– Вот именно, времени, – снова вмешался Костя. Голос его звучал зло и недоверчиво. – Как будто пилотам делать больше нечего, как зыркать по сторонам и гадать: «О, интересно, не выложили ли на острове Усопших случаем SOS?!»
– Какой второй вариант? – задала вопрос Яна. Она комкала в руках носовой платок, глаза ее были покрасневшие, но сухие.
– Мы идем к чилийской станции. Не знаю, обитаема ли она сейчас, но там должна работать связь с внешним миром, – произнес Дильс. – Если придется, мы взломаем дверь. Другого выхода я не вижу. Не вплавь же добираться до Большой земли.
– Но ты же говорил, что это около шестидесяти километров? – ужаснулся Костя, и Дильс сверкнул глазами, отчего тот сразу замолк.
– Глядя на тебя, я почему-то вижу бабу. Капризную, истеричную дуру, – холодно сказал Дильс, и Костя покраснел.
– Да, это шестьдесят километров, возможно, больше, – продолжал Дильс. – Если погода успокоится (будем рассчитывать на лучшее), то дорога займет дня два, возможно, даже меньше. Сильных снегопадов давно не было, так что завалов на пути не должно оказаться. Это второй вариант. Не хочешь ждать, Костя, и ежеминутно глазеть в небо? Тогда подумай над тем, что я только что сказал.
Но Косте, очевидно, не хотелось ни о чем таком думать, в данный момент он напоминал смертельно перепуганного ребенка, который заблудился в незнакомом месте и напрочь потерял способность логически мыслить.
– Хватит ли у нас еды? – спросил Артур, начиная постукивать по столу пальцами. Пальцы были крепкими, и звук был такой, какой получается при соприкосновении градин с крышей.
– Думаю, да. Злата, завтра с утра проверь запасы, – попросил Дильс супругу, и она кивнула.
– Вот что я предлагаю, – Дильс стал крутить ус. – Подождем пару-тройку дней. Если никто здесь не объявится, пойдем к чилийцам.
– Дильс, можно поступить иначе, – заговорила Злата. – Вы с мужчинами идете к зимовке, я с Яной остаюсь здесь. Если вертолет появится, мы быстро найдем вас.
– И я, – робко сказал Костя.
– Что «я»? – резко спросил Дильс.
– Тоже останусь, – пискнул Костя, но Дильс с презрением покачал головой:
– Если идти, то всем. Я оставлю здесь записку, куда мы направились.
– Ты забыл об одной вещи, – сказала Злата.
Кустистые брови Дильса выгнулись.
– Какой же?
– Скоро начнутся холода.
– Я думал об этом, – на лице Дильса отразилось недовольство. – Черт, как это все не вовремя…
– Холода? – испуганно переспросила Яна. – Вы хотите сказать, что сейчас еще тепло?
– Тепло, – подтвердил Артур без тени улыбки. – Бывает, температура достигает здесь минус пятидесяти. А ветры такие, что лучше и не говорить о них. Один неосторожный вдох, и ты труп.
Яна поежилась, придвинувшись ближе к Тиме.
– Может, имеет смысл выдвинуться завтра? – предложил до сих пор молчавший Аммонит, но на его слова никто не обратил внимания.
К исходу третьего дня светловолосый незнакомец окончательно пришел в себя. Об этом сообщила Злата, после чего ушла готовить ему бульон.
– Кто-нибудь из вас знает язык? Английский? – с неуклюжей грубоватостью спросил Дильс у ребят. Будто бы он стеснялся, что ни он, ни его команда не могли разговаривать на английском. – Вы же говорили, что студенты? Злата знает румынский и казахский, но сомневаюсь, что она найдет общий язык с этим Гулливером.
– Я знаю, – сказала несмело Яна, вопросительно глянув на Тиму, будто бы испрашивая его согласия.
– Я тоже немного знаю английский, – вклинился Антон. – И французский, – добавил он.
– Пошли.
Они осторожно вошли в комнату, хотя это было излишне – бородач не спал и с нескрываемым интересом уставился на вошедших.
– Do you speak English?[1] – спросила его Яна, и он, приподнявшись на кушетке, слабо кивнул.
– Спроси, что с ним произошло, – нетерпеливо сказал Дильс.
– Ага, то есть, o’key… What is your name and what was happened with you?[2]
Череда эмоций с неимоверной скоростью отразилась на худом лице блондина – легкое удивление, настороженность и, наконец, умиротворенное простодушие. Черт возьми, он сидел в расслабленной позе, спокойно курил и с неподдельным любопытством наивного ребенка разглядывал всех присутствующих, будто не они, а он ждал от них каких-то откровений и признаний! И уж совсем не верилось, что именно этот человек три дня назад с надкусанной задницей из последних сил полз по сугробам черт-те куда. Он усмехнулся, обнажив ряд желтых, но чрезвычайно крепких и ровных зубов.
«Ими, наверное, кости можно грызть», – почему-то решил Тима.
– Ну? – поторопил его Дильс, в голосе прорезались резкие нотки.
– Tell me![3] – настойчиво проговорила Яна, но тут, к всеобщему изумлению, бородач закрыл своими широченными ладонями рот и помотал головой, этим жестом давая исчерпывающий ответ.
– You cannot speak?[4] – на всякий случай поинтересовалась Яна, и мужчина затряс головой, подтверждая слова девушки. Яна повернулась к Дильсу и простодушно спросила:
– Чего еще у него узнать?
