— Ты никого не ждешь? — спросил он.
— Тебя я не ждала.
Только теперь Марина посмотрела на него. Глаза ее улыбались. Ни приветливо, ни зло. Наверное, она улыбалась своим мыслям.
Илья давно убеждал себя, что Марина теперь для него ничего не значит. Ушла — и скатертью дорога! Он не станет страдать из-за нее месяцами, не станет бессонными ночами тосковать по прошлому. Ему казалось, что те чувства, которые он когда-то питал к Марине, давно уже его не обременяют. Разве он не умел сбрасывать лишний груз?..
И вот сейчас, взглянув в ее улыбающиеся глаза, Беседин вдруг понял, чдо все это время обманывал самого себя. Ничего, оказывается, не забыто! Так же, как и прежде, ему хочется смотреть в ее лицо, неудержимо тянет потрогать ее волосы. Это открытие поразило Беседина, и он не сразу нашелся, что ответить на ее обидные слова: «Тебя я не ждала».
— Я не про себя говорю, — сказал он. — Ты могла ждать кого-то другого.
— И что тогда?
— Тогда я должен удалиться.
— Сделай одолжение. Буду тебе очень благодарна.
Илья продолжал стоять, не сводя с нее глаз. Черт, она еще больше похорошела! Он мог поклясться, что в жизни не видел таких красивых девушек. А ведь ей уже не двадцать, в ее возрасте многие начинают не то что увядать, но они утрачивают свежесть. Порода у нее, что ли, такая?
— Ты, кажется, собирался уходить? — напомнила Марина. — Или думаешь, что я очень рада встрече с тобой?
— Ничего такого я не думаю, — буркнул Илья. — А уходить неохота. Не могу. — И неожиданно признался: — Сто лет не видал тебя и решил, что все. Даже почти не вспоминал. А вот встретил, и опять нахлынуло. Ты это можешь понять? Можешь?
— Слушай, Илья, — мягко сказала Марина — я не хочу быть твоим врагом. Зачем? Я ведь не желаю тебе зла. Но очень прошу, оставь меня в покое. Никогда, слышишь, никогда я не соглашусь, чтобы все повторилось. Ты для меня чужой человек. И чем скорее ты это поймешь, тем будет лучше. Вот так, Илья… Нет, нет, провожать меня не надо, я не хочу!
Он взял Марину под руку, крепко прижал к себе ее локоть. Так крепко, что ей стало больно. Она легонько вскрикнула.
— Пусти! Пусти, слышишь!
И попыталась вырваться. С ее головы слетел и упал на землю шарфик. Она наклонилась, чтобы поднять его, и в это время Илья обхватил ее шею, силой привлек к себе и стал жадно целовать ее глаза и губы. Молча, яростно, забыв обо всем на свете…
Это было настолько неожиданно, что Марина не сразу пришла в себя. Наконец ей удалось оттолкнуть Илью, и тогда она ударила его по лицу. Раз, другой, третий…
Потом заплакала. Навзрыд, давясь слезами, вздрагивая всем телом. А Илья молча стоял перед ней и смотрел на нее так, словно перед ним находился укрощенный зверек. Сила ведь всегда укрощает. Даже самых строптивых — это Илья знает отлично. Он знает, чем обычно кончаются такие истерики. Сейчас Марина до конца выплачется и сразу размякнет, станет безвольной и податливой, как воск. Разве мало было случаев, когда она вот так же неистово рыдала от собственного бессилия и ненависти к нему, а потом он брал ее на руки и чувствовал, как все в ней стихает.
Илья сам поднял ее шарфик, протянул ей, сказал:
— Вытри лицо. И довольно плакать, слышишь? Слезы оставляют борозды, как нарты на снегу. Так говорит тундряк Ваненга… — Он засмеялся своей неуместной шутке.
Марина послушно взяла шарфик, сложила его и несколько раз провела по лицу. Она еще тихонько вздрагивала от затухающих рыданий, но слез уже не было. Ей просто необходимо было внутренне успокоиться. И Беседин терпеливо ждал, когда настанет это успокоение. Что он сделает потом, Илья уже твердо решил. Они пойдут к ней. По пути Илья забежит в магазин, возьмет бутылку хорошего вина и чего-нибудь закусить. Мир надо заключать в торжественной обстановке — это же элементарно. Тем более такой мир, каким будет сегодняшний, — прочный и вечный. Хватит им в конце концов цапаться по пустякам, пора начинать настоящую жизнь. Ведь они не могут друг без друга — разве они в этом не убедились оба?!
Марина набросила шарфик на голову, поправила выбившиеся пряди волос и вплотную подошла к Беседину. Взглянув на нее, Илья подумал: «Как она быстро может меняться! Только сейчас была похожа на раскисшую кисейную барышню, и вот уже… Чего это она так на меня смотрит? Опять, что ли, начинается?»
Марина сказала:
— Мне стыдно за всю эту комедию. Стыдно не перед тобой, а перед собой. Все-таки думала, что я сильнее… Ну, ладно. На досуге как-нибудь во всем этом разберусь… А сейчас… Сейчас я должна кое-что тебе сказать, Илья… Я говорила, что не хочу быть твоим врагом. У меня и вправду не было никакого желания враждовать с тобой. Хотелось, чтобы ты просто исчез из моей жизни — и все. Но вот сейчас… Если бы ты знал, как я сейчас тебя ненавижу! Ты даже не скотина, а настоящий гад. Такой же скользкий и мерзкий, как любая гадина. Были бы у меня силы — раздавила бы тебя…
Ее лицо было рядом с его лицом, Илья чувствовал горячее дыхание и ясно видел, с какой ненавистью она глядит на него. Когда минуту назад Марина хлестала его по щекам, он даже не защищался, посмеиваясь над ее вспышкой. Теперь же у него вдруг появился страх перед ее яростью…
Беседин отступил на полшага, а когда Марина снова приблизилась к нему, попятился еще дальше. И еле слышно проговорил:
— Не кричи. И не оскорбляй, если не хочешь получить в морду. Понятно?
