народа» и как они воюют против социал-демократов?», анонимно напечатанном отдельными выпусками в России в 1894 году.
«Что Вы на все это скажете?!» — спрашивал в заключение Яковлев, прибавляя, что он ждет как личного письма, так и «непременно открытого письма» Петра Лавровича к русским революционерам, которое будет издано в России.
Лавров откликнулся. Самым трудным для него был вопрос об отношении к русскому марксизму, к социал-демократии. Впрочем, вопрос, конечно, не новый для Лаврова. Еще, к примеру, в «Вестнике «Народной воли» за 1884 год он высказывал мнение, что учение Маркса и Энгельса, разработанное в основном на материалах Западной Европы и сделавшееся прочной основой западноевропейского революционного движения, «при рациональном развитии своих существенных основ» может стать прочной научной почвой и для других стран, что программа русских революционеров может быть связана с «основами научного социализма», хотя в «земледельческой» России и «отсутствует организация как среди крестьянства, так и среди либеральных групп», и лишь «небольшая кучка убежденных революционеров» выставляет программу социалистического переворота и ведет борьбу против самодержавия.
В этой характеристике совершенно не учитывались ни коренные социально-экономические сдвиги, происходившие в пореформенной России, ни всевозрастающее рабочее движение. Правда, размышления Лаврова о том, как марксизм может своеобразно преломляться в освободительном движении экономически слаборазвитой страды, дали ему возможность сделать важное обобщение: каждое историческое общество будет развиваться по-особому, «в несколько иных формах и даже переходя через иные видимые фазисы». Впрочем, ничего особо оригинального в этом обобщении не было: примерно так же писали еще Герцен и Чернышевский, не знавшие теории марксизма в такой степени, как Лавров.
Получив письмо Яковлева, Лавров прежде всего обратился с обширным посланием к товарищам по изданию «Материалов для истории русского социально-революционного движения». Выдержки из этого послания были отправлены в Россию — к Яковлеву.
По словам Лаврова, в России реально действуют три партии: народовольцы, поддерживающие с некоторыми изменениями свою старую программу; социал-демократы, «программа которых написана для них конгрессами немецких социалистов», и народоправцы — «бывшие социалисты, свертывающие знамя социализма для того, чтобы приобрести больше союзников в борьбе против абсолютизма». С горечью констатировал Лавров, что эти партии борются между собой, что социал-демократы проповедуют вражду к «ложным друзьям народа». Признавая, что торжество социализма, его победа «может быть делом лишь самих рабочих». Лавров писал, что если на Западе имеется почва для создания рабочей организации, то «в России ее нет». Русскую рабочую партию приходится создавать в условиях абсолютизма, а для борьбы с ним нужно объединение всех революционных сил. В этом случае социал-демократы фактически примут программу своих противников, народовольцев, как бы они себя ни называли. Разница во взглядах на общину, на судьбы капитализма в России, на экономический материализм суть частности». При этом «наиболее рациональной» Лавров считал именно программу народовольцев, хотя он по-прежнему и возражал против террора и доктрины захвата власти.
Напечатанное под названием «О программных вопросах» 9 декабря 1895 года в «Летучем листке» (органе «Группы народовольцев»), письмо Лаврова оказалось в сфере внимания молодого В. И. Ленина. В работе «Задачи русских социал-демократов» он высказал по адресу этого письма ряд критических замечаний. В частности, он назвал «несправедливым» суждение Лаврова относительно «маловажности» различного решения теоретических вопросов. «Давно уже сказано, — писал по этому поводу В. И. Ленин, — что без революционной теории не может быть и революционного движения, и в настоящее время вряд ли есть надобность доказывать подобную истину. Теория классовой борьбы, материалистическое понимание русской истории и материалистическая оценка современного экономического и политического положения России, признание необходимости сводить революционную борьбу к определенным интересам определенного класса, анализируя его отношение к другим классам — называть эти крупнейшие революционные вопросы «частностями», — до такой степени колоссально неверно и неожиданно со стороны ветерана революционной теории, что мы почти готовы считать это место просто lapsus’oм»[26]. Отметив ошибки и «несправедливости» статьи Лаврова, Ленин увидел в ней все же глубокую и плодотворную работу мысли, «которая идет в среде современных народовольцев».
