Дочь льда и пламени
Глава 64Мы все здесь недолгие гости
С рассветом в переулках Мериз-Реста осел плотный туман. Тихо двигалась похоронная процессия.
Впереди шел Джош, неся на руках Сван. От холода ее защищали теплый свитер и пальто, голова лежала у Джоша на плече. Он решил больше не оставлять ее без присмотра, опасаясь того, кто превратил Расти в пылающий факел. Человек с алым глазом, дьявол или демон — кем бы он ни был, Джош собирался защищать Сван до последнего вздоха.
Но девушка дрожала и горела в лихорадке, и Хатчинс не знал, сможет ли уберечь ее от того, что убивало ее изнутри. Он молил Бога, чтобы ему не пришлось вскоре копать вторую могилу.
За Джошем шли Глория и Аарон, а сразу за ними мастер-северянин по имени Захиэль Эпштейн и седобородый мужчина в клетчатом пальто — Джин Скалли — несли грубо сколоченный сосновый ящик, напоминавший детский гроб. В нем поместилось то, что осталось от Расти Витерса. Прежде чем заколотили крышку, Джош положил туда ковбойские ботинки Расти.
Провожали Витерса и другие, кто бодрствовал над его телом ночью, среди них — женщина со шрамом на лице, по имени Анна Макклэй, из Арканзаса, и мужчина, что угостил всех кофейной гущей, Джон Гэллахер, бывший полицейский из Луизианы. Стриженая девочка-подросток забыла свою фамилию и потому звалась теперь просто Кэти. Молодого человека, который работал в прошлом резчиком по дереву в Джефферсон-Сити, звали Рой Крил, он прихрамывал на левую ногу — когда-то сломал ее, и она неправильно срослась. В руках плотник держал сосновую доску, на которой буквами с завитками вырезал: «Расти Витерс». Позади вели Мула. Каждые несколько шагов конь останавливался, нюхал воздух и бил копытом в твердую землю.
Туман окутал поле. Ветер стих. Зловоние пруда сегодня казалось не таким сильным, подумал Джош. Или, может быть, это означало, что он начинает к нему привыкать? Прогулка в тумане походила на движение через призрачный мир, где время остановилось, а поселок мог быть предместьем средневекового города шестьсот лет назад. Единственными звуками были хруст снега под башмаками, напряженное дыхание, паром вылетающее из ноздрей и ртов, и карканье ворон вдалеке.
Джош едва видел в десяти футах от себя. Он шел вперед сквозь низкий туман. Еще ярдов сорок-пятьдесят. Место не хуже любого другого, решил он, и куда лучше ямы.
— Вот здесь, — сказал он и осторожно уложил Сван в стороне.
Анна Макклэй несла инвентарь. Джош взял у нее лопату и расчистил от снега прямоугольную площадку размером чуть больше гроба. Затем взял кирку и стал рыть могилу для Расти. Женщина присоединилась к работе, лопатой перетаскивая землю, которую он выкапывал. Первые шесть-восемь дюймов оказались промерзшими и глинистыми, с перепутанными толстыми корнями, которые не поддавались кирке. Анна вытаскивала корни и отбрасывала в сторону, чтобы потом сварить из них суп. Под верхним слоем земля была темнее и поддавалась легче. Ее сочный запах, как ни странно, напомнил Джошу пирог, который пекла его мать и ставила остывать на подоконник в кухне.
Когда Джош устал, кирку взял Джон Гэллахер, а Глория принялась относить землю в сторону. Так они менялись в течение следующего часа, копая достаточно глубокую могилу, чтобы ее не смогли разрыть дикие звери. Когда все было готово, Джош, Джон и Захиэль опустили гроб в вырытую яму.
Джош посмотрел на сосновый ящик.
— Ладно, — тихо и смиренно сказал он, — я все понимаю. Жаль, что здесь нет дерева, чтобы похоронить тебя под ним, но теперь все равно недостаточно солнца, чтобы оно могло отбрасывать тень. Я помню, ты рассказывал мне, как копал могилы для всех своих друзей. Я считаю, это самое малое, что теперь может сделать твой друг для тебя. Думаю, прошлой ночью ты спас Сван, не знаю, от кого или от чего, но я узнаю это. Обещаю. — Джош поднял глаза на остальных. — Думаю, это все, что я хотел сказать.
— Джош! — Глория, которая до их ухода заходила в хижину, чтобы взять что-то из-под матраса, вытащила это из складок пальто. — Это Библия Джексона, — сказала она и открыла потрепанную книгу с загнутыми уголками страниц. — Можно мне почитать?
— Да, пожалуйста.
В измятой книге, где едва возможно было что-то прочитать, Глория нашла то место, которое искала.
— «Скажи мне, Господи, — начала она, — кончину мою и число дней моих, какое оно, дабы я знал, какой век мой. Вот, Ты дал мне дни, как пяди, и век мой как ничто пред Тобою. Подлинно, совершенная суета всякий человек живущий. Подлинно, человек ходит подобно призраку. Напрасно он суетится, собирает и не знает, кому достанется то».
Она положила руку на плечо Аарону.
— «И ныне чего ожидать мне, Господи? — читала она. — Надежда моя на Тебя. От всех беззаконий моих избавь меня, не предавай меня на поругание безумному. Я стал нем, не открываю уст моих, потому что Ты соделал это. Отклони от меня удары Твои, я исчезаю от поражающей руки Твоей. Если Ты обличениями будешь наказывать человека за преступления, то рассыплется, как от моли, краса его. Так суетен всякий человек!»
В отдалении Джош слышал карканье ворон. Ветер не рассеивал тумана, и Хатчинс видел только то, что находилось около самой могилы Расти.
— «Услышь, Господи, молитву мою, и внемли воплю моему; не будь безмолвен к слезам моим, ибо странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои. Отступи от меня, чтобы я мог подкрепиться прежде, нежели отойду и не будет меня».
Несколько секунд Глория молчала, понурив голову, потом закрыла Библию.
— Это был Тридцать девятый псалом, — сказала она Джошу. — Джексон любил, чтобы я читала ему.
Джош кивнул и еще на мгновение задержал пристальный взгляд на могиле с опущенным в нее гробом — затем первым зачерпнул лопатой землю и бросил ее вниз.
Когда могила была зарыта, а земля плотно утрамбована, Джош установил сосновое надгробие. Молодой резчик по дереву хорошо поработал над ним, и некоторое время оно наверняка продержится.
— Что-то здесь холодновато, — сказала Анна Макклэй. — Пора возвращаться.
Джош отдал кирку и лопату Джону Гэллахеру и подошел туда, где спала закутанная в пальто Сван. Он наклонился, чтобы поднять ее, и почувствовал, как мимо пронеслось холодное дуновение. Стена тумана двигалась и клубилась.
Он расслышал в ветре какой-то шелест.
Словно шорох листьев где-то в тумане справа от него.
Ветер дрогнул и затих, и звук пропал. Джош стоял, всматриваясь туда, откуда он пришел. Там ничего нет, подумал он. Пустое поле.
— В чем дело? — спросила рядом с ним Глория.
— Послушай, — сказал он тихо.
— Я ничего не слышу.
— Пойдем! — позвала Анна. — Задницы отморозите!
Воздух снова шевельнулся, дыхание ветра пришло с поля с другой стороны. И опять и Джош, и Глория услышали шелестящий звук. Джош посмотрел на нее и шепнул:
— Что же там?
Она не знала.
Джош понял, что уже некоторое время не видел Мула. Конь мог быть где-нибудь на поле, скрытый туманом. Он шагнул в направлении шелестящего звука. Когда ветер слабел, звук затихал. Но Джош продолжал идти. Он услышал, как Захиэль кричит: «Пойдем, Джош!» — но не остановился. За ним шли Глория с Аароном.
Ветер изменил направление. Шелест приближался. Джош припомнил жаркий летний день, когда он, еще мальчишка, лежал на спине в поле среди высокой травы, жевал травинки и слушал, как, подобно арфе, поет ветер.
Туман расползался, словно ветхая ткань. Сквозь него Джош смутно различил силуэт Мула примерно в пятнадцати-двадцати футах впереди. Он услышал ржание — и резко остановился, потому что прямо перед собой увидел нечто удивительное.
Это был ряд растений. Все примерно два фута высотой; и когда туман сносило ветром, длинные тонкие листья качались и шелестели.
Джош нагнулся и осторожно провел пальцами по нежному стеблю. Растение было бледно-зеленым, но по листьям были рассыпаны темно-красные точки, очень напоминавшие пятна крови.
— Боже мой! — выдохнула Глория. — Джош, это же молодая кукуруза!
И Джош вспомнил сухое зернышко, присохшее к окровавленной ладони Сван. Он понял, что она делала на поле в темноте и холоде.
Ветер набирал силу, гудел над головой Джоша, заставляя плясать молодые кукурузные стебли и пробивая окна в серой стене дымки. Потом туман стал рассеиваться, и в следующий миг Джош и Глория увидели почти все поле.
Они стояли среди неровных волнистых рядов бледно-зеленых стебельков примерно два фута высотой, усыпанных пятнышками, которые, как понял Джош, вполне могли быть каплями крови Сван, поглощенными почвой и спящими корешками, как топливо — жадным мотором.
При виде зеленеющей жизни в опустошенном заснеженном поле Джош едва не упал на колени. Это было все равно что после долгой слепоты снова увидеть цвета. Мул осторожно, на пробу, пощипывал одно из растений, а над его головой, негодующе каркая, кружилось несколько ворон. Конь заржал на них, потом с резвостью жеребенка погнался за ними между рядами.
«Я не знаю, что за удивительная способность у этой девушки, — припомнил Джош слова Слая Моуди, — но она обладает силой жизни!»
Он покачал головой, не в состоянии подобрать слова. Наклонившись к стебельку, стоявшему перед ним, он дотронулся до зеленого узелка, который, как он знал, со временем станет кукурузным початком. На одном-единственном стебельке таких узелков было еще четыре-пять.
«Мистер, — говорил Слай Моуди, — эта Сван может снова пробудить всю страну».
«Да, — подумал Джош, чувствуя, как колотится его сердце. — Может».
Теперь он наконец понял смысл приказания, слетевшего с губ мертвого Поу-Поу в темном канзасском подвале.
Он услышал возгласы и крики, оглянулся и увидел, что к ним бежит Джон Гэллахер, а за ним — Захиэль и Джин Скалли. Анна с открытым ртом стояла рядом с девочкой-подростком. Джон упал на колени перед одним из стебельков и коснулся его дрожащими руками.
— Он живой! — сказал он. — Земля еще жива! Господи Исусе, у нас будет еда!
— Джош… как это… могло случиться? — спросила его Глория, пока Аарон строил рожи и тыкал в стебелек Плаксой.
Великан вдохнул воздух, который казался свежее, чище, напоен электричеством. Джош посмотрел на Глорию и улыбнулся обезображенным ртом.
— Я хочу рассказать тебе о Сван, — проговорил он, и его голос задрожал. — Я хочу рассказать о ней всем в Мериз-Ресте. Глория, в ней заключена сила жизни. Она может снова пробудить целую страну!
Он побежал через поле к Сван, склонился, поднял ее на руки и прижал к себе.
— Она может! — крикнул он. Голос его громом раскатился над хижинами Мериз-Реста. — Может!
Сван в полусне зашевелилась. Щель ее рта приоткрылась, и она спросила тихим трепетным голосом:
— Может что?
Глава 65Императрица
Ветер усиливался. Он дул с юго-запада и нес запах горящего дерева, смешанный с горьковатым запахом серы, напоминавшим Сестре вонь тухлых яиц. А потом она, Пол, Робин Оукс и трое маленьких разбойников вышли из леса на широкое поле, покрытое пепельным снегом. Перед ними в дымке от сотен печных труб виднелись тесно сгрудившиеся хижины и переулки.
— Это Мериз-Рест, — сказал Робин. Он остановился, оглядывая поле. — По-моему, это здесь я видел Сван и здоровяка. Да. Думаю, здесь.
Сестра знала, что это так. Они были уже близко, очень близко. Ее охватила нервная дрожь, ей хотелось побежать к хижинам, но усталые больные ноги не позволяли.
«Шаг за шагом, — подумала она. — Шаг, потом другой — и ты там, куда шла».
Они приблизились к яме, полной скелетов. Оттуда исходил сернистый запах, и они обошли ее, держась как можно дальше от края. Но Сестра не возражала даже против этого запаха; ей казалось, что она и сейчас в самом деле идет как во сне, бодрая и сильная, пристально глядя вперед, на окутанные дымом лачуги. А потом она поняла, что и впрямь грезит, ибо ей почудился едва слышный голос скрипки.