Дильс выругался.
– Он что, немой?! Этого еще не хватало. Спроси, может ли он писать.
Яна задала блондину вопрос, тот неопределенно пожал плечами, причем от Тимы не ускользнуло, что в глазах его промелькнул какой-то тревожный огонек. Артур принес тем временем бумагу с карандашом и сунул все это под нос мужчине. Тот непонимающе посмотрел на бумагу, и Яне пришлось еще несколько раз объяснить, чего от него хотят. Вздохнув, тот неловко взял карандаш и стал что-то царапать на листке. Он возился минут пять, но когда с улыбкой протянул бумагу Яне, там было всего несколько слов, корявых и неуклюжих, будто бы их выводил трехлетний ребенок.
«Норвегия. Путешествие. Други. Много снега. Самолет. Терять други. Не знать где. Много идти. Спасибо», – с недоумением перевела Яна.
– Офигенно, – цокнул языком Антон. – В натуре, краткость – сестра таланта.
Дильс недоверчиво смотрел на невозмутимо лежащего мужчину.
– Ты из Норвегии? – спросил он.
Блондин снова улыбнулся, напоминая слабоумного.
– Тьфу! – сплюнул Дильс. – Как хоть зовут его?
Мужчина внимательно прослушал вопрос Яны и вывел на листке всего две буквы: «ТТ».
– Замечательно, – покачал головой Дильс. – Как пистолет. Хорошо, хоть не муха цеце… Ладно, пора заканчивать этот цирк. Я смотрю, он опять собрался дрыхнуть.
В дверях показалась Злата, она принесла свежее белье и кое-какие вещи.
– О нем нужно сообщить на Большую землю, – сказал Дильс, когда все собрались в так называемой гостиной.
– Как? Радиостанция была на вертолете, – возразил Артур. – А чилийская зимовка ого-го отсюда!
– Ого-го, – повторил Дильс и обвел всех пытливым взором: – Он мне не очень-то нравится, этот ТТ. Согласны со мной?
– Неудивительно, – пожал плечами Костя. – Это в твоем характере.
– Вы посмотрите. Ничего нет при себе, только нож. И монета. Может, он украл ее?
Костя фыркнул.
– Послушаем его историю, когда он окончательно выздоровеет, – сказала Злата, но Дильс сделал полный скептицизма жест:
– Какая история, Злата? Вон, посмотри на его историю… пять слов. Моя, твоя, как чукча написал. Спорю, здесь что-то нечисто. Кстати, он что-то про самолет написал, нужно выяснить, что бы это значило.
– Как теперь с ним быть? Мы потащим его на чилийскую станцию? – спросил Артур.
Дильс немного подумал и сказал:
– Придется, не оставлять же его тут одного. Следующая экспедиция будет здесь неизвестно когда, и один бог знает, что он тут устроит. Но ты прав, Артур, он вполне может оказаться преступником.
– Видели, какой у него нож? – вставил Костя. – Наколка опять же…
– Его татуировка довольно странная. Думаю, к криминальному миру она если и имеет отношение, то весьма опосредованное, – промолвил Дильс. – Опять же я не знаю специфики норвежских тюрем.
– А кто сказал, что он из Норвегии? – спросил Аммонит, слегка улыбнувшись. – Ему вы поверили сразу, а мне почему-то нет.
Дильс закатил глаза:
– Ты прав. Он с таким же успехом может оказаться поляком или евреем.
– У евреев носы кривые, – счел своим долгом сообщить Костя.
– Необязательно, – вдруг сказал Антон, но Дильс всех перебил:
– Так, носы будем обсуждать потом, ясно?
Он задумался и вдруг спросил:
– Что означает надпись на его животе, Яна? «Unscarred», что это?
– «Scare» – бояться, пугаться, «un» – отрицание, – сказала Яна, наморщив лоб. – Короче, если дословно, «не испуганный», «не боящийся». Или «бесстрашный».
Дильс шумно прочистил горло и огляделся, будто проверяя, не подслушивает ли кто его.
– Насчет его ран на ноге. То есть на заднице. Надеюсь, вы поняли, что я имею в виду.
– И что? – поинтересовался Костя, а Тима напрягся, чувствуя, что сейчас услышит что-то не очень приятное.
– Это ножевые ранения. И я уверен, что именно от того ножа, который нашли при нем.
– Не понял, – медленно проговорил Тима, хотя жуткая догадка уже напрашивалась сама собой.
– Чего, еще не врубился? – Дильс метнул взгляд на Аммонита. – Вон, ваш земляк из будущего уже догадался. Он сам срезал с себя мясо, детки. Может, он питался им, – вполголоса сказал Дильс. – Когда Злата осматривала его, она нашла у него под ногтем кусочек кожи. Ставлю что хочешь, это его собственная кожа.
– Но зачем? – ошарашенно спросил Костя. – Он что, каннибал? То есть самоканнибал?
– Думаю, он делал это от голода. Вот и суди сам теперь, сколько времени он тут болтается. И главное – с какой целью.
Дильс ушел, а ребята так и остались стоять с разинутыми ртами. Ничего себе заявленьице!
И хотя Дильсу не терпелось приступить к дальнейшему расспросу (или допросу?) этого подозрительного типа, его неожиданно отговорила Злата, настояв, чтобы его не трогали, пока он не будет чувствовать себя лучше.