Мужчина отстранился, и она издала возглас недовольства, прежде чем открыть глаза. Веки от страсти налились тяжестью.
— Мы должны остановиться, — простонал он, продолжая массировать ее ягодицы руками.
— Что? — его комментарий не имел никакого смысла, ведь она чувствовала, как его член все еще прижимается к ее промежности.
Девушка не хотела останавливаться, не тогда, когда все ее тело кричало, что взорвется, если не закончит то, что они начали.
Впервые с тех пор, как Джесси попробовала секс — тридцатисекундная возня на заднем сиденье автомобиля, которая заставила ее заскучать — она захотела узнать, почему так много людей бросали осторожность и здравый смысл на ветер ради удовольствия.
Возможно, она испытает оргазм без использования пальцев или фаллоимитатора. Если бы он только повернулся, чтобы поцеловать и поласкать ее.
— Не могу поверить, что говорю это, но мы не можем этого сделать. Это неправильно. Ты помолвлена, — напомнил он ей.
О, поговорим о ливне холодной воды реальности. На этот раз с ужасом, с еще большим ужасом, она сползла с его коленей и прикрыла ладонью рот.
Ее губы все еще покалывало от его прикосновений, и девушка все еще могла ощущать вкус его языка. Да поможет ей бог, она хотела большего.
— Уходи, — мягко произнесла она, и дрожь пробежала по ее телу при виде его глаз, которые говорили, что он тоже хочет ее. Но если он хотел ее, тогда зачем остановился?
— Джесси, — он протянул руку. — Мы должны поговорить об этом. О нас.
— «Нас» нет. И никогда не будет, — она отстранилась от него и соблазна, который он вызвал. Джесси покачала головой. — Ты прав. Мы не можем это сделать.
— Потому что ты помолвлена с другим, — он выплюнул эту претензию, как будто сами слова жгли ему рот.
Ревность? Конечно же, нет. Она подавила удовольствие от этой мысли.
— Мы не можем сделать это, но не из-за Эрика. Даже если бы я не была помолвлена с ним, ты и я, это не может произойти. Во-первых, я не занимаюсь сексом на одну ночь.
— Кто сказал, что это на одну ночь? Ты делаешь что-то со мной, Джесси. Заставляешь чувствовать что-то странное — то, что я никогда не чувствовал раньше.
— Хорошая тактика, часто используешь ее? — огрызнулась девушка, внезапно хорошо осознав его репутацию.
— Никогда. То, что я чувствую с тобой, мне в новинку. Это что-то этакое.
— Я не верю тебе.
— Я не вру. Ты особенная, Джесси.
— Не делай этого, — она дико затрясла головой, пытаясь опровергнуть его, конечно, ложное заявление.
— Чего не делать? Не говорить, что я приходил, потому что ты нравишься мне? Не говорить, что я не могу перестать думать о тебе? Скажи мне, что ты не чувствуешь то же самое. Что ты не думаешь обо мне, когда одна. Давай, спорим, не сможешь?
Как он узнал? Ее чувства к нему были так заметны?
— Я признаю, что ты заводишь меня, но я не раздвигаю ноги для шестидесятисекундного пыхтения только потому, что ты делаешь меня влажной.
— Во-первых, когда мы займемся любовью, это продлится больше минуты, и ты будешь выкрикивать мое имя даже еще до того, как я войду. Это обещание.
— Значит, ты бы подарил мне оргазм. Юху. Я могу сделать это сама, и угадай, что? На следующий день мне не нужно беспокоиться о том, что меня бросят.
Раздражение стало затмевать страсть на его лице.
— Черт возьми, какую часть в словах «я хочу от тебя больше, чем просто секс» ты не понимаешь? Дай мне шанс. Неужели это так сложно?
— Я все еще помолвлена, или ты забыл?
— Да, я забыл, потому что любой идиот увидит, что ты его не любишь. Чего я не понимаю, так это того, что если тебе безразличен твой жених, почему не бросишь его?
Действительно, почему?
— Это сложно.
— Так объясни.
— Я — лебедь.
Слабое оправдание, из-за которого он нахмурился.
— Хрень. А я — медведь. Нет никакого закона, запрещающего нам быть вместе.
Она покусывала нижнюю губу. Сколько она должна ему сказать? Только Хлоя знала о ее фактическом ранге в стае.
— Я не просто лебедь. Я принцесса — лебедь.
Мейсон моргнул. Осмотрел ее сверху вниз, затем снова моргнул, прежде чем разразиться громким смехом.
— Что тут смешного? — спросила Джесси, положив руки на бедра.
— Да ладно. Принцесса-лебедь? Ты не могла придумать лучшего оправдания? Может быть, что-то более правдоподобное?
— Но это правда. Мой папа — король — лебедь, что делает меня принцессой, и поэтому я должна выйти замуж по договоренности за такого же, как я, чтобы укрепить нашу стаю.
Мейсон оборвал смех.
— Серьезно? Так этот клоун Эрик — это какой-то политический чувак, и твой отец устроил свадьбу?
— Именно.
— Ерунда.
— Извини?
— Ты слышала меня. Я думаю, ты несешь чушь. Я знаю тебя, сколько, месяц? Ты не выйдешь замуж за какого-то чертова лузера, который тебе не нравится, просто потому, что твой папа так говорит, лебединая принцесса ты или нет.