— Посмотри туда, — сказал Пол, указывая пальцем.
Слева от них человек тридцать-сорок, а то и больше, танцевали на снегу, делая старомодные шажки и повороты вокруг костра. Сестра увидела музыкантов: старика в вылинявшей старой шапке и шерстяном пальто, пиликавшего на скрипке, седобородого негра, который сидел на стуле и водил камнем по стиральной доске, зажатой у него между коленями, мальчика, перебирающего струны гитары, и коренастую женщину, бившую по картонной коробке, как по бас-барабану. Музыка была резкая, но она разносилась по полю, приглашая танцоров самозабвенно топать и вертеться. От каблуков отскакивал снег, и сквозь музыку долетали веселые крики и возгласы. Сестра давно не слышала музыки и никогда раньше не видела подобного зрелища: деревенские танцы посреди пустыни.
Потом она поняла, что это не совсем пустыня, потому что позади костра и танцоров виднелось несколько рядов невысоких бледно-зеленых растений. Сестра услышала, как Пол с благоговением сказал:
— Боже мой! Что-то снова растет!
Они шли через поле к празднующим и по дороге миновали, как им показалось, свежую могилу. На ней была сосновая доска с именем — «Расти Витерс».
«Спи спокойно», — подумала Сестра.
Потом они направились к костру, и кое-кто перестал танцевать, наблюдая за их приближением. Музыка стала стихать и прекратилась с последним звуком скрипки.
— Здрасте, — сказал мужчина в темно-зеленом пальто, на шаг отступая от женщины, с которой танцевал. На нем была бейсболка, а почти все его лицо покрывал ужасный коричневый шрам, но человек улыбался, и глаза у него блестели.
— Привет, — ответила Сестра.
Здесь лица людей отличались от тех, которые они видели раньше. Это были лица, полные радости и надежды, несмотря на рубцы и шрамы, портившие их, несмотря на выступающие скулы и ввалившиеся глаза, которые говорили о долгом голоде, несмотря на мертвенно-бледную кожу, не ощущавшую солнца уже семь лет. Сестра пристально смотрела на бледно-зеленые растения, качавшиеся на ветру, загипнотизированная их движением. Пол прошел мимо нее, наклонился и потрогал дрожащей рукой одно из них, как будто боялся, что это нежное чудо может испариться как дым.
— Она не велит их трогать, — сказал негр, который играл на стиральной доске. — Она говорит: их нужно оставить в покое и они сами о себе позаботятся.
Пол отдернул руку.
— Прошло уже много времени с тех пор, как я видел, чтобы что-то росло, — сказал он. — Я думал, земля умерла. Что это?
— Кукуруза, — ответил ему другой мужчина. — Стебельки взошли только вчера ночью. Я раньше был фермером и думал, что эта грязь не годится для того, чтобы в нее что-то сажать. Думал, радиация и холод с ней покончили. — Он пожал плечами, восхищаясь зелеными стебельками. — Я рад, что ошибся. Конечно, они еще не очень сильны, но все, что растет в этой грязи, — это просто чудо.
— Она говорит, их не нужно трогать, — продолжал черный музыкант. — Она говорит, что сможет засадить все поле, если мы позволим вызреть этим первым растениям, и мы сторожим и отгоняем ворон.
— Хотя она больна, — сказала коренастая женщина с ярко-красным шрамом на лице и отложила в сторону картонную коробку, в которую била перед этим. — Горит в лихорадке, а лекарств нет.
— Она? — повторила Сестра и осознала, что говорит как во сне. — Это вы о ком?
— О девушке, — сказала Анна Макклэй. — Ее зовут Сван. Она очень плоха. Эти штуки у нее на лице еще хуже, чем у вас, да в придачу она ослепла.
— Сван. — У Сестры подкашивались колени.
— Это она сделала. — Черный музыкант жестом указал на молодые стебельки. — Посадила их своими руками. Все это знают. Это здоровяк Джош рассказал всему городу. — Он посмотрел на Сестру, ухмыльнулся и показал свой единственный золотой зуб. — Разве это ничего не значит? — гордо спросил он.
— Откуда вы пришли? — спросила Анна.
— Издалека, — ответила Сестра, чуть не плача. — Издалека.
— Где сейчас эта девушка? — Пол сделал несколько шагов к Анне Макклэй. Сердце его отчаянно билось, а слабый плодородный запах стеблей казался слаще, чем запах любого виски, какой он когда-либо наливал себе.
Анна махнула в сторону Мериз-Реста:
— Там. В хижине Глории Бауэн. Это не слишком далеко.
— Отведите нас туда, — попросил Пол, — пожалуйста.
Женщина засомневалась, стараясь прочитать в их глазах, что у них на уме, как делала это с простаками, подлизывавшимися к ней на карнавалах. Оба они сильные и крепкие, решила она, а кроме того, явно не сделают дурного. Тощий парень с длинными волосами, в которых было полно перышек и косточек, казался настоящим разбойником, да и другие ребята тоже были хороши. Все они, вероятно, умели очень здорово пользоваться своими винтовками. Она уже заметила, что у мужчины за пояс брюк был засунут пистолет, да и женщина, скорее всего, тоже имела оружие. Но в их глазах светилась непонятная настойчивость, как отблеск огня, горевшего глубоко внутри. Джош велел ей остерегаться посторонних, которые хотели видеть Сван, но она знала, что не сможет отказать этим людям.
— Тогда пойдем, — сказала она и повела их к хижинам.
Позади них скрипач отогрел руки у костра и снова заиграл. Черный мужчина весело затарахтел по стиральной доске, и жители пустились в пляс.
Путники шли вслед за Анной Макклэй по переулкам Мериз-Реста. И когда Сестра поворачивала за угол, из другого переулка что-то метнулось наперерез. Ей пришлось резко остановиться, чтобы не споткнуться и не упасть, и внезапно у нее появилось ощущение цепенящего холода, который стиснул ей грудь. Она инстинктивно выдернула дробовик из кобуры под пальто и ткнула им в злобное лицо человека, сидевшего в красной детской коляске. Он вгляделся в нее глубоко посаженными глазами и протянул руку к сумке, висевшей у Сестры на плече.
— Добро пожаловать, — сказал он.
Сестра услышала какие-то щелчки, и непроницаемые глаза мужчины уставились ей за плечо. Она оглянулась и увидела в руке Пола «магнум». Робин наставил винтовку, другие ребята тоже. Все они целились в мужчину в красной коляске.
Сестра всматривалась в его глаза. Он склонил голову к плечу, показав в широкой ухмылке рот, полный сломанных зубов, медленно отвел руку и положил ее на культи ног.
— Это мистер Добро Пожаловать, — сказала Анна. — Он сумасшедший. Просто оттолкните его в сторону.
Взгляд мужчины перебегал от лица Сестры к сумке и обратно. Инвалид кивнул.
— Добро пожаловать, — прошептал он.
Ее палец замер на спусковом крючке. Щупальца холода, казалось, обвили ее, теснили, проникали под одежду. Дуло дробовика находилось примерно в восьми дюймах от головы мужчины, и Сестру охватило горячее желание разнести вдребезги это отвратительное лицо. Но что окажется под ним? Кости и ткани — или другое лицо?
Ей показалось, она узнала хитрый блеск в этих глазах, как у зверя, выжидающего момент для нападения. Она подумала, что увидела в них что-то от того чудовища, которое называло себя Дойлом Хэлландом.
Палец ее подрагивал, готовый нажать на спуск. Сорвать маску.
— Пойдем, — сказала Анна. — Он вас не укусит. Парень слоняется здесь уже два дня. Он сумасшедший, но не опасен.
Человек в красной коляске вдруг набрал полную грудь воздуха и с тихим шипением выпустил его сквозь сжатые зубы. Он поднял кулак и на несколько секунд задержал его перед лицом Сестры, затем высунул один палец, изобразив ствол воображаемого оружия, нацеленного ей в голову.
— Ружье стреляет, — сказал он.
— Видишь! Он помешанный! — засмеялась Анна.
Сестра заколебалась.
«Пристрелить его, — подумала она. — Нажать на спуск не так уж трудно. Ты знаешь, кто это. Пристрели! Но что если я ошибаюсь?»
Ее рука с дробовиком дрогнула. Шанс был упущен.
Человек хихикнул, забормотал что-то похожее на песенку и, отталкиваясь руками, двинулся мимо нее. Он въехал в переулок слева. Сестра стояла и смотрела вслед сумасшедшему инвалиду. Он не оглянулся.
— Холодает. — Анна, дрожа, запахнула ворот и указала вперед. — Хижина Глории Бауэн — здесь.
Человек в красной коляске завернул в другой переулок и скрылся из виду. Сестра наконец перевела дух. Затем она убрала дробовик в кожаный футляр и снова пошла следом за женщиной, чувствуя, однако, как напряжены ее нервы.
На главной улице Мериз-Реста горел еще один костер. Он давал свет и тепло двенадцати-пятнадцати стоявшим вокруг него людям.
К столбу у крыльца одной из хижин была привязана безобразнейшая старая лошадь с провисшей спиной. Лошадь покрыли ворохом одеял, чтобы она не замерзла, а голова у нее покачивалась, как будто она вот-вот уснет. Около животного чернокожий мальчик старался удержать в равновесии на кончиках пальцев изогнутую палку.
Двое мужчин, вооруженных винтовками, сидели на ступеньках, разговаривали и прихлебывали кофе из глиняных кружек. Внимание их переключилось с тихой беседы на Анну.
— Эти люди говорят, что хотят увидеть девушку, — сказала Анна одному из них, мужчине в клетчатом пальто и рыжей шапке. — Думаю, им можно.
Тот, увидев оружие незнакомцев, положил винтовку себе на колени.
— Джош сказал, нельзя пускать никого чужого.
Сестра вышла вперед:
— Меня зовут Сестра. Это Пол Торсон и Робин Оукс. Я могу поручиться и за других ребят. Теперь, если вы скажете, как вас зовут, мы больше не будем чужими.
— Джин Скалли, — ответил он. — Ваши люди из здешних мест?
— Нет, — сказал Пол. — Послушайте, мы не причиним Сван вреда. Мы просто хотим поговорить с ней. Нам нужно ее увидеть.
— Она не может разговаривать, она больна, — объяснил Скалли. — И мне не велено пускать в эту дверь никого чужого.
— Мистер, вам нужно прочистить уши? — Между Сестрой и Полом стоял Робин и улыбался с холодной угрозой. — Мы пришли издалека. Мы сказали, что хотим увидеть девушку.
Скалли поднялся на ноги, готовый всадить в наглеца пулю из винтовки. Захиэль Эпштейн тоже нервно вскочил. Молчание затянулось. А потом Сестра, скрипнув зубами, стала подниматься по ступенькам. Если мужчины попытаются остановить ее, подумала она, она разнесет их обоих к чертовой матери.
— Эй, Анна! — вдруг позвал Аарон. — Посмотри на чудо!
Она взглянула на него. Он все еще играл со своей палочкой.
— Потом, — ответила она ему.
Аарон пожал плечами и стал крутить Плаксу как воображаемый меч.
— Послушайте, нам здесь не нужно никаких чертовых скандалов, — сказала Анна. — Никому неохота ни ругаться, ни драться. Джин, почему бы тебе просто не сходить и не попросить Джоша выйти поговорить с этими людьми?
— Мы хотим поговорить со Сван. — Лицо Пола покраснело от гнева. — Мы не собираемся уходить отсюда, леди!
— Кто такой Джош? — спросила Сестра.
— Тот парень, который приехал вместе с ней. Заботится о ней. Думаю, вы бы сказали — ее страж. Ну? Вы хотите изложить ему свое дело или нет?
— Пусть он выйдет.
— Сходи за ним, Джин.
Анна взяла у Скалли винтовку и сразу же направила ее на пришедших.
— А теперь, если вам не трудно, валите-ка свои железки аккуратненько в кучку у ступенек. Вы, ребятки, тоже — я вам не мамочка. Бросайте!
Скалли направился к хижине, но Сестра окликнула его:
— Подожди!
Она открыла походную сумку, вызвав движение винтовки в руках другой женщины. Но Сестра двигалась очень медленно, без всякой угрозы. Она вытащила со дна то, что хотела, и протянула Анне:
— Вот. Отдай это Джошу. Может, это для него что-то значит.
Анна посмотрела, нахмурилась и передала предмет Скалли, который взял его и вошел в хижину.
Они ждали.
