Петр Лаврович так разъяснял свою тактику: группа «Освобождение труда» ставит целью организовать в России рабочую партию. Социалисты других направлений должны содействовать этому начинанию. Однако рядом с этим может функционировать боевая организация, направляющая свои силы на непосредственную борьбу с правительством. Сохраняя полную независимость, эти две организации могли бы оказывать взаимную помощь.
Острота и категоричность полемических выступлений Плеханова оставили горький осадок у Петра Лавровича. Он говорил своим товарищам, что признает талант и энергию автора «Наших разногласий», но не симпатизирует ему как человеку.
Элеонора Маркс Лаврову из Лондона в Париж, 15 марта 1883 года:
«Дорогой г-н Лавров!
Все кончено. Мой отец умер вчера в 3 часа пополудни. Он заснул в своем кресле — не испустив даже вздоха. Мы не знали, когда он умер — казалось, что он еще спит. Я не могу писать. В течение 15 месяцев я потеряла всех — отца, мать, сестру. И вот я одна на свете. Я хорошо знаю, что могу рассчитывать на Ваши дружеские чувства.
Преданная Вам Элеонора Маркс».
На похороны в Лондон поехал Поль Лафарг. С ним и отправил Лавров обращение от имени русских социалистов. 17 марта над могилой Маркса это обращение, после речи Энгельса, было прочитано на французском языке зятем Маркса — Шарлем Лонге. «От имени всех русских социалистов, — говорилось в нем, — шлю последний прощальный привет самому выдающемуся из всех социалистов нашего времени. Угас один из величайших умов; умер один из энергичнейших борцов против эксплуататоров пролетариата. Русские социалисты склоняются над могилой человека, сочувствовавшего их стремлениям во всех превратностях их страшной борьбы… Смерть Карла Маркса пробудит скорбь у всех, сумевших понять его мысли и оценить его влияние на нашу эпоху. Я позволю себе прибавить, что эта смерть пробудит еще более тяжкую скорбь у тех, кто знал этого человека в его личной жизни, а особенно у тех, кто любил его как друга».
Лавров любил Маркса как друга. 17 марта он написал Элеоноре Маркс: «Мало кому выпадает счастье иметь такую семью, как Ваша, хранить у себя в памяти образ людей, столь достойных любви и уважения, как те люди, которых Вы только что потеряли… Это, конечно, отнюдь не утешение, но, дорогая мадемуазель Элеонора, я не верю в утешения, я считаю нелепой всякую попытку утешить кого-нибудь в большом горе. Только время, безразличное ко всем несчастьям, ко всем страданиям, зарубцовывает, помимо нашей воли, живую рану, оставляя навсегда рубец…»
О смерти Маркса и бессмертии его учения Лавров решил сказать и на страницах «Вестника «Народной воли». Да, неумолимая болезнь и горькие семейные потери сломили Маркса. Но его идеи живут в делах его последователей. Из всех стран, куда они проникли, «пришли прощальные приветы великому учителю, который ввел социализм в его научный фазис, доказал его историческую правомерность и в то же время положил начало организационному единству рабочей революционной партии».
Судьба не обидела Петра Лавровича вниманием, расположением окружавших его людей. Но то, что произошло в начале 1884 года, было верхом неожиданности.
28 января 1884 года Энгельс написал Лаврову: «Я занимаюсь — здоровье, наконец, позволяет мне это — разборкой книг и т. д., оставленных Марксом. Среди прочего имеется вся та русская библиотека, которая составилась благодаря любезности Даниельсона и содержит очень важные материалы о современном социальном положении в России. Там собрано почти все, что вышло из печати. В моем возрасте и при моей чрезмерной загруженности я лишен возможности a novo[22] приняться за углубленное изучение России, которое, к несчастью, прервалось со смертью нашего друга. Тогда мне пришла мысль, что наш долг — предоставить эти книги в Ваше распоряжение, и Тусси согласилась со мной. Вы, как признанный представитель русской революционной эмиграции и старый друг покойного, конечно, больше, чем кто-либо другой, имеете право на собрание книг, составленное благодаря преданности Ваших и наших друзей в России, — с тем, чтобы оставить его в Вашем личном пользовании или чтобы оно послужило ядром для создания библиотеки русской революционной эмиграции»[23].
Поблагодарив Энгельса и Элеонору Маркс за столь ценный подарок, Петр Лаврович заверил их, что книги, принадлежащие Марксу, как и личная библиотека самого Лаврова, будут открыты для русских эмигрантов, что ими «смогут пользоваться очень многие».
С большим вниманием следил Лавров за появлением литературы марксистского направления в разных странах. В 1884 году, например, в «Вестнике «Народной воли» он поместил обзор такой литературы, вышедшей во Франции. Отмечая роль французских коммунистов в разработке тактических вопросов, в популяризации основного труда Маркса, Лавров писал здесь, в частности, что авторитет его учения не должен привести к догматическому пониманию великого наследия: «едва ли кто яснее Карла Маркса понимал, что никакая схема не в состоянии исчерпать разнообразие исторических процессов при различных и никогда не повторяющихся условиях их проявления».
