Ритуал был мрачным и коротким. Я не стану описывать ужас первого превращения и восторг полета над землей. Скажу одно, я изменился не только внешне, но и внутренне. Зло, как яд, медленно растекалось по душе. Внутренний голос нашептывал о том, что лежащий внизу мир беззащитен перед моим огненным дыханием. Только сила злополучного перстня сковывала меня и заставляла вернуться обратно в темницу.
-- Ты получился золотым драконом, - недовольно бормотал горбун. - Это отличительная черта королевской семьи - вечно превосходить тех, кто ниже происхождением. Надеюсь, что остальные невзрачные и менее сильные драконы будут бояться тебя.
Уже на следующий вечер меня нарядили в камзол придворного. Камиль принес для меня шпагу с необычным серебряным эфесом и чуть не крестился от страха, помогая мне одевать плащ. Он чувствовал исходящую от меня опасность.
Колдун ввел меня в залу резиденции фей. Там собралось все волшебное общество. Это было сборище самых коварных и опасных существ, но все они, завидев меня, выказывали знаки почтения и спешили отойти как можно дальше от златовласого кавалера - дракона. Они боялись меня даже в человеческом обличье. Ведь оболочка так хрупка, от гнева или досады она растает, и я вновь обрету лик чудовища.
Меня почитали и боялись все, кроме одного хрупкого и злокозненного создания. У прях тогда уже появилась госпожа. Чернокудрая и прекрасная дочь колдуна Одиль.
Ее отцу я был нужен лишь для того, чтобы удерживать власть над мятежным миром волшебных существ. Сам он никогда бы не смог править этой империей. Трон императора в ней предназначался лишь для одного избранного судьбой повелителя.
Я бы мог найти нужные заклинания и, сбросив с себя оковы, освободиться из-под власти моего временного господина. От любви к Одиль однако, я освободиться не мог. Ее злая и коварная красота, язвительная речь, дьявольское высокомерие - все в ней казалось мне идеальным. Даже ее недостатки были для меня дороже любых достоинств.
Комичной становилась сама ситуация. В свободное от выполнения многочисленных приказов время, я сочинял восторженные оды в честь Одиль. Увы, напрасно, ей нравились все стихи подряд, кроме моих. Ее познания в колдовстве были еще обширнее, чем мои. Как злой ангел, она сидела у раскрытого окна, перелистывая магические книги. Птицы и летучие мыши летели на первый ее зов, как ручные голуби. Совы и другие крылатые дети ночи влетали в окно, стоило лишь ей позвать и произнести какие-то указания на непонятном мне языке.
Ни у кого кроме нее я не встречал столь редкостной, царственной красоты, сильного характера и железной воли, которые способны были перевернуть мир. Одиль была склонна к себялюбию и расточительству. Слишком своевольная и эгоистичная, она вызывала гнев у колдуна. Даже он не мог призвать ее к послушанию.
Когда между Одиль и ее отцом возникли опасные разногласия, готовые вылиться в целую войну между двумя чародеями, она украла у него все ценное, что только смогла найти и сбежала вместе с молодым королем. К счастью, плату за службу, великодушно назначенную мне, я успел получить задолго до этого, иначе бы и эти сокровища уже были далеко отсюда. Мой хозяин погнался за беглянкой. Лучше бы он этого не делал. Одиль была слишком искусной и очаровательной мошенницей. Она сумела не только победить собственного учителя, но и отнять у него половину могущества. А ее жених, мой соперник, очень умело управлялся с мечом и был бы рад собственноручно расправиться с погоней.
Одиль была безвозвратно потеряна для меня. Я, будто безумный, бродил по скалам, сжимая в руках страницы стихов, которые хотел когда-то дать на отзыв возлюбленной. Сам отправиться в погоню я не решался. Знал, что с хитростью Одиль мне не справиться. Когда из огненного столба появился горбатый колдун, я даже не удивился. Мантия на нем была разорвана и свисала клочьями. Он рассыпал угрозы направо и налево, назвал меня глупым трубадуром, разорвал листы с элегиями. Я тоже высказал ему все свое недовольство. Срок моей службы давно уже истек, вознаграждение в деньгах я получил, однако, обещанная мне Одиль ускользнула, и уже поэтому я считал себя свободным. Сил у колдуна почти не осталось, однако перстень все еще находился у него. Когда я пригрозил, что сам захвачу власть над всем волшебным народом, колдун поклялся, что отныне я буду служить ему иначе. Каждая девушка, у которой на руке окажется аметист, должна быть похищена и казнена драконом. А сам дракон, если попытается спасти одну из жертв, снова попадется в сети. Тогда меня угрозы не волновали. Я взвился в воздух золотым драконом, ударил крылом бывшего хозяина и полетел прочь. Вдогонку мне неслись его слова. Он кричал, что влюбленный рифмоплет никогда не сможет захватить власть в империи. Однако все вышло иначе. Корона и так была предназначена мне. А жезл и скипетр мне любезно предложили сами подданные. Эти гордые, независимые создания могли подчиниться лишь возвышенному существу, более могущественному, чем они сами. Колдун же им давно опротивел. Если бы не моя вынужденная поддержка, они свергли бы его еще тогда и сами отправились искать по свету того, у кого невидимый людям венец сияет над злосчастной головой. Мой бывший наставник нашел себе мрачный остров, опоясанный Серебряной Рекой. Там собрал себе подходящее общество и стал готовиться к войне со мной. Он не из тех, кто легко примиряется с поражением. Об остальном тебе известно. Я все-таки нарушил запрет. Теперь с врага сняты условия нашего перемирия. Очень долго царило затишье, за ним должна последовать буря.