— Прекрасный у вас городишко, — сказал Робин. — Какой налог здесь платят крысы?
Анна улыбнулась:
— Милый, после того как ты попробуешь жаркое из них, ты будешь рад, что у нас много крыс.
— Лучше бы мы вернулись обратно в пещеру, — сказал парнишка Сестре. — По крайней мере, там свежий воздух. Здесь такая вонь, будто накидали дерьма.
Дверь открылась, и вышло чудовище. За ним следовал Джин Скалли. Робин так и замер, разинув рот, потому что раньше никогда не видел такого уродства. Громадный парень ростом с троих обычных людей.
— Господи, — прошептал Пол, не в силах сдержать отвращение.
Единственный глаз этого человека на несколько секунд задержался на нем, затем посмотрел на Сестру.
Она шевельнулась. Чудовище он или нет, решила она, никто не сможет помешать ей увидеть Сван.
— Где вы это нашли? — спросил Джош, держа предмет, который передал ему Джин Скалли.
— На стоянке, там, где раньше был «Торговый дом К». Это было в канзасском городке, который назывался…
— Мэтсон, — прервал ее Джош. — Я знаю это место с давних времен. То, что вы принесли, принадлежало одному моему другу. Но… Я вас знаю?
— Нет. Мы с Полом несколько лет провели в поисках. Думаю, что человек, к которому нас вело, находится в этом доме. Вы позволите нам повидать ее?
Джош снова посмотрел на то, что держал в руке. Это была одна из гадальных карт Леоны Скелтон. Краски поблекли, края обтрепались и загнулись. Надпись на карте гласила: «Императрица».
— Да, — сказал Джош, — но только вас и этого мужчину. — И он открыл дверь, чтобы впустить их внутрь.
Глава 66То, что могло быть
— Ты не ошибся? — спросила Глория, когда Джош закрыл дверь. Она помешивала суп из корешков в горшке, стоявшем на печке, и пристально следила за гостями. — Мне не нравится их вид.
— Простите, — сказал Пол. — Я сегодня оставил свой смокинг в чистке.
В хижине пахло травами, от печки исходило тепло. В комнате поставили два фонаря, и при их дымном свете и Пол, и Сестра увидели на полу то, что приняли за пятна крови.
— У нас ночью случилась беда, — объяснил Джош, — поэтому мы вынуждены опасаться незнакомцев, которые хотят повидать Сван.
Сестре стало холодно, несмотря на уютное тепло в комнате. Она думала об ухмылявшемся калеке в красной детской коляске. Если это был он, у него могло быть любое лицо. Вообще любое. Ей хотелось бы вернуть тот миг, чтобы сорвать с идиота маску и посмотреть, что за ней прячется.
Джош подкрутил фитиль лампы и снова взглянул на гадальную карту.
— Так вы нашли это в Мэтсоне? Ладно. Но как эта карта привела вас сюда?
— Нас привела сюда не карта. Скажите, есть ли где-нибудь цветущее дерево, у которого на стволе выжжено имя «Сван»? Я припоминаю запах яблок. Есть яблоня в цвету?
— Да. Но это в пятидесяти или шестидесяти милях отсюда! Вас послал за нами Слай Моуди?
Она покачала головой и полезла в дорожную сумку.
— Сюда нас привело вот это, — сказала она и вытащила стеклянное кольцо.
Краски переливались и пульсировали. Глория задохнулась, уронив ложку, ее рука задрожала у рта. По стенам замелькали огоньки. Джош уставился на кольцо, пораженный его красотой, а потом положил на стол карту с Императрицей.
— Кто вы? — спросил он тихо. — Почему вы ищете Сван и где вы нашли это?
— Я думаю, нам есть о чем поговорить, — ответила Сестра. — Я хочу знать о вас все, о вас и о Сван. Я хочу услышать обо всем, что случилось с вами, и хочу рассказать вам наши истории. Но сперва мне нужно увидеть ее. Пожалуйста.
Джош с усилием отвернулся от стеклянного кольца, посмотрел в лицо Сестре долгим глубоким взглядом и увидел и несчастья, и тяготы, но и стойкость, и железную волю. Он кивнул и повел Пола и Сестру в соседнюю комнату.
На стене, прикрытый блестящим куском жести, висел единственный фонарь, отбрасывая приглушенный золотистый свет. Отвернувшись от света, Сван лежала на железной койке Глории, на матрасе, набитом тряпками и бумагой. Она была укрыта несколькими одеялами, которые пожертвовали разные люди.
Джош подошел к кровати, приподнял одеяла и мягко дотронулся до плеча Сван. Она все еще горела в лихорадке, дрожала и придерживала покрывала.
— Сван! Ты меня слышишь?
Девушка тяжело дышала. Рука Сестры нашла руку Пола и сжала ее. В другой ее руке серебром и золотом переливалось стеклянное кольцо.
— Сван, — прошептал Джош, — к тебе пришли.
Она услышала его голос, вызывавший ее из кошмара, в котором на человеческом поле снимал урожай скелет на лошади-скелете. Боль терзала все нервы и кости ее лица.
— Джош? — ответила она. — Расти… Где Расти?
— Я же тебе рассказывал. Мы похоронили его сегодня утром в поле.
— Да, теперь я вспоминаю. — Голос у нее был слабый, словно она снова теряла сознание. — Скажи им… чтобы следили за кукурузой. Отгоняли ворон. Но… пусть пока не трогают ее, Джош. Скажи им.
— Я уже сказал. Они сделают все, что ты просишь.
Он подал знак, чтобы Пол и Сестра подошли поближе.
— Кое-кто здесь хочет тебя увидеть. Они говорят, что пришли издалека.
— Кто… они?
— Мужчина и женщина. Они сейчас здесь. Ты можешь с ними поговорить?
Сван постаралась сосредоточиться на том, что говорил Джош. Она чувствовала, что в комнате есть кто-то другой и ожидает ее. И было еще что-то. Сван не знала, что это, но чувствовала, как у нее покалывает кожу, словно в предчувствии прикосновения. Она снова казалась себе ребенком, зачарованно глядящим на огоньки светлячков на фоне окна.
— Да, — решила она. — Ты поможешь мне сесть?
Джош посадил ее, подложив под спину пару подушек. Когда он отошел от койки, Пол и Сестра впервые увидели голову Сван, покрытую наростами. Закрылись уже обе глазницы, остались только маленькие щелочки над ноздрями и ртом. Это была самая ужасная из масок Иова, какую когда-либо видела Сестра, гораздо страшнее, чем у Джоша, и ей пришлось побороть дрожь. Пол вздрогнул при мысли о том, как она дышит или ест сквозь эту ужасную корку.
— Кто там? — прошептала Сван.
— Меня зовут… — У Сестры вдруг пропал голос.
Она была испугана до смерти. Затем она выпрямилась, глубоко вздохнула и шагнула к койке.
— Можешь называть меня Сестрой, — начала она, — а со мной мужчина по имени Пол Торсон. Мы…
Сестра быстро взглянула на Джоша, затем снова на девушку. Сван повернула голову набок, слушая через маленькое отверстие около уха.
— Мы долго тебя искали. Семь лет. Мы упустили тебя в Мэтсоне, в Канзасе. Думаю, что мы упустили тебя еще во многих местах, сами не зная того. Я нашла твою куклу. Ты ее помнишь?
Сван помнила.
— Мой Коржик. Я потеряла его в Мэтсоне. Я любила его, когда была маленькая.
Сестре пришлось прислушиваться, чтобы понять все, что говорила Сван.
— Я бы привезла его тебе, но он не перенес путешествия.
— Ничего страшного, — сказала Сван. — Теперь я уже не ребенок.
Она вдруг подняла забинтованную правую руку, чтобы найти в воздухе лицо женщины. Сестра отпрянула, но потом поняла, что Сван хочет узнать, как она выглядит. Женщина мягко взяла ее за тонкое запястье и провела ее рукой по своему лицу. Прикосновение Сван было нежным, как дым. Ее пальцы замерли, нащупав наросты.
— И у тебя тоже. — Пальцы Сван передвинулись к левой щеке, потом вниз, к подбородку. — Похоже на дорогу, вымощенную булыжником.
— Думаю, да. Наш друг, доктор, называет это маской Иова. По его мнению, у некоторых кожа покрывается такой коркой из-за воздуха. Но черт возьми, я не могу понять, почему эта дрянь скручивает именно голову и лицо.
Она коснулась лба девушки и быстро отдернула руку. Под маской Иова Сван так горела, что Сестра чуть не обожгла пальцы.
— Больно? — спросила Сестра.
— Да. Раньше так не болело, а сейчас все время.
— Ага, у меня тоже. Тебе сколько лет?
— Шестнадцать. Джош следит за моим возрастом. А сколько тебе?
— Мне…
Она не могла вспомнить. Она не следила за этим.
— Давай посчитаем. Думаю, мне около пятидесяти или немного за пятьдесят. Хотя чувствую я себя так, будто мне скоро восемьдесят.
— Джош сказал, вы пришли издалека, чтобы повидаться со мной. — Голова у Сван была очень тяжелая, и девушка снова очень устала. — Зачем?
— Точно не знаю, — сказала Сестра. — Но мы искали тебя семь лет — из-за этого. — И она поднесла сверкающее кольцо с единственным оставшимся шипом прямо к лицу Сван.
Кожу Сван стало покалывать. Она чувствовала яркий свет, пробивавшийся в ее закрытые глазницы.
— Что это?
— По-моему, много всякого разного, заключенного в прекрасное стеклянное кольцо, полное драгоценностей. Я нашла его семнадцатого июля в Нью-Йорке. Я думаю, что это волшебное кольцо, Сван. Думаю, что это дар… как волшебный набор для выживания. Или спасательный круг. Может, его мог найти кто-нибудь еще, а может, я единственная. Не знаю. Но оно привело меня к тебе. И Пола. Хотела бы я понять почему. Все, что я могу сказать, — это… Думаю, ты необыкновенная, Сван. Я видела, что в поле, где уже все должно бы умереть, растет кукуруза. Я смотрела в стеклянное кольцо и видела дерево в цвету, на стволе которого выжжено твое имя. — Сестра наклонилась, сердце у нее колотилось. — Я думаю, у тебя впереди работа. Очень важная работа, которой хватит на всю жизнь. Я видела, как растут злаки, и, думаю, теперь знаю, что это.
Сван внимательно слушала. Она не чувствовала себя особенной, ощущала только огромную усталость. Лихорадка снова трепала ее, стараясь утащить обратно в то ужасное место, где кровавая коса срезала человеческое поле. И тут прояснилось то, что сказала ей Сестра: «Волшебное кольцо… много всякого, заключенного в прекрасное стеклянное кольцо, полное драгоценностей».
Она вспомнила магическое зеркало и фигуру, которая несла круг света, и поняла, что эта фигура — женщина, которая теперь стоит у ее кровати, а то, что она несла, теперь здесь. Сван протянула руки к свету:
— Можно мне… подержать его?
Сестра посмотрела на Джоша. Он стоял позади Пола, а Глория пришла из другой комнаты. Джош не знал, что происходит, и ничего не понял из разговора о чудесном кольце, но он доверял женщине и позволил себе кивнуть.
— Вот. — Сестра вложила кольцо в руки Сван.
Пальцы девушки обхватили его. Тепло от кольца проникало в ладони и дальше, в запястья и предплечья. Под повязками стала гореть и зудеть израненная кожа.
— Ох, — сказала она скорее от удивления, чем от боли.
— Сван! — Джош шагнул к ней, обеспокоенный этим вздохом. Стеклянное кольцо светилось все ярче и пульсировало все быстрее. — Ты…
Кольцо вспыхнуло, как золотое солнце. На несколько секунд все они ослепли. Комната сияла, как будто освещенная миллионом свечей. В голове у Джоша пронеслось воспоминание о белом взрыве возле лавки Поу-Поу.
Теперь руки Сван пронзила жгучая боль, и пальцы ее казались припаянными к кольцу. Боль стремительно растеклась по костям, и Сван вскрикнула, но в следующее мгновение мука прошла, и остались лишь пейзажи из прекрасных снов: поля золотой кукурузы и пшеницы; сады, где деревья клонились под тяжестью плодов; цветущие луга и свежие зеленые леса, качающиеся под ветром. Образы лились как из рога изобилия, такие яркие, что Сван чувствовала аромат ячменя, яблок, цветущей сливы и вишни. Она видела одуванчики, пух которых уносил ветер, дубовые рощи, роняющие желуди в мох, клены, истекающие соком, и подсолнухи, отталкивающиеся от земли.
