Лебединая песнь — страница 13 из 14

Пятизвездный генерал

Глава 75Бесплодная земля

Роланд Кронингер поднес к глазам бинокль. В морозном воздухе кружил снег и уже почти засыпал трупы и разбитые машины. У въезда в торговый центр горели костры. Роланд знал: солдаты «Верности» тоже несут сторожевую службу.

Он услышал медленный раскат грома, в тучах пробилось острие голубой молнии. Окинув взглядом площадку, он обнаружил замерзшую руку, торчавшую из сугроба, груду смерзшихся тел, серое лицо юноши, глядящего в темноту.

«Бесплодная земля, — подумал Роланд. — Да. Бесплодная земля».

Опустив бинокль, он прислонился к бронемашине, которая прикрывала его от снайпера. Ветер донес стук молотков. «Бесплодная земля». Вот что это была за последняя Божья молитва! Он старался припомнить, где слышал ее раньше, только тогда это была не молитва — и слышал ее не сэр Роланд. Это было воспоминание ребенка Роланда. Нет, не молитва. Это были стихи.

Он проснулся утром в своем черном трейлере и вспомнил мисс Эдну Меррит. Она была учительницей английского — одна из тех старых дев, которые словно родились шестидесятилетними. Там, во Флагстаффе, она преподавала старшеклассникам начальный курс английской литературы. Роланд увидел мисс Меррит с раскрытым томиком «Нового Оксфордского сборника английской поэзии» в руках.

— Сейчас я прочту стихи, — объявила мисс Эдна Меррит таким сухим голосом, что по сравнению с ним пыль показалась бы сырой. Скосив глаза сначала налево, а потом направо, чтобы убедиться, что класс внимательно слушает, она начала читать:

Вот Белладонна, Владычица Скал,

Владычица обстоятельств.

Вот человек с тремя опорами, вот Колесо,

А вот одноглазый купец, эта карта —

Пустая — то, что купец несет за спиной,

От меня это скрыто. Но я не вижу

Повешенного. Ваша смерть от воды.

Окончив читать, мисс Меррит объявила, что весь класс будет писать рефераты по проблемам, затронутым в поэме Томаса Элиота «Бесплодная земля», отрывок из которой она сейчас прочитала.

Он получил за ту работу «отлично». Мисс Эдна Меррит красными чернилами написала на титульном листе: «Отлично. Заметны интерес и рассудительность». Он же счел, что это доказывает, какой он замечательный подлец.

«Косточки старой мисс Эдны, наверное, давно уже сгнили, — размышлял Роланд, разглядывая парковку. — Бьюсь об заклад, ее съели черви».

Его занимали два обстоятельства. Во-первых, брат Тимоти — безумец, который ведет «Американскую верность» в Западную Виргинию в поисках призрачной мечты, а во-вторых, то, что на горе Уорик живет кто-то, кто называет себя Богом и декламирует стихи. Возможно, у него там спрятаны книги. Но Роланд припомнил нечто, что его озадачило. Еще там, в Саттоне, брат Гэри сказал, что Бог показал ему черный ящик и серебряный ключ и рассказал, каким будет конец света.

«Черный ящик и серебряный ключ, — подумал Роланд, — что бы это значило?»

Он опустил бинокль и вслушался в перестук молотков, затем обернулся, чтобы взглянуть за пределы лагеря. Примерно в миле в стороне, вне поля зрения часовых «Верности», при свете костров сооружалось творение Альвина Мангрима. Работа продолжалась три дня и три ночи, полковник Маклин снабжал Мангрима всем необходимым. Из-за сильного снегопада Роланду ничего не было видно, но он знал, что это. Чертовски простая штука, но сам он никогда бы не додумался до нее, а если бы даже додумался, не знал бы, как ее сделать. Он не любил Альвина Мангрима и не доверял ему, но признавал, что тот умен. Если такая штука годилась для средневековой армии, то она наверняка годилась и для «Армии совершенных воинов».

Роланд знал, что Спаситель наверняка нервничает, задаваясь вопросом, когда будет следующая атака. Должно быть, они сейчас громко распевают свои псалмы.

Боль обожгла лицо Роланда, и он прижал ладони к повязке. Изо рта вылетел дрожащий стон. Он подумал, что голова его сейчас взорвется. А потом почувствовал, что наросты под повязкой шевелятся и набухают, как кипящая магма под коркой вулкана. От боли и ужаса Роланд зашатался: вся левая сторона его лица вспухла, вздулась, срывая повязку. Обезумев, он прижал руки к щекам, чтобы удержать бинты. Вспомнив куски треснувшей маски на подушке Короля и то, что открылось под ними, он заплакал, как ребенок.

Боль убывала. Движение под повязкой прекратилось. Потом все закончилось, и Роланд почувствовал себя нормально. Лицо его не треснуло, с ним все было в порядке. В этот раз приступ боли оказался короче, чем обычно. То, что случилось с полковником Маклином, — исключение, а не правило, сказал себе Роланд. С ним самим такого не произойдет. Он согласен был носить повязки всю оставшуюся жизнь.

Он подождал, пока уймется дрожь. Не нужно, чтобы его видели таким, он же офицер. Потом решительно зашагал к трейлеру Маклина.

Полковник сидел за рабочим столом и просматривал рапорты капитана Сэттерли о запасах топлива и боеприпасов, которые быстро сокращались.

— Войдите, — пригласил Маклин, когда Роланд постучал.

Он вошел.

— Закрой дверь, — сказал полковник.

Роланд стоял перед столом, со страхом ожидая, когда Маклин оторвется от своего занятия. Лицо как у скелета, выступающие скулы, вздутые вены и рельефные мышцы — Маклин был похож на смерть.

— Чего ты хотел? — спросил он, занятый безжалостными цифрами.

— Все почти готово, — доложил Роланд.

— Эта машина? Да? И что же?

— Когда она будет достроена, мы пойдем на штурм?

Полковник отложил карандаш.

— Обязательно. Если, конечно же, вы разрешите мне атаковать, капитан.

Роланд знал, что Маклина еще уязвляет их несогласие. Сейчас наступило время заделать трещину, возникшую в отношениях, ведь Роланд любил Короля. Кроме того, он не хотел, чтобы Альвин Мангрим занял его место.

— Я хочу извиниться, — сказал Роланд. — Я нарушил субординацию.

— Мы могли разбить их! — мстительно огрызнулся Маклин. — Нужна была только еще одна атака! Мы могли разбить их в тот же день!

Кронингер опустил глаза в знак покорности, но он отлично знал, что еще одна лобовая атака привела бы только к гибели солдат.

— Да, сэр.

— Если бы кто-нибудь другой говорил со мной так, я бы пристрелил его на месте! Вы были не правы, капитан! Посмотрите на эти чертовы цифры! — Маклин толкнул бумаги к Роланду, и они слетели со стола. — Посмотрите, сколько у нас осталось бензина! Посмотрите на опись боеприпасов! Хотите узнать, сколько у нас еды? Мы здесь сидим и голодаем, а могли бы уже три дня назад получить провиант «Верности»! Если бы мы тогда атаковали!

Он стукнул по столу рукой в черной перчатке, и керосиновая лампа подпрыгнула.

— Это ваша вина, капитан! Не моя! — злился Маклин. — Я хотел атаковать! Я верил в свою «Армию совершенных воинов»! Идите! Убирайтесь!

Роланд не двинулся с места.

— Я отдал вам приказ, капитан!

— У меня есть просьба, — тихо сказал Роланд.

— Ты не в том положении, чтобы о чем-то просить!

— Я бы хотел попросить, — упрямо продолжал Роланд, — чтобы, когда мы начнем прорыв, я повел в атаку первую волну.

— Ее поведет капитан Карр.

— Я знаю, вы дали ему разрешение. Но я прошу вас изменить приказ. Я хочу вести первую волну.

— Вести первую атакующую цепь — большая честь. Думаю, ты ее недостоин. Согласен?

Полковник умолк и откинулся на спинку кресла.

— Ты никогда раньше не выражал желания возглавлять атаку. Почему именно сейчас?..

— Я хочу найти одного человека и захватить его в плен.

— Интересно, кого?

— Он называет себя братом Тимоти, — ответил Роланд. — Мне он нужен живым.

— Мы не берем пленных. Никто не должен остаться в живых.

— Черный ящик и серебряный ключ, — сказал Роланд.

— Что?

— Бог показал брату Тимоти черный ящик и серебряный ключ и рассказал, каким будет конец света. Я хочу побольше узнать о том, что, по словам брата Тимоти, он видел на вершине горы.

— Ты спятил? Или тебе промыли мозги, пока ты был у них?

— Я согласен: брат Тимоти, возможно, не в своем уме, — сказал Роланд, сохраняя самообладание. — А если нет — кто тогда называет себя богом? И что это за черный ящик и серебряный ключ?

— Их не существует.

— Возможно. Возможно, и горы Уорик тоже нет. А если они существуют? Брат Тимоти, пожалуй, единственный, кто знает, как их найти. Мне кажется, стоит постараться взять его в плен.

— Зачем? Чтобы «Армия совершенных воинов» тоже отправилась искать бога?

— Нет. Но я хочу повести в атаку первую колонну и хочу, чтобы брата Тимоти взяли живым.

Роланд знал, что его слова звучат как приказ, но ему было все равно. Он пристально смотрел на Короля.

Наступила тишина. Левая ладонь Маклина сжалась в кулак, потом медленно разжалась.

— Я подумаю.

— Я хочу узнать ответ сейчас.

Маклин подался вперед, скривив рот в ужасной улыбке:

— Не торопи меня, Роланд. Я не выношу, когда меня торопят. Даже ты.

— Брата Тимоти, — сказал Роланд, — обязательно нужно взять живым. Можно убить любого другого. Но не его. Я хочу, чтобы он мог ответить на вопросы о черном ящике и серебряном ключе.

Маклин поднялся, как черный циклон, медленно выпрямляясь. Но ответить не успел — в дверь трейлера постучали.

— Ну что еще? — закричал Маклин.

Дверь открылась, вошел сержант Беннинг. Он немедленно почувствовал напряжение в воздухе.

— Э-э… Сообщение от капрала Мангрима, сэр.

— Слушаю.

— Он говорит, что все готово. Хочет, чтобы вы пришли посмотреть.

— Скажите, я буду через пять минут.

— Есть, сэр. — Беннинг стал поворачиваться.

— Сержант, — вмешался Роланд. — Скажите ему, что мы будем через пять минут.

— Э… да, сэр. — Беннинг быстро взглянул на полковника и поспешно вышел.

Маклин кипел холодной яростью:

— Ходишь по краю, Роланд! Смотри не оступись!

— Вы ничего мне не сделаете. Не сможете. Я помог вам построить все это. Я помог вам собрать все это. Если бы я не ампутировал вам руку в «Доме Земли», вы бы давно уже истлели. Если бы я не посоветовал вам использовать наркотики для торговли, мы бы все еще были никем. Если бы я не убил Фредди Кемпку, не было бы «Армии совершенных воинов». Вы спрашивали моего совета и делали то, что я говорил. Так было всегда. Солдаты подчиняются вам, но вы подчиняетесь мне. — Роланд улыбнулся, повязки натянулись. Он увидел, как в глазах Короля промелькнула неуверенность — нет, слабость. И все понял. — Я всегда добывал оперативную информацию и находил поселения, на которые следовало нападать. Вы даже не можете распределить запасы так, чтобы не пропасть.