Ладно, он действительно ее узнал. Но все же…
— Я возмущена. Я очень серьезно отношусь к своей семье и обязательствам.
— Я уверен, что да, но очень сомневаюсь, что ты позволишь кому-нибудь указывать, с кем трахаться и иметь детей.
Вот это да, он почти процитировал слово в слово ее последнее заявление отцу.
— Не думаю, что с кем или почему я соберусь трахаться — твое дело, — ответила она жестко.
— О, это мое дело, детка. Потому что я нравлюсь тебе. А ты мне. Это только вопрос времени, прежде чем мы окажемся в постели вместе.
Черт, не самое романтичное заявление, но это по-прежнему заставляло ее сердце биться быстрее, что, в свою очередь, раздражало ее.
— Самоуверенный ублюдок, не так ли? Вряд ли.
— Врушка, — он подошел ближе к ней, а она отступила только, чтобы наткнуться на стол.
— Что ты делаешь?
— Я собираюсь доказать, что ты не можешь сопротивляться мне.
— Я помолвлена.
— Свадьба устроена так, что я решил, что это не считается.
Она открыла рот.
— Что значит, ты решил, что это не считается? У меня дома есть кольцо, чтобы доказать это.
— Пригласи меня домой и покажи, — он изогнул бровь в вызове, и, черт возьми, она почти приняла его.
Девушка уже представила себе, как показывает Мейсону кольцо, а он выкидывает его из окна, прежде чем бросит ее на кровать и пройдет с ней весь грешный путь. О Боже, она хотела пройти с ним весь этот грешный путь.
Как ей остановить это? Как заставить его уйти? Должно быть что-то, что она могла сделать или сказать, чтобы заставить его уйти. Чтобы побороть искушение.
— Ты просто хочешь заставить меня сказать это?
— Сказать что? — пробормотал он, прижимая свое тело к ней, его жесткая длина скользнула к местечку между ее ног.
— Ты недостаточно хорош для меня, — она едва сдержалась, чтобы не съежиться, когда это сказала.
Все его тело словно застыло.
— Извини?
— Ты слышал меня. Я — королевская особа, а ты — просто медведь. Я имею в виду, что, ну это ведь и правда так. Ты — крутой качок, прославленный солдат и кобель в придачу. Но ты же всерьез не думаешь, что достаточно хорош для меня.
Ужасные слова вылетали из ее рта и заставляли желудок сжиматься. Они шли против всего, во что она верила, но были знакомы, потому что Джесси слышала их вариации всю жизнь от отца, истинного межвидового и классового сноба.
— Ты, очевидно, сторонишься королевской жизни, иначе тебя бы здесь не было.
— Может быть, но это не меняет того факта, что я — черная, а ты — белый. Смешанные пары не преуспевают в обществе.
— Чертовски правдоподобно. Я не могу поверить, что ты только что это сказала, — прорычал он.
Джесси глубоко вдохнула, прежде чем встретить его сердитый взгляд. Ей потребовались все силы, чтобы не вздрогнуть.
— Да, ну, я пыталась сказать тебе красиво, чтобы ты ушел, но, думаю, ты просто слишком глуп, чтобы понять, белый мальчик. Это не твоя вина. Я понимаю, что ты все-таки из крестьянского сословия.
О, конечно, для нее теперь зарезервировано особое место в аду. Но этим мерзким оскорблением она добилась того результата, которого хотела добиться. Девушка не смогла бы разозлить его сильнее, даже если бы ударила по яйцам.
Мейсон повернулся на каблуках и ушел.
Часть Джесси не могла поверить, что это сработало, даже когда она увидела, как он с важным видом вышел вон.
Она никогда не видела такого и считала это невозможным.
«Мне удалось сделать второго самого жизнерадостного человека, которого я когда-либо встречала — потому что никто не переплюнет Миранду — несчастным». Она заслужила звания «Сука года». Но, по крайней мере, это сработало.
Джесси опустилась на стул, онемение охватило ее руки и ноги. Она поступила правильно, наверное. Трудно сказать, когда слезы першат в горле и наполняют глаза. Даже не подумав, она схватила печенье и съела его. Вкус заставил слезы катиться ручьем, поскольку они напомнили ей о сладости поцелуя Мейсона. Она съела их все, кроме одного, здравомыслие вернулось в самый последний момент.
Упаковка и запечатывание оставшегося печенья в конверт прошли в нечеткой дымке. Она словно плыла в тумане, пока шла домой, ее походка была шаткой, а зрение мутилось.
«Какого черта?»
Даже страдание не могло объяснить вялость, просачивающуюся в ее конечности.
Слишком поздно Джесси пришло в голову, что она была права по поводу отравленного печенья. Разумеется, злорадство могло подождать, ведь из переулка ей навстречу вышли какие-то странные фигуры.
Джесси развернулась, чтобы бежать обратно в безопасный офис, но ее ноги запутались, и она упала головой на асфальт. Последней мыслью, прежде чем тьма поглотила ее, была: «Судьба отплатила мне за то, что я так плохо отнеслась к медведю».
Глава 6
Мейсон ударил по двери мужской уборной так, что она с размаху протаранила стену. Мужчина едва сдерживал ярость.
«Как она могла накормить меня всем этим дерьмом о том, что я недостаточно хорош для нее?»