Но ведь на нем мундир, он служит.
Что делать — в иных условиях приходится придерживаться нравственной максимы, которую Лавров назвал как-то «мудрым жизненным правилом Канта»: не говорить против убеждения, но умалчивать иные свои убеждения.
«Только тот, кто решается, участвует не как автомат, а как человек в процессе жизни. Хороший критик существующего — умный человек; но лишь тот, кто решается действовать на основании своей критики, — человек нравственный» — так говорил Лавров в своих лекциях о современном значении философии. И сам следовал этим принципам.
Правда, в своей антиправительственной деятельности Петр Лаврович предельно осмотрителен, осторожен. Его участие в общественных выступлениях вполне соответствовало не только характеру его убеждений, собственному пониманию общей ситуации, но также и личным способностям и возможностям.
Не позволяя себе заводить какие бы то ни было разговоры на политические темы в учебных классах («кроме дела мы никогда ничего от него не слышали», — вспоминал один из слушателей Артиллерийской академии), Лавров своими лекциями — даже по специальным вопросам — воспитывал молодежь в духе высоких нравственных идеалов. По свидетельству ученика Лаврова Н. Н. Фирсова, в его лекциях (официально только математических) проступала также масса иных знаний, уже приведенных им тогда в систему «настолько стройную, что она легко воспринималась юношескими умами, которые над ней задумывались и черпали в указаниях Лаврова стремление к самоусовершенствованию, к утилизированию себя, своих познаний и своей будущей деятельности в самом широком и лучшем смысле».
Ведущий лектор по математике, Лавров преподает также (с 1858 года) и теоретическую механику. Среди его слушателей (с некоторыми из них мы еще встретимся) — причастные к выпуску «Великорусов» Владимир и Святослав Лугинины; брат историка М. И. Семевского — Александр Семевский, Александр Лобов (который десяток лет спустя поможет Лаврову с изданием «Вперед!»), будущий известный издатель Флорентий Павленков, поляк Станислав Дзержановский, скрывшийся вместе с пятью другими поляками — слушателями Михайловской академии — в апреле 1863 года из Петербурга и примкнувший к повстанцам. Некоторые из молодых офицеров близки Лаврову, посещают его «вторники».
Популярностью пользуется Лавров и за стенами академии. К. А. Тимирязев рассказывал, как студенты, среди которых находился и он сам, провожали Лаврова на лекции в академию и обратно — ив это время Лавров делился с ними планами своих курсов. Кроме академии, Лавров продолжает преподавание в Константиновском военном училище: с июня 1860 года он выступает здесь в роли наставника-наблюдателя (начальство этого заведения вполне им довольно: весной 1861 года по представлению его директора Лавров награждается орденом Св. Станислава II степени).
Стремление Лаврова расширить круг просветительской деятельности естественно приводит его к намерению участвовать в работе так называемых воскресных школ. Эти школы в начале 60-х годов создавались во многих городах России. Особенно горячим их энтузиастом был профессор Киевского университета П. В. Павлов (в декабре 1859 года он переехал в Петербург). К июню 1862 года по стране насчитывалось 274 школы. Несколько тысяч учителей и студентов, писателей и журналистов, офицеров и чиновников преподавали в них основы знаний молодым рабочим, солдатам, ремесленникам, их детям. В Петербурге было 28 таких школ (да еще 6 в губернии). Их работой руководил Совет уполномоченных, возглавлявшийся значительное время П. В. Павловым. Среди организаторов и учителей школ мы видим и некоторых знакомых Лаврова: в Самсоньевской школе революционную пропаганду вел С. С. Рымаренко; распорядителем воскресной школы при 3-й гимназии был выпускник Михайловской академии поручик И. И. Аверкиев; в салоне Штакеишнейдеров Лавров часто встречался с еще одним активным деятелем этого движения — Н. С. Кудиновичем. Петербургская интеллигенция не раз устраивала вечера в пользу воскресных школ. На них выступали Бенедиктов, Полонский, Майков, Писемский, Достоевский, Шевченко… Рвался к этому и Петр Лаврович.
1 мая 1861 года попечитель петербургского учебного округа сообщил министру народного просвещения, что полковник Лавров представил ему программу лекций о грамотности, которые он желал бы прочесть в пользу воскресных школ, и что университет против этого не возражает. К отношению была приложена и собственноручно написанная Лавровым программа: «Грамотность на разных ступенях развития человека. Грамотный простолюдин. Грамотный человек образованного общества. Грамотный писатель».
Неизвестно, что именно стало камнем преткновения, но лекции Лаврову прочесть не разрешили.
А полковник Лавров в это время развивает бурную деятельность в Литфонде. Еще в феврале 1861 года на общем собрании его избрали членом комитета и казначеем фонда — и Петр Лаврович с энтузиазмом взялся за исполнение возложенных на него обязанностей.
