<…> Теперь же бремя работы по разоблачению врагов легло на нового руководителя области Симочкина. Через два дня после назначения Политбюро ввело его в состав областной тройки НКВД. Симочкина арестуют только в ноябре 1938 года уже в Москве, а расстреляют там же в марте следующего, 1939-го».
В архивах города Иваново не осталось никаких документов, датированных 1937–1938 годами.
«Во многих фондах райисполкомов документы обрываются 1936 годом и начинаются снова примерно с 1939-го, – говорит заместитель директора госархива Ивановской области Н.А. Муравьева. – Отсутствуют такие документы, которые точно должны были отложиться, как выступление Кагановича на августовском 1937 года пленуме Ивановского обкома ВКП(б), разосланная во все обкомы резолюция Сталина „Об антисоветских элементах“ и т. д. По словам наших бывших работников, многие документы были еще в сороковые годы изъяты и отправлены в Москву в Центральный партийный архив, а кадровые дела репрессированных изымались органами НКВД. <…> На пленуме обкома выступил с докладом секретарь ЦК Лазарь Каганович. Текст выступления был изъят из наших фондов. Вместо выступления – записка об изъятии доклада на 80 страницах личным секретарем Кагановича».
Характеризуя масштабы террора, инициированного Сталиным, Кагановичем и Шкирятовым в Иванове, Н.А. Муравьева отмечает: «С 1 августа 1937 по 1 февраля 1938 сменилось руководящих работников 576 человек, из них председателей райисполкомов – 31, горсоветов – 18, сельсоветов – 260… А в финансовых органах в это время из 41 руководителя сменились 40».
О приезде Кагановича и Шкирятова в Иваново повествует М.П. Шрейдер (он в ту пору служил в Ивановском УНКВД) в своих мемуарах «НКВД изнутри. Записки чекиста». Вот как он описывает визит московских гостей:
«Рано утром 7 августа из Ярославля в Иваново прибыл специальный поезд с группой работников ЦК, возглавляемых Кагановичем и Шкирятовым. Поскольку на Кагановича в Ярославле якобы подготавливалось покушение, мне как начальнику милиции было поручено максимально усилить охрану представителей ЦК, хотя с ними из Москвы прибыла охрана, чуть ли не 35 человек». И далее: «Каганович и Шкирятов отказались остановиться на даче обкома партии в Ломах, где ранее намечалось их разместить, и поехали на дачу к Радзивиловскому [начальнику областного УНКВД. – В. В.], которая была расположена отдельно в лесу недалеко от поселка Ломы. Мне пришлось оторвать от повседневной работы почти весь оперативный состав милиции и организовать охрану шоссе, а позади дачи Радзивиловского, в лесу, держать в боевой готовности эскадрон милицейской кавалерии. <…> Из Иванова Каганович по нескольку раз в день звонил Сталину и докладывал ему о количестве арестованных и о ходе следствия. После каждого такого разговора он обращался к Радзивиловскому и требовал принять меры к ускорению дачи показаний тех или иных арестованных работников. И несмотря на то, что Радзивиловский и его подручные действовали с исключительной быстротой и путем жестоких пыток и избиений „вырывали“ у арестованных любые показания, Кагановича и Шкирятова не удовлетворяли достигнутые результаты. Они продолжали настаивать на том, чтобы Радзивиловский еще больше увеличивал количество арестов и получал от новых подследственных развернутые показания, которые бы дали возможность арестовывать уже без числа. <…> Закончив разговор о Носове, Каганович стал докладывать Сталину о том, сколько и каких работников обкома, облисполкома и других организаций арестовано и сколько „выявлено“ новых „врагов народа“. Затем, судя по его последующим ответам, Каганович выслушал приказание: усилить борьбу с врагами народа и увеличить количество арестов, так как несколько раз повторил: „Слушаю, товарищ Сталин. Нажму на руководителей УНКВД, чтобы не либеральничали и максимально увеличили выявление „врагов народа““ <…>
Заметки Л.М. Кагановича к докладу И.В. Сталина на пленуме ЦК ВКП(б) 1937 [РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 28. Л. 101–103. Подлинник. Автограф Л.М. Кагановича]
Письмо Г.М. Маленкова Л.М. Кагановичу о настроениях рабочих в Иванове 21 декабря 1934 [РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 255. Л. 1. Подлинник. Автограф Г.М. Маленкова]
К моменту приезда Кагановича и Шкирятова в Иваново в связи с массовыми арестами руководящих партийных и советских работников совершенно не оставалось места в тюрьмах для уголовных преступников».
Каганович соучаствовал и в репрессиях против партийно-государственных функционеров. Это соучастие выражалось в основном в трех формах. Первая: отдельные члены Политбюро выезжали на места для активизации чисток местных парторганизаций (командировка Кагановича в Иваново, о которой было рассказано выше). Вторая: как руководители ведомств они формально согласовывали аресты своих подчиненных чиновников. Третья: как члены Политбюро они время от времени (Сталин всегда) подписывали списки Военной коллегии Верховного суда о приговорах советским функционерам. Эти списки подписывал и Каганович. Обнаружен был, в частности, список на 114 человек, приговоренных к расстрелу, на котором Каганович оставил резолюцию «Приветствую». Он лично подписал 191 список на осуждение, в основном «по 1-й категории», 36 тысяч партийных, советских, хозяйственных работников и военослужащих.