— Ты… маленькая сволочь, — удалось выговорить Маклину. — Я… тебя… расстреляю…

— Не расстреляете. Вы всегда говорили, что я ваша правая рука. И я этому верил. Но на самом деле все было иначе. Вы — моя правая рука. Это я настоящий Король, а вам просто позволяю носить корону.

— Убирайся… убирайся… убирайся… — Маклину стало плохо, и он схватился за край стола, чтобы не упасть. — Ты мне не нужен! И никогда не был нужен.

— Я всегда был вам нужен. И нужен сейчас.

— Нет… нет… не нужен. — Маклин затряс головой и отвернулся от Роланда, чувствуя на себе его взгляд, проникавший в душу с хирургической точностью. Он вспомнил глаза тощего паренька, который сидел в конференц-зале «Дома Земли», и вспомнил, что увидел в них что-то свое: решительность, волю и, наконец, хитрость.

— Я по-прежнему останусь Рыцарем Короля, — сказал Роланд. — Мне нравится эта игра. Но отныне мы не будем притворяться, будто не знаем, кто устанавливает правила.

Маклин вдруг поднял правую руку, чтобы ударить Роланда по лицу ладонью с гвоздями. Но Роланд не дрогнул. Скелетообразное лицо Маклина передернуло от гнева, он задрожал, но не ударил. Маклин засипел, точно задыхаясь, как будто из проткнутого шарика выходил воздух, — и комната бешено закрутилась вокруг него. В мозгу полковника раздался глухой, понимающий смех Солдата-Тени. Смех звучал долго, а когда смолк, рука Маклина безвольно упала.

Он стоял, уставясь в пол, думая о грязной яме, где выживали только сильные.

— Надо пойти посмотреть машину Мангрима, — предложил Роланд, и теперь его голос звучал мягко, совсем как у мальчика. — Я довезу вас в своем джипе.

Маклин не ответил. Но когда Роланд повернулся и пошел к двери, полковник последовал за ним, как собачонка, усмиренная новым хозяином.

Глава 76Награда Роланда

Машины «Армии совершенных воинов» с погашенными фарами в три ряда медленно двигались по парковке. Завывающий ветер нес потоки слепящего снега, дальше девяти-десяти футов не было видно ни зги, но снежная буря не помешала «АСВ» с помощью двух из имеющихся трех бульдозеров расчистить часть завалов на площадке. Замерзшие трупы и покореженный металл собрали в огромные кучи по обе стороны того, что пехота «АСВ» называла теперь Долиной смерти.

Роланд ехал в джипе в середине первого ряда, за рулем сидел сержант Маккоуэн. Под курткой у Роланда висела кобура с пистолетом девятимиллиметрового калибра, а на боку — автомат М-16. Возле правого ботинка лежала ракетница и две красные ракеты.

Он знал: это будет отличный денек.

Солдаты ехали на капотах, кузовах и крыльях машин, своим весом увеличивая силу сцепления. За передовыми колоннами следовало еще около тысячи двухсот солдат. Левым флангом командовал капитан Карр, правым — капитан Уилсон. Оба они вместе с другими офицерами, занятыми в операции «Распятие», несколько раз проработали с Роландом план боя, и Роланд четко дал им понять, чего ожидает. Никаких колебаний после сигнала, маневры выполнять точно, как наметил Кронингер. Отступления не будет, сказал он им: кто первым вякнет про отступление, будет расстрелян на месте. И пока отдавались приказы, а планы просматривались снова и снова, полковник Маклин молча сидел за своим столом.

«О да! — подумал Роланд, разгоряченный острой смесью возбуждения и страха. — Денек будет хороший!»

Машины двигались фут за футом, шум их моторов заглушался свистом ветра.

Роланд стер наледь со стекол очков. Солдаты первой колонны слезли с капотов и крыльев машин и поползли по снегу вперед. Это были разведчики из бригады, созданной Роландом, — небольшие, юркие, способные незаметно подобраться к самой линии обороны «Верности». Роланд подался вперед на сиденье, высматривая костры противника. Как раз сейчас, знал он, разведчики занимают позиции на правом и левом флангах линии обороны. Они первыми откроют огонь, когда будет дан сигнал. Если разведбригаде удастся отвлечь внимание противника, переключив его на правый и левый фланги обороны, то в центре образуется брешь — именно там был намечен прорыв.

Впереди вспыхнул оранжевый огонь — костер на линии обороны. Роланд снова протер очки и увидел слева, примерно в тридцати ярдах, еще один костер. Он поднял ракетницу и вставил ракету. Затем, держа в левой руке вторую ракету, он стал ждать, чтобы волна наступающих прошла еще пять ярдов.

«Пора», — решил Роланд и прицелился выше машин на левом фланге. Он нажал на спусковой крючок, ракетница чихнула. Небо прочертила блестящая малиновая вспышка — прошел первый сигнал. Машины слева начали менять направление, и вся линия повернулась левее. Роланд быстро перезарядил ракетницу и дал второй сигнал правому флангу. Машины замедлили ход и повернули вправо.

Сержант Маккоуэн тоже повернул руль влево. Шины некоторое время буксовали в снегу. Роланд отсчитывал время: «Восемь… семь… шесть…»

Он увидел быструю белую вспышку ружейного огня на краю левого фланга, прямо на линии обороны «Верности», и понял, что разведбригада приступила к работе.

«…Пять… четыре…»

На дальнем участке правого фланга раздались выстрелы. Роланд видел искры — пули рикошетили от металла.

«…Три… два…»

По левую руку от Роланда вдруг включили фары. Слепящие лучи пронзили снежную завесу, высветив часовых «Верности», — до них оставалось не больше десяти ярдов. Мгновением позже зажглись фары и справа. Автоматные пули, выпускаемые в слепой панике часовыми, рыхлили снег в шести футах перед джипом Роланда.

«…Один», — досчитал Роланд.

И нечто массивное — наполовину трактор, наполовину сооружение из средневекового кошмара, — следовавшее в тридцати футах позади командного джипа, вдруг взревело и двинулось вперед, давя трупы и обломки. Его стальная лопата поднялась для защиты от огня. Роланд смотрел, как громадная военная машина, набирая скорость, пронеслась мимо к центру вражеской обороны.

— Вперед! — закричал Роланд. — Вперед! Вперед!

Конструкцию Мангрима приводил в действие бульдозер. Водитель сидел в кабине, прикрытой бронированной плитой. За бульдозером на буксире, привязанная стальными кабелями, на прицепе от грузовика двигалась широкая деревянная платформа. На ней поднимался сложный деревянный каркас из крепких телеграфных столбов, скрепленных воедино, чтобы поддерживать центральную лестницу, которая высилась более чем на семьдесят с лишним футов. Пролеты были взяты из жилых домов в опустевшем районе вокруг торгового центра. Длинная лестница на вершине слегка загибалась вперед и заканчивалась трапом: ее можно было открепить и выдвинуть вперед, как замковый подъемный мост. Снаружи лестницу укрывали колючая проволока и исковерканные куски металла с прорезанными бойницами. Для пущей прочности некоторые телеграфные столбы железными шипами скреплялись с бульдозером.

Роланд знал, что это такое. Он видел такие штуки на картинках в книгах.

Альвин Мангрим построил осадную башню, какие использовались средневековыми армиями для штурма укрепленных крепостей.

Поднятый отвал бульдозера обрушился на бронированный почтовый фургон, расписанный лозунгами вроде «Люби Спасителя» и «Убивай во имя любви», и потащил его вглубь линии обороны. Почтовый фургон навалился на легковушку, и ее сплющило между ним и бронированной «тойотой». Рыча мотором, взрывая черный снег, бульдозер двинулся вперед. Осадная башня закачалась и затрещала, как ревматические суставы, но она была сделана на совесть и выдержала.

И на левом, и на правом фланге линии обороны «Верности» мелькали вспышки выстрелов, но солдаты в центре пришли в замешательство и были отброшены назад. Многие погибли сразу же. В брешь, пробитую бульдозером, с криком бросилась толпа пехотинцев «АСВ». Пули свистели и высекали из металла искры. Загорелась бочка с бензином и взорвалась, осветив поле битвы адским заревом.

Бульдозер разгреб обломки и двинулся дальше. Когда стальной отвал уперся в стену крепости, водитель заглушил мотор и нажал на тормоза. Грузовик с солдатами и десятью бочками бензина прорвался сквозь проход, пробитый бульдозером и осадной башней, и остановился рядом. Пехота открыла огонь — под прикрытием одни солдаты стали выгружать бочки с бензином, а другие потащили катушки с веревками к осадной башне и стали карабкаться по ступенькам. Они освободили трап и выдвинули его вперед; снизу торчали сотни длинных гвоздей. Когда трап упал на место, гвозди впились в снег на крыше. Теперь башню с крышей соединял семидесятифутовый деревянный мост. Один за другим по нему пробегали солдаты. Очутившись на крыше, они стали бросать концы веревок тем, кто подкатывал к стене бочки с бензином. Одну за другой с помощью веревок бочки быстро подняли на крышу.

К осадной башне устремились новые солдаты. Они заняли места у бойниц и открыли огонь по пехоте «Верности», которая отступала ко входу в торговый центр. Потом солдаты на крыше покатили бочки к центральному люку, а оттуда сбросили в переполненное помещение, туда, где многие солдаты «Американской верности» еще спали. Когда бочки оказались внизу, грянули выстрелы и из пробоин потек бензин. Полетели искры, и с громким «бам-м!» бензин взорвался.

Роланд увидел в ночи пламя.

— Есть! — закричал он. — Попались!

Под люком в переполненном дворике мужчины, женщины и дети плясали под музыку Роланда Кронингера. В люки еще падали бочки с бензином: они взрывались, как напалмовые бомбы, и разгорались в огромный пожар. Через две минуты весь дворик был залит пылающим бензином. Сотни людей горели, сотни других пытались вырваться на свободу, топча своих братьев и сестер, борясь в море огня за глоток воздуха.

Остальные машины «Армии совершенных воинов» врезались в линию обороны. В воздухе свистели пули. Мимо джипа Роланда пробежала горящая фигура и, как кукла, исчезла под колесами наступающего грузовика. Солдаты «Верности» паниковали, не зная, куда бежать, а те, кто пытался сопротивляться, тут же погибали. Из входа в торговый центр валил дым, а люди на крыше все еще бросали бочки с бензином. Роланд слышал взрывы даже сквозь ружейный огонь и крики.

Солдаты «Армии совершенных воинов» ворвались в торговый центр. Роланд подхватил автомат, выпрыгнул из джипа и побежал сквозь столпотворение ко входу. Трассирующая пуля просвистела у его лица, Роланд споткнулся, упал на искалеченные тела, вскочил и побежал дальше. Перчатки его стали малиновыми, чья-то кровь залила спереди его куртку. Этот цвет ему понравился, он соответствовал воину.

На площадке он очутился среди десятков солдат «АСВ», которые стреляли по неприятелю, засевшему в магазинах. Серый дым клубился в воздухе, по коридору бежали охваченные пламенем люди, но большинство падали, не успев уйти далеко. Взорвалась последняя бочка бензина, и воздух содрогнулся от грохота. Накатила тошнотворная волна жара. Роланд вдохнул ядовитую вонь горящего мяса, волос, одежды. Земля продолжала сотрясаться от взрывов, и Роланд подумал, что это, должно быть, взлетел на воздух арсенал «Американской верности».

Солдаты «Верности» стали бросать оружие и выходить из магазинов, взывая о пощаде. Но напрасно.

— Ты! Ты! И ты! — закричал Роланд, тыча пальцем в солдат. — За мной! — И побежал к книжному магазину.

