Жуков. Ни одного человека не поставил под расстрел.
Каганович. Это проверить трудно.
Жуков. Проверьте, пожалуйста.
Каганович. А вы что, не одобряли политику ЦК, политику борьбы с врагами?
Жуков. Борьбы с врагами, но не расстрелов.
Каганович. Мы всех тонкостей не знали.
Хрущев. Все мы одобряли. Я много раз голосовал и клеймил, как предателя, например Якира. Я верил, так как считал, что вы разобрались, что он враг, а вы обманули наше доверие. А вы членом Политбюро тогда были. Вы должны были узнать.
Голоса. Правильно.
Каганович. О Якире.
Голос. Зачем вы к себе в компанию тянете Жукова! Вы говорите о себе. Вам поставлен вопрос.
Хрущев. Уничтожение военных кадров началось с уничтожения Якира, Тухачевского, Корка. А ведь Якир был твоим другом.
Каганович. Дай сказать мне.
Хрущев. Ты юлишь.
Каганович. Не юлю. Вызывают меня раз и спрашивают, как вы считаете Якира, хорошим? Вы его знаете. Я отвечаю, что я знаю его как честного человека, хорошего солдата, открытого, прямого. Неверно это, говорят, читай. Я прочитал бумаги. Действительно, показания на него, что он плохой человек. Через несколько дней меня вызывают и говорят: на вас есть заявление от Дубового, тов. Ворошилов помнит, что вы, тов. Каганович, были в одной группе с Гамарником и Якиром. Я говорю, что никогда я ни в какой группе с Гамарником и Якиром не был и не мог быть. Я тут же сказал, что получил в 1925 году письмо от тов. Сталина о том, чтобы Якир был послан командующим на Украину, я был против этого, в то время в Киеве я был секретарем ЦК на Украине и мотивировал тем, что Якир путался с троцкистами, колебался, что его неудобно посылать на Украину. После этого я получил письмо Сталина о том, что Якир – хороший человек, Фрунзе его хорошо знает, Сталин ручался, Фрунзе ручался. Мы приняли решение ЦК КПУ по этому вопросу. Мы с Якиром сдружились. Он действительно был моим другом, признаю это. Я никогда не думал, что он может быть врагом. Потом прислали протокол его, где он признается.
Голос. Как же так?
Каганович. Я допросом не занимался, я следствием не занимался. Вам покажут протокол, что он шпион, как же вы не скажете, что он мерзавец.
Голос. Как же у него признания такие вытаскивали?
Каганович. Не знаю. Я получил протокол, что он шпион. Каждого шпиона назовешь мерзавцем. Да, я назвал его так. Как хотите считайте, но я лично говорю, что не надо эти вопросы тянуть, считал так не потому, что я боюсь ответственности.
Голос. Боитесь.
Каганович. Не из трусливых я, но я считаю, что это вредное дело для партии, для нашего государства. Как хотите оценивайте, но у меня с Хрущевым никогда не было драки и споров, он знает хорошо. Да, я его поддерживал, и он меня поддерживал, вы хорошо знаете, но потом началось напряжение, началось с вопроса о Сталине, о культе личности. В октябре 1955 года, за 4 месяца до съезда партии, Хрущев внес предложение о Сталине. Сам Хрущев за 5 месяцев до съезда выступал и говорил о Ленине и Сталине как о великих наших руководителях, которые обеспечили нам победу. Всего за 5 месяцев до съезда! Мы говорили об учении Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина, мы говорили, что Сталин – великий продолжатель дела Ленина. Потом вдруг поставили вопрос о Сталине. Не все легко могут воспринять. Одни воспринимают пo-одному, другие – по-другому. Я воспринял с большой болью. Я любил Сталина, и было за что любить – это великий марксист. Он сделал много и нехорошего, за это мы его осуждали. Вспомните последнюю речь тов. Хрущева, когда он говорил Чжоу Энь-лаю, когда он приезжал к нам, о Сталине! Мы должны гордиться, каждый коммунист должен гордиться. Это недавно, месяц назад. Я об этом говорил и говорю. На Президиуме началось с тов. Хрущевым на этой почве главным образом. Мы развенчали Сталина и незаметно для себя развенчиваем 30 лет нашей работы, не желая этого, перед всем миром. Теперь стыдливо говорим о наших достижениях, великой борьбе нашей партии, нашего народа. (Шум в зале.) Мы не должны этого делать.