В России с каждым месяцем все сильнее заявлял о себе пролетариат, в конце 1895 года под руководством Ленина произошло оформление социал-демократической организации, получившей в дальнейшем название петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Просматривая в конце июня 1896 года газету «Vorwarts», Лавров обратил внимание на сообщение о том, что петербургский «Союз борьбы…» неутомимо работает над распространением социалистических идей в России. А венская «Arbeiter-Zeitung» прямо писала: «Массовая стачка в Петербурге есть событие исторического значения, оно открывает новый этап в развитии России. Промышленный пролетариат России впервые выходит на сцену со своими собственными требованиями и целями, впервые широкими слоями рабочих ведется планомерная, сознательная борьба…»
В это же время Петр Лаврович получил письмо (оно сохранилось в его архиве) из Вены за подписью: «Российские социал-демократы». В нем рассказывалось, что в Австрии начали сбор средств для оказания помощи «первой массовой стачке в главном притоне русского абсолютизма»; приводилось письмо и из Петербурга, в котором содержался призыв поднять на ноги рабочий класс Франции, «протянув руку помощи и выразив чувство братской солидарности воинствующему петербургскому пролетариату». Письмо заканчивалось весьма деликатно: «Если улучите свободную минутку, дорогой Петр Лаврович, то черкните нам скорее, что предпринято в Париже на эту тему…»
Да, все больше и больше людей убеждались в силе пролетарского движения в России, в реальных условиях создания здесь пролетарской марксистской партии. Революционное народовольчество представлялось в этом свете явлением вчерашнего дня, исторически миновавшего периода.
Всего этого не видели и не способны были понять в Париже Лавров и его друзья из среды «старых народовольцев». В конце 1896 года, в последнем приложении «С родины и на родину», они осудили позицию петербургских революционеров. Связи с Россией прекратились, источник, питающий заграничное издание, был потерян.
Не виною — большою бедой, духовной драмой Лаврова, человека, всей душой преданного идее социализма, все силы отдавшего неустанной борьбе с российским самодержавным деспотизмом, была эта неспособность его найти себе новое место в изменившихся исторических условиях.
В 1895 году «Русские ведомости» опубликовали только четыре корреспонденции Лаврова, в 1896-м — ни одной. А деньги из газеты поступали. Щепетильного Лаврова это ставило в неловкое положение. Летом 1896 года он отправил письмо Ковалевскому: «На какие средства я существую? На средства издания, в котором в настоящее время вовсе не участвую и против политической программы которого, как недостаточно воинственной, мне приходится в моих статьях явных и публикуемых с моим именем воевать совершенно определенно». Лавров писал, что не может «получать гонорар даром». Нельзя ли эти средства «обратить в формальный долг, с определенным способом его уплаты»? Он может быть погашен по мере публикации в России таких его произведений, как «Очерки истории мысли», «Впечатления и воспоминания старика», «Заметки об Англии конца 80-х и начала 90-х гг.».
Ковалевский предложил вариант попроще: не откладывая дела, издать легально труд Лаврова в России под вымышленным именем. Так появилась книга С. С. Арпол ьди «Задачи понимания истории. Проект введения в изучение эволюции человеческой мысли». Издание М. Ковалевского. Москва, 1898 год. Сотрудничество Петра Лавровича в «Русских ведомостях» прекратилось, а новая монография обеспечила гонорар, который, вероятно, и дал возможность существовать последние годы жизни.
«Задачи понимания истории» — резюме, выжимка Лавровского понимания развития общества от его истоков до современности. Стержнем этого развития выступает, как и в других работах Лаврова по истории мысли, критическая, творческая мысль человечества.
Хотя книга издавалась легально, Лаврову удалось в завуалированной форме высказать свои взгляды на развитие социальной борьбы. Давая в последней главе характеристику течений и партий в буржуазном мире, Лавров указал на наличие классовых противоречий в современной ему действительности, на появление «сознательной организации рабочих», стремящейся к «солидарности всех трудящихся, как новой общественной святыни, долженствующей заменить все прежние». Больше того, «класс пасынков цивилизации» должен достигнуть политической власти и организовать эту власть сообразно требованиям «победившей партии».
В середине 90-х годов Лавров стал заметно дряхлеть: ослабла память, совсем плохим стало зрение, появилась быстрая утомляемость… Приехавшая из России Мария Петровна Негрескул окружила отца вниманием и заботой. Она вела хозяйство, читала для Лаврова, повсюду сопровождала его. Потом на некоторое время оставляла отца и возвращалась в Россию: тревожилась за детей (их было четверо), находившихся в Екатеринославе. Наладив там дела, опять — в Париж.
Тяжелым ударом для Лаврова явилась смерть Энгельса. 7 августа 1895 года он пишет в Лондон Элеоноре Маркс-Эвелинг: «Дорогой друг! Я только что получил почту, развернул «La Petite République» и прочел роковые слова: «Смерть Фридриха Энгельса». Какое несчастье! Какое несчастье! Казалось невозможным, чтобы болезнь могла сломить эту могучую натуру, несмотря на возраст и бои, которые он продолжал вести за свое знамя. Скорбное известие так огорчило меня, что я не в состоянии много писать».