Йона уговаривал себя, что все будет хорошо. Он знал: Натан проследит, чтобы Валерию защитили. Лучше бы ей, конечно, уехать с Йоной, но она будет в безопасности, пока полиция не выйдет на след Юрека.
Он миновал узкий приток реки Ля-Лэр-Ро и неохраняемую границу с Швейцарией, поехал вверх по Шемен-дю-Мулен-де-ля-Грав и под набухшим дождевыми тучами небом стал приближаться к Женеве.
Оставив машину на рю де Лозанн, он забросил сумку через плечо и вошел в помпезный вокзал. В кафе на кассе ему передали конверт от Люми; в конверте содержалась карточка-ключ.
Значит, Люми здесь.
Ей удалось уехать из Парижа.
Прежде чем войти в мраморный вестибюль отеля “Варвик Женева”, Йона натянул шапочку.
Поднимаясь на второй этаж, он держал голову опущенной, чтобы его лицо не попало под камеры наблюдения в лифте.
Беззвучно прошагав по покрытому ковром коридору, Йона остановился у номера 208 и позвонил.
Дверной глазок потемнел.
Йона знал, что Люми стоит чуть сбоку от глазка и чем-то прикрывает линзу – может быть, диванной подушкой – на случай, если кто-то попытается выстрелить в нее прямо через дверь.
Коридор по-прежнему был пуст, только между этажами слышалась тихая музыка.
В глазке мелькнул свет, потом линза снова потемнела.
Йона кивнул, и Люми открыла. Йона быстро вошел, запер за собой дверь и поставил сумку на пол.
Они обнялись. Йона поцеловал дочь в голову, вдохнул запах ее волос, крепко прижал к себе.
– Папа, – прошептала Люми, уткнувшись ему в грудь.
Йона с улыбкой посмотрел на нее: светло-русые волосы зачесаны в высокий хвост, похудела, скулы обрисовались четче, серые глаза потемнели.
– Какая ты красавица стала, – сказал он.
– Спасибо. – Люми опустила глаза.
В номере из двух комнат Йона потушил верхний свет, задернул шторы и снова повернулся к дочери.
– Ты уверен? – спросила она.
– Да.
Йона отметил про себя, что Люми предпочла ничего больше не говорить. Кивнув, она ушла в гостиную и села в кресло. Йона принес из прихожей сумку:
– От всего избавилась?
– Я сделала, как мы договорились, – медленно и тяжело ответила Люми.
– Все прошло нормально?
Дочь пожала плечами и опустила взгляд.
– Мне жаль, что ты оказалась втянутой в это дело. – Йона достал из сумки пакет. – Надень вот это… великовато, но мы потом тебе купим новую одежду.
– Ладно, – буркнула Люми и встала.
– Смени все. Белье, заколки…
– Знаю, – перебила она и ушла в ванную, помахивая пакетом.
Йона достал из сумки пистолеты. Один он сунул в наплечную кобуру, под левую руку, а второй приклеил скотчем чуть выше щиколотки.
Когда Люми вернулась, он уже закончил. Свитер был велик, штаны мешком висели на стройных бедрах.
– Где оружие? – спросил Йона.
– Под подушкой.
– Ты проверила ударник, пружины?
– Ты сам проверил еще до того, как отдал его мне. – Люми скрестила руки на груди.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, – настаивала она.
– Проверь сама. Это единственный способ убедиться наверняка.
Люми молча подошла к кровати, достала “глок-26”, вытащила магазин, извлекла патрон и разобрала оружие. Разложила детали на покрывале и для начала осмотрела спусковую пружину.
– Я уже начинаю привыкать к необходимости скрываться. – Йона выдавил улыбку. – Знаю, это может показаться перегибом.
Люми не ответила; она снова собрала пистолет, дважды проверила механизм и вставила магазин на место.
Старая одежда Люми валялась в ванне. Йона сунул вещи дочери в мусорный мешок и вернулся в комнату; там он собрал остальную одежду Люми, у дверей прихватил обувь и вышел.
Над холодной улицей высилось стальное серое небо, слои серых туч висели над вокзалом. Торговые ряды уже украшены к Рождеству: гирлянды, сверкающие елки. На тротуарах полно народу, и движение плотное. Йона шел, опустив голову; возле Пляс-де-Корнавен он свернул налево, миновал дешевую забегаловку с гамбургерами и ресторан. У большого подземного перехода, ведущего к вокзалу, он принялся рассовывать вещи Люми по разным мусорным бакам.
На обратном пути Йона зашел в китайский ресторан и сделал заказ. Сидя в полутемном баре, он думал о времени, проведенном с Люми в Наттавааре, о том, как они заново узнавали друг друга. Как рассказывали друг другу обо всем, что пережили за годы разлуки.
Когда Люми впустила его в номер, Йоне показалось, что дочь плакала. Он прошел за ней в гостиную, поставил пакет с едой на журнальный столик и спросил:
– Ты пьешь вино?
– Я живу во Франции, – вполголоса ответила Люми.
Йона вынул из пакета коробочки с едой, принес два бокала, салфетки и палочки.
– Как дела в школе? – спросил он, доставая из мини-бара бутылку красного вина.
– Хорошо… нагрузка сейчас большая.
– Так и должно быть.
– А ты, папа? Как у тебя дела? – Люми открыла коробочки.
