1 июня 1942 года на совещании штабов группы армий «Юг» Гитлер заявил: «Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, я должен покончить с этой войной». А 25 июля немцы начали операцию «Эдельвейс». Она предусматривала вторжение в Закавказье, захват Баку, а затем прорыв на Ближний Восток и в Индию. Группа армий «А» под командованием фельдмаршала Вильгельма Листа обрушилась на Южный фронт советских войск. Уже в первый день наступления немцы прорвали оборону Красной армии. В конце июля – начале августа инициатива в ведении боевых действий на Северном Кавказе полностью принадлежала немецкой армии. Обладая численным превосходством, немецкие корпуса довольно быстро продвигались к Ставрополю, Майкопу и Туапсе. Фашистам удалось с легкостью оккупировать Ставропольский край. Они намеревались развивать наступление на Грозный. Дорога к нефтяным месторождениям была практически открыта. Нужно сделать так, чтобы ни одна капля не досталась врагу – так поставил задачу Сталин. Было принято решение скважины уничтожить.
В один из тех жарких июльских дней 1942 года Сталин вызвал к себе Байбакова, заместителя Кагановича в Наркомнефти.
– Товарищ Байбаков, Гитлер рвется на Кавказ. Он объявил, что если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать все, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам.
Замнаркома вытянулся по швам. Сталин пристально посмотрел на него:
– Имейте в виду, если вы оставите немцам хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем.
«Я до сих пор помню этот голос, хоть и спокойный, но требовательный, спрашивающий, его глуховатый тембр, твердый кавказский акцент», – описывает эту минуту Байбаков в своей книге «От Сталина до Ельцина».
Сталин не спеша прошелся туда-сюда вдоль стола и после некоторой паузы добавил:
– Но если вы уничтожите промыслы преждевременно, а немец их так и не захватит, и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем.
«Я молчал, думал и, набравшись духу, тихо сказал:
– Но вы мне не оставляете выбора, товарищ Сталин.
Сталин остановился возле меня, медленно поднял руку и слегка постучал по виску:
– Здесь выбор, товарищ Байбаков. Летите. И с Буденным думайте, решайте вопрос на месте».
Вот с таким отеческим напутствием заместитель наркома нефтяной промышленности был назначен уполномоченным ГКО по уничтожению нефтяных скважин и нефтеперерабатывающих предприятий в Кавказском регионе, а если потребуется, и в Баку.
На другой день в Государственном комитете обороны состоялось совещание. Говорили о создании группы специалистов для проведения особых работ на промыслах Северного Кавказа. Члены ГКО задавали себе вопрос: а нельзя ли поступить иначе? Изобрести секрет, чтобы немцы, в случае захвата ими промыслов, не смогли быстро наладить добычу нефти, а мы, вернувшись назад, могли бы быстро их восстановить?
«Хотя люди страстно хотели услышать нужный им ответ, я хорошо понимал, что сеять напрасные надежды, говорить неправду никак нельзя, – передает Байбаков напряженную атмосферу того разговора. – Таких способов нет, – решительно отвечал им я. – И выход у нас только один: если враг приблизится к промыслам, то демонтируем и отправим на восток страны все ценное оборудование. Малодебитные скважины выведем немедленно, но особо богатые будем использовать до последней, критической минуты, а при самых крайних обстоятельствах промыслы уничтожим».
В ГКО согласились с его подходом.
ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЯ ГКО № 2173 от 14 августа 1942 года «О СПЕЦИАЛЬНЫХ ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫХ МЕРОПРИЯТИЯХ ПО БАКИНСКОЙ НЕФТЯНОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ»
В связи с создавшейся военной обстановкой Государственный Комитет Обороны постановляет: обязать НКВД СССР совместно с Наркоматом нефтяной промышленности провести специальные мероприятия по подготовке к выводу из строя объектов нефтяной промышленности (скважин, емкостей, предприятий и оборудования) Бакинской нефтяной промышленности, которые к моменту начала проведения этих мероприятий окажутся не вывезенными.
Командировать в Баку зам. наркома внутренних дел СССР т. Меркулова и зам. наркома нефтяной промышленности т. Байбакова, которым провести следующие мероприятия:
а) выделить на каждом объекте тройки в составе оперработника НКВД, руководителя объекта и секретаря парторганизации объекта для разработки и проведения подготовительных мероприятий;
б) рассчитать и завести на объекты потребное количество взрывчатых веществ с необходимыми приспособлениями;
в) установить круглосуточное дежурство на объектах лиц, намеченных для участия в проведении специальных мероприятий. Т.т. Меркулову и Байбакову всю работу проводить совместно с секретарем ЦК КП(б) Азербайджана т. Багировым и председателем СНК Аз. ССР т. Кулиевым.
К реализации специальных мероприятий на объектах Бакинской нефтяной промышленности Военному Совету Закавказского фронта приступить по указанию Государственного Комитета Обороны с таким расчетом, чтобы в распоряжении троек на проведение этих мероприятий было время не менее 48 часов.
