Неожиданно все кончилось благополучно. Просматривая в конце апреля газеты «Голос» и «Новое время», Лавров, к удивлению своему, узнал о выходе первого выпуска «Опыта истории мысли».
Действительно, книга появилась. Больше того, тексту предпосылалась такая информация: «Сочинение «Опыт истории мысли» будет издаваться выпусками в объеме от 10 до 15 печатных листов в каждом. Всех выпусков предполагается от 8 до 10. Каждые два или три выпуска образуют том».
Первый выпуск открывался афоризмом древнегреческого философа Анаксагора: «Разум — устроитель всего». Слова эти символизировали характер исследовательской задачи Лаврова: определить генезис и условия проявления сознательной мысли, ее отличительные признаки и роль в других мировых процессах. «Из этой задачи должна была развиться психология в ее связи с физиологией нервов и историческими продуктами литературы, искусства, личной и общественной жизни в их разнообразных формах; развилась антропология в ее связи с зоологией, с одной стороны, с историей — с другой…» Мысль и воля личностей обязаны направлять историю согласно нравственным убеждениям, подверженным тщательной критике. Перефразируя «Исторические письма», Лавров писал: «В понимании историка, история есть процесс, весь интерес которого заключается в сознательном приближении человечества к нравственному идеалу историка или в сознательном отдалении от этого идеала». В конечном итоге история мысли должна была подвести к решению основной задачи — определению контуров справедливого социального строя, отвечающего требованиям высокой нравственности. Но все это — в перспективе, в следующих томах. А пока, в первой книге, Лавров главное внимание уделял рассмотрению космической и геологической основ истории мысли…
Очень сильно помог при налаживании газеты Лопатин. Не занимая никакого официального положения в редакции «Вперед!», он собирает деньги, создает пересылочные пункты, подбирает корреспондентов. Делает все быстро, с практической хваткой, энтузиазмом. А иногда и подтрунивает над Лавровым.
Лопатин — Лаврову из Парижа в Лондон, 4 января 1875 года: «Жена Глеба Успенского говорит, что тут была некая Варгунина (из богачей), которая держит у себя на столе Ваш портрет и «Вперед!», вздыхает и закатывает глаза при разговорах на эту тему. Жаль, что она уехала, а то тут можно бы сорвать. Впрочем, мы, может быть, найдем к ней письменный ход».
5 января Лавров сообщил Лопатину, что набор газеты уже начался, а 15 января с радостью оповестил: «Сейчас вернулся домой и нахожу первый номер газеты. Сегодня же Вам пошлю 50 экземпляров]».
Передовая статья газеты «Вперед!» — «Новый 1875 год» — написана на одном дыхании: «В день русского Нового года мы печатаем первый лист нашей новой газеты. На первой странице ее мы посылаем приветствие вам, далекие братья, в разлив гонений, преследований, заключений, ссылок, на вас обрушившихся, как посылали привет вам тому год назад на страницах нашего журнала, в разлив народного горя, народного голода…
Мы говорили вам тогда: боритесь; это единственное средство помочь страдающему народу; бросайте семя; оно созреет. Мы говорим вам теперь: продолжайте бороться; брошенное семя зреет… Проповедь социальной революции прошла во все углы России; она дошла до дальних городов ее; она проникает в народ».
Постепенно определился круг корреспондентов. Д. Клеменц и В. Дехтерев писали из Петербурга, Н. Кулябко-Корецкий — из Петербурга и Кишинева, В. Варзар — из Чернигова, А. Либерман — из Вильно, Роша Милошевич — из Сербии, А. Дризо — из Германии, Д. Рихтер — из Цюриха, С. Шнее — из Константинополя, И. Деникер — из Италии, Н. Зубко-Кодреану — из Румынии.
С ростом авторитета газеты в революционном подполье у нее появлялись и новые корреспонденты. Среди них — руководитель «Южнороссийского союза рабочих» Евгений Заславский. 1 ноября 1875 года во «Вперед!» появилась его пространная статья «Из Одессы»; в ней сообщалось, что на юге России возникла рабочая организация. Лавров воспринял эту весть как признак вовлечения самих трудящихся в общественную борьбу, как важный этап подготовки социальной революции. «Это дело, — писал он Кулябко-Корецкому, — по-видимому, весьма серьезное, и при нынешнем стремлении к организации надо бы им воспользоваться немедленно: целая федерация настоящих рабочих, с секциями в трех городах и с программой социально-революционной совсем готова». Для Лаврова важно было и другое: корреспонденцию доставили из Одессы на пароходе — открывался новый путь транспортировки литературы. Петр Лаврович написал об этом Заславскому, просил содействия…
Выходила газета два раза в месяц. Все передовые писал Лавров. А кроме того, почти в каждом номере его статья, а то и две-три о социальной революции, революционной нравственности, значении науки в общественной борьбе, исторической роли христианства, российском либерализме… Вот в 1875 году в Женеве появился первый том сочинений А. И. Герцена. И Петр Лаврович приветствует это начинание большой статьей: «Полные сочинения Герцена должны быть изданы теми, которым дорога его память, должны быть изданы даже в том случае, когда бы, в буре современной борьбы, они встретили недостаточное сочувствие. Если настоящее поколение его не услышит, то надо, чтобы его услышало потомство и имело возможность оценить его место в истории».
