Я посмотрела на О'Брайен. Она вглядывалась в меня, пытаясь прочесть мои мысли. Я не знаю, что она увидела у меня на лице. Сегодня я была не в лучшей форме.
— Выкладывайте, Блейк, — сказала она.
Я решила, что полуправда будет лучше, чем ничего.
— Я подумала, что есть один вид политики, в котором я участвую.
— И это?
— Вампиры. У меня тесные связи с Мастером города Сент-Луис. Не думаю, что Хайнрик сознательно стал бы работать на вампира, но он мог этого не знать. Такую работу обычно заказывают через посредника, и никто никого не видит в лицо.
— А с чего это какому-нибудь вампиру взбрело бы в голову вас убивать за то, что вы встречаетесь с Мастером города?
Я пожала плечами.
— В последний раз, когда меня пытались убить, то именно по этой причине. Они считали, что это ослабит... Мастера, отвлечет его внимание.
Она перегнулась через стол, скрестив руки на животе.
— И вы думаете, что так оно и на этот раз?
Я сдвинула брови и покачала головой.
— Не знаю. Не думаю, но никакая другая политика мне в голову не приходит.
— Я занесу в дело и передам по команде. Можем вам предложить защиту полиции.
— У вас на такие вещи выделены средства?
Она улыбнулась, но не так чтобы радостно.
— У Хайнрика в досье есть слово «террорист». Поверьте мне, в наше время это страшное слово позволит мне поставить на вашу защиту кодлу здоровых мужиков.
— Не следует ли говорить «людей»? — спросила я, глядя ей прямо в глаза.
Она фыркнула:
— В гробу я видала эту политкорректность, да и вы, кажется, тоже.
— Извините, не устояла против искушения.
— К тому же вы достаточно давно работаете с полицией и знаете, что это обычно именно мужики.
— Увы, это правда.
— Так как насчет полицейского сопровождения или наблюдения?
— Дайте мне подумать, — попросила я.
Она встала, опершись руками на стол. Надо мной она не нависла, но все-таки была высокой.
— А почему вы не хотите нашей защиты, миз Блейк?
— Я могла бы получить копию доклада?
Она улыбнулась, но не слишком приветливо:
— Подайте запрос, и я не сомневаюсь, что через день-другой он будет удовлетворен.
— А нельзя просто снять ксерокс?
— Нельзя.
— Почему?
— Потому что вы отказываетесь от защиты полиции, а значит, что-то скрываете.
— Может быть. Но если вы мне дадите копии фотографий, я, быть может, их смогу идентифицировать.
— Как?
Я пожала плечами:
— У меня есть каналы.
— И вы думаете, что у этих каналов разведка лучше государственной?
— Скажем так: я знаю их мотивы и приоритеты. Но не могу сказать того же о сотрудниках всех ведомств моего правительства.
Мы несколько секунд поиграли в гляделки.
— Я не буду с вами этого обсуждать.
— Хорошо. Так можно мне хотя бы получить копии фотографий?
— Нет. — Ответ прозвучал окончательным.
— Вы себя ведете по-детски.
Она улыбнулась — скоре даже оскалилась.
— А вы что-то прячете. И если оно вдруг вынырнет и развалит все расследование, я добьюсь, чтобы вам это стоило таблички.
Я хотела сказать «попробуй, посмотрим», но промолчала. Слишком недавно была у меня табличка, чтобы я знала, на чем ее можно потерять, а на чем нет. Надо будет поинтересоваться поподробнее.
— Я слишком мало знаю, зачем Хайнрик за мной следил, чтобы скрывать что бы то ни было, О'Брайен.
— Вы это уже говорили.
Я встала со вздохом.
— Ну ладно.
— Всего хорошего, Блейк. Обращайтесь к вашим каналам, и посмотрим, что вам это даст. А я буду действовать через правительство и Интерпол. — Она подчеркнуто пожала плечами. — Назовите меня старомодной.
— Если вам так хочется.
— Идите, Блейк.
И я ушла.
Глава 38
Открыв дверцу джипа, я услышала, что звонит мой сотовый. Все время оставляю его в машине — забываю, что он у меня есть.
Я потянулась через сиденье и стала нашаривать его, одновременно захлопывая дверцу. Да, с распахнутой дверцей было бы прохладнее, но не хочу высовывать ноги наружу, когда лежу поперек сиденья. Не потому, что меня преследуют, — нормальная девичья паранойя.
Наконец я его достала на четвертом и последнем звонке, после которого он переходит в режим сообщений.
— Да, это я. Чего надо?
Грубо, конечно, зато я успела снять трубку.
— Ma petite? — спросил Жан-Клод, будто не был до конца уверен, что дозвонился именно до меня.
Хоть мне в бок воткнулась ручка переключения передач, а рука лежала на раскаленной коже сиденья, мне стало лучше. Приятно было услышать его голос, знать, что он первый мне позвонил. Значит, не так уж он на меня злится.
— Это я, Жан-Клод, извини, снова забыла телефон в джипе.
Я хотела сказать другое, но не могла найти нужные слова. Частично эта проблема заключалась в том, что я не знала, какие слова нужны и что они должны выражать.
— Полиция забрала Джейсона, — сказал он.
— Что ты говоришь?
— Приехали полицейские и увезли Джейсона.
Жан-Клод сообщал факты деловым голосом, лишенным интонаций. Обычно это означало, что на самом деле у него много эмоций, и ни одной из них мне не хотелось бы с ним делить.