Весь дворик был сплошной массой огня. Жар был так ужасен, что сотни тел стали плавиться и течь. Свистящий ветер завывал у стен. Куртка Роланда задымилась.

Но вдруг Роланд остановился, и глаза его расширились от ужаса. Напротив склада книжного магазина Далтона был припаркован один из танков «Верности».

— О боже… — сказал солдат позади Роланда.

Пушка танка выстрелила. Раздался оглушительный грохот, от которого вылетели последние стекла из окон магазина. Горячая волна швырнула Роланда и солдат на землю. Но орудие было наведено слишком высоко, снаряд прошел в четырех футах над ними. Он пробил стену, затем крышу здания и взорвался только в воздухе примерно в пятидесяти футах от них, убив большинство солдат из числа бросавших бочки с бензином.

Роланд с его тройкой открыли огонь, но пули отскакивали от брони. Танк дернулся к ним, давя все перед собой, остановился, попятился и стал разворачиваться вправо. Башня закрутилась, орудие выстрелило снова. В стене образовалось отверстие величиной с грузовик. Скрипели и визжали гусеницы, что-то грохнуло, и, окутанная клубами серого дыма, многомиллионодолларовая машина вздрогнула и остановилась.

«Или водитель не знает, что делает, или танк никуда не годится», — подумал Роланд.

Открылся люк. Выпрыгнул человек с поднятыми руками.

— Не стреляйте! — закричал он. — Пожалуйста, не стре…

Пули, впившиеся в его лицо и шею, не дали ему договорить, и он сполз обратно в танк.

У входа в склад появились двое солдат «Верности» с винтовками. Затрещали выстрелы. Пехотинец «АСВ» справа от Роланда упал, но через несколько секунд оба солдата «Верности» уже лежали, изрешеченные пулями. Путь был свободен.

Роланд нырнул на пол, когда раздался выстрел, затем второй. Двое солдат расстреляли темноту в глубине склада, но больше никто не сопротивлялся.

Роланд ногой выбил дверь и отпрыгнул в сторону, готовый нашпиговать комнату пулями, если у Спасителя еще осталась охрана.

Но все было тихо.

Внутри горела единственная керосиновая лампа. С винтовкой наготове Роланд метнулся и упал на пол.

Спаситель в зеленой куртке и бежевых брюках с заплатками сидел в кресле, запрокинув голову: Роланду были видны пломбы в зубах. Руки сидящего сжимали подлокотники.

Из пулевого отверстия между глаз сочилась кровь. Вторая дыра с опаленными краями чернела у сердца. Руки Спасителя вдруг судорожно разжались и снова сжались. Но он был мертв. Роланд очень хорошо знал, как выглядят покойники.

Что-то шевельнулось в темноте.

Роланд прицелился из винтовки.

— Выходи. Быстро. Руки за голову.

Последовала долгая пауза. Роланд чуть не дал очередь, но тут на свет шагнул человек с поднятыми руками. Он держал автоматический пистолет одиннадцатимиллиметрового калибра.

Это был брат Тимоти, бледный как мертвец. Роланд понял, что не ошибся, полагая, что Спаситель не отпустит брата Тимоти далеко от себя.

— Брось оружие, — приказал Роланд.

Брат Тимоти слабо улыбнулся и, приставив дуло пистолета к виску, нажал на спуск.

— Нет! — закричал Роланд, готовый броситься и остановить его.

Но пистолет щелкнул… и еще раз… и еще.

— По его замыслу я должен был убить его, — сказал брат Тимоти под сухие щелчки разряженного пистолета. — Он мне так велел. Он сказал, что нечестивцы победили и последним моим послушанием будет избавить от рук язычников его, а потом себя. Вот что он мне сказал. Он показал мне, куда стрелять… в два места.

— Положите пистолет, — сказал Роланд.

Брат Тимоти усмехнулся, и из его глаз выкатилось по слезе.

— Но там было только две пули. Как мне было избавиться самому, если пуль только две?

Он щелкал затвором, пока Роланд не отобрал пистолет, потом всхлипнул и упал на колени.

Пол задрожал: это обрушилась крыша, не выдержавшая напора огня, многих тонн талой воды и семи лет отсутствия ухода. Стрельба почти прекратилась. Схватка закончилась, и Роланд получил свой приз.

Глава 77Что видел старьевщик

Однажды днем, когда в Мериз-Ресте медленно падал снег, с севера в город въехал грузовик с провисшей подвеской. Чихавший мотор сразу же сделал его центром внимания. Впрочем, теперь почти каждый день появлялись новые люди, некоторые в помятых старых машинах или на грузовиках, другие в запряженных лошадьми повозках, а большинство пешком, с пожитками в картонных коробках и чемоданах, поэтому новоприбывшие уже не привлекали такого внимания, как раньше.

На боках грузовика красными буквами было написано: «Старые вещи». Водителя звали Вулчевич. Он, его жена, двое сыновей и дочь следовали правилам новых бродяг: оставаться в поселении достаточно долго, чтобы найти пищу, воду и отдохнуть, а потом понять, что где-то есть места и получше. Вулчевич был водителем автобуса в Милуоки. Когда разрушили его город, он тихо лежал с гриппом. До сих пор он не знал, повезло ему или нет.

За последние две недели он чего только не наслушался от встречных: впереди, дескать, город под названием Мериз-Рест, там есть вода, сладкая, словно в источнике юности. Там есть кукурузное поле, и яблоки падают прямо с неба, а еще издается газета, строится церковь. И в этом городе, говорят, есть девушка по имени Сван, обладающая силой жизни.

У Вулчевича и его близких были темные волосы и глаза, смуглые лица, доставшиеся им от многих поколений цыганских предков. Жена его была особенно привлекательна: тонкое и гордое лицо, длинные черные волосы с седыми прядями, темно-карие глаза, которые, казалось, светились. Прошло меньше недели с тех пор, как растрескался шлем из наростов, покрывавший ее лицо и голову, и Вулчевич оставил среди занесенного снегом леса фонарь, зажженный в честь Девы Марии.

Немного проехав по городу, они действительно увидели источник — прямо посреди дороги. Рядом горел костер, а дальше люди восстанавливали какое-то дощатое здание — возможно, церковь. Вулчевич счел место подходящим и приступил к тому, что они делали в каждом поселении, куда приезжали: остановил грузовик, а его сыновья открыли задний борт и вытащили ящики, полные разных предметов для продажи и обмена, среди которых было много изобретений их отца. Жена и дочь Вулчевича поставили столы, чтобы выложить товар. Вулчевич поднес ко рту старый мегафон и стал кричать, зазывая покупателей:

— Подходите, ребята, не стесняйтесь! Идите посмотрите, что вам привез старьевщик! Инструменты, домашняя утварь и безделушки со всей страны! Берите игрушки для малышей, а также старинные вещи прошлых веков и мои собственные изобретения, разработанные для облегчения быта в нынешней жизни, — Бог знает, что всем нужны подмога и радость. Так что подходите ближе, подходите все как один!

Народ столпился у его столов, рассматривая, что привез старьевщик: пеструю женскую одежду, среди прочего — вечерние платья с блестками и яркие купальники; туфли на высоких каблуках; оксфордские ботинки и кроссовки; летние мужские рубашки, большинство еще с этикетками; консервные ножи, сковородки, тостеры, блендеры, часы, приемники и телевизоры, лампы, садовые шланги, шезлонги, зонтики и кормушки для птиц, игры в коробках вроде «Монополии», плюшевые медведи, игрушечные автомобильчики, куклы и наборы авиамоделей. Собственными изобретениями Вулчевича были бритвенные лезвия, приводимые в действие резиновым ремнем, очки со щитками, протирающими стекла, и небольшой пылесос, работающий от моторчика с ременной передачей.

— Что вы хотите за это? — спросила какая-то женщина, держа шарф с блестками.

— У вас есть резиновая лента? — поинтересовался он, а когда она покачала головой, то велел ей идти домой и принести то, что у нее есть на обмен, и тогда, может, они смогут сторговаться.

— Я буду менять на все, что у вас есть! — сказал он толпе. — Цыплята, консервы, расчески, ботинки, часы — приносите, будем договариваться!

Он уловил в воздухе нежное благоухание и повернулся к жене.

— Я схожу с ума, — спросил он, — или это пахнет яблоками?

Женская рука взяла со стола перед Вулчевичем какой-то предмет.

— Это уникальный предмет! — сказал торговец. — Да, мадам! Вы больше не увидите ничего похожего! Возьмите. Потрясите!

Она так и сделала. На крыши домов городка, заключенного в стеклянном шаре, полетели снежинки!

— Здорово? — спросил Вулчевич.

— Да, — ответила женщина. Ее светло-голубые глаза следили за тем, как падают снежинки. — Сколько?

— Ну, самое малое — две банки консервов. Но раз вам так понравилось…

Он сделал паузу, рассматривая потенциальную покупательницу. Она была крепкая, с квадратными плечами и, похоже, за милю чуяла обман. У нее были густые седые волосы до плеч, зачесанные назад. Кожа была гладкая, без морщин, как у новорожденного, и трудно было судить, сколько ей лет. Может, ее волосы поседели преждевременно, подумал Вулчевич, но все равно в глазах было что-то мудрое, словно они видели и запомнили целую жизнь, полную борьбы. Она была красивой женщиной, даже очень — царственный взгляд, решил Вулчевич и вообразил, что до семнадцатого июля она носила меха и бриллианты и держала полный дом прислуги. Но в лице ее просматривалась и доброта, и в следующую секунду он подумал, что это бывшая учительница, социальный работник или миссионер. Под мышкой женщина крепко держала кожаную сумку. Деловая женщина, подумал Вулчевич. Да. Вот кем она была. Возможно, имела собственный бизнес.

— А что у вас есть на обмен, мэм? — Он кивнул на ее сумку.

Женщина чуть улыбнулась, встретившись с ним глазами.

— Можете называть меня Сестрой, — сказала она. — Мне очень жаль, но я не могу отдать то, что у меня здесь.

— Мы не можем хранить вещи вечно, — возразил Вулчевич, пожав плечами. — Нужно расставаться с ними. Так уж принято в Америке.

— Наверное, — согласилась Сестра, но не выпустила сумку.

Она снова встряхнула стеклянный шарик, посмотрела, как закружились снежинки, и положила обратно на стол.

— Спасибо, — сказала она, — я просто смотрю.

— Ну вот! — Кто-то рядом с ней залез в коробку и поднял потертый фонендоскоп. — Разговоры о старье! — Хью Райан повесил его себе на шею. — Как я выгляжу?

— Очень профессионально.

— Я так и думал.

Хью не удержался и посмотрел на ее новое лицо, хотя видел его за последние два дня достаточно часто. Робин послал несколько человек в пещеру за Хью и остальными мальчишками и привел их жить в Мериз-Рест.

— Что вы хотите взамен? — спросил Хью у Вулчевича.

— Ну, что-нибудь стоящее, к примеру… нужно посмотреть. Знаете, я надеюсь, что когда-нибудь смогу встретить врача, кому эта штука на самом деле нужна. Я не могу продать ее просто так, кому попало. Э-э… что вы можете дать за это?

— Пожалуй, несколько резиновых лент.

— Продано.

Рядом с Сестрой выросла гигантская фигура, и, когда Хью отошел, Вулчевич увидел шишковатое лицо в наростах. Он только слегка вздрогнул, потому что уже привык к такого рода зрелищам. Рука гиганта висела на перевязи, стараниями нового городского врача сломанные пальцы были забинтованы и уложены в шины.

— Как тебе вот это? — спросил Джош Сестру, держа длинное черное платье, покрытое блестками. — Думаешь, ей понравится?

