На Северо-Кавказском фронте и в Черноморской группе войск он занимался организацией партизанского движения. Кроме того, курировал инженерные войска, играющие важную роль, особенно в период наступления.
Поскольку железнодорожной связи с Центром не было, кроме Закавказской дороги, главная транспортная коммуникация фронта осуществлялась через Каспий из Красноводска, куда грузы для Закавказья прибывали по Среднеазиатским железнодорожным линиям, – это был единственный путь. В октябре – ноябре там случился затор. Попытки его ликвидировать путем переписки не дали результата. Тогда Военный совет командировал в Красноводск Кагановича. «Прилетев в Красноводск, я использовал свой транспортный опыт. Вместе с моряками и местными организациями Туркмении и Красноводска были приняты соответствующие меры – грузы нашему фронту пошли в Баку. А там уже наша Закавказская дорога (начальник товарищ Кикнадзе) доставила их к месту. Большую роль в этом играл автомобильный транспорт, которым мне также приходилось заниматься. Приходилось заниматься и выполнением военных заказов предприятиями Грузии, Армении и Азербайджана».
В декабре 1942 года и в январе 1943-го командующий фронтом Тюленев и Каганович как член Военного совета выезжали в Северную и Черноморскую группы войск для проверки подготовки к наступлению.
«В Северную группу мы приехали как раз в момент начала наступления по всему фронту, – рассказывает Каганович. – Сначала все шло хорошо, но потом связь штаба группы и армий с войсками была нарушена, а с некоторыми частями потеряна связь, преследование противника замедлилось, а в некоторых местах приостановилось. Командующие фронтом и группой получили резкую телеграмму Сталина, в которой он упрекал, что они оторвались от войск и что при таком положении подвижные части могут попасть в окружение у немцев. Ставка обязала восстановить связь и сообщить об этом в Ставку. Нами вместе с Военными Советами Северной и Черноморской групп войск был разработан новый план действий».
Телеграмма И.В. Тюленева Л.М. Кагановичу с поздравлением с 25-летием Красной армии 22 февраля 1943 [РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 309. Л. 71]
Затем Тюленев и Каганович выехали в Черноморскую группу войск. Ими на месте был уточнен и конкретизирован план наступления. В ход пошло личное изобретение Петрова – «Плановая таблица боя». Эта таблица предусматривала не только число боевых операций, но и обеспечение оружием, горючим, продовольствием и т. п.
«Но, к сожалению, – сетует Каганович, – не все можно было предусмотреть, например состояние дорог, которое меняется в зависимости от погоды, и, когда мы потом поехали с Петровым в предгорье, через которое протаскивали нашу артиллерию по раскисшим горным дорогам, я полушутя ему сказал: „Вот в плановой таблице боя мы не предусмотрели эти трудности – придется нам тут поработать и помочь вытащить артиллерию“. „Да, придется, – согласился Петров, – а то и наступление может застопориться“. После этой операции мы разъехались – Тюленев выехал в 46-ю армию, где тогда командовал Леселидзе, а я выехал в 56-ю армию, которой командовал Гречко, готовя ее к наступлению на Краснодар. <…> После посещения батальонов и проведенной в лесу очень интересной беседы с группой разведчиков мы собрали совещание командиров и политработников дивизии, на котором поговорили о состоянии подготовки и задачах предстоящего наступления. 56-я армия была передислоцирована на главное направление наступления – на Краснодар. Приехав в расположение штаба армии, я узнал, что командующий армией Гречко находится на особом командном пункте в 20 км от штаба, непосредственно на линии фронта за станцией Ставропольской. После доклада начальника штаба Харитова об обстановке в расположении армии я попросил, чтобы кто-либо сопроводил меня к Гречко. Они стали доказывать, что туда теперь машиной не добраться, что дорога идет вдоль линии фронта, что она обстреливается и они не могут рисковать членом Политбюро ЦК и поэтому не могут меня туда проводить. Я не отступил и начал „крепче“ требовать проводника и верхового коня. В конце концов член Военного Совета тов. Кальченко, оказавшийся старым моим украинским земляком, заявил, что он знает, что со мной ничего не поделаешь, и он сам со мной поедет и возьмет проводника. Добрались мы верхом туда уже в темноте. Правда, дорога действительно проходила вдоль линии фронта и обстреливалась, но мы ее благополучно проехали. Гречко нас очень удивленно встретил вопросом: каким образом вы добрались, как узнали дорогу? Гречко доложил нам обстановку, его планы и мероприятия, сказал нам о совещании командиров дивизий и стрелкового корпуса, которое он назначил на завтра с раннего утра. Вместе с ним я и Кальченко участвовали в этом оперативном совещании, проходившем на опушке леса. Совещание было коротким, но очень содержательным; были и споры, как, кому и когда продвигаться. Особенно, помню, остро говорил командир корпуса – главной ударной силы наступления. Гречко, резюмируя все сказанное, увязал концы с концами, четко определил каждому свое место и свои задачи. Он учел мои замечания, сказанные в предварительной моей беседе с ним, в частности, что зря не пригласили на это совещание хотя бы главных политработников, потому что задачи перед ними большие и в ходе наступления, и при защите самого Краснодара. Поэтому я уже было решил не выступать, но товарищи попросили, чтобы я выступил. Подчеркнув важность указаний и приказаний командарма товарища Гречко, я в своей короткой речи подчеркнул, что задача, которая ставится перед ними Верховным Главнокомандующим товарищем Сталиным, Военным Советом и командующим войсками Закавказского фронта и соответственно командармом тов. Гречко, непроста, что дело идет не только об отвоевывании у врага Краснодара – столицы Кубани, но и о движении вперед – на Тихорецкую и дальше на Батайск и Ростов. Я говорил о задачах политотделов и просил передать сказанное политотдельщикам».