Квартира у Петра Лавровича тихая: окна выходят в садик. В кабинете — письменный стол, заваленный рукописями и книгами, кресло, несколько стульев, все степы уставлены книжными полками. В приемной — большой диван, на котором часто спали неустроенные эмигранты, круглый стол, еще два небольших столика, кресла, стулья и книги, книги, книги, сплошь закрывающие стены. В спальне — кровать, комод, умывальный столик и опять полки с книгами. Книги лежат и на кухне, всюду, где только имеется место.
Петр Лаврович вставал около восьми. К этому времени женщина, убиравшая квартиру, приносила булочки и кофе с молоком. Быстро позавтракав, Лавров садился за работу. Он просил друзей не отвлекать его до двенадцати. Писал он быстро, не отрываясь, заглядывая в книги, лежавшие открытыми на столе. В 12 часов приносили из кафе второй завтрак — одно блюдо и кусок хлеба. Потом — опять работа или непродолжительный отдых. С двух до четырех Лавров принимал посетителей, а затем отправлялся обедать в какой-нибудь дешевенький ресторан.
После обеда отвечал на письма, читал. Выписывались обычно три французские газеты, две немецкие, одна английская и две русские, восемь ежемесячных журналов, выходящих в Западной Европе. Из России Лавров получал «Вестник Европы», «Русское богатство», «Русскую мысль», «Мир божий» и «Этнографическое обозрение». Все внимательно просматривал… Газеты складывались в кипы по месяцам. Из некоторых делались вырезки. «Люблю, ох люблю печатную бумагу!» — признавался Лавров.
Много времени отнимала переписка. Письма шли из России, Англии, Германии, Италии, Швейцарии, Америки. Писали товарищи-эмигранты, русские революционеры, писатели, ученые, социалисты Западной Европы, политические деятели. Ни одного письма без ответа. А отвечал Лавров всегда обстоятельно, подробно.
Иногда он отправлялся для встречи с приехавшими из России людьми, которым было неудобно посещать крамольного эмигранта на его квартире. Встреч с Лавровым искали не только русские. В марте 1884 года Петр Лаврович встречается с Эрнстом Бельфортом Баксом — английским социалистом, другом Элеоноры Маркс. В июне его навещает популярная шведская писательница Анна Шарлотта Эдгрен, выступавшая в печати под фамилией Леффлер. Она жаждала узнать взгляды Лаврова на развитие социалистического движения в различных странах мира.
Вечера Лавров проводил обычно у кого-нибудь из друзей. Если ж оставался дома, то сам готовил себе чай на спиртовке. «Для него, чисто кабинетного человека, — вспоминал близкий к Лаврову Э. А. Серебряков, — всякое самое мелкое практическое дело представлялось весьма сложным и трудным. Нужно было видеть, с какой осторожностью и с каким вниманием приступал он к сложному для него делу кипячения воды…»
Случалось, охватывала тоска. Тогда Петр Лаврович брался за чтение английских романов, которые, по его словам, служили «гигиеническим средством».
По четвергам вечером Лавров принимал у себя знакомых. Обычно собиралось человек 15–20. Кто-нибудь из гостей ставил огромный самовар, за чаем начиналась беседа. Хозяин дома умело поддерживал разговор, подбрасывал интересные темы, иногда читал стихи.
А по субботам — редакционные собрания «Вестника «Народной воли». Кроме Лаврова, Тихомирова и Ошаниной, на них бывали Лопатин, народовольцы В. Караулов, А. Кашинцев, А. Салова (все они в 1884 году уехали в Россию), Русанов, Серебряков.
Литературные заработки (когда они были регулярны) давали возможность Лаврову вести более или менее обеспеченную жизнь. Правда, он мало тратил на питание. Зато много денег уходило на книги. Тут Петр Лаврович себя не ограничивал. Его большая библиотека, насчитывающая тысячи томов, была открыта для всех. Читатели часто злоупотребляли этой добротой: многие книги не возвращались. Сочинения Щедрина, Толстого, Михайловского выписывались неоднократно и опять исчезали. Это не останавливало владельца библиотеки; он охотно делился своим богатейшим собранием. По любой проблеме Петр Лаврович мог дать библиографические справки. Обычно рекомендации заканчивались такими словами: «Самая интересная для вашей работы книга — это такая-то. Она должна у меня находиться, но я уже лет 10 или больше не имел ее в руках. Поищите ее в моем рабочем кабинете. Посмотрите направо от письменного стола, в колонне между двумя дверьми, на третьей полке. Книжка небольшая, немного подержанная, без переплета, в серой обложке…» Как правило, книга оказывалась именно такой и находилась там, где указывал хозяин.
Для русских эмигрантов Петр Лаврович был просто незаменим: помогал деньгами, давал рекомендательные письма для устройства на работу. В хороших отношениях находился он с Жюлем Гедом, Полем Лафаргом, Шарлем Лонге, Бенуа Малоном, Эдуардом Вальяном. Имел Лавров связи и в правительственных сферах. Из французских радикалов особенно почитал Лаврова глава оппозиции, «разрушитель министерств» Жорж Клемансо. Не раз простая записка Лаврова к Клемансо спасала русских эмигрантов от репрессий. В те годы из Франции часто высылали политических эмигрантов — итальян