Хрущев. Это неправильное заявление.
Каганович. Мы должны добиться равновесия в этом деле. Мао Цзэ-дун говорил, что у Сталина хорошего 70 процентов, плохого 30 процентов. Дело не в процентах. Мы должны какое-то равновесие найти. Это нужно для теории марксизма-ленинизма, нужно для завоевания компартий, нужно для дела. Когда вы, товарищи, ворошите это дело, мы вновь начинаем эту волну, эту кампанию, которая немного улеглась, которую партия пережила. (Шум в зале.) Сейчас укрепляемся, коммунистические партии укрепляются. Мы не должны поднимать это дело. Вот потому, товарищи, я считаю политически неправильной эту постановку вопроса, как хотите. Я не хочу прятаться ни за кого. Хотите судите, хотите голову снимайте, что хотите делайте. Я, член ЦК, первый раз в жизни выступаю в роли допрашиваемого. Всю жизнь был вместе с ЦК. Я политически подхожу к вопросу, а не юридически. Политически вредна такая постановка вопроса для партии, для государства, для обороны, для нашей внешней политики. Я не могу согласиться с этим. Я считаю, что все вопросы, которые поставлены у нас, товарищи, они не так страшны, как их рисуют. Если мы воспринимаем каждый вопрос, поднимаем на такие градусы, что делать рядовому члену партии? (Шум в зале.) Я, член Президиума ЦК, не могу покритиковать, внести предложение, сказать – не туда гнем. Это противоречит решениям XX съезда партии. (Шум в зале.) Это противоречит ленинским нормам партийной жизни. Я это утверждаю. Вы мне рот не заткнете. Я скажу правду, как она есть, – противоречит. Я, член Президиума ЦК, позволю себе сказать критическое слово о первом секретаре ЦК, старом моем товарище. Если я не могу сказать и внести, допустим, даже неправильное предложение, и меня за это превращают в подсудимого, значит, мы не туда гнем, не к ленинским нормам партийной жизни дело идет, а к зажиму. Это вопрос внутрипартийной жизни. Это вопрос партийной демократии. Если мы хотим добиться единства, а мы все хотим этого, давайте с вами скажем себе: хорошо, поругались, покритиковали, поговорили. (Шум в зале.) Подождите, давайте на позиции тов. Хрущева, который провозгласил на Президиуме ЦК вчера. Он сказал, я за его позицию, я его поддерживаю. Давайте, товарищи, члены ЦК, не разжигать страсти лишние, не надо создавать такую атмосферу. Единство – это основа нашей жизни. Мы за единство. Никаких группировок не было. Неверно это. Не шейте нам преступлений, которых у нас нет. Вот так создавалась атмосфера. Вы что думаете… Культ личности развивался постепенно, не сразу. Хрущев об этом говорил, что он развивался постепенно, рос так – каждый свою щепотку вкладывал. И если мы критикуем, чтобы культа личности не было, а он развивается, если мы хотим, чтобы было коллегиальное руководство, вы должны, дорогие товарищи, я призываю вас, вы должны быть более внимательными, крепите ЦК. Крепите партию, не разжигайте, не поджигайте.
Жуков. А ты хочешь развалить.
Председательствующий тов. Хрущев. Товарищи, по решению пленума регламент сегодняшнего заседания исчерпан, уже 10 минут седьмого. Разрешите объявить заседание закрытым, до понедельника, до 10 часов утра.