Вернувшись в штаб Черноморской группы войск, который был расположен неподалеку от Геленджика, Каганович ознакомился с ходом боев за освобождение Новороссийска. Было решено Тюленеву, Петрову и Кагановичу выехать в 18-ю армию – главную силу наступления на Новороссийск. Ею командовал генерал-полковник К.Н. Леселидзе. К этому времени 18-я армия была укреплена, в ее состав влились свежие боевые силы, в том числе моряки Черноморского флота. Именно эти моряки стали первыми десантниками, отправленными на «Малую Землю».
В завершающих операциях по освобождению Краснодара и Новороссийска Каганович, однако, не участвовал. Его вызвали в Москву и вновь назначили наркомом путей сообщения. Уже будучи в Москве, он получил письмо с «Малой Земли»:
«20/VII 43 г.
Вам, дорогой Лазарь Моисеевич, мой горячий фронтовой привет! Вчера к нам в армию прибыла группа лекторов ЦК ВКП(б) во главе с тов. Митиным. Это большая помощь. Мы с тов. Митиным сегодня ночью прибыли на „Малую Землю“. Это та земля, которая бригадами, организованными Вами, в феврале отвоевана у врага. Сегодня тов. Митин сделал доклад для руководящего состава войск десантной группы. После доклада долго беседовали о боевых делах и, конечно, тепло вспоминали Вас и Ваше участие в подготовке десанта. Сейчас о „Малой Земле“ поется много песен, сложено немало рассказов и написано много стихов. Товарищи пишут Вам письма, я присоединяю свои чувства к их словам и сам пользуюсь случаем поездки тов. Митина. Пишу эти строки на „Малой Земле“. Работаю начальником политотдела 18-й армии. Работой доволен, это стихия. Не забыл всех Ваших указаний и школы совместной работы. Здоровье хорошее.
Товарищи Гордеев, Потапов, Видов, Бушев, Косоногов, Рыжов, все на „Малой“, все передают Вам свой горячий привет. Командует тов. Леселидзе, тов. Колонин чл. ВС, Павловский нач-к штаба. Подробно с нашими делами познакомился тов. Митин, наша просьба к нему передать Вам все, что он видел и что ему передавали для Вас.
С приветом, уважающий Вас Л. Брежнев».
Приказано уничтожить
Стоит напомнить, что в первые годы войны Каганович был еще и наркомом нефтяной промышленности.
«Воевать без нефти нельзя, а кто имеет преимущество в деле нефти, тот имеет шансы на победу в грядущей войне», – Сталин сказал это еще декабре 1927 года. А в январе 1941-го развил свою мысль: «Современная война будет войной моторов: моторы на земле, моторы в воздухе, моторы на воде и под водой. В этих условиях победит тот, у кого будет больше моторов».
В 1941 году 72 процента всей добываемой в СССР нефти приходилось на бакинские нефтепромыслы. Когда началась война, жители Азербайджана ринулись записываться в добровольцы, но… получали бронь. Бесперебойная добыча нефти была здесь важнее массовой мобилизации. И в 1941 году Азербайджан добыл рекордные 23,5 миллиона тонн. Значительная часть военной техники – танки, самолеты, суда – заправлялась продуктами из бакинской нефти. Нефтяники работали сутками, недосыпая, получая скудный продовольственный паек. Тех мужчин, что все же ушли на фронт, заменили их жены.
Но горючее было нужно и Гитлеру. К началу войны Германия производила лишь около 8–9 миллионов тонн бензина и дизельного топлива, в основном из угля, методом гидрогенизации его под высоким давлением. Своей нефти она практически не имела. Потребность Германии в горючем отчасти восполнялась нефтью из союзной ей Румынии, но этого не хватало. Поэтому германское верховное командование возлагало большие надежды на захват кавказских нефтепромыслов. Еще 3 июля 1941 года начальник генштаба сухопутных войск Гальдер записал в своем дневнике выступление Гитлера перед генералитетом вермахта: «Пришло время заглянуть вперед. Речь идет об открывшейся возможности завладеть Донбассом и Кавказским нефтяным районом. Для операции на Кавказе потребуются крупные силы, но за нефть следует заплатить любую цену. Тем более что захват Кавказа позволяет оккупировать Иран, оседлать перевалы на ирано-иракской границе».
А за несколько дней до начала войны Геринг, имевший неограниченные полномочия в области «максимального использования обнаруженных запасов и экономических мощностей для нужд Германии», утвердил документ с шифрованным названием «Зеленая папка». В нем, в частности, отмечалось: «Необходимо принять все меры к немедленному использованию оккупированных территорий в интересах Германии. Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти – такова главная экономическая цель кампании».