«Да, — подумала Сван, пока эти яркие красочные образы потоком проносились в ее голове. — Моя работа. Теперь я знаю, в чем моя работа».
Джош опомнился первым. Он увидел, что руки Сван были охвачены золотым огнем, пламя лизало ей локти. «Она горит!» — понял он и, ужаснувшись, оттолкнул Сестру в сторону и схватился за огненное кольцо, чтобы отнять его у Сван.
Но едва его пальцы коснулись стекла, как его отбросило назад с такой силой, что он потерял равновесие и ударился о стену, чуть не сбив с ног Пола. Из груди Джоша вырвался мощный звук, точно взорвалась паровая труба, и он отлетел к двери, оглушенный самым сильным ударом, какой получал с тех пор, как Хейстек Малдун выбил его с ринга в Уинстон-Сейлеме одиннадцать лет назад.
«Эта проклятая штука отбросила меня», — подумал Джош, когда прояснилось в голове. Он попытался встать и осознал, что пылающее кольцо показалось его пальцам холодным.
Все еще полуслепая, Сестра тоже увидела странный огонь, увидела, как он расползается по рукам Сван. Щелкнув, как хлыст, он стал закручиваться вокруг головы девушки.
Огонь — бесшумный и не приносящий тепла — окутал лицо и голову Сван, прежде чем Джош смог подняться с пола. Девушка не издавала ни звука и лежала без движения, но сквозь чудесные сцены, которые проносились у нее в мыслях, слышала шипение.
Сестра хотела сама схватить кольцо, но, когда протянула за ним руку, Джош снова подскочил к койке, почти отбросил женщину к стене и, упершись ногами, чтобы противостоять толчку, взялся за кольцо. На этот раз оно довольно свободно вышло из пальцев Сван. Джош повернулся, чтобы разбить его о стенку, и услышал крик Сестры: «Нет!» Она, как рысь, набросилась на него.
— Подожди! — закричал Пол. — Посмотри на нее!
Джош задержал Сестру на расстоянии вытянутой руки и повернул голову к Сван.
Золотые языки пламени, покрывавшие ее руки, исчезли. Повязки почернели. Приглядевшись, все увидели, что огонь — или то, что казалось огнем, — впитался в маску Иова, как жидкость в сухую губку. Пламя струилось, вспыхивало, а потом исчезло.
Сестра вырвала у Джоша кольцо и отвела руку подальше, чтобы он не достал. Джош подошел к Сван, обнял ее за плечи и приподнял, одной рукой поддерживая ее голову.
— Сван! — Голос у него был безумный. — Сван! Ответь мне!
Она молчала.
— Вы убили ее! — закричала Глория на Сестру. — Милостивый Боже, вы убили ее этой проклятой штукой!
Она бросилась к кровати. Сестра попятилась к дальней стене. Голова ее кружилась, а ослепление от яркого света еще не прошло.
Но Джош чувствовал, что сердце у Сван бьется, как птичка в клетке. Он покачивал девушку в своих объятиях, молясь, чтобы это потрясение не стало для нее последним. Великан свирепо посмотрел на Сестру и Пола.
— Выгони их отсюда! — сказал он Глории. — Позови Анну! Вели запереть их где-нибудь! Выгони их, а то я их убью…
Рука Сван шевельнулась и легла ему на губы, чтобы он замолчал.
Сестра смотрела на стеклянное кольцо. Краски его поблекли, некоторые самоцветы стали черными, как сгоревшие угольки. Но цвета опять стали набирать яркость, как будто вытягивали силу из ее тела. Глория схватила Сестру за руку, чтобы вытащить из комнаты, но та вырвалась. Тогда Глория побежала за Анной Макклэй, которая пришла с винтовкой, готовая действовать.
— Уберите их! — кричал Джош. — И отнимите у нее эту штуку!
Анна потянулась к кольцу. Но кулак Сестры оказался проворнее, она ударила женщину — бац! — как молотком по дереву, и Анна Макклэй упала с разбитым носом. Она попыталась подняться на ноги и наставила винтовку прямо в голову Сестре.
— Перестаньте! — вдруг сказала Сван хрупким голосом.
Она услышала их крики, шум драки, ударов. Волшебные сцены, встававшие перед ее воображением, стали меркнуть.
— Перестаньте, — повторила она. Сила возвращалась в ее голос. — Больше никаких драк.
— Они пытались убить тебя с помощью этой штуки! — сказал Джош.
— Нет! — запротестовал Пол. — Мы пришли сюда повидаться с ней, и все! Мы не пытались убить ее!
Джош не обращал на него внимания.
— С тобой все в порядке? — спросил он у девушки.
— Да. Просто я устала. Но, Джош… когда я его держала… я видела чудесные вещи. Замечательные вещи.
— Что ты видела?
— То, что может быть, — ответила она. — Если бы я хотела, чтобы так было… если бы я достаточно хорошо поработала.
— Джош! — Анне не терпелось всадить пулю в тощую старуху, которая свалила ее. Она вытерла нос тыльной стороной руки. — Ты хочешь, чтобы я где-нибудь их заперла?
— Нет! — сказала Сван. — Оставьте их в покое. Они не пытались причинить мне вред.
— Ну, эта стерва определенно причинила мне вред! — проговорила Анна. — Скорее всего, мой проклятый шнобель сломан!
Джош опустил голову Сван на подушку. Он почувствовал на лице нечто странное — зуд и жжение там, где его коснулись пальцы Сван.
— С тобой действительно все в порядке? — спросил он. — Я не хочу, чтобы ты… — Он поглядел на ее руку, и голос у него пропал. — Не пытайся скрыть, если ты…
Повязки, черные, закопченные, ослабли. Джош увидел кусочек розовой плоти. Он бережно взял руку Сван в свою и стал разматывать повязки. Заскорузлая ткань отходила с треском. Сестра оттолкнула от лица дуло винтовки и прошла мимо Анны к кровати. Анна не пыталась остановить ее, потому что тоже подошла посмотреть.
Нервными пальцами Джош осторожно разматывал почерневшие повязки. Они отрывались вместе с прилипшими к ним кусочками поврежденной кожи Сван, а под ними виднелась чистая розовая кожа.
— Что там? — спросила Сван, нарушая молчание. — Что-то не так?
Джош оторвал кусок другой повязки. Та расползлась у него под пальцами, как пепел, и он увидел на ладони Сван розовую, чистую, неповрежденную кожу. Он знал: для того чтобы затянуться, рубцам понадобилась бы по меньшей мере неделя, а потом еще месяц, чтобы все зажило. Больше всего он беспокоился, что в раны проникнет инфекция и руки Сван останутся в рубцах, искалеченными на всю жизнь. Но теперь…
Джош нажал пальцем на розовую ладонь.
— Ой! — сказала Сван, отдергивая руку. — Больно!
Руки у нее болели, их покалывало, они были теплыми, как будто обгорели на солнце. Джош побоялся снять остальные повязки, не желая обнажать нежную кожу. Он посмотрел на Глорию, которая стояла рядом с ним, потом на Сестру. Его взгляд упал на стеклянное кольцо, сверкавшее у нее в руке.
Чудесное кольцо, говорила она.
И Джош поверил.
Он встал.
— Я думаю, нам о многом нужно поговорить, — сказал он.
— Да, — согласилась Сестра, — полагаю, что так.
Глава 67Это мужской мир
Трейлер потряс крик. Женщина, которая лежала на голом матрасе, завернувшись в грубое одеяло, застонала в мучительном сне. Руди снова заполз к ней в кровать, он держал ребенка с разбитой головой. Она ударила его ногой, но Руди ухмылялся гнилым ртом.
— Ну же, Шейла, — пробурчал он. Голос его со свистом шел из глубокого разреза на горле. — Так-то ты встречаешь старого друга?
— Убирайся прочь! — закричала она. — Убирайся прочь… Убирайся прочь!
Но он, весь скользкий, снова подползал к ней. Глаза его ввалились глубоко внутрь, и на лице зияли гнилые дыры.
— Ах-х-х-х, — обиделся он, — не будь такой, Шейла. Мы с тобой забавлялись и были счастливы слишком много раз, чтобы ты пинком выгоняла меня из кровати. Других-то ты пускаешь?
Он протянул ей посиневшего младенца и сказал:
— Видишь? Я принес тебе подарок.
А потом на этой разбитой голове открылся маленький ротик, и из него вылетел вопль, от которого Шейла Фонтана окаменела. Она зажала уши, а из широко распахнутых застывших глаз потоком хлынули слезы.
Призраки появлялись и уносились, а Шейла оставалась наедине с собственным криком, который эхом отдавался в грязном трейлере. Обращенный к Богу стон непрерывно доносился из-за двери фургона.
— Заткнись, дура ненормальная! Чего разоралась? Пытаешься разбудить мертвецов? — завопил голос снаружи.
По лицу Шейлы текли слезы. Она чувствовала тошноту. Трейлер уже пропах рвотой и прогорклым дымом, а рядом с ее матрасом стояло ведро, куда она ночью справляла нужду. Она никак не могла унять дрожь и вдохнуть достаточно воздуха. Женщина потянулась за бутылкой водки, которая должна была стоять на полу у кровати, но не смогла ее найти и снова закричала — от разочарования.
— Ну же, открывай эту проклятую дверь! — Это был голос Джада Лоури, стучавшего в дверь прикладом ружья. — Он тебя хочет!
Она замерзла, пальцы ее наконец нашли горлышко бутылки, уже полупустой.
«Он хочет меня! — подумала она. Сердце у нее подпрыгнуло. — Он хочет меня!»
— Ты слышишь, что я сказал? Он послал меня за тобой. Давай пошевеливайся!
Она сползла с кровати и стояла с бутылкой в одной руке и одеялом в другой. В трейлере было холодно; от костра, пылающего снаружи, шел красный отсвет.
— Отвечай, если еще не разучилась разговаривать! — рявкнул Лоури.
— Да, — сказала Шейла, — я тебя слышу. Он хочет меня.
Ее трясло, и она бросила одеяло, пытаясь снять крышку с бутылки водки.
— Ну так идем! И он велел, чтобы от тебя сегодня хорошо пахло!
— Да. Он меня хочет. Он меня хочет.
Шейла снова отпила из бутылки, закрыла ее и стала искать фонарь и спички. Нашла их, зажгла фонарь и поставила его на туалетный стол, рядом с треснувшим зеркалом, висевшим на стене. Столик был сплошь завален высохшими пузырьками с косметикой, помадой, давно испорченными духами, банками с кремом и кисточками для туши. К зеркалу были прикреплены пожелтевшие картинки с молоденькими красотками из старых экземпляров «Гламур» и «Мадемуазель».
Шейла поставила бутылку водки рядом с фонарем и села на стул. В зеркале отразилось ее лицо. Глаза напоминали тусклые стекляшки, вставленные в болезненную, морщинистую развалину. Большая часть волос превратилась из черных в желтовато-седые, а на макушке стал просвечивать череп. Рот, обрамленный глубокими морщинами, был плотно сжат, как будто она постоянно сдерживала крик.
Шейла заглянула в глаза, смотревшие на нее. Макияж, решила она. Конечно. Нужно немного подкраситься. И она открыла одну из баночек, чтобы размазать ее содержимое по лицу, как целительный бальзам. Движения у нее были неуверенные — она хотела выглядеть в глазах полковника хорошенькой. В прошлый раз он хорошо к ней отнесся, звал ее несколько раз, даже дал ей немного бутылок драгоценного спиртного из заброшенного склада. «Он меня хочет, — говорила она себе, криво размазывая по губам помаду. Полковник раньше использовал еще двух женщин, которые жили в трейлере с Шейлой, но Кейти переехала к капитану, а Джина однажды взяла с собой в постель пистолет. Все это означало, что Шейла теперь самостоятельно вела свой пикап, тащивший трейлер, и сама добывала бензин, еду и воду для себя и машины. Она знала большинство других «ДР» — дам для развлечения, — которые шли за «Армией совершенных воинов», составляя собственный конвой из автомобилей и трейлеров. Многие женщины были больны, среди них попадались молодые девушки с глазами старух, которым нравилась их работа, но большинство гнались за золотой мечтой — чтобы их взял к себе офицер, у которого было бы много провианта и приличная постель.
«Это мужской мир», — подумала Шейла.
Никогда еще это не было так верно, как сейчас.
Но она была рада, потому что вызов в трейлер полковника означал, что ей теперь не придется спать одной, и по крайней мере несколько часов Руди не сможет заползти к ней в кровать со своим ужасным подарком.