Пока они ели, Йона рассказывал, как жил, выйдя из тюрьмы, как работал квартальным полицейским, рассказал о Валерии и ее садовом хозяйстве.
– Вы будете жить вместе?
– Не знаю. Я бы очень хотел, но у нее своя собственная жизнь, так что… посмотрим.
Люми положила палочки и отвернулась.
– Люми?
– Ну просто… ты ничего обо мне не знаешь.
– Я не хотел тебе мешать, у тебя теперь новая жизнь… и я бы хотел стать ее частью, хотя понимаю, что в кругу художников и писателей папой-полицейским не похвастаешь.
– Думаешь, я тебя стыжусь?
– Нет, но… может, я не вполне вписываюсь?
Голос дочери так напоминал голос Суммы. Йона хотел сказать ей об этом, но не стал.
Они в молчании доели, допили вино.
– Выезжаем рано утром, – сказал Йона и стал убирать со стола.
– Куда?
– Не могу сказать.
Люми прошептала: “ясно” и отвернулась.
– Люми, я понимаю, что ты не хочешь прятаться, что в твои планы происходящее не вписывается.
– Я разве жалуюсь? – Люми чуть не плакала.
– Я и так вижу.
Люми вздохнула и быстро провела ладонью по глазам.
– Ты видел Вальтера?
– Нет, но меня преследовал его сообщник…
– Какой еще сообщник? – перебила Люми.
– Юрек наблюдает за тобой. Отслеживает твое расписание, знает все о твоих занятиях, знает, с кем ты общаешься.
– Но зачем ему сообщник?
– Вальтер тщательно спланировал месть, но для осуществления плана ему нужен помощник, верный ему, как покойный брат, – пояснил Йона. – Он знает: как только я пойму, что он жив, я брошусь защищать тебя… Вальтер рассчитывал добраться до тебя раньше, чем я оказался бы в Париже, а его сообщник тем временем дотянулся бы до Валерии в Стокгольме. Чтобы месть свершилась, два преступления должны произойти одновременно. Он мыслит, как один из близнецов.
– Тогда зачем сообщнику ты?
Йона сложил пустые коробочки в бумажный пакет, почувствовал острую боль в глазнице и оперся на стол, чтобы не потерять равновесия.
– Потому что я понял, что Вальтер жив, за секунду до того, как он начал приводить свой план в исполнение. Я позвонил тебе, ты действовала правильно, и тебе удалось сбежать из Парижа… Отправить сообщника по моему следу было вынужденной мерой, попыткой не потерять единственную ниточку, которая привела бы к тебе… Мы действовали быстро, у нас небольшое преимущество, но это все.
– Логично… только вот ничто не указывает, что Вальтер жив, его никто не видел, даже ты… Почему человек, который тебя преследовал, непременно должен быть связан с Юреком?
– Я знаю, что Юрек жив.
– Ладно, давай исходить из этого. Потому мы и сидим здесь.
– Я убил его брата-близнеца, но не его, – настаивал Йона.
– И кто я во всей этой истории?
– Моя дочь.
– А я уже начала чувствовать себя заложницей. – Люми, словно сдаваясь, вскинула руки. – Извини, я преувеличила… Но вся эта история с Вальтером и побегом проехалась по моей жизни, и мне надо знать, что происходит.
– Что именно ты хочешь знать? – Йона сел на диван.
– Куда мы завтра уезжаем? Каков план?
– План – оставаться в живых до тех пор, пока полиция не возьмет Юрека… Я передал коллегам много материалов, и если полиция поторопится, то успеет выследить его.
– Как мы будем выживать? – спросила Люми уже мягче.
– Проедем Германию и Бельгию, доберемся до Нидерландов… В провинции Лимбург, недалеко от Верта, есть в полях несколько заброшенных домов.
– Там мы и будем скрываться?
– Да.
– И как долго?
Йона не ответил. У него не было ответа.
– Тебе там будет спокойнее? – спросила Люми и села в другое кресло.
– Я рассказывал тебе про моего друга Ринуса?
– Ты говорил о нем, когда учил меня рукопашному бою в Наттавааре.
После службы в десантных войсках Йона завербовался в специальную секретную школу в Нидерландах, где его наставником стал лейтенант Ринус Адвокаат.
– Ринус всегда был немножко параноик, он устроил конспиративное жилье, максимально безопасное… С виду такие дома похожи на запущенные сараи, но…
– Да какая разница, – вздохнула Люми.
Йона открыл было рот, чтобы ответить ей, но почувствовал новый, еще более сильный укол мигрени. За резкой болью в левой глазнице последовало изнурительное ощущение – как будто слуховые проходы заполняются водой.
– Папа! Что с тобой?
Йона прижал ладонь к левому уху. Приступ миновал, боль отступила, и он объяснил:
– День был длинный.
Он отправился чистить зубы, а когда вернулся в спальню, Люми сидела на кровати с часами в руках.
– Что за часы?
– Подарок.
– Тебе придется оставить их здесь.
– Да что в них такого? – напряженно спросила Люми и надела часы на руку.
– Наверное, ничего, но единственное правило без исключений – порвать все связи.
– Ладно, но часы я не оставлю – можешь их проверить, это просто часы. – Люми протянула часики отцу.
Йона включил ночник, чтобы лучше видеть, поднес часы к свету, проверил все звенья браслета и не поцарапаны ли винтики на задней крышке.