Он думал, что его угроза отрезвит ее. Ничуть не бывало. Она подошла вплотную:
— В морду? — Марина криво усмехнулась. — В морду не так уж и больно. Этим меня не напугаешь… Эх ты, геро-ой!
Она взглянула на него с таким презрением, что его покоробило. И он, наверное, ударил бы ее, если бы в это время они не увидели двух людей, медленно приближавшихся. Вот один из них, сказав что-то своему спутнику, повернул влево. А второй размашистой твердой походкой направился к берегу, где стояли Илья и Марина.
Это был Марк — она не могла ошибиться. Только Марк мог ходить так, как шел этот человек. И только Марк мог так размахивать руками: одной широко, выбрасывая ее посолдатски, а другой совсем немного, будто она была у него больная…
Вначале Марина испугалась и подумала, что лучше всего ей незаметно уйти. Но Илья в это время громко сказал:
— Что, может, позовешь их на помощь?.. А мне плевать на всех. Если надо, придавлю и тех, и тебя заодно. Ясно?
Ей не надо было никого звать. Марк, еще издали услышав ее взволнованный голос, быстро подошел и сказал:
— Здравствуй, Марина. — Потом посмотрел на взъерошенкого и злого Беседина, встал между ним и Мариной. — Ты, Беседин? Не ожидал тебя здесь встретить.
Илья враждебно бросил:
— Не лучше ли будет, если ты потопаешь дальше? Разве не видишь, что ты тут лишний?
— А может быть, лишний ты? — усмехнулся Марк. — Я не вижу, чтобы тут кто-то был рад тебе…
— Я тоже не вижу, чтобы ты осчастливил кого-нибудь своим присутствием… Марина, скажи этому типу, пусть идет к своей некоронованной королеве. А то он и так иссох, тоскуя по ней.
— Не уходи, Марк, — тихо попросила Марина. — Я боюсь его…
— Вот как?!
Илья попытался оттолкнуть Марка и подойти к Марине, но Талалин даже не шевельнулся. Ему вдруг показалось, что когда-то, очень давно, все это уже было: было злое, ненавидящее лицо Беседина, было непреодолимое желание схватиться с ним один на один и драться до тех пор, пока тот не запросит пощады, была и Марина, такая же жалкая и растерянная, как сейчас. Но вспомнить, где и когда это было, Марк не мог.
Илья угрожающе сказал:
— Уйди. Мне надо с ней поговорить. Я хочу кое-что сказать этой… Уйди, говорю. Ты что, драться хочешь?
Драться? Нет, драться он не намерен. Стоит ли пачкать руки?
Марк повернулся к Беседину спиной, сказал Марине:
— Хочешь, я провожу тебя домой?
Она, кажется, совсем растерялась. Марк проводит ее? Домой? А если он захочет войти в ее комнату? И остаться с ней? У нее уже сейчас голова идет кругом только оттого, что он рядом, что она слышит его голос… Его голос… Беседин — это далеко, она, кажется, уже и забыла о нем…
— Спасибо, Марк, — сказала она. — Большое спасибо. Не оставляй меня с ним. Если тебе нетрудно, Марк…
— Идем.
Марк взял ее за руку, и они пошли. Беседин хотел было догнать их, но раздумал. Крикнул громко, во весь голос:
— Эй, Талалин, пошарь у себя в карманах — есть ли там что-нибудь? Без денег у тебя с ней ничего не получится — знаю по опыту…
Марк резко остановился, коротко сказал Марине:
— Подожди меня здесь.
Но она схватила его за руку.
— Не надо, Марк. Умоляю тебя, не надо.
— Хорошо. Пойдем, — согласился он. — Я поговорю с ним в другой раз…
Вот здесь им можно было бы уже расстаться: Беседина нет, отсюда Марина дойдет и сама, никто теперь ее не тронет… Они подумали об этом одновременно, но ни Марк, ни Марина даже не приостановились. «Еще один-два квартала, — решил Талалин. — Чтобы она ничего не боялась…» «Наверно, довольно, Марк? — Марина, кажется, ни о чем другом думать не могла. — Наверно, довольно?.. Или еще вон до того перекрестка… А потом уходи… Ты ведь не уйдешь, Марк?..»
Они шли молча. Понимали, конечно, что это страшно глупо — идти рядом и все время молчать, но и сказать, о чем каждый из них думал, они тоже не могли. Это было им не под силу. И они продолжали молчать. Каждый думал о своем.
«Если бы ты знал, как мне не хватает тебя! Ну скажи, что надо сделать, чтобы все вернулось? Хочешь, стану перед тобой на колени? Хочешь? На людях стану, не постыжусь… И буду кричать: „Останься! Не могу больше!“»
«Думала ли ты когда-нибудь, сколько я выстрадал из-за тебя?.. Нет, ты мне не враг, но никогда, слышишь, никогда я ничего не забуду. Или тебе это безразлично?..»
Марк на секунду остановился, чтобы закурить. Остановилась и Марина.
— Спасибо тебе, Марк, — проговорила она. — Теперь я дойду сама. До свидания…
И не уходила. И боялась взглянуть на него, чтобы он ничего не увидел в ее глазах.