— О да. На открытии нового сезона в опере она будет выглядеть великолепно.

— Я думаю, Глории понравится, — решил он. — Ну то есть… даже если не понравится, она сможет использовать материал. Я возьму это, — сказал он Вулчевичу, положив платье на стол. — И это тоже. — Он взял зеленый пластмассовый трактор.

— Хороший выбор. А что у вас есть на обмен?

Джош колебался. Потом сказал:

— Подождите минутку. Я сейчас вернусь.

И пошел к хижине Глории, прихрамывая на левую ногу.

Сестра смотрела ему вслед. Джош был силен как бык, но человек с алым глазом чуть не убил его. У него было сильно растянуто плечо, ушиблено левое колено, сломаны три пальца и ребро, его всего покрывали ссадины и порезы, которые еще не зажили. Джошу повезло, что он остался жив. Но человек с алым глазом покинул свое логово под сожженной церковью. К тому времени, как туда пришли Сестра с Полом, Анной и полудюжиной мужчин с винтовками, его и след простыл; и хотя вход в подвал круглосуточно сторожили четыре дня, он не вернулся. Яму засыпали, а церковь стали восстанавливать.

Но Сестра не знала, ушел человек с алым глазом из Мериз-Реста или нет. Она запомнила, что передал Джош: «Я сделаю это руками самих же людей».

Вокруг нее толкались горожане, рассматривая вещи так, словно это были предметы чужой культуры. Сестра смотрела и думала: сейчас это старье, но несколько лет назад без этого не обходились в домашнем хозяйстве. Она подняла таймер для варки яиц и снова бросила его в коробку со скалками, кухонными формочками и другими приспособлениями. На столе лежал многоцветный кубик, и она вспомнила, что он называется кубик Рубика. Она взяла иллюстрированный календарь: рыбак с трубкой в зубах забрасывал удочку в голубой ручей.

— Всего лишь восьмилетней давности, — сказал ей Вулчевич. — Если отсчитаете назад, то сможете определить даты. Я и сам люблю отслеживать дни. Вот сегодня — одиннадцатое июня. Или двенадцатое. В общем, или-или.

— Где вы все это берете?

— Когда где. Мы долго путешествовали. Думаю, что слишком долго. Ага, интересуетесь красивым серебряным медальоном? Смотрите!

Он, щелкнув, открыл его, но Сестра быстро отвела взгляд от пожелтевшей фотографии улыбающейся маленькой девочки.

— Простите. — Он закрыл медальон. — Может, мне не следует его продавать?

— Нет. Его следует похоронить.

— Ага. — Он отложил медальон и посмотрел на низкие темные облака. — Да уж, июньское утро.

Он обвел взглядом хижины, пока его сыновья торговались с покупателями.

— Сколько здесь живет народу?

— Точно не знаю. Человек пятьсот-шестьсот. Все время прибывают новые люди.

— Наверное. Похоже, у вас здесь есть хорошая вода. И дома неплохие. Мы видели гораздо хуже. Знаете, что мы слышали по дороге сюда? — Он усмехнулся. — Что у вас большое кукурузное поле, а яблоки падают прямо с неба. Разве не умора?

Сестра улыбнулась.

— И говорят, что здесь есть девушка по имени Сван, что ли, которая умеет выращивать урожай. Потрогает землю — и все так и растет. Вот ведь придумают? Говорю вам, вся страна опустела бы, если бы не такие выдумки.

— Вы собираетесь остаться здесь?

— Да, по крайней мере на несколько дней. На первый взгляд здесь порядок. Я скажу вам, что снова на север мы не поедем, нет, мэм!

— Почему? Что там, на севере?

— Смерть, — сказал Вулчевич и нахмурился, покачав головой. — Некоторые помешались. Мы слышали, там продолжается война. Какая-то окаянная армия, с этой стороны границы с Айовой. Точнее, что было Айовой. Во всяком случае, чертовски опасно ехать на север, поэтому мы едем на юг.

— Армия? — Сестра вспомнила, что Хью Райан рассказывал ей и Полу о боях. — Что за армия?

— Такая, которая убивает, мэм! Понимаете, мужчины и оружие. Идут две-три тысячи солдат и ищут, кого убить. Уж не знаю, какого черта они там делают. Сволочи с пушками. И так сидим в дерьме, а они за старое! Мало им!

— Вы их видели?

Жена Вулчевича услышала, о чем они говорят, и подошла к мужу.

— Нет, — ответила она Сестре. — Но однажды мы видели вдали огни их костров, целый горящий город. Сразу после этого мы нашли на дороге полумертвого от ран человека. Он назвался братом Дэвидом и рассказал нам о сражении. Он сказал, что самое страшное случилось под Линкольном, в Небраске, но что охота за людьми Спасителя еще идет. Вот что он сказал. Но он умер раньше, чем мы сумели понять смысл всего этого. И мы повернули к югу и убрались оттуда.

— Молитесь лучше, чтобы они не пришли сюда, — сказал Вулчевич Сестре. — Эти сволочи с пушками.

Сестра кивнула, а Вулчевич пошел торговаться с кем-то из-за часов. Если с этой стороны границы Айовы действительно идет армия, то сейчас военные могут оказаться в сотне миль от Мериз-Реста.

«Боже мой! — подумала она. — Если две-три тысячи солдат пройдут через Мериз-Рест, они же все сметут и затопчут».

Еще она подумала о том, что видела в последнее время в стеклянном кольце, и обмерла.

Почти в ту же минуту она ощутила, как ее обдало ледяной волной; да, подумала она, это волна ненависти, — и поняла, что он позади, или рядом с ней, или где-то очень близко. Она почувствовала, что он пристально смотрит на нее, как будто когтями нацелившись ей в шею. Она быстро осмотрелась, нервы тревожно напряглись.

Но вокруг нее, казалось, всех интересовало лишь то, что лежало на столах или в коробках. Никто на нее не смотрел, и ледяная волна схлынула, словно человек с алым глазом — где бы и кто бы он ни был — отошел.

Однако его холодное присутствие еще витало в воздухе. Он был близко… Где-то очень близко, спрятался в толпе.

Сестра уловила неожиданное движение справа от себя и заметила приближавшуюся фигуру. Кто-то тянул руку, чтобы коснуться ее лица. Обернувшись, женщина увидела человека в темном пальто, стоявшего слишком близко, чтобы можно было убежать. Она отпрянула — и тогда худая рука этого человека проскользнула мимо ее лица, как змея.

— Сколько это стоит? — спросил он Вулчевича, держа заводную обезьянку, которая била в маленькие литавры.

— А что у вас есть?

Человек достал перочинный нож и протянул ему. Вулчевич внимательно осмотрел его и кивнул:

— Обезьянка твоя, дружище.

Человек улыбнулся и отдал игрушку ребенку, который стоял рядом с ним и терпеливо ждал.

— Вот, — сказал Джош Хатчинс, вернувшись к столу. В здоровой руке он нес что-то, завернутое в коричневую ткань. — Как насчет этого? — И положил сверток на стол рядом с блестящим черным платьем.

Вулчевич развернул ткань и, онемев, уставился на то, что было внутри.

— О-о… боже мой, — прошептал он.

Перед ним лежали пять початков золотой кукурузы.

— Я подумал, что вы, наверно, захотите по одному на каждого, — сказал Джош. — Правильно?

Вулчевич взял один початок. Его жена зачарованно смотрела из-за его плеча. Он понюхал и сказал:

— Настоящая! Боже мой, настоящая! Такая свежая, что я чувствую запах земли!

— Конечно. У нас неподалеку целое кукурузное поле.

Вулчевич смотрел на него в полуобморочном состоянии.

— Ну, — спросил Джош, — мы сторговались или нет?

— Да. Да. Конечно! Берите платье! Берите все, что хотите. Боже мой! Это же свежая кукуруза! — Он взглянул на человека, которому нужны были часы. — Берите! — сказал он. — Берите все! Эй, сударыня! Вам нравится этот шарф? Он ваш! Не могу… Не могу поверить!

Он дотронулся до здоровой руки Джоша, пока тот осторожно брал новое платье Глории.

— Покажите мне поле, — попросил он. — Пожалуйста, покажите. Я так давно не видел ничего растущего! Пожалуйста!

— Хорошо! Я отведу вас на поле. — Джош жестом пригласил Вулчевича идти за ним.

— Мальчики, следите за торговлей! — сказал хозяин сыновьям. А потом оглядел лица в толпе и воскликнул: — Черт! Да отдавайте им все, что они хотят! Пусть берут что угодно! — И вместе с женой и дочерью отправился следом за Джошем на поле, где зрели золотистые кукурузные початки.

Потрясенная и взбудораженная Сестра все еще чувствовала холодное присутствие человека с алым глазом. Она пошла к хижине Глории, крепко прижимая к себе кожаную сумку. Она все еще чувствовала, что за ней следят, как будто он действительно находился где-то рядом, и ей хотелось уйти в дом, подальше от него.

Сестра уже почти достигла крыльца, когда услышала крик «нет!», а мгновение спустя — шум заводящегося мотора. Она резко обернулась.

Грузовик старьевщика отъезжал задним ходом, опрокидывая столы и давя коробки с товаром. Люди визжали и разбегались. Сыновья Вулчевича пытались забраться на место водителя, но один из них споткнулся и упал, а другой оказался недостаточно ловок. Колеса грузовика переехали какую-то женщину: та упала на землю, и Сестра услышала, как хрустнули позвонки.

На пути машины оказался ребенок, но его оттолкнули в безопасное место, и грузовик загрохотал по дороге. Потом он съехал на обочину, врезавшись в какую-то лачугу, изменил направление и снова стал разворачиваться. Разбрызгивая колесами снежную слякоть, чихая мотором, он набрал скорость и помчался из Мериз-Реста на север.

Сестра бросилась на помощь к тем, кто чуть не попал под машину. Старые вещи и изобретения были раскиданы по улице, и женщина увидела, как из кузова уносившегося прочь грузовика, буксующего на поворотах, летят товары. Фургон быстро скрывался из виду.

— Он украл грузовик нашего отца! — закричал сын Вулчевича почти в истерике. — Он украл грузовик нашего отца!

Другой мальчик побежал за старьевщиком.

Ужас будто кулаком ударил Сестру в живот. Она подскочила к кричащему мальчику и схватила его за руку. Он все еще не пришел в себя: слезы гнева потоком лились из его темных глаз.

— Кто это был? — спросила она. — Как он выглядел?

— Я не знаю! Его лицо… Я не знаю!

— Он тебе что-нибудь сказал? Подумай!

— Нет. — Мальчик покачал головой. — Нет. Он просто… был там. Прямо передо мной. И… я увидел, что он улыбается. Потом он схватил их и побежал к грузовику.

— Их? Кого их?

— Кукурузные початки, — сказал мальчик. — Кукурузу он тоже украл.

Сестра отпустила его руку и уставилась на дорогу. На север. Туда, где была армия.

— Боже мой, — хрипло сказала она.

Обеими руками Сестра держалась за сумку и чувствовала внутри стеклянное кольцо. Последние две недели она во сне попадала в страну кошмаров, где реки были полны крови, небеса багровели, точно открытая рана, а скелет верхом на лошади-скелете пожинал страшный урожай на человеческом поле.

«Я сделаю это руками самих же людей, — пообещал он. — Руками самих же людей».