При жизни Руди был просто прелесть. Но после смерти стал страшным занудой.
— Поторопись! — закричал Лоури. — Здесь холодно!
Шейла закончила макияж и прошлась щеткой по волосам. Она не любила это делать — волосы вылезали. Затем поискала среди множества пузырьков флакончик с подходящим запахом.
Большинство этикеток не сохранилось, но она нашла особый пузырек, который искала, и побрызгала шею духами. И вспомнила рекламу, которую давным-давно видела в журнале «Космо»: «Все настоящие мужчины любят „Шанель номер пять“».
Шейла торопливо натянула на отвисшую грудь темно-красный свитер, втиснулась в джинсы и надела ботинки. Было слишком поздно делать что-нибудь с ногтями, все они были искусаны. Она накинула на плечи шубу Джины. Еще один взгляд в зеркало, чтобы проверить макияж.
«Он хочет меня!» — подумала она, потом задула фонарь, подошла к двери, открыла замок и распахнула ее.
Джад Лоури, с обрезанной у самой челюсти бородой и в бандане, взглянул на нее и засмеялся.
— Хо-хо! — сказал он. — Слышала про фильм «Невеста Франкенштейна»?
Шейла не могла ответить ему, потому что искала в кармане ключ, чтобы запереть дверь. Джад всегда поддразнивал ее, и она его ненавидела. Когда бы она ни взглянула на него, ей слышался детский вопль и удар винтовочного приклада по голове невинного ребенка. Закрыв фургон, Шейла прошла мимо Лоури в направлении самого большого трейлера, командного пункта полковника Маклина, на западном краю места, которое было раньше городом Саттоном, штат Небраска.
— От тебя действительно хорошо пахнет, — сказал Лоури, идя за ней между припаркованных трейлеров, грузовиков, легковушек и палаток «Армии совершенных воинов». Отблески костра играли на стволе его М-16, подвешенного через плечо. — Воняешь, как загноившаяся рана. Когда ты в последний раз мылась?
Она не могла вспомнить. Для купания нужна вода, а она не так богата, чтобы тратиться на себя.
— Я не знаю, зачем ему понадобилась ты, — продолжал Лоури, идя за ней по пятам. — Он мог бы взять молоденькую дээр, хорошенькую, которая принимает ванну. А ты — двуногий питомник вшей.
Шейла не обращала на него внимания. Она знала, что он ненавидит ее, потому что она не позволила ему дотронуться до себя. Она принимала любого, кто мог заплатить ей бензином, едой, водой, красивыми безделушками, сигаретами, одеждой или спиртным, но никогда не приняла бы Джада Лоури, даже если бы у него из члена фонтаном било рафинированное масло. В этом мужском мире у женщины оставалась своя гордость.
Джад еще издевался над ней, когда Шейла прошла между двумя палатками и чуть не налетела на приземистый трейлер, выкрашенный черной как смоль краской. Она резко остановилась, и Лоури чуть не наскочил на нее и перестал ворчать. Оба знали, что творится в черном трейлере Роланда Кронингера — «допросном центре», и такое близкое столкновение с ним пробудило у них в памяти то, что они слышали о методах инквизиции капитана Кронингера. Лоури помнил, что сделал Кронингер несколько лет назад с Фредди Кемпкой, и знал: капитана лучше остерегаться.
К Шейле первой вернулось самообладание. Она прошла мимо трейлера, окна которого были запечатаны металлическим листом, и зашагала дальше, к командному пункту полковника. Лоури молча шел за ней.
Большой трейлер был прицеплен к кабине дизельного грузовика и окружен шестью вооруженными часовыми. Через равные интервалы горели костры в нефтяных банках. Когда Шейла приблизилась, один из часовых положил руку на пистолет под курткой.
— Все в порядке, — сказал Лоури. — Он ее ждет.
Часовой расслабился и пропустил их, и они стали подниматься по крутым ступенькам, которые вели к закрытой двери большого трейлера. У трехступенчатой лестницы имелись даже перила, на которых были вырезаны гротескные лица демонов с высунутыми языками, искаженные нагие человеческие фигуры и уродливые горгульи. Замысел был кошмарным, но художественное исполнение прекрасное: лица и фигуры были вырезаны рукой, мастерски владевшей резцом, затем отшлифованы и отполированы до блеска. К поверхности каждой ступеньки были прибиты красные бархатные подушечки, как перед императорским троном. Шейла раньше никогда не видела этой лестницы. Лоури знал, что ее недавно изготовил в подарок полковнику человек, вступивший в «АСВ» в Брокен-Боу. Лоури раздражало, что Альвина Мангрима уже сделали капралом, и ему хотелось знать, кто и как откусил резчику нос. Он видел Альвина — тот работал в механизированной бригаде, за ним повсюду таскался горбатый карлик, которого он называл Имп. Джад понимал, что Мангрим — еще один сукин сын, к которому не стоило поворачиваться спиной.
Лоури постучал в дверь.
— Войдите, — прозвучал скрипучий голос полковника Маклина.
Они вошли. Передняя комната была погружена в темноту, только на столе горела керосиновая лампа. Полковник сидел за ним, изучая карты. Его правая рука лежала поперек стола, почти как забытое приложение, но ладонь его новой правой руки в черной перчатке была повернута вверх, и свет лампы блестел на остриях множества гвоздей.
— Спасибо, лейтенант, — сказал Маклин, не поднимая скрытого кожаной маской лица. — Вы свободны.
— Да, сэр. — Лоури с ухмылкой глянул на Шейлу и вышел из трейлера, закрыв дверь.
Маклин рассчитывал скорость марш-броска из Саттона в Небраска-Сити, куда намеревался вести «АСВ», форсировав реку Миссури. Но запасы истощались с каждым днем. Со времени поражения армии Франклина Хейза в Брокен-Боу «АСВ» не совершала успешных рейдов. Однако армия продолжала расти — бойцы из мертвых поселений вливались в ее ряды, ища убежища и защиты. «АСВ» была переполнена живой силой, оружием и боезапасами, но «смазка», необходимая для продвижения, иссякала.
Руины Саттона еще дымились, когда перед наступлением полной темноты передовые бронированные автомобили «АСВ» въехали в город. Все, что стоило взять, уже исчезло, даже одежда и обувь с трупов. По отдельным признакам было ясно, что во время сражения применялись гранаты и коктейли Молотова, а на развалинах восточной стороны города обнаружились отпечатанные в снегу следы прошедших тяжелых машин и пехоты.
Маклин понял, что существует еще одна армия — возможно, такая же, как «АСВ», или больше, которая движется впереди их, разоряя поселения и забирая все припасы, необходимые «Армии совершенных воинов» для выживания. Роланд увидел на снегу кровь и предположил, что вслед за основными частями должны спешить раненые. Небольшой разведотряд мог бы взять несколько «языков», предложил Роланд. Их можно было бы допросить. Полковник Маклин согласился. Роланд взял капитана Брейдена, сержанта Ульриха и нескольких солдат и уехал в бронированном автомобиле.
— Садись, — сказал полковник Шейле.
Она вошла в круг света. Для нее был приготовлен стул напротив стола полковника. Шейла села, нервничая и не зная, чего ожидать. Раньше Маклин всегда ждал ее в постели. Сейчас он продолжал работать над картами и таблицами. Он был одет в форму «Армии совершенных воинов» с нашивкой над нагрудным карманом и четырьмя золотыми нашивками на каждом плече, обозначающими его воинское звание. Его голову защищал серый пробковый шлем. Черная кожаная маска скрывала лицо, виднелся только левый глаз. Шейла уже несколько лет не видела полковника без маски. Впрочем, ей было на это наплевать. Позади Маклина стояла стойка с пистолетами и винтовками, а к сосновой панели был прочно прикреплен черно-зелено-серебристый флаг «АСВ».
Он заставил ее ждать несколько минут, а потом поднял голову:
— Привет, Шейла.
— Привет.
— Ты была одна? Или в компании?
— Одна.
Ей пришлось внимательно прислушиваться, чтобы понять все его слова. С тех пор как она была здесь последний раз, от силы неделю назад, он стал говорить еще хуже.
— Ну, — сказал Маклин, — иногда хорошо и одной поспать. Так лучше отдыхается.
Он открыл филигранную серебряную шкатулку, стоявшую на столе. В ней лежало около двадцати драгоценных сигарет — не сырые окурки или самокрутки из жевательного табака, а настоящие. Он пододвинул шкатулку Шейле, и она сразу же взяла сигарету.
— Бери-бери, — настаивал он.
Она взяла еще две. Маклин пододвинул к ней по крышке стола коробку спичек, и она закурила первую сигарету и вдохнула дым, как чистый кислород.
— Помнишь, как мы хитрили по дороге сюда? — спросил он ее. — Ты, я и Роланд? Помнишь, мы торговались с Фредди Кемпкой?
— Да. — Шейла уже тысячу раз пожалела, что у нее не осталось кокаина и амфетамина. — Помню.
— Я доверяю тебе, Шейла. Ты и Роланд — единственные, кому я могу доверять. — Он подтянул к себе правую руку и прижал ее к груди. — Это потому, что мы давно и хорошо знакомы. Люди, которые так много пережили вместе, должны доверять друг другу.
Его взгляд оторвался от лица Шейлы и скользнул выше. Маклин посмотрел на Солдата-Тень, который стоял позади ее стула, на самой границе света и тьмы. Потом снова перевел взгляд на нее.
— В последнее время ты бывала в компании многих офицеров?
— Нескольких.
— Как насчет капитана Хьюлита? Сержанта Олдфилда? Лейтенанта Ванна? Кого-нибудь из них?
— Естественно. — Шейла пожала плечами, пыхнула сигаретой, ее рот скривился в слабой улыбке. — Они приходят и уходят.
— Я кое-что слышал, — сказал Маклин. — Похоже, некоторые мои офицеры — я не знаю кто — не очень довольны тем, как я веду «Армию совершенных воинов». Они считают, что нам нужно пускать корни, ставить собственные поселения. Они не понимают, почему мы движемся на восток или почему мы вынуждены уничтожать каинову печать. Они не видят общего плана, Шейла. Особенно молодые — как Хьюлит и Ванн. Я сделал их офицерами вопреки здравому смыслу. Мне следовало подождать и разобраться, из какого они теста. Но теперь я знаю. Я уверен, что они хотят отстранить меня от командования.
Она молчала. Сегодня ничего не будет, у полковника приступ словоблудия. Но Шейлу это тоже устраивало, — по крайней мере, здесь ее не сможет найти Руди.
— Вот, смотри, — сказал полковник и повернул к ней одну из карт. Это была старая, мятая, покрытая пятнами карта Соединенных Штатов, вырванная из атласа, с надписанными названиями штатов и обведенными карандашом районами. Были небрежно вписаны новые названия: «Саммерленд» — на территории Флориды, Джорджии, Алабамы, Миссисипи и Луизианы; «Индустриальный парк» — Иллинойс, Индиана, Кентукки и Теннесси; «Портовый комплекс» — обе Каролины и Виргиния; «Военная подготовка» — юго-запад, а также Мэн, Нью-Гэмпшир и Вермонт. Обе Дакоты, Монтана и Вайоминг были отмечены как «Зона заключения».
Через всю карту Маклин написал: «АСВ — Америка спасшихся и выживших».
— Это грандиозный план, — сказал он Шейле. — Но чтобы превратить его в реальность, мы вынуждены убирать тех, кто думает иначе. Мы должны уничтожить все каиновы печати. — Он перевернул карту и провел по ней гвоздями. — Мы должны так их уничтожить, чтобы суметь забыть, что произошло, и оставить все позади. Но мы должны быть готовы к приходу русских! Они собираются сбросить парашютные войска и готовят вторжение с барж. Они думают, мы погибли, но они ошибаются. — Он наклонился вперед, гвозди впились в поцарапанный стол. — Мы с ними расквитаемся. Мы отплатим этим сволочам тысячекратно!
Он подмигнул. Солдат-Тень слабо улыбнулся. Его лицо под выступом шлема было выкрашено защитной краской. Сердце Маклина выпрыгивало из груди. Ему пришлось подождать, пока оно успокоится, только тогда он снова смог заговорить.
— Они не знают общего плана, — сказал он тихо. — В «АСВ» сейчас почти пять тысяч солдат. Чтобы выжить, нам нужно двигаться, и мы вынуждены брать то, что нам нужно. Мы не фермеры — мы воины! Вот зачем ты мне нужна, Шейла!
— Я? Для чего?
