За один лишь 1933 год Каганович успел исключить из партии 362 429 человек. В знак признания этой заслуги XVII съезд ВКП(б) (1934) избрал его председателем Комиссии партийного контроля при ЦК. Каганович понял, ЧТО означает это назначение: ему поручалось обосновать уже физическую ликвидацию партийных «двурушников» и «пособников врага». Себе в заместители он взял человека, наиболее подходящего для выполнения этой задачи, – Н.И. Ежова. Тот до прихода в КПК возглавлял Орграспредотдел, реализуя на практике кадровую политику Сталина. Два самых жестоких и безжалостных соратников вождя нашли друг друга.
Когда Ежов тяжело заболел и был отправлен в Нальчик на лечение, Каганович с тревогой и отеческой заботой следил за его здоровьем, информировал о текущих делах в Кремле. В телеграмме от 29 июня 1934 года он писал ему: «Получил твое письмо. Благодарю. Пленум у нас прошел хорошо… Очень жалею, что ты нездоров и отдыхаешь плохо. Прошу тебя, постарайся отдыхать спокойно и уверенно. Несмотря на то, что в КПК и отделе без тебя тяжело, я считаю, что ты должен провести отпуск до конца. Шлем тебе сердечный и дружеский привет. Лазарь».
В 1933–1934 годах Каганович руководил чисткой партийных рядов. При этом у него самого спустя несколько лет были шансы угодить в ее жернова.
Л.М. Каганович – И.В. Сталину
12 сентября 1937 г.
Дорогой т. Сталин!
Посылаю Вам мое заявление в КПК о привлечении к ответственности т. Балашова за клевету. Я не считаю нужным опровергать те «подозрения», которые Балашов бросает по моему адресу в письме к Вам. Тем более считаю невозможным привлекать его к ответственности за эти «подозрения». Каждый член партии имеет право проявлять свою бдительность в отношении кого угодно. Да и сам он, прислав мне черновик якобы непосланного Вам письма, пишет, что он «идиот и сволочь», допустив подозрения в отношении меня. Но я, т. Сталин, убежден, что Балашов действует не один, так же как не один был и Каминский, выступая на Пленуме ЦК со своей клеветой. Балашов не рядовой член партии, все его письма написаны платформенно, не случайно перед присылкой писем он пропадал на день-два, сколько его ни искали, его нигде нельзя было найти.
Я не сомневаюсь, что это организованная атака на меня либо со стороны скрытого правотроцкистского центра, либо, по меньшей мере, какой-то группировки на транспорте, либо это изолированный старый разведчик, испугавшись разоблачения, перешел в наступление, начав с шантажа. Иначе нельзя расценивать присылку мне черновика якобы непосланного Вам письма полного подлой лжи и гнусностей с припиской, что он «идиот и сволочь», заподозрив меня. Он не написал Вам, что прислал мне еще одно письмо, в котором пишет, что сознательно хотел причинить мне острую боль, чтобы добиться приема и в то же время ни разу не просился ко мне на прием.
Я слыхал, что в НКПС'е ему хотят дать большой пост. Я не хочу вмешиваться, но считаю это неправильным, если даже допустить, что Балашов просто обиженный человек, то он по деловым качествам слаб и политически неясен.
Тов. Сталин, в заключение я хочу сказать, что на транспорте я поработал тяжелых два с половиной года, пришлось наводить порядок, обиженных неизбежно порядочное количество, поверьте, обиженных во имя дела. По-моему, надо бы уберечь транспорт от оживления этих гнилых людей, которые в трудные годы были в нетях, таков именно и есть Балашов. Выдвигать сейчас Балашова на большой пост в НКПС'е не стоит.
С товарищеским приветом,
Л. Каганович
Здесь требуется кое-что пояснить. Начальник грузовой службы Ярославской железной дороги И.Д. Балашов в июле 1937 года направил Кагановичу письмо, в котором обвинял его в ошибках при подборе кадров и недостаточной бдительности. Балашов утверждал, что собирался отправить это письмо Сталину. Каганович дважды встречался с Балашовым и добился, чтобы тот написал новое заявление с признанием ошибочности своего первого письма. Однако позже Балашов начал выдвигать против Кагановича новые обвинения, заявлял, что тот оказывал на него давление, добивался, чтобы его сигналы не дошли до Политбюро. Судя по письму Балашова, его действия были своеобразным методом защиты против обвинений, которые Каганович предъявил ему на одном из совещаний в НКПС.
Со своим заместителем Ежовым Каганович проработал два года, а 27 февраля 1935-го сдал ему дела. Ежов был назначен председателем Комиссии партийного контроля и секретарем ЦК ВКП(б). Каганович же получил должность наркома путей сообщения. За ним сохранился пост секретаря ЦК, но он потерял два важнейших поста – первого секретаря Московского комитета партии и председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б).
С этого момента Каганович перестал считаться вторым человеком в партии.
Часть VIIЖелезный нарком (1935–1946)
Каганович назначен наркомом путей сообщения СССР. – Транспорт – узкое место. – «Этой песней встречаем наркома, дорогого наркома пути». – Кампания против «предельщиков». – Борьба с крушениями. – «У каждой аварии есть имя, фамилия и должность». – Чистки и репрессии. – Наркомат тяжелой промышленности – в придачу. – Каганович – член ГКО. – Снят с должности наркома путей сообщения. – Фронт и ранение.