Сестра оглянулась на дом Глории. Сван стояла на крыльце в пальто из разноцветных лоскутков и тоже пристально глядела на север. Тогда Сестра направилась к ней, чтобы рассказать о случившемся и о своих опасениях: что еще может произойти, когда человек с алым глазом доберется до армии и покажет им свежую кукурузу. Он расскажет о Сван и заставит солдат понять, что марш в сотню миль — ерунда, если речь идет о том, чтобы найти девушку, которая умеет выращивать урожай на мертвой земле. Урожай, которого хватит, чтобы прокормить армию…

Глава 78Друг

— Введите его, — приказал Роланд Кронингер.

Двое часовых проводили незнакомца по лестнице в трейлер полковника Маклина. Роланд увидел, что левой рукой незнакомец погладил одно из демонических лиц, вырезанных из дерева. В правой он нес что-то, завернутое в коричневую ткань. Оба часовых держали пистолеты нацеленными в голову пришельца, потому что тот отказался отдать сверток и уже успел сломать руку солдату, который попытался этот сверток отнять. Два часа назад этого человека остановил часовой на южной окраине лагеря «АСВ» и сразу же препроводил к Роланду Кронингеру на допрос. Роланд бросил один взгляд на незнакомца и понял, что это необычный человек: тот отказался отвечать на вопросы, заявив, что будет говорить только с главнокомандующим. Роланд не смог отнять у него сверток, и ни угрозы, ни запугивания пытками не произвели никакого впечатления. Роланд сомневался, что человек, который в такой мороз носит лишь изношенные джинсы, теннисные туфли и пеструю гавайку, испугается пытки.

Когда этого человека ввели, Роланд шагнул в сторону. По всей комнате стояли вооруженные охранники. Маклин вызвал капитана Карра, Уилсона, лейтенанта Тэтчера, сержанта Беннинга и капрала Мангрима. Полковник сидел за столом, а в центре комнаты стоял стул для незнакомца. Рядом с ним на небольшом столике горела керосиновая лампа.

— Садитесь, — сказал Роланд.

Человек повиновался.

— Думаю, все вы сами понимаете, почему я хотел, чтобы вы встретились с этим человеком, — тихо сказал Роланд, и в стеклах его очков вспыхнуло отражение красного света лампы. — Посмотрите, во что он одет; так его и нашли. Он отказывается говорить с кем бы то ни было, кроме полковника Маклина.

Он обратился к пришедшему:

— Хорошо, мистер. Вот вам то, что вы просили.

Незнакомец осмотрел комнату и всех собравшихся. Немного дольше его взгляд задержался на Альвине Мангриме.

— Эй! — сказал Мангрим. — Я откуда-то тебя знаю.

— Возможно. — У незнакомца был хриплый скрипучий голос — голос человека, только что превозмогшего болезнь.

Маклин внимательно присматривался к этому странному субъекту. Незнакомец выглядел молодым человеком лет двадцати пяти — тридцати. У него были вьющиеся каштановые волосы и приятное безбородое лицо с голубыми глазами. На его гавайке зеленели попугаи и краснели пальмы. Маклин не видел таких рубашек с тех пор, как упали бомбы. Это была одежда для тропического побережья, а не для тридцатиградусного мороза.

— Откуда вы, черт побери? — спросил Маклин.

Молодой человек встретился с ним глазами.

— Ах да, — сказал он, — ведь это вы главнокомандующий?

— Я задал вам вопрос.

— Я кое-что вам принес.

Молодой человек вдруг бросил свой сверток Маклину на стол, и сразу же два охранника ткнули ему в лицо дула винтовок. Маклин съежился, представив, как его разрывает бомбой на куски, и собрался нырнуть под стол, но сверток упал и раскрылся. То, что было внутри, покатилось по карте штата Миссури.

Маклин молча смотрел на пять кукурузных початков. Роланд пересек комнату и взял один из них. Еще два офицера из толпившихся рядом сделали то же самое.

— Уберите винтовки, — сказал охранникам молодой человек, но те предпочли дождаться распоряжения Роланда.

— Откуда это у вас? — спросил Кронингер. Он еще чувствовал запах земли, исходивший от початка в руке.

— Вы задали мне достаточно вопросов. Теперь моя очередь. Сколько всего у вас человек? — Пленный кивком указал на стену трейлера, за которой расположился лагерь с десятками костров.

Ни Роланд, ни полковник не ответили.

— Если вы собираетесь играть со мной, — слабо улыбнулся незнакомец, — я заберу свои игрушки и отправлюсь домой. Ведь вы же не хотите, чтобы я так сделал?

Полковник Маклин наконец прервал молчание:

— У нас… около трех тысяч. Мы потеряли много солдат в Небраске.

— И все эти три тысячи — способные идти в бой мужчины?

— Кто вы? — спросил Маклин. Ему было очень холодно, и он заметил, что капитан Карр дует себе на руки, чтобы согреться.

— Способны ли эти три тысячи сражаться?

— Нет. У нас около четырехсот больных и раненых. И мы везем примерно тысячу женщин и детей.

— Значит, у вас всего около полутора тысяч солдат? — Молодой человек сжал ручки кресла.

Маклин увидел, как что-то в лице молодого человека неуловимо изменилось, и тут понял: левый глаз гостя стал карим.

— Я-то думал, это армия, а не отряд бойскаутов!

— Вы говорите с офицерами «Армии совершенных воинов», — сказал Роланд тихо, но с угрозой. — Мне плевать, кто вы… — И тут он тоже увидел карий глаз и поперхнулся.

— Тоже мне великая армия! — издевался незнакомец. — Засранцы! — Лицо у него постепенно багровело, челюсти, казалось, раздувались. — У вас есть горстка ружей и грузовиков, и вы думаете, что вы солдаты? Вы дерьмо! — Он почти выкрикнул это, и его голубой глаз стал мертвенно-серым. — Какое у вас звание? — спросил он Маклина.

Все молчали: они тоже все это видели. Затем Альвин Мангрим, бодрый и улыбающийся, почти влюбленный в незнакомца, сказал:

— Он полковник!

— Полковник, — эхом повторил незнакомец. — Ну, полковник, я думаю, настало время, когда «Армию совершенных воинов» должен вести пятизвездный генерал. — В волосах молодого человека промелькнула черная прядь.

Альвин Мангрим засмеялся и захлопал в ладоши.

— Чем вы кормите полторы тысячи солдат? — Незнакомец поднялся, и те, кто стоял вокруг стола Маклина, отступили, натыкаясь друг на друга. Маклин помедлил с ответом, и незнакомец прищелкнул пальцами: — Отвечайте!

Маклин был ошеломлен. Никто, кроме охранявших его когда-то вьетконговцев, а это было целую вечность назад, не осмеливался говорить с ним подобным образом. За такое неуважение он разорвал бы оскорбителя на куски. Но он не мог спорить с человеком с лицом хамелеона, который ходил в рубашке с короткими рукавами, когда другие дрожали в пальто на шерстяной подкладке. Полковник вдруг почувствовал слабость, как будто этот молодой незнакомец высасывал из него жизненную силу. Гость притягивал к себе, как магнит, его присутствие наполняло комнату волнами холода, который оплетал людей ледяными нитями. Маклин огляделся в поисках хоть какой-нибудь помощи от остальных, но увидел, что они тоже словно загипнотизированы и бессильны, — даже Роланд попятился, опустив сжатые кулаки.

Молодой человек опустил голову. Через полминуты, когда он снова поднял лицо, оно хранило приятное выражение, оба глаза опять стали голубыми. Но черная прядь во вьющихся каштановых волосах осталась.

— Прошу прощения, — сказал он с очаровательной улыбкой. — Я сегодня не в себе. Я действительно хотел бы знать, чем вы кормите свои войска.

— Мы… мы недавно захватили консервированные продукты у «Американской верности», — наконец ответил Маклин. — Есть суп в пакетиках и тушенка. Есть консервированные овощи и фрукты.

— И насколько хватит этого запаса? На неделю? Две?

— Мы идем на восток, — сказал ему Роланд, овладевая собой. — В Западную Виргинию. По пути будем устраивать набеги на другие поселения.

— В Западную Виргинию? И что же там?

— Гора, где живет бог, — сказал Роланд. — Черный ящик и серебряный ключ. Брат Тимоти поведет нас.

Брат Тимоти проявил большую стойкость, но и он раскололся под усиленным вниманием Роланда, проявленным в черном трейлере. По словам брата Тимоти, у бога имелся серебряный ключ, который вставляется в черный ящик, и в сплошном камне открывается дверь. Внутри горы Уорик — так сказал брат Тимоти — были коридоры, озаренные электрическим светом, и гудящие машины, которые крутили катушки с лентами; машины разговаривали с богом, читая числа и факты, но это было слишком сложно для понимания брата Тимоти.

Чем больше Роланд думал об этом рассказе, тем больше убеждался в одной очень интересной вещи: человек, назвавший себя богом, показал брату Тимоти комнату с компьютерами, все еще подсоединенными к источнику питания.

А если под горой Уорик в Западной Виргинии находились работавшие компьютеры, то Роланд хотел выяснить, почему они там находятся, какую информацию содержат и почему кто-то позаботился о том, чтобы они продолжали функционировать даже после всеобщей ядерной катастрофы.

— Гора, где живет бог, — повторил незнакомец. — Ладно. Я сам хотел бы посмотреть на эту гору. — Он моргнул, и его правый глаз стал зеленым.

Никто не шевельнулся, даже охранники с винтовками.

— Посмотрите на эту кукурузу, — посоветовал незнакомец. — Понюхайте ее. Она свежая, сорвана всего пару дней назад. Я знаю, где есть целое поле кукурузы, а еще там растут яблони. Сотни. Сколько времени прошло с тех пор, как вы пробовали яблоко? Или кукурузный хлеб? Или ароматную кукурузу, жаренную на сковородке? — Он обвел всех пристальным взглядом. — Клянусь, это было слишком давно.

— Где? — Рот Маклина наполнился слюной. — Где это поле?

— Примерно в ста двадцати милях к югу отсюда. В городишке под названием Мериз-Рест. У них там есть еще и источник. Вы сможете наполнить бутылки и фляги водой, у которой вкус солнечного света.

Его разноцветные глаза блестели, он подошел к краю стола Маклина.

— В этом городе живет девчонка, — сказал он, положив ладони на стол, и подался вперед. — Ее зовут Сван. Я бы хотел, чтобы вы с ней встретились. Потому что она заставляет расти кукурузу в мертвой земле и сажает яблочные семечки, которые всходят. — Он ухмыльнулся, но чувствовалось, что он зол; на щеке проступил темный пигмент, словно родимое пятно. — Она может вырастить урожай, и не один. Я видел, что она может. И если бы она была у вас — тогда вы могли бы прокормить свою армию в то время, когда остальные голодают. Понимаете, что я имею в виду?..

Маклин дрожал от холода, исходившего от незнакомца, но не мог отвести взгляда от его блестящих глаз.

— Почему вы все это мне говорите? Зачем это вам?

— О… скажем так, я хочу быть в команде победителей. — Пигментация исчезла.

— Мы идем к горе Уорик, — возразил Роланд. — Мы не можем отклоняться на сто двадцать миль в сторону…

— Гора подождет, — тихо сказал незнакомец, пристально глядя на Маклина. — Сначала я отведу вас за девчонкой. Потом можете идти искать бога или Самсона и Далилу, если хотите. Но сначала девчонка — и еда.

— Да, — кивнул Маклин; его глаза остекленели, челюсть отвисла. — Да. Сначала девчонка и еда.

Молодой человек улыбнулся, и его глаза медленно приняли одинаковый голубой оттенок. Он теперь чувствовал себя гораздо лучше, гораздо сильнее.

«У меня хорошее настроение», — подумал он.