— Ты везде ходишь. Ты все слышишь. Ты знаешь многих дээр. Я хочу, чтобы ты выяснила, кому из моих офицеров я могу доверять, а от кого надо отделаться. Повторяю: я не доверяю Хьюлиту, Олдфилду и Ванну, но нет ничего, чем я мог бы доказать их измену перед военным трибуналом. Раковая опухоль заговора может проникнуть далеко, очень далеко. Они думают, из-за этого… — Маклин коснулся черной кожаной маски, — я больше не гожусь в командующие. Но это не каинова печать. Это другое. Это пропадет, когда воздух очистится и выйдет солнце. А печать не пропадет, пока мы ее не уничтожим. — Он повернул голову, внимательно наблюдая за ней. — За каждое имя, которое ты внесешь в список виновных — после проверки, разумеется, — я дам тебе пачку сигарет и две бутылки ликера. Ну как?
Это было щедрое предложение. У Шейлы в голове уже завертелось некое имя, оно начиналось на «Л» и заканчивалось на «и». Она не знала, лоялен Лоури или нет. Однако она наверняка была бы рада увидеть его перед расстрельной командой, особенно если сначала получила бы возможность вышибить из него мозги. Она уже открыла рот, но кто-то постучал в дверь.
— Полковник! — раздался голос Роланда Кронингера. — У меня для вас пара подарков.
Полковник шагнул к двери и открыл ее.
Снаружи, озаренный светом костра, стоял бронированный грузовик, на котором выезжал капитан Кронингер со своей командой. К заднему крылу были прикованы цепью двое мужчин, оба окровавленные и избитые. Один упал на колени, а другой стоял прямо и смотрел вызывающе.
— Мы нашли их на шоссе номер шесть примерно в двенадцати милях к востоку, — сказал Роланд.
На нем было длинное пальто с капюшоном, натянутым на голову. Через плечо была переброшена автоматическая винтовка, а за пояс заткнут пистолет одиннадцатимиллиметрового калибра. Грязные повязки покрывали почти все его лицо, но между ними, как шишковатые суставы, выглядывали наросты. В линзах защитных очков Роланда горели красные огоньки — отражение костра.
— Сначала их было четверо. Они пытались сопротивляться. Капитан Брейден перехитрил их, мы отобрали у них одежду и оружие. Вот, однако, то, что от них осталось. — Губы Роланда, бугристые от наростов, раздвинула слабая улыбка. — Мы решили проверить, смогут ли они угнаться за грузовиком.
— Вы их допрашивали?
— Нет, сэр, это мы оставили на потом.
Маклин спустился мимо него по резной лестнице. Роланд последовал за ним, а Шейла Фонтана наблюдала за происходящим сквозь дверной проем.
Солдаты, стоявшие вокруг пленных, расступились, чтобы пропустить полковника Маклина. Он встал лицом к лицу с узником, который отказался признать поражение, хотя его колени превратились в кровавое месиво, а в левом плече виднелась пулевая рана.
— Как тебя зовут? — спросил Маклин.
Мужчина закрыл глаза:
— Спаситель — пастырь мой. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет…
Маклин прервал его ударом деревянной ладони, пронзенной гвоздями. Мужчина упал на колени, уткнувшись израненным лицом в землю.
Маклин пнул второго носком ботинка.
— Ты. Вставай!
— Мои ноги. Пожалуйста. Боже… мои ноги.
— Вставай!
Пленник попытался подняться. По его ногам лилась кровь. Он глядел на Маклина безумными от ужаса глазами.
— Пожалуйста, — молил он, — дайте мне что-нибудь от боли… пожалуйста…
— Сначала информацию. Как тебя зовут?
Мужчина моргнул.
— Брат Гэри, — сказал он. — Гэри Кейтс.
— Хорошо, Гэри. — Маклин похлопал его по плечу левой рукой. — Ну, куда вы шли?
— Не говори ему ничего! — закричал второй, лежавший на земле. — Не говори этому варвару!
— Ты ведь хочешь быть паинькой, Гэри? — спросил Маклин. Его скрытое маской лицо находилось в четырех дюймах от лица Кейтса. — Ты хочешь получить что-нибудь, чтобы не страдать от боли? Скажи мне то, что я хочу знать.
— Не надо… не надо… — всхлипывал другой.
— Для тебя все кончено, — заявил Маклин. — Все. Нет необходимости усложнять больше, чем нужно. Разве я не прав, Гэри? Спрашиваю тебя еще раз: куда вы шли?
Кейтс ссутулился, словно боялся, что его ударят сверху. Он дрожал, а потом сказал:
— Мы… старались догнать их. Брата Рэя ранили. Сам он ничего не мог. Я не хотел его бросать. Брату Нику выжгло глаза, он ослеп. Спаситель велел оставить раненых… но они были моими друзьями.
— Спаситель — это кто?
— Он. Спаситель. Истинный бог и хозяин. Он ведет «Американскую верность». Это с ним мы пытались объединить…
— Нет… — сказал другой. — Пожалуйста… Молчи…
— «Американская верность», — повторил Маклин.
Он уже слышал о ней от тех, кто присоединялся к нему. Ее вел, как он понял, экс-священник из Калифорнии, у которого когда-то была своя программа на телевидении. Маклин с нетерпением искал встречи с ним.
— Так он называет себя Спасителем? Сколько народу идет с ним и где находится руководство?
Первый пленник поднялся на колени и начал безумно кричать:
— Мой пастырь! Он покоит меня на злачных паж…
Он не договорил, услышав щелчок.
Пистолет Роланда уперся ему в голову. Роланд без колебаний нажал на спуск.
От выстрела Шейла подпрыгнула. Мужчина опрокинулся.
— Гэри, — окликнул Маклин.
Кейтс уставился на труп широко открытыми глазами. Уголок рта подергивался в истерической ухмылке.
— Сколько народу идет со Спасителем и где находится руководство?
— А-а… а-а… а-а, — заикался Кейтс. — А-а… а… три тысячи, — удалось ему выговорить. — Может, четыре, точно не знаю.
— У них есть бронированные автомобили? — поинтересовался Роланд. — Автоматическое оружие? Гранаты?
— Есть все. Мы нашли центр обеспечения армии в Южной Дакоте. Там были грузовики, бронированные автомобили, пулеметы, огнеметы, гранаты — все, что можно взять. Даже… шесть танков и контейнеры со снарядами для тяжелой артиллерии.
Полковник Маклин и Роланд переглянулись. Одна и та же мысль мелькнула в их головах: шесть танков и контейнеры со снарядами для тяжелой артиллерии.
— Что за танки? — У Маклина кровь пульсировала в жилах.
— Не знаю. Большие танки, с большими стволами. Но один из них с самого начала не пошел. Три других мы оставили, потому что они сломались и механики не смогли их запустить.
— Так у них осталось еще два?
Кейтс кивнул. Он стыдливо опустил голову, чувствуя, как его затылок жгут глаза Спасителя. У Спасителя есть три заповеди: «Не сдаваться, а умирать»; «Убийство — это великодушие»; и «Люби меня».
— Хорошо, Гэри. — Маклин провел пальцем по подбородку мужчины. — Куда они направляются?
Кейтс что-то бормотал, и Маклин вздернул ему голову:
— Не слышу!
Взгляд Кейтса скользнул к пистолету в руке Роланда, потом снова к лицу в черной маске, с единственным холодным голубым глазом.
— В Западную Виргинию, — сказал он. — Они идут в Западную Виргинию. В место, которое называется гора Уорик. Я точно не знаю, где это.
— Западная Виргиния? Почему туда?
— Потому что…
Пленный дрожал, чувствуя, что человек с забинтованным лицом и пистолетом просто жаждет убить его.
— Если я скажу, вы сохраните мне жизнь? — спросил он Маклина.
— Мы тебя убивать не будем, — пообещал полковник. — Скажи, Кейтс. Скажи.
— Они идут в Западную Виргинию… потому что там живет бог, — ответил мужчина, и лицо его мучительно сморщилось. Он предал Спасителя. — Бог живет на вершине горы Уорик. Брат Тимоти видел там бога, давным-давно. Бог показал ему черный ящик и серебряный ключ и рассказал, каким будет конец света. А теперь брат Тимоти ведет Спасителя искать бога.
Несколько секунд Маклин выдерживал паузу, а потом громко, с хрюканьем расхохотался. Отсмеявшись, он левой рукой сгреб Кейтса за воротник и вдавил гвозди правой руки ему в щеку.
— Ты здесь не среди религиозных фанатиков, друг мой. Ты среди воинов. Поэтому прекрати болтать чепуху и скажи мне правду. Сейчас же.
— Клянусь! Клянусь! — Из глаз Кейтса по грязному лицу катились слезы. — Бог живет на горе Уорик. Брат Тимоти ведет Спасителя искать его! Клянусь!
— Оставьте его мне, — сказал Роланд.
На мгновение наступила тишина. Маклин, пристально глядя в глаза Гэри Кейтса, отвел правую руку. На щеке Гэри выступили маленькие капли крови.
— Я о нем хорошо позабочусь. — Роланд убрал пистолет в кобуру. — Когда мы побеседуем, он у меня забудет о боли в ногах.
— Да, — кивнул Маклин. — Думаю, это хорошая идея.
— Освободите его, — велел Роланд солдатам.
Те сразу же повиновались. Глаза Роланда за защитными очками блестели от возбуждения. Он был счастливым молодым человеком. Да, жизнь у него была не сахар, и иногда ему хотелось пепси, или шоколадный батончик «Беби рут», или — очень! — принять горячий душ, а потом посмотреть хороший боевик по телевизору — но все это осталось в прошлой жизни. Теперь он был сэром Роландом и жил, чтобы служить Королю в бесконечной игре в «Рыцаря Короля». Однако ему не хватало компьютера — только это и заставляло его жалеть, что нет электричества. А иногда Роланд видел странный сон, в котором он попадал во что-то похожее на подземный лабиринт и выступал на стороне Короля, и в этом туннеле было два тролля — мужчина и женщина — со знакомыми лицами. Они тревожили его и всегда заставляли просыпаться в холодном поту, но не были реальными. Это был просто сон, и Роланд всегда мог снова заснуть, как сурок.
— Помогите ему дойти, — приказал Роланд двум солдатам. — Сюда, — сказал он и повел их к черному трейлеру.
Маклин пнул труп, лежавший у его ног.
— Уберите это, — велел он одному из часовых, а затем встал лицом к восточному горизонту.
«Американская верность» не могла намного опередить их — пожалуй, всего на двадцать-тридцать миль. Они нагружены припасами из некогда процветающей общины в Саттоне. И у них масса оружия, боеприпасов — и два танка.
«Мы можем их настичь, — подумал Маклин. — Догнать и отобрать то, что у них есть. И тогда я растопчу сапогами лицо Спасителя. Потому что ничто не может устоять перед „Армией совершенных воинов“ и ничто не может помешать осуществлению главного, великого плана. Бог живет на горе Уорик, сказал этот человек. Бог показал ему черный ящик и серебряный ключ и рассказал, каким будет конец света. Безумных религиозных фанатиков придется уничтожить. В главном плане нет места им подобным».
Он снова повернулся к трейлеру. В дверном проеме стояла Шейла Фонтана, и Маклин вдруг осознал, что все эти волнения повлияли на его эрекцию. Это была хорошая эрекция. Она обещала продержаться некоторое время. Он поднялся по резной лестнице с перилами, украшенными лицами демонов, вошел в трейлер и закрыл дверь.
Глава 68Маска Иова раскололась
— Сестра! Сестра, проснись!
Она открыла глаза и увидела, что над ней кто-то стоит. Несколько секунд Сестра не могла понять, где находится, и инстинктивно вцепилась в кожаную сумку. Потом вспомнила: она в хижине Глории Бауэн, задремала в тепле у печки. Последнее, что она сумела припомнить: снаружи кто-то играл на флейте у костра.
Ее разбудила Глория.
— Тебя зовет Джош! — испуганно сказала она Сестре. — Скорее! Что-то случилось со Сван!
Сестра встала. Пол спал рядом и все слышал. Он тоже поднялся с пола, где они пригрелись. Все пошли за Глорией в соседнюю комнату и увидели Джоша, склонившегося над Сван. Аарон стоял и смотрел широко раскрытыми глазами, с лозой в руках.
— Что произошло? — спросила Сестра.
— Лихорадка! Она вся горит!
Джош взял из ведра с растаявшим снегом холодную тряпочку и отжал ее. Он обтер шею и руки Сван и мог поклясться, что видит, как в золотистом свете лампы от кожи девушки поднимается пар. Он боялся, что все ее тело может воспламениться и взорваться.
