Бурная деятельность Секретариата и Учраспреда создали в партаппарате новую обстановку. Ее обрисовал Троцкий в статье «Новый курс», опубликованной «Правдой» 11 декабря 1923 года. Излагая свои наблюдения над постепенной бюрократизацией партии, он требовал замены «оказенившейся и обюрократившейся части партаппарата свежими силами, тесно связанными с жизнью коллектива или способными обеспечить такую связь» – способными, по его выражению, на «критическую самодеятельность». Текст был зачитан в тот же день в Москве на нескольких районных собраниях партийного актива. Идеи статьи получили значительную поддержку в рядах большевиков, особенно в столице. Мысли Троцкого оказались также созвучны молодежи.
«Троцкистский» курс на перераспределение власти внутри РКП(б) был, однако, отвергнут ХIII партийной конференцией (январь 1924 г.). И формирование номенклатуры продолжилось с новым размахом. В 1924 году насчитывалось около 3500 должностей, замещение которых должно было осуществляться через ЦК, и около 1500 должностей, на которые назначали ведомства с уведомлением Учраспреда. Еще более обширной, отмечает Восленский, была номенклатура губернских, волостных и прочих партийных комитетов. В 1925 году платный партийный аппарат ВКП(б) составлял 25 000 человек – по одному на каждые сорок коммунистов. В одном только аппарате ЦК насчитывалось 767 человек.
«Из рук Сталина молодые выдвиженцы получали огромную власть – власть маленьких диктаторов, – итог строительству номенклатуры подводит исследователь сталинского периода в истории СССР Олег Хлевнюк. – Они распоряжались судьбами и жизнями миллионов людей. От них зависело распределение значительных ресурсов и деятельность гигантских предприятий. Они вливались в особую касту, жившую по своим законам и в своем привилегированном мире. Эта каста не знала голода, материальных лишений, страшного жилищного кризиса, примитивного здравоохранения. Они жили под охраной в своих огромных квартирах и на дачах, проносились мимо переполненного общественного транспорта в служебных автомобилях. Они и их близкие не стояли в многочасовых очередях в пустые советские магазины. Их заработные платы и освобожденные от налогов дополнительные выплаты (так называемые „конверты“) в десятки раз превышали нищенские заработки рядовых граждан. Гонорары номенклатурных советских писателей составляли сотни тысяч рублей, а в ряде случаев доходили до миллиона в год, что во многие тысячи раз превышало доходы советских крестьян. Чувство принадлежности к всемогущей государственной корпорации и собственной значимости кружило молодые головы. Головы, возможно, честные, но не обремененные состраданием, рефлексиями, пониманием иного. Вхождение в номенклатурный мир зависело исключительно от Сталина, от его расположения и поддержки. Страшные судьбы арестованных предшественников, а также продолжавшиеся репрессии только усиливали благодарность Сталину тех, кому посчастливилось выжить».
Главным подручным Сталина в создании этого номенклатурного мира был Каганович.
Разгром «рабочей оппозиции»
На ХI съезде РКП(б), проходившем 27 марта – 2 апреля 1922 года, Каганович был избран в комиссию, которой поручалось разобраться с членами «рабочей оппозиции». Эта группа выступала за передачу управления народным хозяйством профессиональным союзам. Во главе ее стояли А.Г. Шляпников, С.П. Медведев, А.М. Коллонтай, Ю.Х. Лутовинов.
Программа «рабочей оппозиции» вызывала сильное беспокойство у Ленина. Он видел в ней покушение на руководящую роль партии в экономической сфере. Однако осенью 1920 года члены «рабочей оппозиции» сумели вызвать симпатию к своей программе в среде рабочих-партийцев. Дошло до того, что на губпартконференции в Туле оппозиционный блок собрал больше половины голосов: 124 против 154. Как указывалось в отчете ЦК, сама оппозиция «была настроена чрезвычайно враждебно к общей партийной линии». Впоследствии Ленин отмечал, что «конференция кончила двумя комнатами: в этой сидели одни, в той – другие».
И вот ЦК решил больше не церемониться с раскольниками. Стенограмма сохранила заключительное слово Ленина на ХI съезде:
«Я не хочу хвастаться, что все фракционное в нашей партии исчезло. Но что этой фракционности стало меньше – это самый бесспорный факт, уже доказанный. Вы знаете, что „рабочая оппозиция“ – она уже есть обломок прежней. Сравните подписи заявления 22-х с подписями платформы, которая была перед X съездом. Здесь – не все подписи. Надо сказать тем людям, которые законно использовывают свое право обращения в Коминтерн, что было незаконно ходатайствовать за Мясникова. История с Мясниковым была летом прошлого года. Тогда меня в Москве не было, и я ему написал длинное письмо, которое он поместил в своей брошюрке. Я видел, что способности у человека есть, что с ним стоит переговорить, но надо сказать человеку, что если он с такой критикой выступит, то это будет недопустимо. Он пишет письмо: соберите по данному району всех недовольных. Да, собрать в данном районе всех недовольных очень нетрудно. Вот речи, какие здесь держал Шляпников и не здесь держит т. Медведев. (Медведев с места: „Кто вас информирует?“) Меня информируют учреждения, установленные съездом РКП: Оргбюро ЦК, Секретариат ЦК, ЦКК. Обратитесь к ним, если желаете, и вы увидите, какие речи держит т. Медведев. Если этого не прекратить, то мы единства не сохраним, а это едва ли не главное завоевание: беспощадно ошибки наши вскрывать и говорить о них. Если мы это ясно сознаем, – а на этом съезде это достигается, – тогда нет ни тени сомнения, что мы их преодолеть сумеем. (Бурные аплодисменты)».