Библиография
Архивы
ГА РФ:
Ф. 5446. Оп. 59. Д. 1. Л. 41–42; Д. 40. Л. 86087.
РГАНИ:
Ф. 8. Оп. 30. Д. 246.
Ф. 17. Оп. 165. Д. 150.
Ф. 3. Оп. 62. Д. 85. Л. 155–157.
РГАСПИ:
Ф. 17. Оп. 163. Д. 1187. Л. 117–118; Д. 1197. Л. 35; Д. 1209. Л. 116–117; Д. 1237. Л. 71; Д. 1247. Л. 86; Д. 1270. Л. 42; Д. 1428. Л. 18–18 об.; Д. 1481. Л. 79; Д. 1479. Л. 196, 197; Оп. 134. Д. 13. Л. 58; Д. 87. Л. 58–59; Д. 143. Л. 2; Д. 140. Л. 53–58; Оп. 171. Д. 508. Л. 2–6; Д. 508. Л. 2–6.
Ф. 82. Оп. 2. Д. 566. Л. 19–19 об., 102, 103–104.
Ф. 599. Оп. 1. Д. 251. Л. 1–30; Д. 363. Л. 114–150; Д. 695. Л. 67–100.
Ф. 614. Оп. 2. Д. 15. Л. 1–15.
Ф. 653. Оп. 3. Д. 25. Л. 5; Оп. 1. Д. 673. Л. 5–10.
Ф. 81. Оп. 3. Д. 256; Оп. 2.
РГАЭ:
Ф. 1884. On. 49. Д. 1283. Л. 70–83.
Литература
Авторханов А.Г. Технология власти. М.: Директ-Медиа, 2017.
Аллилуева С. Двадцать писем к другу. Нью-Йорк, 1967.
Аксененко Н.Е. История железнодорожного транспорта России и Советского Союза. Т. 2: 1917–1945 гг. СПб., 1997.
Аксенов Ю.С. Апогей сталинизма: Послевоенная пирамида власти // Вопросы истории КПСС. 1990. № 1.
Андриянов В.И. Косыгин. М.: Молодая гвардия, 2013.
Арбатов Г.А. Человек Системы: Наблюдения и размышления очевидца ее распада. М.: Вагриус, 2002.
Архивы Кремля. Президиум ЦК КПСС. 1954–1964: В 3 т. М.: РОССПЭН, 2004.
Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М.: Вече, 2020.
Бажанов Б. Кремль, 20-е годы. Воспоминания бывшего секретаря Сталина // Огонек. 1989. № 38.
Байбаков Н.К. От Сталина до Ельцина. М.: Международный фонд инноваций имени Н.К. Байбакова, 1998.
Берия С. Мой отец Лаврентий Берия. М., 1997.
Большевистское руководство. Переписка. 1912–1922 / сост. А.В. Квашонкин и др. М.: РОССПЭН, 1996.
Борисёнок Е. Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине: Апогей советской украинизации (1925–1928). М.: Родина, 2021.
Борисёнок Е. Укрепление сталинской диктатуры и поворот в национальной политике на Украине (1930-е годы) // Отечественная история. 2003. № 1.
Волкогонов Д. Семь вождей. М.: Новости, 1995. Т. 2.
Волкогонов Д. Сталин: В 2 кн. М., 1991.
Волкогонов Д.А. Триумф и трагедия: Политический портрет И.В. Сталина. М., 1989. Кн. 1–2.
Воробьев А. Лазарь Каганович в Учредительном собрании // Родина. 2010. № 1.
Гендлин Л. Исповедь любовницы Сталина. Минск, 1996.
Гордеева Л. Руководители Нижегородской губернии 1917–1922 гг.: опыт личных характеристик // Российская провинция в годы революций и Гражданской войны 1917–1922 гг.: материалы Всерос. науч. – практ. конф. 27–28 ноября 1997 г. / под общ. ред. проф. Г.В. Набатова. Н. Новгород, 1998.