— Нам нужно снять жар!
Пол коснулся руки Сван и быстро отдернул пальцы, как будто притронулся к печной дверке.
— Боже мой! И давно она так?
— Я не знаю. Час назад у нее был жар, но не такой.
Джош снова опустил тряпочку в холодную воду и на этот раз приложил ее к телу Сван, не отжимая. Девушка сильно дрожала, голова ее моталась из стороны в сторону, она тихо и страшно стонала.
— Она умирает, Джош! — воскликнул Аарон. В его глазах стояли слезы. — Не дайте ей умереть!
Джош опустил руки в холодную воду и провел ими по пышущей жаром коже Сван. Лихорадка сжигала ее изнутри — так ужасно она горела. Он не знал, что делать, и посмотрел на Сестру.
— Пожалуйста, — сказал он, — помогите мне спасти ее!
— Вынесите ее отсюда! — потребовала Сестра и сразу же потянулась к девушке, чтобы помочь нести ее. — Мы можем засыпать ее снегом.
Джош подсунул руки под спину Сван и стал ее поднимать. Девушка билась, и ее забинтованные руки зашарили в воздухе. Он стиснул ее в объятиях и положил голову себе на плечо. Жар, пробивавшийся сквозь маску Иова, чуть ли не опалил его.
Джош сделал всего два шага, и вдруг Сван вскрикнула, вздрогнула и обмякла.
Хатчинс почувствовал, что жар спадает, а ужасное тепло покидает ее тело, как будто кто-то открыл дверцу печи прямо ему в лицо. Почувствовал, что это тепло поднимается, как пелена пара, и собирается у потолка, прямо над его головой.
Сван лежала у него на руках без движения, и Сестра подумала: «Она умерла. Боже мой, Сван умерла».
Ноги у Джоша чуть не подогнулись.
— Сван! — позвал он, и голос его дрогнул.
Ее хрупкое тело остывало. Слезы почти ослепили Джоша, и из его груди вырвалось рыдание.
Осторожно, нежно он положил Сван обратно на кровать. Она лежала как раздавленный цветок, вытянув руки и ноги.
Джош боялся взять ее запястье и проверить пульс. Боялся, что на этот раз искра жизни погаснет.
Но все-таки взял. И ничего не почувствовал. На несколько секунд он склонил голову.
— О нет, — прошептал он. — О нет. Я думаю, что она…
Под пальцами у него что-то слабо затрепетало.
И еще раз. Потом третий и четвертый — все сильнее.
Он взглянул на Сван. Тело ее содрогнулось — и вдруг возник пугающий звук: будто ломалась толстая корка сухой глины.
— Ее… лицо, — прошептал Пол, стоявший в ногах кровати.
От линии волос по маске Иова поползла трещина.
Она прошла там, где должен находиться лоб, сделала зигзаг на носу и по левой щеке спустилась к челюсти. Единственная трещина стала расширяться, от нее поползли другие. Маска Иова начала отваливаться кусками, как громадный струп, под которым наконец-то зажила глубокая отвратительная рана.
Пульс у Сван бешено частил. Джош отпустил ее запястье и отступил от кровати. Глаз его был открыт так широко, что казалось, он сорвется с поверхности его собственной маски.
— О-о… — сказала Сестра.
— Боже, — закончила Глория.
Она схватила Аарона, прижала к себе и положила руку ему на лицо, чтобы закрыть глаза. Но он отвел руку матери.
Маска Иова продолжала раскалываться с тихими хлопками и быстрым треском. Сван лежала тихо, только грудь ее быстро поднималась и опадала. Джош хотел коснуться ее, но не стал — маска Иова вдруг треснула пополам и упала с лица Сван.
Никто не шелохнулся. Пол перевел дыхание. Сестра была слишком ошеломлена и могла только смотреть.
Сван еще дышала. Джош подошел к ней, взял с крючка на стене фонарь и поднял его над головой Сван.
У нее не было лица. Освобожденные от маски Иова черты Сван оказались стертыми, белыми и гладкими, как свечной воск, за исключением двух небольших отверстий — ноздрей — и щели рта. Трепещущей рукой Джош провел по тому месту, где должна была находиться правая щека Сван. Его пальцы погрузились в белесое скользкое вещество, по консистенции похожее на вазелин. А под желеобразной массой виднелась бледная, чуть розоватая плоть…
— Сестра, — сказал Джош быстро, — подержите это, пожалуйста.
Он дал ей фонарь. Она увидела то, что находилось в трещинах, и чуть не лишилась чувств.
— Теперь держите фонарь крепче, — сказал он и вынул тряпку из ведра со снеговой водой.
Медленно и осторожно он стал стирать маслянистое желе.
— Боже мой! — Его голос задрожал. — Посмотрите! Посмотрите!
Глория и Пол подошли поближе, а Аарон встал на цыпочки. Сестра тоже разглядела. Она сдвинула кусок маски Иова и коснулась завитка волос Сван. Он потемнел от скользкой массы, покрывавшей его, но отсвечивал золотыми и рыжеватыми огоньками. Прекраснее волос она не видела. Густые, блестящие, здоровые!
— Аарон! — позвал Джош. — Пойди приведи Анну и Джина! Скорее!
Мальчик выскочил из лачуги.
Джош продолжал счищать пленку, и черты лица Сван стали проступать все четче.
Тогда он взглянул на ее лицо и коснулся лба. Лихорадка прошла, температура была почти нормальной. И хотя глаза Сван все еще оставались закрытыми, дышала она очень спокойно, и Джош решил дать ей поспать.
— Что за шум? — с порога спросила Анна Макклэй.
— Вот, — тихо сказал Джош и отступил, чтобы Анна увидела.
Она остановилась, как будто налетела на стену, и ее глаза наполнились слезами.
Глава 69Поцелуй
— Сюда, ребята! Время завтрака!
Когда Анна Макклэй вынесла на крыльцо кастрюльку с супом и несколько мисочек, Робин Оукс равнодушно фыркнул. Он и трое его юных разбойников провели ночь у костра, вместе с шестью-семью другими людьми, сторожившими вход в хижину Глории. Настало еще одно темное холодное утро, ветер кружил мелкие хлопья снега.
— Ну давайте! — нетерпеливо подгоняла Анна. — Вы хотите завтракать или нет?
Робин встал и напряженно прошел мимо лошади, привязанной к столбику у крыльца. Спину и плечи Мула закрывали два одеяла, он стоял довольно близко к костру, и ему не грозило обморожение. Остальные ребята последовали за Робином. Следом подошли за едой еще несколько человек из добровольной охраны.
Анна налила миску супа и протянула Робину. Он сморщил нос:
— Опять это дерьмо? То же, что было на обед?
— Конечно. И то же самое будет на обед, так что лучше привыкай.
Робин сдержал страстное желание вылить жижу на землю. Он знал, что суп сварен из каких-то корешков с несколькими кусочками хорошей полезной старой крысятины. Теперь даже то, чем кормили в приютской столовой, казалось манной небесной, и он согласился бы пойти пешком хоть в Китай, если бы там ждал его настоящий огромный гамбургер. Робин вышел из очереди за едой, чтобы следующий мог получить свою порцию, поднес миску ко рту и выпил похлебку.
Он провел беспокойную ночь и только под конец заснул на пару часов, хотя старик у огня играл на флейте. Робин бросил бы в него ботинком, но другие, казалось, наслаждались этой унылой музыкой, к тому же парень видел, как сияет озаренное светом костра лицо старика, когда он выводит эти трели. Робин вспомнил, как раньше звучал хеви-метал: грохот, напряженные гитарные аккорды и быстрый ритм ударника, как будто мир вот-вот взорвется. Раньше эта музыка ему очень нравилась, но тут до него дошло, что мир действительно взорвался. Может, теперь наступило время для мира, подумал он. Мир в действиях, словах и в музыке.
— К черту! — сказал он себе. — Должно быть, старею!
Посреди ночи он проснулся. Раздраженный и одеревеневший, Робин сел, чтобы поискать место потеплее, и за костром увидел человека. Тот стоял неподвижно — полы его грязного пальто развевались на ветру — и пристально глядел на хижину Глории. Робин не помнил, как выглядело лицо этого человека, но он медленно крался между спящими фигурами и почти на двадцать футов подобрался ко входу в хижину. Анна и Джин, вооруженные винтовками, сидели на ступеньках и охраняли дверь, но, занятые разговором, не обратили на него внимания. Робин заметил, что Джин вздрогнул и запахнул воротник, а Анна подула на руки, будто застигнутая неожиданно подкравшимся холодом.
Мужчина повернулся и решительно зашагал прочь походкой человека, которому есть чем заняться и куда идти. Может, поэтому Робин и запомнил его. Но затем Робин лег поудобнее, снова опустил голову и заснул; он спал, пока не проснулся от ощущения холодных снежинок на веках.
— Когда мы получим обратно свое оружие? — спросил он Анну.
— Когда скажет Джош.
— Послушайте, леди! Никто не может отнять у меня ружье! Я хочу получить его обратно!
Она снисходительно улыбнулась ему:
— Получишь. Когда скажет Джош.
— Эй, Анна! — позвал Аарон, стоявший немного ниже по дороге. Он играл с Плаксой. — Ты можешь подойти и посмотреть на чудо?
— Попозже! — ответила она и пошла обратно, разливать варево из корешков и крысиного мяса. Она даже стала насвистывать во время работы одну из своих любимых мелодий: «Бали Хей» из фильма «Юг Тихого океана».
Робин знал, что единственный способ получить свою винтовку — штурмовать хижину. Ни его самого, ни его ребят не пускали внутрь с тех пор, как они пришли, и Робин разозлился.
— Что это вы радуетесь? — фыркнул он.
— Потому что, — отвечала Анна, — это великое и славное утро. Такое славное, что даже такой, как ты, не может досадить мне. Понятно? — И в быстрой улыбке показала передние зубы.
— Что в нем такого великого и славного? — Он выплеснул остатки супа. — Мне так все равно — темно и холодно.
Но он заметил, что глаза у Анны изменились: они были блестящими и возбужденными.
— Что происходит?
Вышла Сестра с кожаной сумкой, с которой никогда не расставалась. Она глубоко вдыхала холодный воздух, чтобы прояснилось в голове, потому что, встав задолго до рассвета, бодрствовала возле Сван вместе с другими.
— Тебе помочь? — спросила она Анну.
— Нет, уже все. Это последняя.
Анна налила суп в последнюю миску. Все, кроме Робина, вернулись к костру.
— Как она?
— По-прежнему. — Сестра потянулась и услышала, как захрустели ее измученные суставы. — Она хорошо дышит, лихорадка прошла — но она в том же состоянии.
— Что происходит? — спросил Робин.
Анна взяла у него пустую чашку и бросила ее в кастрюлю.
— Когда Джош захочет, чтобы ты знал, он тебе расскажет. И еще кому-нибудь тоже.
Робин взглянул на Сестру.
— Что со Сван? — понизив голос, спросил он ее.
Сестра быстро посмотрела на Анну, потом снова на молодого человека. Робин ждал ответа, и она подумала, что он его заслуживает.
— Она преобразилась.
— Преобразилась? Это как же? В лягушку превратилась, что ли?
Он улыбнулся, но Сестра осталась серьезной, и Робин опять помрачнел.
— Почему мне не разрешают посмотреть на нее? Я не собираюсь на нее бросаться! И потом, это ведь я увидел ее и здоровяка в этой стеклянной штуке. Если бы не я, вас бы здесь не было. Это что-то значит?
— Когда Джош скажет… — встряла Анна.
— Я не с тобой разговариваю, мамаша! — перебил Робин.
Она едва заметно вздрогнула.
— Да мне плевать на то, что скажет или захочет Джош, — продолжал он твердо. — Я должен посмотреть на Сван.
Робин указал на кожаную сумку.
— Я знаю, ты веришь, что сюда тебя привело стеклянное кольцо, — сказал он Сестре. — А тебе никогда не приходило в голову, что, может быть, оно и меня привело сюда?
Это дало ей пищу для размышления. Может, он и прав. Кроме нее, только он видел в глубинах стеклянного кольца Сван.
— Ну так что? — спросил Робин.
— Хорошо, — решила она. — Пойдем.
— Эй! Ты не думаешь, что сначала надо спросить Джоша?
— Нет. Все в порядке.
Сестра подошла к двери и открыла ее.
— Почему ты не расчесываешь волосы? — спросила Анна, когда Робин поднимался по ступенькам. — Ходишь пугалом!
Он криво улыбнулся ей:
— Почему ты не отрастишь волосы? Например, на лице? — И он прошел мимо Сестры в хижину.