Может, ему теперь намного лучше потому, что наконец-то он оказался среди людей, у которых правильные идеи. Да, война — отличная вещь! Она прореживает население, выживают только сильные, и следующее поколение будет лучше. Он всегда был сторонником гуманной природы войны. А может, он чувствовал себя сильнее, потому что находился вдали от этой девчонки. Проклятая чертовка изводила души тех несчастных в Мериз-Ресте, заставляя их верить, будто их жизнь снова чего-то стоит. А такого рода обман терпеть нельзя.

Незнакомец взял левой рукой карту Миссури и просунул под нее правую руку. Роланд увидел струйку голубого дыма и почувствовал запах горящей свечи. На карте, примерно в ста двадцати милях к югу от их позиции, появился выжженный круг. Когда он окончательно проявился, молодой человек положил карту перед Маклином: его правая рука была сжата в кулак, и вокруг нее вился дымок.

— Вот куда мы идем, — сказал он.

Альвин Мангрим сиял, как счастливое дитя:

— Правильно, братан!

Впервые в жизни Маклин почувствовал слабость. Что-то раскрутилось и вышло из-под контроля. Шестеренки великой военной машины, которой была «Армия совершенных воинов», начали крутиться независимо от воли людей. В этот миг полковник осознал, что в действительности ему нет особого дела ни до каиновой печати, ни до очищения человеческой расы, ни до объединения для борьбы с русскими. Это были только слова, которые он говорил другим, чтобы заставить их — и себя тоже — поверить, что «Армией совершенных воинов» двигали высокие мотивы.

Теперь он понял, что всегда хотел одного: чтобы его снова боялись и уважали, как тогда, когда он был молод и сражался в чужих странах, до того как утратил быстроту реакции. Ему хотелось, чтобы его называли «сэр» и при этом не ухмылялись. Для него было важно снова стать значительным, не трутнем, засунутым в обвисший мешок с костями и грезящим о прошлом.

Он осознал, что пересек точку невозврата где-то в потоке времени, который вынес его и Роланда Кронингера из «Дома Земли». Теперь пути назад не было — и никогда не будет.

Но какая-то часть его сознания, глубоко внутри, вдруг вскрикнула и скрылась в темной дыре, ожидая, что придет нечто грозное, поднимет решетку и кинет еду.

— Кто вы? — прошептал полковник.

Незнакомец еще больше подался вперед, и его лицо замерло в нескольких дюймах от лица Маклина. Полковнику показалось, что в глубине его глаз он заметил алые черточки.

— Можете называть меня просто Друг, — ответил молодой человек.

Глава 79Решение Сван

— Они придут, — сказала Сестра. — Я знаю, что придут. Так что же мы собираемся делать, когда они доберутся сюда?

— Всыплем им по первое число! — ответил костлявый черный джентльмен, вставая с грубо вытесанной скамейки. — Да! У нас хватит оружия, чтобы заставить их поворотить оглобли!

— Правильно! — согласился другой. — Если эти сволочи думают явиться сюда хозяйничать как у себя дома, то они ошибаются!

В толпе — в недостроенную церковь набилось больше ста человек — послышались голоса тех, кому эти слова пришлись по душе. Но многие были не согласны.

— Послушайте, — сказала женщина, поднимаясь с места. — Если она говорит правду и сюда идут две тысячи солдат, то мы сошли с ума, коли думаем, что можем противостоять им! Надо упаковать то, что мы сможем унести, и…

— Нет! — прогремел седобородый мужчина из следующего ряда. Он встал, его лицо, прочерченное рубцами ожогов, посинело от гнева. — Нет! Клянусь Богом! Мы останемся здесь, где наши дома! Мериз-Рест раньше и плевка не стоил, а посмотрите на него сейчас! Черт побери, у нас здесь город! Мы снова строим!

Он оглянулся на толпу потемневшими от ярости глазами. Примерно в восьми футах над его головой на голых стропилах висели керосиновые лампы, заливая собрание матовым золотым светом. Дым поднимался во тьму — крыши еще не было.

— У меня есть дробовик. Мы с женой остаемся, — продолжал он, — и умрем здесь, если придется. Мы больше ни от кого не побежим!

— Подождите! Секундочку! — встал крупный мужчина в защитного цвета куртке и брюках. — Из-за чего сыр-бор? Эта женщина заявляет… — Он держал в руках грубо напечатанные листки с объявлением: «Сегодня срочное собрание!» — «Они должны прийти!» И мы все всполошились как идиоты! Она стоит здесь перед нами и твердит, что какая-то чертова армия придет сюда через… — Он взглянул на Сестру. — Когда, вы сказали?

— Не знаю. Может, через три-четыре дня. У них есть грузовики и машины, и они, когда тронутся, пойдут быстро.

— Хм… Ну вот, значит. Вы явились и начали: «Идет армия», — а мы все страшно испугались. Откуда вы это знаете? И что им здесь нужно? Я имею в виду, если они хотят вести войну, то наверняка могут найти местечко получше! Мы все здесь американцы, а не русские!

— Как вас зовут? — спросила Сестра.

— Бад Ройс. То есть капитан Бад Ройс, бывший офицер Арканзасской Национальной гвардии. Видите ли, я и сам имею некоторое отношение к армии.

— Хорошо. Капитан Ройс, я вам точно скажу, что им здесь нужно: наш урожай. И наша вода, скорее всего. Я не могу вам объяснить, откуда я это знаю, так, чтобы вы поняли, но я действительно знаю, что они придут и разрушат Мериз-Рест до основания.

Сестра сжала кожаную сумку со стеклянным кольцом, переносившим ее в суровый край, где качался на лошади-скелете человеческий остов. Она взглянула на Сван, которая сидела в первом ряду рядом с Джошем и внимательно слушала, а потом снова на Бада Ройса.

— Просто поверьте. Они скоро будут здесь, и нам лучше сейчас решить, что делать.

— Мы будем бороться! — закричал кто-то сзади.

— Как мы можем бороться? — спросил дрожащим голосом старик, опиравшийся на палку. — Мы не можем устоять против армии. Дураки мы будем, если полезем в драку.

— Мы будем последние трусы, если этого не сделаем! — сказала женщина слева.

— Да, но лучше жить трусами, чем умереть героями, — заспорил молодой человек с бородой, сидевший позади Джоша. — Я сматываю удочки!

— Да что за ахинея! — взревела Анна Макклэй, вставая со скамейки. Она уперла руки в широкие бедра и оглядела толпу, презрительно приподняв верхнюю губу. — Боже правый, для чего жить, если не бороться за то, что тебе дорого? Мы здесь руки до локтей стерли, очищая город и отстраивая церковь, а теперь собираемся бежать при первом дуновении настоящей беды? — Она хмыкнула и презрительно тряхнула головой. — Я помню, чем раньше был Мериз-Рест, да и большинство из вас, ребята, тоже. Но я вижу, какой он теперь и каким он может стать! Если мы соберемся бежать, то куда мы пойдем? Еще в какую-нибудь дыру? И что произойдет, когда эта проклятая армия снова решит идти на нас? Да если мы убежим, мы все равно что мертвые — а значит, мы должны и можем бороться!

— Да! Да, и я говорю об этом же! — добавил мистер Половски.

— У меня жена и дети! — сказал Вулчевич, и на его лице отразился страх. — Я не хочу умирать и не хочу, чтобы они умерли! Я ничего не знаю о битвах!

— Тогда придется узнать! — Пол Торсон встал и направился по проходу вперед. — Послушайте, — сказал он, останавливаясь рядом с Сестрой, — мы ведь все знаем, как обстоят дела. Мы знаем, что здесь было раньше, и знаем, что у нас есть сейчас! Если мы сдадим Мериз-Рест без боя, то снова станем бродягами и вдобавок будем знать, что у нас не хватило духу даже попытаться отстоять его! Я к тому же чертовски ленив. Я больше не хочу бродяжничать — и поэтому остаюсь здесь.

Пока люди выкрикивали каждый свое мнение, Сестра посмотрела на Пола и слабо улыбнулась:

— Что это? Еще один слой на этом дерьмовом пироге?

— Нет, — сказал он. В его ярко-голубых глазах блестела сталь. — Я верю, мой пирог скоро испечется, а ты?

— Да, похоже, так.

Она любила Пола как брата и гордилась им как никогда. Сама она уже приняла решение — оставаться и вести борьбу до тех пор, пока Джош не доставит Сван в безопасное место, — план, о котором Сван еще не знала.

Сван слушала шум и крики, а в голове у нее крутилось то, о чем следовало сказать. Но здесь столпилось столько народу, а она еще стеснялась говорить перед незнакомыми. Мысль, однако, была очень важной. Сван знала, что должна кое-что объяснить людям, прежде чем возможность будет упущена. Она глубоко вздохнула и встала.

— Прошу прощения, — сказала она, но ее голос утонул в общем гаме.

Она вышла вперед и встала рядом с Полом, лицом к толпе. Сердце у нее трепетало, как маленькая птичка, а голос дрожал, но она заговорила еще громче:

— Прошу прощения. Я хочу…

Почти сразу шум начал умолкать. Через несколько секунд стало тихо, слышно было только завывание ветра за стенами и плач ребенка в глубине церкви.

Сван оглядела собравшихся. Они ждали, что она скажет. Она находилась в центре внимания, и от этого ей казалось, будто у нее по спине бегают мурашки. В глубине церкви, у дверей, тоже толпились люди, еще сотни две собрались снаружи, на дороге. То, что говорилось, передавала им толпа. Все глаза были устремлены на Сван. На секунду ей показалось, что у нее пропал голос.

— Простите меня, — удалось ей выговорить, — но я бы хотела кое-что сказать. — Она помолчала, стараясь собраться с мыслями. — Мне кажется, — начала она робко, — что мы все беспокоимся, сможем ли противостоять солдатам… А думать надо о другом. Если нам придется вести с ними борьбу здесь, в Мериз-Ресте, то мы проиграем. А если мы уйдем и все им оставим, они все здесь разрушат — армии всегда так поступают.

Она увидела Робина, который стоял в правом приделе, окруженный несколькими своими разбойниками. Их глаза на несколько секунд встретились.

— Мы не сможем победить, если будем сражаться, — продолжала Сван, — и не сможем победить, если уйдем отсюда. Поэтому мне кажется, что нам следует думать о том, как их остановить, пока они не пришли.

— Как это мы сможем остановить армию, черт подери, если не будем сражаться? — хрипло рассмеялся Бад Ройс.

— Мы должны сделать так, чтобы им слишком дорого обошлась дорога сюда. Они должны сами решить повернуть обратно.

— Правильно, — саркастически улыбнулся Ройс. — Что вы предлагаете, мисс?

— Превратить Мериз-Рест в крепость. Как делали ковбои в старых фильмах, когда знали, что приближаются индейцы. Мы построим вокруг Мериз-Реста стены — можно использовать землю, поваленные деревья, палки… даже дрова! Мы можем выкопать в лесу рвы и укрыть их сверху, чтобы машины провалились туда; мы можем перегородить дороги бревнами, чтобы им пришлось идти через лес.

— Вы когда-нибудь слышали о пехоте? — спросил Ройс. — Даже если мы построим ловушки для машин, солдаты переберутся через стены.

— А может, и нет, — сказала Сван. — Особенно если стены покрыты льдом.

— Льдом? — воскликнула смуглолицая женщина с жесткими каштановыми волосами. — Как мы наморозим лед?

— У нас есть источник, — напомнила ей Сван. — У нас есть ведра и лохани, а также лошади, чтобы везти коляски, а еще — дня три-четыре.