Аплодировал и Каганович. Он всегда аплодировал вождям и никогда – тем, кто хоть в чем-нибудь был не согласен с вождями. Создать «платформу», войти в группировку, образовать фракцию – это требовало наличия собственных идей, твердых принципов и готовности их отстаивать. Никаких идей и принципов, отличных от «генеральной линии», он не имел. Никаких планов, кроме пятилетних, в голове не держал. На его глазах рушились чьи-то карьеры, судьбы, жизни. Он видел: несогласные плохо кончают. И держался от них подальше. Лишь однажды он к ним примкнул – и поплатился за это.
Так вот, на ХI съезде Каганович входил в состоящую из 19 человек комиссию по… ну, можно сказать, по расправе над несогласными. Он вспоминает:
«Нам, членам комиссии XI съезда, было, как бы это сказать, неприятно „допрашивать“ и слушать выступление т. Коллонтай, потому что, хоть мы знали, что она долго до вступления в нашу партию была в рядах меньшевиков, но после вступления в партию ее горячие речи хорошего яркого оратора, особенно в 1917 году, и ее активная работа в женском движении вызывали симпатии к ней. Но это, конечно, не повлияло – мы все единодушно решительно осуждали ее возродившееся раскольничество меньшевистского характера. <…> Коллонтай стала теоретической выразительницей раскольнического поведения всей группы, фальшиво присвоившей себе название „рабочей оппозиции“».
О своем личном вкладе в работу комиссии Каганович умалчивает. Сообщает только, что по предложению комиссии съезд принял специальную резолюцию «О некоторых членах бывшей „рабочей оппозиции“». В резолюции говорилось: «Съезд самым решительным образом клеймит поведение отдельных членов этой группы, сообщивших в своих объяснениях комиссии Коминтерна ложные сведения о партии, извращающие действительную картину взаимоотношений между РКП(б) и всем рабочим классом в целом».
По предложению комиссии съезд осудил брошюру Коллонтай «О рабочей оппозиции», которая «перепечатывалась и распространялась и за границей враждебной нам печатью, и группой, стремившейся создать IV Интернационал». «Именно товарищ Коллонтай, – было записано в резолюции съезда, – проводившая в своей брошюре до X съезда РКП мысль о том, что раскол неизбежен и что необходимо для него лишь выбрать наиболее удачный момент, не отказалась после X съезда от этой линии поведения и в своих объяснениях перед комиссией XI съезда РКП подтвердила, что считает неизбежным раскол, если партия не изменит своей линии, то есть если партия не станет на путь ошибочных и вредных для рабочего класса взглядов товарищей Коллонтай, Медведева и Шляпникова».
Съезд также констатировал, что «выступление т. Коллонтай на конгрессе Коминтерна в антипартийном духе было единодушно отрицательно оценено конгрессом».
Кроме того, в резолюции записали, что бывшая группа «рабочая оппозиция» осуждается не за факт подачи заявления в высший орган «нашей классовой коммунистической организации – Коминтерн», а за нарушение решения X съезда, сохранение фракционной группировки и продолжение фракционной борьбы.
Что и говорить, для этих политиков ХI съезд РКП(б) стал отнюдь не «съездом победителей». Но окончательная расправа случится позже. В марте – апреле 1935 года в Москве Особым совещанием при НКВД СССР А.Г. Шляпников, С.П. Медведев, С.И. Масленников и др. будут осуждены по сфальсифицированному делу «московской контрреволюционной организации – группы „рабочей оппозиции“». В 1937-м приговоры многим из них пересмотрят и ужесточат. Шляпникова и Медведева по сфабрикованному обвинению в подготовке террористических актов приговорят к расстрелу.
Ударить по троцкистам
Каганович считался в партии «главным антитроцкистом». Эту репутацию он заслужил разнузданным – по поводу и без – поношением самого Троцкого, прозорливым разоблачением его «замаскированных» и «окопавшихся» сторонников, а также непримиримой критикой «троцкизма». Читаем в «Памятных записках»:
«Троцкий, верный своим беспринципным меньшевистским приемам сколачивания блоков против большевиков, как это было в августе 1912 года, когда он создал Августовский блок с ликвидаторами, и в 1920–1921 годах в дискуссии о профсоюзах – блок с „левыми коммунистами“, с анархо-синдикалистской „рабочей оппозицией“, и в 1923 году вновь возглавил блок всех оппозиционных группировок и навязал партии дискуссию. Разыгрывая роль „благородного рыцаря“, Троцкий на деле показал свое коварство во время и непосредственно после XII съезда партии, – проявляя свою внешнюю лояльность, он на деле подготовлял нападение на партию и ее ЦК в трудную минуту. Такой момент наступил во второй половине 1923 года. Он проявился в экономических затруднениях, вызвавших и политические осложнения в некоторой части масс, а главное, в тяжелое для партии время – в период осложнения болезни нашего дорогого Владимира Ильича. Изучая ход борьбы, видно, что Троцкий имел далеко идущие планы – захвата руководства партией и коренного изменения теории и политики Ленина, партии и страны. Будучи тогда наркомом по военным и морским делам, Троцкий, освободившись от дел, связанных с гражданской войной, которые, как известно, не бог весть как удовлетворительно вел, на что не раз указывали ему ЦК и Ленин, сколотил вокруг себя часть военных работников и остатки разбитых партией оппозиционных мелкобуржуазных групп и вновь атаковал партию».