Письмо Л.М. Кагановича и М.Ф. Шкирятова И.В. Сталину с сообщением о пленуме Ивановского обкома ВКП(б) Август 1937 [РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 229. Л. 129–130. Подлинник. Подписи – автографы Л.М. Кагановича и М.Ф. Шкирятова]
Но Каганович даже близко не стоял к планированию массовых операций НКВД, названных потом Большим террором. Решения принимались Сталиным, напрямую направлявшим действия НКВД через Ежова. Масштабы и форма репрессий, время их начала и завершения тоже определялись Сталиным. Словом, Каганович играл в организации террора обычную роль, которую играли и другие высокопоставленные советские руководители. Они в основном визировали подготовленные решения и выполняли отдельные поручения. Помимо конкретных дел, групповых и индивидуальных, они санкционировали аресты и расстрелы. В 1937–1938 годах это были так называемые массовые операции НКВД по приказу № 00447 и приказам о так называемых национальных операциях. Эти приказы утверждало Политбюро. Например, на постановлении Политбюро об утверждении приказа № 00447 стоит подпись Кагановича. По этому приказу были в упрощенном порядке арестованы, отправлены в лагеря и расстреляны сотни тысяч рядовых граждан.
На сайте библиотеки «Мемориала», пока он не был ликвидирован Верховным судом РФ, можно было прочесть статью Сергея Кривенко и Сергея Прудовского «Статистика национальных операций НКВД 1937–1938 годов». В ней приводилось количество репрессированных по одиннадцати операциям – польской, немецкой, румынской, финской, латышской, эстонской, греческой, иранской, афганской, харбинской (преследование бывших сотрудников Китайско-Восточной железной дороги, вернувшихся в СССР), а также тех, кто был обвинен в шпионской и диверсионной деятельности в пользу иностранных государств. В статье анализировались данные из двух источников – протоколов Комиссии НКВД и Прокурора СССР и протоколов Особых троек региональных УНКВД, а также из отчетных документов об операциях, хранящихся в Центральном архиве ФСБ. Использование аналогичных данных о количестве арестованных в ходе «кулацкой» операции (приказ НКВД № 00447) позволяет уточнить общее число советских граждан, подвергнутых внесудебным репрессиям. Это НЕ МЕНЕЕ 1 МИЛЛИОНА 174 ТЫСЯЧ 478 ЧЕЛОВЕК. Из них почти 60 процентов были расстреляны, 39 процентов направлены в ИТЛ, 1 процент подвергнут ссылке или высылке.
Из выступления Л.М. Кагановича на пленуме ЦК ВКП(б) по докладу Г.М. Маленкова «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии» 14 января 1938 [РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 28. Л. 170, 192, 195]
В 1980-е годы Каганович по поводу репрессий скажет так: «Мы виноваты в том, что пересолили, думали, что врагов больше, чем их было на самом деле». И тут же, спохватившись, внесет важное уточнение: «Я не выступаю против решений партии по этому вопросу».
«Это было тяжелое совместительство!»
В 1937 году Каганович, оставаясь главой НКПС, получил в придачу Наркомат тяжелой промышленности. «Это было тяжелое совместительство!» – восклицает автор «Памятных записок».
Почему тяжелое?
За годы первой и второй пятилеток тяжелая промышленность дала гигантский рост, но план по чугуну, углю и нефти не был выполнен. «Сказывалось вредительство», – в соответствии со своим пониманием, не изменившемся за полвека, объясняет мемуарист причину невыполнения. «Все еще шла борьба за ликвидацию последствий этого вредительства».
Предшественником Кагановича в Наркомтяжпроме был В.И. Межлаук. Он занял пост наркома после самоубийства Орджоникидзе. Но проработал недолго. В 1937 году был обвинен в «контактах с германским правительством, руководстве латышским контрреволюционным подпольем» – и расстрелян.
Сменив Межлаука, Каганович тотчас же занялся чисткой в Наркомтяжпроме. В своих приказах по наркомату он требует разоблачать вредителей. Вот строчки из этих приказов.
«Высокая аварийность является результатом неудовлетворительной организации эксплуатации оборудования станций и сетей, вредительской деятельности врагов народа в энергосистемах и электростанциях и плохой работы по ликвидации последствий вредительства…»
«Многие из руководящих работников черной металлургии до сих пор еще не понимают, что решительная и энергичная ликвидация последствий вредительства японо-немецких, троцкистско-бухаринских диверсантов и шпионов является основой для нового подъема работы заводов и всей черной металлургии в целом…»
«Вредительство в тресте „Челябуголь“ полностью не выявлено, враги продолжают действовать…»
«Наркомтяжпром требует от всех честных людей в аппарате Донбассугля, чтобы они по-большевистски взялись за выкорчевывание охвостья разоблаченных вредителей, диверсантов и шпионов…»