Прежде чем войти, Сестра спросила у Анны, нашли ли Джин и Захиэль калеку в красной коляске. Анна ответила, что они еще не появлялись. Они ушли примерно два часа назад, и она начинает беспокоиться.
— Зачем он тебе? — удивилась Анна. — У него просто не все в порядке с головой, и все.
— Может, и так. А может, он безумен в той же мере, что и лиса. — И Сестра скрылась в хижине.
Анна пошла собирать пустые миски от супа.
— Эй, Анна! — позвал Аарон. — Теперь ты посмотришь на чудо?
В хижине Пол занялся печатным станком. Частично разобрав его, они вместе с Глорией чистили золой шестеренки и валики. Когда Робин подошел к печке погреть руки, Глория настороженно посмотрела на него, но Пол сказал, что это свой, и она вернулась к работе.
Сестра сделала Робину знак идти за ней. Они направились в соседнюю комнату, но дверной проем вдруг заслонила фигура Джоша.
— Что он здесь делает?
— Я его пригласила. Я сказала, что он может посмотреть на Сван.
— Она все еще спит. Она или ужасно устала, или… еще не пришла в себя.
Джош повернул голову и уперся взглядом в Робина:
— Думаю, это была не самая хорошая мысль — привести его сюда.
— Да ладно, мужик! Что за тайны? Я просто хочу поглядеть на нее, вот и все!
Великан точно не слышал и не двинулся из дверного проема.
— А Джин и Захиэль еще не вернулись? — обратился он к Сестре.
— Нет. Анна говорит, что начинает беспокоиться. Я тоже.
Джош что-то проворчал. Он тоже был очень обеспокоен. Сестра рассказала ему о мужчине с горящей рукой в кинотеатре на Сорок второй улице и о своей встрече с Дойлом Хэлландом в Нью-Джерси. Она не утаила того, что знала, и о человеке, который катил на велосипеде по пенсильванской автостраде во главе стаи волков и который по чистой случайности упустил ее на спасательной станции в Хоумвуде. Он ведь умеет менять лицо и тело, говорила она. Являться в любом обличье, даже калекой. Это была бы хорошая маскировка, сказала Сестра Джошу, потому что кому же придет в голову, что какой-то калека опасен, как бешеная собака среди овец? Но вот чего она никак не могла понять, так это как он выследил ее. Решил ли он устроиться здесь и ждать ее или кого-то другого, кто мог видеть магическое кольцо? Анна сказала, что мистер Добро Пожаловать здесь всего пару дней, но опять же он мог жить в Мериз-Ресте в любом обличье. Когда бы и как он ни появился, мистера Добро Пожаловать необходимо было найти, и Джин с Захиэлем ушли искать его, вооруженные до зубов.
«Он был здесь. — Джош вспомнил, что говорила Сван. — Человек с алым глазом».
— Может, послать кого-нибудь поискать их? — спросила Сестра.
— Что? — Он очнулся от своих мыслей.
— Джина и Захиэля. Не начать ли нам искать их?
— Нет, еще нет.
Он хотел пойти с ними, но Глория схватила его за рукав и сказала: необходимо, чтобы он оставался около Сван. Она знает, кто это, подумал Джош. И может, тоже пытается спасти ему жизнь.
— Человек с алым глазом, — тихо сказал он.
— Что? — Робин нахмурился, сомневаясь, правильно ли расслышал.
— Так назвала его Сван. — Он не сказал парню, что надпись именно на этой игральной карте гласила: «Дьявол».
— Ну и ну, — усмехнулся Робин. — У вас тут наверняка припрятан сильнодействующий препарат, здоровяк.
— Хорошо бы. — Джош решил, что с Робином все в порядке — немного грубоват, но кто в эти дни не такой? — Пойду выпью чашку кофе. Ты можешь войти, но всего на пару минут, не больше. Понятно?
Он подождал, пока парень кивнет, а потом вышел в кухню.
Дверь в комнату, где лежала Сван, была свободна.
Но Робин колебался. Ладони у него вспотели. При свете лампы он различал фигурку, лежавшую на койке. Одеяло было натянуто до самого подбородка, лицо повернуто в другую сторону, и он его не видел.
— Иди, — сказала ему Сестра.
«Я боюсь до чертиков», — подумал Робин.
— Что ты имела в виду, когда сказала, что она изменилась? Она что — спятила?
— Иди, увидишь сам.
Ноги не повиновались ему, и он никак не мог сдвинуться с места.
— Она ведь очень ценная, да? Я имею в виду, если она заставила кукурузу снова начать расти, она действительно особенная. Правильно?
— Ты лучше иди. Зря тратишь свои две минуты.
Сестра подтолкнула Робина, и он вошел в спальню. Она последовала за ним.
Робин подошел к кровати. Он волновался так, словно боялся получить по рукам от одной из монашек за плевки.
Он увидел рассыпавшиеся по лоскутной подушке золотые волосы. Они светились при свете лампы, как только что скошенное сено, тут и там отсвечивали рыжим.
Робин уперся коленями в край кровати. Он был заворожен этим видением. Он уже забыл, как выглядят чистые волосы.
А потом Сван шевельнулась под одеялом и перевернулась на спину, и Робин увидел ее лицо.
Она все еще спала, черты ее были спокойны. Густые пышные волосы рассыпались по подушке, обрамляя высокий гладкий лоб, рыжеватые пряди струились у висков, как языки пламени в желтом поле.
Лицо у Сван было овальное, и она… Да, подумал Робин. Да. Она была прекрасна. Она была самой прекрасной девушкой, какую он когда-либо видел.
Брови ровными дугами темнели над закрытыми глазами. Прямой изящный нос и острые скулы, а на подбородке — небольшая ямочка в форме звезды. Кожа очень бледная, почти прозрачная, ее оттенок напомнил Робину луну на чистом летнем небе в том мире, который когда-то существовал.
Взгляд Робина блуждал по ее лицу — но очень робко, как у человека, который исследует прекрасный сад, где нет тропинок. Интересно, как она будет выглядеть, когда проснется, какого цвета у нее окажутся глаза, как будет звучать ее голос, как будут двигаться губы? Робин не мог отвести от Сван глаз. Она казалась ему дочерью огня и льда.
«Проснись, — подумал он. — Пожалуйста, проснись».
Она мирно спала.
Но что-то пробудилось в нем самом.
«Проснись. Проснись, Сван», — просил он.
Ее глаза оставались закрытыми.
Из состояния восторга его вывел чей-то голос.
— Джош! Глория! Скорее, идите посмотрите!
Он понял, что это Анна зовет их от входной двери.
Он вновь погрузился в созерцание Сван.
— Я пойду гляну, что происходит, — сказала Сестра. — Сейчас вернусь.
Она вышла из комнаты, но Робин вряд ли слышал ее.
Парень протянул руку, чтобы коснуться щеки Сван, но остановился. Он чувствовал себя недостаточно чистым, чтобы до нее дотрагиваться. Одежда его была рваной и заскорузлой от пота и грязи, руки черные. Анна была права: голова у него как у пугала. Какого черта он вообще стал вплетать в волосы перья и косточки? В пещере хотелось чем-то себя занять, и в то время он думал, что это довольно круто выглядит. Теперь он просто чувствовал себя глупо.
— Проснись, Сван, — прошептал он.
Но она молчала.
Вдруг сверху налетела муха и стала кружиться над ее лицом. Робин поймал насекомое в кулак и раздавил о штанину. Такой мерзкой твари не было места рядом со Сван. Муха укусила его, но он едва это заметил.
Он стоял, глядя Сван в лицо, и вспоминал все то, что слышал о любви.
«Ну! — подумал он. — Ребята наверняка взвыли бы, если бы увидели меня сейчас!»
Но она была так прекрасна, что ему показалось — его сердце сейчас разорвется.
Сестра может вернуться в любую секунду. Если он собирается сделать то, чего так жаждет, то нужно торопиться.
— Проснись, — снова прошептал он и, когда Сван не шелохнулась, наклонился и легко поцеловал ее в уголок рта.
Тепло ее губ под его губами поразило Робина, и он ощутил аромат ее кожи — точно слабое дуновение из персикового сада. Сердце у него стучало, как барабан в хеви-метал, но он не торопился прервать поцелуй…
Потом он оторвался, до смерти испугавшись, что войдет Сестра или кто-нибудь другой. Здоровяк наподдаст ему так, что он улетит аж на самый спутник, если они еще есть на…
Сван шевельнулась. Робин был в этом уверен. Что-то шевельнулось — бровь, уголок рта, дрогнула щека или подбородок. Он склонился над девушкой. Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее лица.
Вдруг Сван открыла глаза.
Он так изумился, что отпрянул, как будто перед ним ожила статуя. Глаза у нее оказались темно-голубые, с рыжими и золотыми крапинками, и, глядя в них, Робин подумал о стеклянном кольце. Сван села, поднеся руку к губам, где он ее поцеловал, и Робин увидел, что ее бледные щеки ярко порозовели.
Она замахнулась, и не успел Робин даже помыслить о том, чтобы увернуться, влепила ему звонкую пощечину.
Он отшатнулся, но потом взял себя в руки. Теперь щека горела у него, но он глупо улыбнулся и не придумал ничего лучше, чем просто сказать:
— Привет.
Сван уставилась на свои руки, коснулась лица, провела пальцами по носу, губам, пощупала скулы и подбородок. Она дрожала и чуть не плакала. Она не знала, кто этот парень с перьями и косточками в волосах, но ударила его, потому что решила, что он собирается напасть на нее. Все перепуталось! Но у нее снова было лицо, и она ясно видела обоими глазами! Уголком глаза она поймала отблеск красноватого золота и взяла в руку длинную прядь своих волос. Она смотрела на них, будто не была уверена в том, что это такое. Она вспомнила, что в последний раз у нее были волосы в тот день, когда они с мамой шли в пыльную лавку в Канзасе.
«У меня были светлые волосы, — вспомнила она. — Теперь они стали огненно-рыжими».
— Я вижу! — сказала она Робину, и по ее гладким щекам покатились слезы. — Я снова вижу!
Ее голос без маски Иова, сдавливавшей рот и нос, тоже изменился: это был мягкий, обволакивающий голос девушки, почти женщины — и он звенел от волнения, когда она позвала:
— Джош! Джош!
Робин выбежал за Сестрой. Образ самой прекрасной девушки, какую он когда-либо видел, запечатлелся в его мозгу, как камея.
Но Сестры в передней комнате не оказалось. Она стояла у подножия ступенек вместе с Глорией и Полом.
Джош и Анна стояли по бокам от Аарона, примерно в тридцати пяти футах от двери и почти на самой середине дороги.
Аарон находился в центре восхищенного внимания.
— Видите? — ликовал он. — Я говорил вам, что это чудо! Нужно только знать, как его держать!
Маленькая рогулька, которой заканчивалась Плакса, подрагивала на кончиках пальцев Аарона. Другой конец лозы поднимался и опускался, вверх и вниз, как насос. Аарон гордо улыбался, блестя глазами и зубами. Вокруг собиралось все больше народа.
— Я думаю, ты мог бы найти нам колодец, — удивленно сказал Джош.
— А? — спросил Аарон, пока Плакса продолжала указывать, где находится свежая вода.
Стоя на ступеньках, Сестра почувствовала, как чья-то рука схватила ее за плечо. Она повернулась и увидела Робина. Он пытался что-то сказать, но был так взволнован, что не мог произнести ни слова. Сестра увидела у него на щеке отпечаток ладони и уже собиралась оттолкнуть его и бежать в хижину, когда Сван, завернутая в одеяло, на шатких, как у олененка, ногах появилась в дверях. Она прищурилась и заморгала в тусклом сером свете.
В тот миг Сван можно было сбить с ног даже перышком. Она услышала шепот Робина: «О-о», как будто его что-то ударило, — и все поняла.
Анна оторвала взгляд от качавшейся лозы и посмотрела в сторону хижины. Потом Джош повернулся и увидел то, на что уже смотрели остальные.
Он сделал шаг, другой, третий, а потом бросился бежать так, что выбил бы с ринга даже Хейстека Малдуна. Собравшиеся отпрянули с его пути.
Он взбежал по ступенькам. Сван сделала к нему несколько неуверенных шагов, качнулась и едва не упала. Джош успел подхватить ее, прижал к груди и подумал: «Слава богу, слава богу, моя дочь вернулась!»
Джош опустил свою обезображенную голову ей на плечо и заплакал — и на этот раз Сван услышала не стон боли, а песню обретенной радости.