От «железного Феликса» – к «железному Лазарю»
28 февраля 1935 года Кагановича назначают на должность наркома путей сообщения, сохраняя за ним пост секретаря ЦК. «Транспорт является тем узким местом, о которое может споткнуться, да, пожалуй, уже начинает спотыкаться вся наша экономика, и прежде всего, наш товарооборот», – сказал Сталин на ХVII съезде ВКП(б), тем самым как бы анонсировав грядущую кадровую перестановку.
«Критика на съезде партии не всколыхнула актив как в НКПС, так и на дорогах, – вспоминает Каганович. – Обсудив положение, Политбюро ЦК пришло к выводу, что для достижения крутого поворота необходимо сменить руководство в НКПС, и… было принято решение назначить народным комиссаром путей сообщения Кагановича Л.М. с оставлением его секретарем ЦК».
Письмо Л.М. Кагановича К.Е. Ворошилову о строительстве в Москве домов для военных 14 июня 1933 [РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 254. Л. 57. Подлинники. Машинописный текст, автограф Л.М. Кагановича]
Внося предложение оставить Кагановича секретарем ЦК, Сталин сказал:
– Это необходимо в интересах работы ЦК, а товарищ Каганович сумеет совмещать эти две работы – в ЦК и НКПС. Ему это полезно будет и для работы в НКПС, где сейчас особенно нужен авторитет. Одновременно придется освободить товарища Кагановича от других больших работ, которые он по совместительству осуществлял.
Сталин предложил освободить Кагановича от обязанностей председателя Комиссии партийного контроля ЦК (туда избрали Ежова), первого секретаря Московского комитета партии (им стал Хрущев), заведующего Сельхозотделом ЦК (в этой должности был утвержден Жданов), заведующего Транспортным отделом ЦК и председателя Транспортной комиссии ЦК (ее Сталин предложил упразднить). «Надо, чтобы товарищ Каганович действовал самостоятельно как нарком, докладывая нам о своих проектах и мероприятиях, а мы ему будем помогать».
Наркомат путей сообщения, несомненно, нуждался в «укреплении». Тогдашний нарком Андрей Андреев не отличался ретивостью, а Сталину требовался человек-ураган, сметающий все преграды на пути к поставленной партией цели и способный совершить революцию на транспорте. Каганович и здесь оказался незаменим. Это было и в большевистской традиции – бросать на «узкие места» самых «эффективных» (читай беспощадных) «менеджеров». Вот так же в апреле 1921 года Ленин заявил председателю ВЧК Дзержинскому:
– Вам придется взяться за наркомство по НКПС.
– Что случилось, Владимир Ильич, почему я должен быть наркомом железных дорог?
Как дальше протекала беседа, мы знаем из воспоминаний управляющего делами СНК РСФСР В.Д. Бонч-Бруевича. Ленин стал перечислять проблемы: неразбериха, саботаж на железных дорогах, вредительство «бывших дельцов железнодорожного мира»… Уговаривать долго не пришлось. Дзержинский с готовностью принял поручение и тут же наметил ключевые пункты реорганизации Управления железными дорогами. Пообещал через три дня представить вождю свои предложения.
– Главное, надо найти больших ответственных специалистов, – сказал Дзержинский. – Невзирая на их политические взгляды, лишь бы честно работали.
– Вот это правильно, – согласился Ленин. – Заготовьте текст декрета о назначении Дзержинского наркомом путей сообщения, – приказал он Бонч-Бруевичу, – мы подпишем его экстренно, опросом. Все бумаги о транспорте направляйте сейчас же Феликсу Эдмундовичу.
Дзержинский принял транспортное хозяйство в состоянии крайней разрухи. Было разломано и повреждено свыше 4 тысяч мостов, выведено из строя более 60 процентов железнодорожной сети, разрушено 90 процентов локомотивного, 80 процентов вагонного парка, свыше 400 паровозных депо и мастерских, около 3 тысяч стрелочных переводов, более 5 тысяч гражданских сооружений. Сильно пострадала связь, без которой немыслимо функционирование путей сообщения. Материальный ущерб, причиненный железнодорожному транспорту войной и революцией, составлял более 1 млрд рублей золотом (в ценах 1920-х годов).
Письмо Е.М. Ярославского Л.М. Кагановичу о своих впечатлениях от первой поездки в московском метро 7 февраля 1935 [РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 255. Л. 176. Подлинник. Автограф Е.М. Ярославского на бланке]
Дзержинский умел добиваться нужного результата. К концу 1922 года было капитально восстановлено 1,5 тысячи мостов. Наряду с восстановлением мостов, тоннелей и других искусственных сооружений проводилась замена изломанных шпал и рельсов. В этот период и последующие годы до начала первой пятилетки сооружались новые железнодорожные линии. Было построено более 6,5 тысячи километров железных дорог (линии Казань – Свердловск, Нижний Новгород – Котельнич с мостом через Волгу, Кольчугино – Новокузнецк, Ачинск – Минусинск – Джамбул – Фрунзе и др.), реконструирована Мурманская железная дорога. С 1923 года начали выпускать отечественные паровозы. В 1925 году был построен первый пассажирский паровоз СУ (Сормовский усиленный), в 1926-м – грузовой паровоз серии «Э», в 1924-м – первый советский тепловоз.