то были хорошие продуктовые нормы. Для шахтеров, для тех, кто работал на самых тяжелых участках, они были более значительные. Они получали больше еды: больше хлеба, больше масла, больше сахара, больше мяса, больше молока, чем все рядовое население.
Добывали уран в основном немцы. Но некоторые были беженцами из Чехии или Польши. Их оттуда выгнали, и здесь они пытались начать новую жизнь. Многие приходили из района Рудных гор. Со временем сюда подтягивались местные жители.
Тогда люди почти ничего не знали о Лаврентии Берии. Кто он такой? Что он из себя представляет? Но мы знали, что он отвечает за АО «Висмут» и за то, чтобы мы быстрее выполняли план, для того чтобы завоевать преимущество в атомном споре с американцами. Конечно, мы знали, что уран нужен для создания атомной бомбы. Но какие выводы из этого мы могли сделать? Официальной информации об этом не было ни в прессе, ни на радио. Нам говорили только так, в простых беседах. Мы толком и не знали, что уран может вредить здоровью, если много его паров вдыхать. Тогда мы всего этого не знали, нам этого не говорили. Но я не пострадал нисколько. Я ничего не знаю о жертвах на урановых работах. Были жертвы в Рудных горах, но это было давно, в Средние века. Вроде в XV веке.
Гюнтер Фишер:
Я пришел в «Висмут» в 1952 году совершенно добровольно. Я родился в Чехии, переселился в Германию в 1942 году с семьей. Я родился в многодетной семье. Нас было 13 детей. Мы часто голодали. Мой брат к тому времени уже работал в «Висмуте», и я тоже попал туда через него. В первую очередь, там были лучшие условия. Об остальном мы узнали уже позже. Тогда мы никакого представления о горах не имели. Я не знал, что меня ждет, и усердно работал в шахте. Я 31 год там проработал. И только намного позже я узнал, что это опасно. О Мальцеве я могу сказать немногое. Я пришел в 1952 году, тогда у нас были русские постовые на входе. И на производстве тоже всегда были русские постовые. Там, где была взрывчатка, тоже были русские. Мы общались с ними, но ничего плохого я о них сказать не могу. Я могу сказать только хорошее о нашей совместной работе. У нас был старший геолог, он был советский гражданин. Он работал с самого начала. Но, в принципе, особо много мы не пересекались. Кроме хорошего, я ничего не могу сказать.
У нас были лучшие условия, чем у других. У нас были продуктовые карточки, у нас еще были дополнительные поощрения за выполнение плана. И в этом, наверное, была причина того, что у нас не было забастовки. Даже если бы мы и хотели что-то такое организовать, у нас были русские посты и русские военные. Это создавало определенную атмосферу. Лучше вести себя спокойно… Но я не помню ничего плохого. У нас не было особых причин для забастовки.
Рудольф Дейнеке:
В 1947 году мне было 15 лет, я жил в Рудных горах. Там не было работы и есть было нечего. И тут появился «Висмут». У моей матери там был знакомый старший штейгер (мастер по рудным работам). Он работал в одной из шахт «Висмута». И так он устроил меня в «Висмут». Нас было несколько молодых людей по 15, 16 и 17 лет. Еще в «Висмуте» работало несколько молодых девушек. И я там работал с 1947 года. Это была очень тяжелая работа. Но так как мы были тогда очень молодыми людьми, эта работа для нас казалась легкой.
Первые два года, которые я проработал на этой шахте, у нас не было русского руководства. У нас был немецкий руководитель шахты, который раньше был начальником предприятия. И у нас на шахте был пункт расположения охранной роты Красной армии. А солдаты были такими же мальчиками, как и мы. Ненамного старше. И я могу сказать, что каждые четыре недели солдаты получали свою еду. Крынку молока, продукты. И когда они за две недели все это съедали, они приходили к нам. В принципе, они были тоже стеснены в средствах, но мы умудрялись проворачивать сделки с ними. Они брали с собой лампы. У нас не было света в Рудных горах. А мы им приносили яблоки, еще фрукты, и они все это забирали, цап-царап, до свидания! Такое было время…
Потом у меня была одна история с русским руководителем проекта. Он мне очень помог, этот человек. Старший лейтенант. Вы хотите знать имя? Я еще помню, его звали Полянский. Он прекрасно говорил по-немецки. У меня после моего 17-го дня рождения была одна пропущенная без уважительных причин смена. Мне тогда было важнее отметить день рождения с друзьями, чем пойти на работу. Ведь в 17 лет человек думает по-другому, не так, как в 70, правда? Если бы не эта пропущенная смена, я получил бы материал на костюм, премию и пакет Сталина. Вы знаете, что такое пакет Сталина? Пакет Сталина – это такой пакет с едой. Там продукты питания: лапша, или рис, или макароны, мука, сахар, масло. Все это было в этом пакете Сталина. Это все было упаковано и давалось за хорошие результаты. Ведь ни продуктов, ни материалов не было тогда. А зимы были более суровые, чем сейчас. У нас на семью было одно старое одеяло. Теперь об этом можно спокойно говорить. Такое было время.
Получить кусок ткани – это было тогда большое достижение. И вот я пришел к руководителю объекта с заявлением принять эту пропущенную смену. Там был такой маленький кусочек бумаги, и там было написано, что я пропустил смену. И он по-немецки приписал там: выдать пакет Сталина, простить пропущенную смену. И с этой бумажкой я получил премию. Вот такой он был, Полянский. Вот такими были контакты с русскими. Не особо имя Берии слышали. Только позже читал о нем. Кое-что стало известно в 1953 году. После смерти Сталина.
17 июня 1953 года, когда случились выступления в Берлине, Дрездене и других городах против того порядка, когда была всеобщая забастовка, я уже тогда работал штейгером. Я работал во вторую смену. С 15 до 22 часов. И все рабочие должны были уже быть здесь к началу смены. И те, которые отработали смену, и те, которые заступают. Они мне должны были докладывать об особенностях, на которые нужно обратить внимание. И когда я пришел тогда осматривать пункты своей работы, никого не было на месте. Я не знал, начали ли люди смену, и побежал к первому попавшемуся телефону. Я позвонил в слу