Энтузиазм этот легко объясним. В годы революционной ситуации Литфонд играл роль своеобразного центра консолидации русской интеллигенции. Используя средства, составлявшиеся из взносов, пожертвований, процентов с изданий, сборов от чтений и спектаклей, комитет Литфонда выдавал пенсии и единовременные пособия особо нуждавшимся писателям и ученым. По этим его деятельность не исчерпывалась. Силою событий Литфонд оказался втянутым — и чем горячее были эти события, тем больше — в общественное движение. Правда, по своему социальному составу, по идейным устремлениям его членов Литфонд был очень разнороден: «…пестрое общество от Чернышевского до министра иностранных дел», — итожил свои впечатления от одного из собраний у Е. П. Ковалевского, председателя фонда, Никитенко. В этом-то обществе, став одним из активных его функционеров, Лавров — с его, казалось бы, неискоренимой склонностью к компромиссам и соглашениям — выступил ферментом, способствовавшим развитию центробежных тенденций. Отчасти это объяснялось укреплением его связей с деятелями радикального направления. За год, с февраля 1861 года по февраль 1862 года, Лавров по крайней мере на семи заседаниях комитета Литфонда встречается с Чернышевским. Вместе с тем все четче определяется и характер идейной направленности выступлений Лаврова. На этот счет имеется позднейшее свидетельство одного из руководителей Литфонда, В. П. Гаевского: «Сильное общественное движение, достигшее у нас наибольшего развития между 1860 и 1863 годами, не могло не коснуться Литературного фонда, естественно отражавшего на своем личном составе колебания общественной мысли, и выразилось в направлении, которое желал дать обществу П. Л. Лавров. Он проводил мысль, чтобы комитет при обсуждении прав на пособие принимал в соображение образ мыслей и направление писателя. Хотя эта мысль не разделялась большинством членов комитета, но она повлияла на охлаждение к Обществу многих его членов. Дружинин, всегда спокойно выслушивавший всякие мнения, насмешливо относился к такому взгляду, и говорил, что Лавров готов наградить всякого, кто обругает или побьет городового» (судя по некоторым данным, предложение Лаврова, о котором пишет мемуарист, относится к весне 1861 года).
Безусловно, Дружинин (а может быть, и Гаевский) явно утрировал позицию Петра Лавровича, но и из этого отзыва его видно: чисто филантропический характер деятельности Литфонда Лаврова не удовлетворял; он стремится придать ей более определенную политическую направленность: фонд должен помогать прежде всего участникам общественного движения, лицам, пострадавшим от правительственного произвола.
Один из близких знакомых Лаврова, Михаил Иванович Семевский, собиравший материалы о декабристах (и отчасти публиковавший их в заграничных изданиях Герцена), вступив в переписку с находившимся в Сибири декабристом М. А. Бестужевым, прислал в сентябре 1860 года в комитет Литфонда «просительное письмо» о пособии «на подъем и дальнюю дорогу» для возвращения в одну из столиц «старика-изгнанника». Полученные же от Бестужева воспоминания Семевский дал на чтение Петру Лавровичу. На Лаврова «рукописные записки старца М. Бестужева» произвели «самое благоприятное впечатление». И не в последнюю очередь благодаря ему комитет принял 18 марта 1861 года решение выдать Бестужеву единовременно 1000 рублей (в 1864 году задержавшемуся в Селенгинске Бестужеву было послано еще 250 рублей).
Очень хлопотал Лавров и о выдаче пособия детям другого декабриста — поэта В. К. Кюхельбекера. В своем письме в фонд его дочь — Юстина Кюхельбекер (Лавров встречался с нею у своей двоюродной сестры — Саврасовой) обратилась с просьбой о выделении средств на издание его сочинений. Петр Лаврович всеми силами старался помочь этому. Однако председатель Литфонда Е. П. Ковалевский нашел, что «данный способ пособия неудобен». Дело далее не пошло.
В январе 1861 года в первом номере «Искры» было помещено предсказание: «Астрономы открыли в нынешнем году, в системе мироздания, новую самостоятельную систему звезд, вроде млечного пути. Группа их состоит из одного неподвижного светила, превосходящего своею массою все доселе известные светила в несколько тысяч раз, окруженного четырнадцатью меньшими, также само-светящимися звездами и 208 спутниками планетами. Вся эта система звезд будет видима в России в течение 10 лет, каждый год по 4 раза. Каждый год по приближении ее к земле, именно на Россию будет падать бесчисленное множество аэролитов, в виде бумажных листов! Говорят, что, если сказанная группа звезд совершит только предвидимый доселе десятилетний цикл свой, то Россия может сделаться страною необитаемою, ибо по причине огромных масс аэролитов, которые сплошными рядами покроют землю в виде печатных листов, солнце не в состоянии будет согревать землю, дождь не будет доходить до земли и т. п. Некоторые, впрочем, астрономы, неизвестно по каким признакам, догадываются, что открытая группа звезд не составляет системы, что соединение их случайное и ненадежное и что через два или три года они рассеются в бесконечной системе мироздания, не оказав никакого влияния на планету».