Была создана группа для особых работ. В нее вошли опытные инженеры-нефтяники и специалисты взрывного дела из Наркомата внутренних дел. Специальным самолетом группа срочно вылетела в Краснодар.
Эти спецмероприятия достаточно подробно описаны в воспоминаниях генерал-лейтенанта А.Д. Бесчастнова, опубликованных в журнале «Новый мир» (1981). Бесчастнов в то время руководил оперативным отделом НКВД, обеспечивающим безопасность промышленных предприятий Краснодарского края. Он же возглавлял штаб по спецмероприятиям.
«В тесном контакте с нами работала в Краснодаре группа Николая Константиновича Байбакова, заместителя наркома нефтяной промышленности, – пишет Бесчастнов. – Она разрабатывала технологию вывода из строя нефтепромыслов и методы долговременной консервации скважин. Проводились эксперименты, потом это воплощалось в реальных условиях».
Вывести скважины из строя, но так чтобы потом они поддавались восстановлению – это была трудная головоломка. Участники группы знали, что имеется зарубежный опыт ликвидации нефтяных промыслов в аналогичной обстановке. Взрывать вышки и емкости, а скважины забрасывать металлом вместе с цементом в бумажных мешках – так уничтожались промыслы на острове Борнео перед оккупацией его японцами в 1941 году. Вероятно, англичане рассчитывали, что мешки при падении разорвутся и цемент, смешавшись с водой и железным ломом, затвердеет и превратится в железобетон. Но что значит «вероятно»? Требовалось досконально знать, как это делается. Обратились к тем самым английским специалистам, что блистательно разрушили скважины на Борнео. Всеволод Меркулов, первый заместитель наркома внутренних дел, привез их в Краснодар для «передачи опыта». Те с дотошностью изучили нефтяное хозяйство и пришли к выводу, что их метод в данном случае не годится – законсервированные скважины невозможно будет восстановить и, чтобы возродить нефтедобычу, придется бурить новые скважины рядом с уничтоженными. По указанию Байбакова провели испытания этого метода в экспериментальной скважине со свободной эксплуатационной колонной. Через день подняли колонну, разрезали ее нижнюю часть и увидели, что металл не схвачен цементом. Мешки по большей части не разорвались и не расслоились, и цемент затвердел прямо в них. Закупоренные таким образом скважины можно было очень быстро восстановить. Английские специалисты пришли в ужас, схватились за головы: выходит, оставили японцам на Борнео готовые скважины!
Завершали спецоперацию в Хадыжах, центре нефтяного края. Туда к тому времени переместился штаб Южного фронта. Туда же прибыл Каганович, пожелавший на правах члена Военного совета самолично осмотреть промыслы.
– Все ли сделано как надо, – требовательно спросил он, – надежно ли забиты скважины?
– Надежно, Лазарь Моисеевич! – заверил его Байбаков.
– Ну-ка, проверю.
И он стал бросать в ствол одной из скважин камешки, в надежде услышать близкий стук их падения.
«Невероятно, но он полагал, что скважины должны быть „забиты“ на всю глубину, – рассказывает Байбаков. – Мы сконфуженно молчали, только переглянулись друг с другом. Все же, выяснив из вежливых объяснений окружающих, как законсервирована избранная им скважина, Каганович поинтересовался:
– Сколько времени потребуется, чтобы снова пустить ее?
– Очень много, – ответил я. – Так много, что легче и быстрее будет пробурить рядом новую скважину.
Каганович хмыкнул то ли в знак согласия, то ли выражая недоумение, но расспросы прекратил».
Ровно через сутки наступила критическая минута, когда необходимо было немедленно уничтожить все, что подлежало уничтожению в самую последнюю очередь. Байбакову передали, что в районе Кабардинки появились немецкие части, идет перестрелка, уничтожаются последние объекты на промыслах. Он срочно сообщил Кагановичу об этом.
– Чего вы там паникуете? – загремел Каганович по телефону. – Пошлите разведку, убедитесь! – Войска надежно удерживают район.
Но не прошло и пятнадцати минут, как поступил приказ о срочной эвакуации штаба фронта в Туапсе. Уничтожив остатки промыслов, взорвав последний объект – электроподстанцию, – группа двинулась в путь по Малому Кавказскому хребту. Из-за сильного обстрела и жестоких бомбежек единственной магистральной дороги Хадыжи – Туапсе они решили пробираться до Туапсе лесами и горными дорогами, уходили вместе с теми, кто должен был остаться в тылу немцев вести партизанскую войну.
Прошло несколько тяжелых, бессонных суток, прежде чем запыленные, небритые и голодные «ликвидаторы» добрались до Туапсе. К этому времени их здесь успели «похоронить». На запрос Наркомата нефтяной промышленности, находящегося в Уфе, из Туапсе сообщили, что Байбаков вместе со своей группой специалистов, выполнявшей спецзадания, пали смертью храбрых.
Этот эпизод – еще одно свидетельство некомпетентности Кагановича во всем, чем он руководил, без тени сомнения совмещая различные должности.