Февраль 1917-го лишний раз показал, что любая видимая стабильность в России обманчива и чревата внезапным гигантским разломом. «Вдруг» приходит Февраль или Август – и от страны не остается «буквально ничего». Иногда на это и трех дней хватает.
«Хоть жид, да наш»
Что в Петрограде происходит революция – в этом юзовские большевики не были до конца уверены. Им требовалась достоверная информация. Но как ее раздобыть? Решили прибегнуть к экстравагантному способу. Они знали, что по утрам ровно в 9 часов по главной улице Юзовки важно шествует прокурор, направляясь в присутствие. Каганович предложил снарядить двух надежных членов партии, поручить им пойти рядом с прокурором или вслед за ним и громко, так чтобы он ясно слышал, судачить о том, что в Петрограде революция, царское правительство свергнуто. Если прокурор и ухом не поведет, не заорет, не кликнет полицейского, значит, в Питере действительно революция. «Через час ребята прибежали, – рассказывает Каганович, – и с несказанной радостью доложили, что прокурор все слышал, проглотил молча и был бледен как мел».
В тот же день, 28 февраля, юзовские большевики собрали членов партии. Каганович объявил, что в Петрограде происходит революция, которая, судя по всему, побеждает. Известие было встречено ликованием. Затем собрание постановило: всем немедля разойтись по цехам, выехать на шахты, провести всюду митинги. Призвать рабочих сплотить ряды и быть готовыми к революционным действиям по первому кличу Юзовской организации РСДРП(б).
О пребывании Кагановича в Юзовке напомнил, рисуя детали, донецкий краевед В.П. Стёпкин:
«В Юзовке Каганович был известен под именем Бориса Кошеровича. Он был членом Юзовского комитета партии. По воспоминаниям старожилов, работал в сапожной мастерской по адресу: Вторая линия, дом 40. Здание находилось на месте закругления трамваев возле Торгового центра „Континент“. Жили Кагановичи в подвале дома № 26 по современной улице Зайцева. Сегодня от исторического дома остался фундамент – все сгорело в начале 1990-х».
Юзовский большевик Федор Зайцев (его именем названа улица, где жил Каганович) в 1933 году, когда Лазарь Моисеевич был уже членом Политбюро ЦК ВКП(б), опубликовал воспоминания, где нашлось место и для знатного земляка:
«Решающее значение в подъеме партийной работы и укреплении большевистской организации имел приезд во второй половине 1916 года для работы в Юзовку т. Л.М. Кагановича (кличка Борис). Он проживал нелегально по чужому паспорту, под именем Кошеровича. Удалось т. Кагановичу устроиться на обувную фабрику Новороссийского Общества, которую в этот период организовал директор завода Свицын. Выход циммервальдского манифеста несколько всколыхнул так называемых меньшевиков партийцев. Они стали искать с большевиками связи. Поскольку они становились на интернациональные позиции, от соглашения с ними большевики не отказывались, одновременно ведя работу по полному их переходу на позиции большевизма».
Далее Зайцев сообщает, что Каганович возглавил парторганизацию в Юзовке, и под его руководством большевики «особенно усиленно повели борьбу с оборонцами и шовинистическим угаром». «Товарищ Борис» создал рабочие кружки, где «особо четко поставил вопросы классовой сути капиталистического общества, предательской роли меньшевиков и Плеханова в империалистической войне и о задачах пролетариата в деле превращения империалистической войны в гражданскую».
Обращаясь к Февральской революции и последовавшей за ней череде мартовских выступлений, Зайцев опять не может обойтись без Кагановича:
«Первыми действиями партийной организации было то, что она сейчас же пошла к рабочим массам. Третьего марта был собран большой общезаводской митинг в прокатном цехе, в котором поместилось не менее десяти тысяч рабочих. На этом митинге с докладом выступил т. Борис (Л. Каганович), обрисовавший значение этой революции и какую борьбу партия вела против царизма, затеявшего вместе с другими империалистическими государствами войну одной группы капиталистических стран против другой за передел мира. Он по-большевистски обрисовал интересы пролетариата в этой войне и роль оборонческих партий, предавших интересы рабочего класса».
Рассказ Зайцева о многотысячном митинге 3 марта выглядит суховато в сравнении с воспоминанием самого Кагановича:
«3 марта улицы Юзовки были переполнены; несмотря на непролазную грязь, все шли к заводу на митинг, собранный в прокатном цехе металлургического завода; шли не только рабочие и работницы фабрик, мастерских, шахт, но и трудящиеся граждане, в том числе и юноши, и, что особенно важно, шли крестьяне окружающих Юзовку деревень. <…> Мне невозможно сегодня рассказать о моем волнении, испытанном тогда, в марте 1917 года, перед моим первым открытым выступлением на таком многотысячном митинге. Произошло историческое событие величайшей важности, осуществилась мечта многих поколений мучеников – революционных борцов и страдающего народа – свергнут царский строй».