Я сдвинулась на дюйм, чтобы рычаг не впивался мне в бок, и осталась лежать на сиденье. Под ложечкой запульсировали первые признаки страха.
— Зачем они его взяли? — прозвучал мой голос, такой же деловой и обычный, как у Жан-Клода.
— Для допроса по подозрению в убийстве. — Безразличный интеллигентный голос Жан-Клода не споткнулся на последнем слове.
— Каком убийстве? — спросила я еще более пустым голосом.
— Сержант Зебровски сказал, что ты сама сообразишь. И что брать Джейсона на осмотр места преступления не было удачной мыслью. Мне не было известно, что ты кого-нибудь берешь с собой при посещении места преступления.
— Ты говоришь так, будто это посещение друзей с визитом!
— Я не имел в виду ничего обидного, но зачем ты взяла с собой Джейсона?
— Я плохо себя чувствовала и не могла вести машину, полиция же не желала ждать, пока мне станет лучше.
— Отчего же тебе так нездоровилось, что ты не могла вести?
— Ну, кажется, потому что Ашер чертову уйму крови у меня взял. И еще у меня была сильная реакция на подчинение разума. От нее мне было не по себе.
— Насколько не по себе? — спросил он, и в его пустом голосе прозвучало что-то такое, чего я не могла сразу назвать.
— Пару раз я потеряла сознание, и меня вырвало. Достаточно? Теперь давай займемся текущей проблемой. Джейсон действительно арестован?
— Мне трудно было в этом разобраться, но думаю, что нет. Тем не менее его увезли в оковах.
— Это стандартная процедура для заведомого или подозреваемого ликантропа, — сказала я и заставила себя подняться, чтобы сидеть на сиденье, а не лежать поперек. Переднее сиденье джипа для этого не предназначено. — Ты знаешь, что если он не арестован, то он свободен в любой момент уйти с допроса?
— Это теория, ma petite, — усталым голосом произнес он.
— Это закон.
— Для людей, наверное, — сказал он мягко.
Я не смогла скрыть возмущение в голосе:
— Закон относится ко всем, Жан-Клод. Иначе система не работает.
Он тихо засмеялся, и впервые в этом смехе не было ничего неотмирного.
— Обычно ты не столь наивна, ma petite.
— Если его забрал Зебровски, то я знаю, куда его отвезли. И сейчас я недалеко от помещения РГРПС.
— И что ты собираешься делать? — спросил он, и в голосе его еще чувствовалась нотка того смеха.
— Вытащить Джейсона, — ответила я, застегивая страховочный ремень и пытаясь придержать телефон плечом, чтобы завести джип.
— Ты думаешь, это возможно?
— Вполне, — ответила я и чуть не уронила телефон, но машину завела. Кажется, сегодня у меня все время проблемы с координацией.
— Ты очень уверенно говоришь, ma petite.
— Потому что я уверена. — И я действительно была уверена, вот только дрожь в животе могла придерживаться другого мнения. — Извини, мне пора.
— Удачи, ma petite. Надеюсь, ты выручишь нашего волка.
— Сделаю все возможное.
— В этом у меня нет сомнений. Je t'aime, ma petite.
— Я тебя тоже люблю.
Разговор кончился. Зато хотя бы кончился словами «я тебя люблю». Все лучше, чем орать друг на друга. Положив телефон на соседнее сиденье, я включила передачу.
Все срочные дела — по очереди. Вытащить Джейсона, выйти на некоторых знакомых и узнать, что им известно о Хайнрике, а потом подготовиться к большому пиру с Мюзетт и компанией. Ах да, и еще сообразить, как урегулировать дело с Ашером, да так, чтобы не вбить навечно клин между собой и Жан-Клодом. Обычный такой день моей жизни. Из тех дней, когда я думаю, что, может быть, завести новую жизнь, другую жизнь, было бы совсем не так уж плохо. Но где, черт возьми, я свернула не туда и можно ли переделать человека, которому больше двадцати лет? И где взять эту новую жизнь, если старая так запуталась, что не знаешь, как ее распутать?
Хотела бы я знать.
Глава 39
Никто не остановил меня у дверей. Никто не остановил на лестнице. Меня просто спрашивали: «Привет, Анита, как жизнь?» Я не входила официально в РГРПС, но работала с ней так давно, что воспринималась здесь как местная принадлежность, нечто такое, что может и даже должно здесь быть.
И только детектив Джессика Арнет сказала мне первые слова, отличающиеся от «здрасьте».
— А где этот симпатюшка, который всегда за тобой хвостом ходит?
— Который из них?
Она засмеялась и чуть-чуть покраснела. И это привлекло мое внимание. Она всегда флиртовала с Натэниелом, но никогда я не обращала на это внимания, пока не увидела, как она краснеет.
— У тебя симпатюшек избыток, но я про того, что с фиалковыми глазами.
Я готова была прозакладывать месячное жалованье, что она его имя знает.
— Сегодня он остался дома.
Она положила на стол стопку папок — не на свой — и убрала волосы с лица. Там нечего было особенно убирать — жест остался от прежних времен, когда темные волосы были подлиннее. Короткая, чуть ниже уха, стрижка не льстила ей. Но лицо все равно оставалось хорошим, треугольным, с четко очерченными скулами, приятно обрамлявшими улыбку. Я раньше не замечала, но девушка была хорошенькая.