Сван пошла по проходу, переводя взгляд с одного лица на другое. Она все еще волновалась, но уже не так сильно, потому что поняла: ее слушают.

— Если мы начнем работать сейчас же, то сможем построить стены вокруг Мериз-Реста и создать систему подачи туда воды. Мы можем начать лить воду на стену еще до того, как ее полностью построим. При таком холоде вода будет замерзать быстро. Чем больше мы нальем воды, тем толще будет лед. Солдаты не смогут забраться наверх.

— Это не выход! — усмехнулся Ройс. — На такую работу не хватит времени!

— Какого черта, надо попытаться! — вмешался костлявый черный. — Выбора нет!

Раздавались и другие голоса, приводились разные аргументы. Сестра хотела перекричать их, но поняла, что этот момент принадлежит Сван, что люди хотят слушать Сван.

Когда девушка снова заговорила, споры прекратились.

— Вы можете помочь больше, чем любой другой, — сказала она Баду Ройсу. — Поскольку вы были капитаном Национальной гвардии, то можете определить, где копать канавы и ловушки. Вы могли бы это сделать?

— Да это как раз легко, мисс. Но я не хочу помогать. Как только рассветет, я убираюсь отсюда к чертовой матери.

Сван кивнула, спокойно глядя на него. Если он так решил, пусть так и будет.

— Хорошо, — сказала она и снова посмотрела на толпу. — Я думаю, что все, кто хочет, должны уехать завтра утром. Желаю вам всем удачи и надеюсь, что вы найдете то, что ищете.

Она посмотрела на Робина, и он ощутил воодушевление под ее засиявшим взглядом.

— Я остаюсь, — объявила она. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не дать солдатам разрушить то, что мы создали — мы все, каждый из нас. Ведь не только я выращивала кукурузу — все мы. Я положила семена в землю и укрыла их, но другие развели костры, которые согревали почву и воздух. Кто-то отгонял рысей и ворон, кто-то собирал урожай. Сколько нас копало колодец? Кто помогал собирать сердцевинки яблок и восстанавливал церковь?

Сван увидела, что все слушают, даже Бад Ройс, и у нее появилось ощущение, что от них исходит сила. Она продолжала, воодушевленная их доверием:

— Это не только я. Это все, кто хотел восстановить город Мериз-Рест. Это больше не кучка старых лачуг, полных бродяг: люди познакомились, вместе работают и интересуются делами соседей, потому что поняли, что мы не так уж сильно отличаемся друг от друга. Каждый из нас знает, что потерял; и если мы бросим Мериз-Рест и уйдем, мы потеряем все снова. Поэтому я остаюсь, — сказала она. — Буду ли я жива или умру — это уже не главное, потому что я решила больше не убегать. — (Наступила тишина.) — Вот и все, что я хотела вам сказать.

Сван вернулась на свое место рядом с Джошем. Он положил руку ей на плечо и почувствовал, как она дрожит.

Молчание затянулось. Бад Ройс все еще стоял, задумчиво наморщив лоб, и взгляд его уже не был таким жестким.

Сестра тоже молчала. Ее сердце было переполнено гордостью за Сван, но она знала, что армия придет не только за урожаем и чистой водой. Она придет и за Сван. Их ведет сюда человек с алым глазом, а он собирается сокрушить ее людскими руками.

— Стены, покрытые льдом, — размышлял вслух Ройс. — Полный бред! Черт… это так безумно, что может сработать. Может — я сказал. Это остановит солдат, но не надолго, если они очень захотят перебраться. Все зависит от того, какое у них оружие. В этих ловушках сломается столько осей и подвесок, что они хорошенько подумают, стоит ли овчинка выделки.

— Значит, это можно сделать? — спросила Сестра.

— Я этого не сказал. Работы может оказаться очень много, и я не знаю, хватит ли у нас для этого мужчин.

— Мужчин?! Да черт подери! — воскликнула Анна Макклэй. — А женщины? И у нас полно ребят, которые тоже могут работать!

Ее громкий голос вызвал одобрительные крики.

— Ну, чтобы удерживать стены, не нужно много народу и оружия, — сказал Ройс, — особенно если мы снесем лес и не оставим этим сволочам никакого прикрытия. Нам не нужно, чтобы к нам подкрались.

— Мы можем сделать так, что они не подкрадутся, — раздался тоненький голосок.

Темноволосый мальчик лет десяти-одиннадцати стоял на скамейке. С тех пор как Сестра видела его в последний раз, он поправился и щеки его слегка обветрились. Она знала, что у него есть небольшой круглый шрам, прямо под сердцем.

— Если они к северу отсюда, мы можем взять машину и поехать их поискать, — продолжил Баки и вытащил из складок одежды нож с длинным лезвием. — Ничего не стоит спрятаться в лесу и проколоть шины, когда они не видят.

— Это наверняка поможет, — согласился Ройс. — Все, что мы можем сделать, чтобы замедлить их продвижение, даст нам выигрыш во времени, чтобы строить и копать. Неплохо бы поставить наблюдателей на дороге милях в пятидесяти отсюда.

— Сомневаюсь, что ты много времени провел за баранкой, — обратился к мальчику Пол. — Если я найду машину, которая не ревет, как обезумевший слон, я могу поехать. У меня есть некоторый опыт охоты на волков.

— У меня есть топор! — сказал еще один человек. — Он не слишком острый, но им можно работать!

Встали и другие, предлагая помощь.

— Мы можем разбирать пустые хижины на доски! — предложил мужчина, похожий на испанца, с бледно-лиловым рубцом на лице.

— Да, придется собрать все пилы и топоры, какие можно найти, — сказал Бад Ройс Сестре. — Господи Исусе, кажется, я всегда был полоумным. С таким же успехом можно и окончательно сбрендить. Нам нужно составить подробный план и расписание, и начинать лучше прямо сейчас.

— Хорошо, — ответила Сестра. — А всем, кто не хочет помогать, начиная с этой минуты следует уйти и не путаться под ногами.

Ушли примерно пятнадцать человек, но их места сразу же были заняты другими людьми, раньше стоявшими снаружи.

Когда толпа снова успокоилась, Сестра взглянула на Сван и увидела решимость на ее лице. Она знала, что девушка действительно приняла решение и ее не очень-то уговоришь покинуть Мериз-Рест и предоставить другим встречать солдат лицом к лицу.

«Итак, — подумала Сестра, — надо начать с одного шага. Один шаг, потом следующий, и ты придешь туда, куда хочешь попасть».

— Мы знаем, что нужно делать, — обратилась она к толпе. — Давайте приступим к работе, чтобы спасти наш город.

Глава 80Спокойствие Робина

В морозном воздухе эхом разнесся болезненный гул, и Сван вздрогнула. Она потянула за веревочную уздечку, останавливая Мула. Тот фыркал, как будто тоже что-то услышал. До нее донеслись и другие стонущие звуки, похожие на высокий вой электрогитары, но Сван знала, что ей придется вытерпеть их. Это стонали под пилами живые деревья, которыми должны были укрепить четырехфутовую стену из бревен, валежника и земли, окружавшую Мериз-Рест и кукурузное поле. Помимо этих звуков Сван слышала постоянный стук топоров.

— Вперед, Мул, — сказала она и направила лошадь вдоль стены, где десятки добровольцев собирали валежник и деревяшки.

Люди провожали Сван взглядами и с новыми силами возвращались к работе.

Бад Ройс сказал ей, Сестре и Джошу, что нужно возвести стену по меньшей мере на шесть футов, прежде чем лить на нее воду.

Чтобы довести стену до нужной высоты, потребовалось более двадцати часов беспрестанного изнурительного труда. Снаружи, у быстро удалявшейся границы леса, работали бригады, возглавляемые Анной Макклэй, Ройсом и другими горожанами. Они копали траншеи и укрывали их под настилом из палок, соломы и снега.

Группа людей заделывали камнями и глиной трещины в стене. Их дыхание струйками поднималось в воздух. Среди них была Сестра, покрасневшая от холода, с перепачканными руками. Вокруг ее шеи был обмотан длинный прочный шпагат и привязан к ручке кожаной сумки. Неподалеку Робин разгружал тачку с глиной. Сван знала, он хотел поехать с Полом, Баки и тремя другими юными разбойниками на север, но Сестра сказала ему, что его физическая сила понадобится им здесь, на строительстве стены.

Сван остановила Мула и слезла. Увидев ее, Сестра нахмурилась:

— Что ты здесь делаешь? Я же велела тебе оставаться в хижине.

— Велела.

Девушка зачерпнула полные ладони глины и забила ее в трещину.

— Я не собираюсь сидеть без дела, пока все остальные работают.

Сестра подняла руки, демонстрируя их Сван. Они все были покрыты ссадинами от мелких камней с острыми краями.

— Побереги себя для более важных дел. А теперь иди.

— Твои руки заживут, и мои тоже.

Сван засовывала глину и камушки в дыру между бревнами.

Примерно в двадцати ярдах от них несколько мужчин поднимали дополнительные бревна и валежник, наращивая стену.

Робин взглянул на низкое неприветливое небо и сказал:

— Через час стемнеет. Если они где-то поблизости, мы увидим их костры.

— Пол даст нам знать, если они подойдут близко.

Сестра на это надеялась. Она знала, что Пол добровольно вызвался на очень опасное дело. Если солдаты поймают его и ребят, то это будет равносильно смерти, и Сестра боялась за Пола. Она взглянула на Сван.

— Иди, пожалуйста! Незачем тебе расцарапывать руки!

— Я ничем не отличаюсь от других, черт побери! — вдруг закричала Сван, оторвавшись от работы. Глаза ее вспыхнули гневом, а щеки залила краска. — Я человек, а не хрустальная вазочка на полке! Я могу трудиться наравне со всеми, не нужно облегчать мне жизнь!

Сестра, изумленная вспышкой гнева Сван, поняла, что другие тоже на нее смотрят.

— Прости, — сказала Сван, успокаиваясь. — Но вам не нужно запирать и защищать меня. Я сама могу о себе позаботиться.

Она взглянула на окружавших их людей, на Робина, потом снова на Сестру.

— Я знаю, почему эта армия идет сюда, и знаю, кто их ведет. Это я им нужна. Это из-за меня весь город в опасности. — Голос ее дрогнул, глаза наполнились слезами. — Я хочу убежать, скрыться, но я знаю, что, если сделаю это, солдаты все равно придут. Они все равно отберут весь урожай и никого не оставят в живых. Так что нет смысла. Но если здесь кто-нибудь погибнет, то это из-за меня. Из-за меня. Поэтому позвольте мне делать то, что я могу.

Сестра знала, что Сван права. Она, Джош и все остальные обращались со Сван как с хрупкой фарфоровой вещицей или как… да, подумала она, как с фигуркой в магазине хрусталя на Пятой авеню. Все они помнили только о даре Сван пробуждать жизнь на мертвой земле и забыли, что она обыкновенная девушка. Сестра боялась и за руки Сван, потому что они были тем инструментом, который мог заставить жизнь расцвести в пустыне. Но Сван имела сильный и твердый не по годам характер, она была готова работать.

— Я бы хотела, чтобы ты нашла перчатки, но, пожалуй, их трудно достать, — сказала Сестра. Ее собственная пара уже износилась. — Ну что ж, тогда берись за дело. Время уходит. — И вернулась к работе.

Перед лицом Сван возникла пара рваных шерстяных перчаток.

— Возьми, — настаивал Робин.

Его собственные руки остались голыми.

— Я всегда могу стянуть еще, — заверил он.

Сван посмотрела ему в глаза. За маской грубости проглядывали нежность и доброта, как будто среди снеговых туч внезапно сверкнуло солнце. Девушка махнула в сторону Сестры:

— Отдай ей.