Эдвин замолчал. Роза смотрела на него недоверчиво и изумленно, как на сказочника.
- Если бы я мог более красочно описать свои приключения, - вздохнул Эдвин. - Рассказ неопытного чародея всегда бывает слишком прост и косноязычен по сравнению с неотразимой действительностью. Лучше бы я обучался красноречию, вместо того, чтобы размахивать мечом на учебном ристалище.
Эдвину захотелось сорвать парчу с мольберта, чтобы показать портрет Розе. Он уже сделал шаг вперед, но передумал и остановился. Ему не хотелось смотреть на черную летучую мышь, которая парит над головой принцессы. Это мерзкое, крылатое существо стало для него еще одной эмблемой зла. Жаль, что среди блеска театральных лож он не обратил особого внимания на маленькую лазутчицу, незаметно проскользнувшую в его владения.
Роза начала распутывать моток золотой пряжи. Вот бы найти еще и веретено, чтобы намотать на него спутанную кудель. Совсем недавно Пантея витала в воздухе так близко от Розы. Надо было попытаться украдкой снять веретено с пояса пряхи. Та бы даже не заметила пропажи. Три подруги были слишком увлечены своими поручениями, иначе давно бы вернулись в замок за своим клубком.
Золотые нити никак не хотели подчиниться новой владелице, будто нарочно рвались и запутывались в узелки. Роза порезала ниткой палец и поднесла его к губам, чтобы остановить кровь.
Вдали послышался шум. Роза прислушалась. Это был шелест множества пушистых крыльев, будто стая птиц летит по направлению к башне. Эдвин тоже напряг слух, чтобы уловить все до малейшей вибрации в морозном воздухе над лесом. Он мог уловить все звуки за много миль от замка. Он слышал, как еловые иголки с тихим свистом, рассекая воздух, падают на лед, как белка хрустит орехами в своем дупле, как черное лебединое перо, кружась в вышине, медленно опускается вниз, чтобы лечь на верхушку сугроба.
Где-то далеко в лесу дятел начал долбить клювом дерево, и, несмотря на надоедливый звук, Эдвин продолжал улавливать нежное шуршание пушистых, черных крыльев. Улыбка обозначилась в уголках его губ.
-- Ты скучаешь по дому, по королеве? - внезапно обратился он к Розе.
На мгновение принцесса задумалась.
-- Нет, - честно призналась она. - При дворе я чувствовала себя лишней. Там не место слишком дерзким и свободолюбивым девушкам. Матушка стыдилась меня.
-- Меня она тоже когда-то стыдилась, - с улыбкой заметил Эдвин. - Она не хотела, чтобы кавалер - дракон ходил за ней по пятам. Все, что у меня было тогда, кроме собственного обаяния, это пламя и сокровища.
-- В прошлом вместо сокровищ у тебя были лишь шпага дуэлянта и перо поэта. А государство твоего отца...
-- Того государства больше нет, - прервал ее рассуждения Эдвин. - Взамен мне досталась империя за пределами реального мира, жезл и скипетр золотого владыки, покорность эльфов, ненависть людей и могущественный враг, которого будет трудно одолеть.
-- Этого горбуна? - Роза хотела рассмеяться, но почему-то не смогла. Мрачная тень нависла над ней, мешая даже улыбнуться. - Ты бы мог превратиться в дракона и переломать ему все кости при желании. Тогда бы он залечивал раны, вместо того, чтобы объявлять войну.
-- Да, это слишком сильное искушения, - согласился Эдвин. - Но я не хочу снова нападать из-за угла, как простой головорез или вор-карманник. Надо уважать достойного противника, ведь он когда-то наградил меня за службу. К тому же, я не знаю, какой трюк он может выкинуть, чтобы спасти свою шкуру. Ведь не я один все это время совершенствовал свои знания.
Роза согласно кивнула. Ей вспомнился мрачный зал суда, заполненный криками стаи коршунов и орлов, и колдун в черном за кафедрой судьи. В ушах звенели слова заклинания, веки смежал все-тот же сон, в котором она видела незнакомца в плаще, олицетворявшего месть, страх и зло.
У того незнакомца был силуэт Эдвина. Однако господин волшебного народа сильно отличался от всех прочих злодеев. Это судьба безжалостно толкнула его на путь зла, а в сердце, быть может, еще осталось уснувшее на время благородство. Хотя вряд ли. С первого взгляда становилось ясно, что человеком Эдвин уже не был. Слишком много опасной грации и величия скрывалось в жестах коронованного эльфами хищника. Тот, кто подобен сказочному персонажу, не может принадлежать к среде людей. Он ищет достойного своей персоны общества, даже если ради этого приходиться стат