Всю ночь Каганович готовился к этому митингу. Направился на него в бодром, приподнятом настроении. Проходя через ворота завода, услышал разговор: «Кажуть, що выступаты будэ жид». – «Дурак ты, хоть жид, да наш». «Не скрою, – признавался Каганович, – что само по себе упоминание „жид“ вызвало у меня инстинктивное огорчение, но зато ответ другого рабочего – „хоть жид, да наш“ – меня обрадовал, поднял, ободрил – ведь этим простым, коротким ответом рабочего выражено инстинктивное интернациональное классово-пролетарское чувство и сознание: рабочий человек любой нации – наш пролетарский брат и друг!»
Стараясь справиться с волнением, Каганович произнес пламенную речь. В возбужденной толпе, восхищенно внимавшей оратору, находился человек, с которым Кагановича вскоре соединит революционная стихия. Это был житель Юзовки, молодой рабочий Никита Хрущев. Потом они станут соратниками. Будут в тандеме работать на Украине. Станут членами сталинского Политбюро. И расстанутся лютыми врагами в июне 1957-го, когда один снимет другого со всех постов и исключит из партии. Но об этом рассказ впереди.
На первом же заседании Юзовского Совета рабочих и солдатских депутатов был избран Исполнительный комитет, в котором большевики вместе с сочувствующими получили «контрольный пакет». Разгорелась борьба за пост заместителя председателя Совета. Большевики предлагали Б. Кошеровича (Л. Кагановича). Меньшевики возражали. Голоса депутатского большинства решили дело.
По воспоминаниям второго секретаря ЦК КП(б) Украины Р.Я. Терехова, в марте 1917 года Каганович заявил, что его место на фронте, что он со дня на день наденет шинель и поедет на передовую. Действительно, в первой половине апреля Каганович выехал из Юзовки и, уточняет Терехов, очутился не на фронте, а в тыловых частях на Волге. Впрочем, с боевой обстановкой Каганович все же ознакомился. Правда, не на фронте, а в качестве делегата Всероссийской конференции фронтовых и тыловых организаций РСДРП(б), проходившей в июне 1917 года в Петрограде, в солдатском клубе «Правда», расположенном в бывшем дворце Кшесинской.
Часть IIIДеятель революции (1917–1922)
Снова в Киеве. – Под видом культурного просвещения – революционная агитация. – Каганович терпит поражение от эсеров. – В саратовском тыловом гарнизоне. – Слушая Ленина, слушая Сталина. – Из Саратова – на фронт. – Распределительный пункт. – Революция в Гомеле. – Поединок с Мартовым. – Каганович назначен членом Всероссийского бюро военных организаций. – На партийных и административных постах в Нижегородской губернии. – Белая гвардия атакует Воронеж. – Каганович командирован в Туркестан членом Туркестанского ЦК РКП(б). – Первая чистка.
Возвращение на партийную родину
В апреле 1917 года Каганович вернулся из Юзовки в Киев. Его опыт работы с солдатами вновь пригодился. Ему поручили «курировать» армию. Чтобы выглядело легально, большевики создали «культурную комиссию» в солдатской секции Совета и оформили Кагановича ее членом. Под видом культурного просвещения солдат развернулась революционная агитация.
События февраля всколыхнули Украину. 7(20) марта был избран президиум Украинской Центральной рады (УЦР), а через два дня опубликовано воззвание «К украинскому народу».
Украинская Центральная рада являлась временным национальным организационным центром, действующим только в Киеве. Но реальной властью в городе весной 1917-го обладали губернский комиссар Временного правительства П.А. Суковкин и командующий Киевским военным округом Н.А. Ходорович (в мае его сменил К.М. Оберучев). Работа Рады усложнялась тем, что на территории Российской империи полноценными нациями являлись, кроме русских, только поляки, финны и народы Прибалтики, украинское же движение было этнонациональным. Лидерам Рады необходимо было провозгласить общезначимые требования к складывающейся нации.
В начале апреля состоялись IV конференция Украинской социал-демократической рабочей партии (УСДРП) и I съезд Украинской партии социалистов-революционеров (УПСР). Их участники заявили о поддержке Временного правительства по формуле «постольку – поскольку» – то есть поддержали те шаги новой власти, которые не противоречили стремлению Украины к автономии. 6–8 (19–21) апреля делегаты Всеукраинского национального конгресса от различных политических, общественных, культурно-просветительных, профсоюзных организаций обсудили аспекты национально-территориальной автономии Украины, избрали новый состав УЦР. По форме избрания членов и кандидатов Рады в ней возникло три вида представительства: территориально-этнографический, партийный, социально-корпоративный. Такой состав парламента неминуемо усложнял принятие компромиссных решений. К тому же для руководства Рады социально-экономические задачи не являлись приоритетными, над ними преобладали национально-языковые и культурно-просветительские.
Вокруг будущего устройства Украины весной 1917 года шла межпартийная борьба. И в ней большевики проигрывали – из-за малочисленности, слабого авторитета, незначительного числа этнографических украинцев. В Одессе большевиков насчитывалось около 50 человек, в Киеве – 200, в Полтаве – 30. К тому же заместитель председателя Киевского Совета рабочих депутатов большевик П.П. Ермаков оказался одним из провокаторов царской охранки.