1 июля 1875 года в газете было опубликовано стихотворение «Новая песня» (получившее в дальнейшем название «Рабочей Марсельезы»). Долгое время его автором считался Лавров. Недавняя неожиданная находка поколебала эту версию. В архиве Петра Лавровича было обнаружено письмо Лопатина в редакцию «Вперед!»: «Посылаю Вам одно стихотворение, переданное мне под честное слово хранить безусловное молчание об имени автора даже с редакцией. Я надеюсь, что Вы не встретите препятствий к его напечатанию: программа, как мне кажется, соблюдена строго, а литературная форма безукоризненна». Далее следовал текст «Новой песни»: Получалось, что написал это стихотворение не Лавров, а кто-то другой. Историки начали искать подлинного автора. Дело прояснилось лишь после опубликования следующего письма Лаврова к Лопатину: «Можно ли Вас попросить по-конспирировать немного? Но только нужно минут десять Вашего времени и безусловное молчание. Если это возможно, то откройте прилагаемый листок, спишите, что там заключается, и пришлите мне, как бы полученное Вами от лица, требовавшего безусловного молчания, для «Вперед!». Лопатин так и сделал: переписал стихотворение, написанное Лавровым, и послал его в Лондон… Теперь уже нет сомнений: «Рабочая Марсельеза» написана Петром Лавровичем. Смело и призывно звучат ее слова:
Отречемся от старого мира;
Отряхнем его прах с наших ног!
Нам враждебны златые кумиры;
Ненавистен нам царский чертог.
Мы пойдем в ряды страждущих братий;
Мы к голодному люду пойдем.
С ним пошлем мы злодеям проклятья,
На борьбу мы его позовем.
Вставай, подымайся, рабочий народ!
Вставай на врагов, брат голодный!
Раздайся, крик мести народной!
«Вперед!»…
Издание газеты было настоящим подвижничеством. Никакой личной жизни, развлечений, отдыха. «Там, — вспоминал Петр Лаврович, — неутомимо писал, в одной комнате, днем и ночью, нервный секретарь редакции Вал[ериан] Ник[олаевич] Смирнов… Когда же номер газеты был набран и утомленные наборщики спали, там до 3 и 4 часов ночи метранпаж (Ал[ександр] Лог[ииович] Линев) подготовлял формы, которые надо было утром отправить в типографию, и от времени до времени спускался по лестнице в кабинет редактора, чтобы сообща устранить возникшие затруднения… Только этой неутомимости и этому энтузиазму можно приписать, что газета, издаваемая эмигрантами, при весьма немногочисленных литературных силах и при очень небольших материальных средствах, ни разу в продолжение двух лет не опоздала выходом».
Ранним утром, накинув халат, Петр Лаврович садился за письменный стол: готовил очередную статью для русского легального журнала — это был основной заработок. Ровно в восемь раздавался звон колокольчика служанки Гертруды. Участники коммуны спускались в столовую к утреннему чаю. Отложив незаконченную рукопись, приходил и Лавров, начиналась оживленная беседа. Потом все расходились: наборщики в типографию, Петр Лаврович — в кабинет, где принимался за написание статьи для очередного номера газеты. Около часа вновь собирались за завтраком.
Во второй половине дня Лавров отвечал на письма, просматривал прессу, правил корректуру. Перед обедом отдыхал. Затем опять работа до поздней ночи: «Историю мысли» надо было продолжать. Когда не хватало материала, отправлялся в Британский музей… И так изо дня в день.
Из писем Смирнова к Идельсон. 3 декабря 1875 года: «Огарев пишет, что статья Петра Лавровича о Герцене «великолепна», благодарит за нее». 8 декабря: «Ах, если бы скорее, поскорее деньги из Москвы». 9 декабря: «Вчера я с Иваном Логиновичем (Линевым. — Авт.) очищали крышу от снега. Можешь себе представить, прихожу к Петру Лавровичу и вижу: он сидит и пишет, а у него в комнате около окна ручьями и водопадами бьет вода. Он даже не заметил этого».
Сразу же по прибытии в Лондон Лавров решил навестить Маркса. 10 марта 1874 года он сообщал Лопатину, что у Маркса был, но дома его не застал. Потом встреча состоялась. Однако тут необходимы пояснения.
Еще летом 1870 года Лавров обратил внимание на острые разногласия, возникшие между Марксом и Бакуниным. «Из-за чего эти господа так злобятся один на другого? — писал он Лопатину 19 июля 1870 года. — Не могли ли бы Вы содействовать если не примирению этих лагерей, то смягчению вражды, так как она положительно вредит социальному делу. Мне кажется, что весьма возможно в иных местах вести социальное дело путем борьбы с государственными началами, а в других — употреблять государственный строй, как орудие для социалистических завоеваний. Общий враг тех и других: экономически-юридическое государство настоящего, а об остальном будет еще время спорить».