Он кивнул. Сердце у него бешено колотилось, и он подумал, что если и на этот раз сделает глупость, то просто заползет в какую-нибудь нору и замурует себя там. Как же она прекрасна!

«Не делай глупостей, — предупредил он себя. — Спокойствие, парень! Веди себя спокойно!»

Рот у него открылся.

— Я люблю тебя, — сказал он.

Глаза у Сестры округлились. Она оторвалась от работы и повернулась к молодым людям.

Сван онемела. У Робина на губах появилась жалкая улыбка, как будто он понял, что его голос звучит помимо его воли. Но он произнес эти слова, и все их слышали.

— Что… ты сказал? — спросила Сван.

Его лицо стало таким красным, будто его облили кетчупом.

— Э-э… Мне нужно привезти еще глины, — забормотал Робин. — Оттуда, с поля. Я там беру глину. Знаешь?

Он попятился к тачке и чуть не упал на нее, а потом быстро укатил ее прочь.

Сестра и Сван проводили его взглядами.

— Этот парень чокнутый! — проворчала Сестра.

— Надеюсь, что нет, — тихо сказала Сван.

Сестра посмотрела на нее и все поняла.

— Подозреваю, что ему нужна помощь, — предположила она. — В смысле, кто-то действительно должен ему помочь, ведь так будет быстрее, если работать вдвоем?

— Да. — Сван спохватилась и пожала плечами. — Наверное, так. Может быть.

— Хорошо. Ну, вы тогда работайте там, а мы здесь.

Сван заколебалась. Она посмотрела, как Робин уходит в поле, и вдруг поняла, что очень мало знает о нем. Возможно, он совсем ей не понравится, если она узнает его получше. Да, возможно, совсем не понравится!

Она все еще думала об этом, когда, взяв Мула под уздцы, пошла за Робином.

— Шаг за шагом, — тихо сказала Сестра.

Но Сван уже ушла.

Джош таскал бревна восемь часов подряд; и когда он приплелся к источнику за водой, ноги у него подгибались. Детям — среди них и Аарону — поручили в ведрах и черпаках разносить воду работавшим бригадам.

Джош напился и повесил ковш на крючок большой бочки рядом с источником.

Он очень устал. Растянутое плечо ныло, он почти ничего не видел сквозь маску Иова, а голова была такой тяжелой, что требовались огромные усилия, чтобы просто удерживать ее. Джош заставлял себя таскать бревна, несмотря на возражения Сестры, Сван и Глории. Однако теперь ему хотелось одного: лечь и отдохнуть, хотя бы с часок. Тогда он снова почувствует себя в состоянии вернуться к работе, ведь осталось еще столько дел, а время уходит.

Джош пытался уговорить Глорию взять Аарона и уехать, может быть, спрятаться в лесу, пока все не закончится, но она решила остаться. И Сван тоже. Не было смысла пытаться изменить это. Но солдаты придут за Сван, а Джош знал, что на этот раз не сможет защитить ее.

Его лицо под маской Иова разрывала боль. Он чувствовал слабость, близкую к обмороку.

«Всего час отдыха, — сказал он себе. — Один лишь час, и я снова смогу вернуться к работе — и плевать на сломанные пальцы и ребра. Жаль, этот гад с постоянно меняющимся лицом удрал! Я бы его убил!»

Он пошел к хижине Глории, волоча ноги, будто налитые свинцом.

«Прах меня побери! — подумал он. — Если бы болельщики сейчас видели старину Черного Франкенштейна, вот бы они меня освистали!»

Он расстегнул куртку и воротник рубашки.

«Должно быть, потеплело, — подумал он: с него градом катил пот, рубашка прилипла к телу. — Боже! Я весь горю!»

На ступеньках Джош споткнулся и чуть не упал, но все-таки вошел в хижину и стянул куртку, позволив ей упасть на пол.

— Глория! — позвал он слабым голосом и вспомнил, что она копает траншеи с одной из рабочих бригад. — Глория, — прошептал он и мысленно увидел, как зажглись ее янтарные глаза и осветилось лицо, когда он вручил ей платье с блестками. Она прижала наряд к себе, погладила, а когда снова посмотрела на Джоша, он заметил, что по ее лицу катится слеза.

В тот момент ему хотелось поцеловать ее: дотронуться губами до ее губ, коснуться щекой ее щеки — но он не мог, не мог из-за проклятой дряни на голове. Он посмотрел на Глорию единственным здоровым глазом через узенькую щелку и вдруг подумал, что позабыл, как выглядит Рози. Лица мальчиков, конечно, сохранились у него в памяти четко, как на фотографии, но черты Рози стерлись.

Он купил Глории это платье, потому что хотел увидеть ее улыбку. И когда она действительно улыбнулась, это было похоже на проблеск другого, лучшего мира.

Джош потерял равновесие и налетел на стол. Что-то упало, и он наклонился, чтобы поднять.

Но вдруг все его тело как будто развалилось, точно карточный домик, и он упал на пол. Хижина содрогнулась.

«Горю, — подумал он, — о боже… Я горю…»

Хатчинс ощутил что-то под пальцами. Нечто слетевшее со стола. Он поднес предмет к глазам и понял, что это такое.

Карта Таро с изображением молодой женщины, сидевшей среди цветов и колосьев у водопада. У ее ног лежали лев и ягненок, в одной руке она держала щит с изображением феникса, восстающего из пламени. На голове у нее было что-то похожее на сияющую прозрачную корону.

— Императрица… — прочел Джош.

Он пристально вгляделся в цветы, рассмотрел корону, потом изображение женщины. Разглядывал внимательно и тщательно, а по лицу и телу поднималась волна лихорадочного жара, словно вулкан.

«Нужно сказать Сестре, — подумал он. — Сказать Сестре… что стеклянное кольцо, которое у нее в сумке… это корона. Нужно показать ей эту карту… потому что у Сван и у Императрицы… одно лицо…»

А потом лихорадка вытеснила все мысли, и он замер на полу с картой в руке.

Глава 81Горький дым

На четвертую ночь в небе полыхнул пожар. Робин увидел его, когда наполнял водой ведра, чтобы погрузить их на тележку и отвезти к стене. Были задействованы всевозможные емкости, от пластиковых ведер до корыт, и люди у источника заполняли тележку, как только предыдущая освобождалась.

Робин знал, что свет, отражавшийся от низких облаков на севере, — это отблеск факелов и костров армейского лагеря милях в пятнадцати от города. Они доберутся до Мериз-Реста на следующий день, и ледяной покров на стене высотой в семь футов станет совсем прочным.

Плечи у него болели, и каждое ведро, кувшин, лохань, которыми он зачерпывал воду из источника, казалось, весили не менее пятидесяти фунтов, но он думал о Сван и продолжал работать. В тот день она догнала его и стала помогать набирать глину, как любой другой человек. Руки у них покрылись одинаковыми порезами и мозолями, и, пока они работали, Робин поведал ей о себе все: о приюте и о годах, проведенных с разбойниками. Сван слушала его без осуждения, а когда он закончил свою историю, рассказала ему собственную.

Он не обращал внимания на боль во всем теле, отбросив усталость, как старое одеяло. Все, что ему требовалось, — это подумать о лице Сван и зарядиться новой силой от любимой. Ее необходимо было защищать, как прекрасный цветок, и Робин знал, что умрет за нее, если понадобится. Ту же силу он увидел и в других людях и понял: все работают на пределе своих возможностей, потому что, как и он, знают — завтра решится их судьба.

Глория стояла на крыльце, пристально глядя на север и положив руку на плечо Аарона.

— Завтра я им покажу! — похвалился Аарон, помахав Плаксой как дубинкой.

— Завтра ты останешься дома, — сказала Глория. — Ясно?

— Я хочу быть солдатом! — запротестовал он.

Она крепко сжала его плечо и развернула к себе.

— Нет! — сказала она, и ее янтарные глаза потемнели от гнева. — Ты хочешь научиться убивать и отнимать то, что принадлежит другим? Ты хочешь, чтобы сердце у тебя стало как камень, хочешь научиться топтать людей и думать, что это правильно? Малыш, если бы я предполагала, что ты вырастешь таким, я бы давно оторвала тебе голову! Поэтому никогда, никогда не говори, что будешь солдатом! Слышишь?

Нижняя губа Аарона задрожала.

— Да-а, ма, — сказал он. — Но если нет хороших солдат, то как не дать победить плохим солдатам?

Она не смогла ответить. Всегда ли, спрашивала она себя, солдаты будут воевать под разными знаменами разных вождей? Неужели войнам никогда не будет конца, ведь дело не в том, кто победит? И вот перед ней стоит ее собственный сын и задает тот же вопрос.

— Я об этом подумаю, — ответила Глория. Это было большее, что она могла сделать.

Глория посмотрела на дорогу, туда, где стояла церковь. Теперь там ничего не осталось: материал пошел на укрепление стены. Все ружья, топоры, лопаты, кирки, мотыги, ножи — все, что можно было использовать как оружие, было учтено и распределено. Боеприпасов оказалось не так уж много. Старьевщик даже предложил сделать суперрогатки, если найдутся подходящие резинки.

Пол Торсон и мальчики не возвращались, и Глория сомневалась, что они когда-нибудь вернутся.

Она снова вошла в комнату, где на кровати в горячечном бреду лежал Джош. Посмотрела на бугристую маску Иова. Она знала, что под ней — истинное лицо Джоша.

У него в руке была карта. Пальцы сжимали Императрицу так крепко, что никто из них, даже Анна, не сумел их разжать. Глория села рядом с ним и стала ждать.

На северном краю стены один из дозорных, наблюдавший с вершины шаткой лестницы, вдруг закричал:

— Кто-то идет!

Сестра и Сван, поливавшие водой свой участок стены, услышали крик и поспешили на наблюдательный пункт.

— Сколько человек? — спросила Сестра.

Они еще не были готовы! Слишком рано!

— Двое. Нет. Подождите, кажется, трое. — Дозорный поднял винтовку, старательно всматриваясь в темноту. — Двое пеших. Кажется, один из них несет третьего. Мужчина и двое ребят!

— Боже мой! — Сердце у Сестры сильно забилось. — Принесите лестницу! — крикнула она соседнему часовому. — Скорее!

С другой стороны спустили вторую лестницу. Первым забрался Баки со следами засохшей крови на лице. Сестра помогла ему. Баки обнял ее за шею и крепко прижался к ней.

Перебрался и Пол Торсон с трехдюймовой раной на виске и серыми тенями под глазами. На плече он нес одного из мальчиков, помогавших ему и Сестре добраться до Мериз-Реста. Правая рука ребенка была покрыта запекшейся кровью, а на спине виднелись следы пуль.

— Ведите его к врачу! — сказала Сестра другой женщине, передавая ей Баки.

Малыш издал только слабый стон.

Пол опустил ноги на землю. Колени у него подогнулись, но Сестра и Сван подхватили его прежде, чем он упал. К ним уже бежали мистер Половски и Анна, а за ними еще несколько человек.

— Возьмите парнишку, — выдавил Пол. Его борода и волосы были в снегу, лицо утомленное, в морщинах.

Половски и часовой сняли мальчика с плеча Пола. Ребенок был почти при смерти.

— Он поправится, — сказал Пол. — Я ему обещал, что доставлю его обратно! — Он коснулся холодного бледного лица. — Ведь я тебе говорил?

Мальчика понесли, и Пол закричал им вслед:

— Поосторожнее! Пусть поспит, если хочет!

Какой-то мужчина откупорил фляжку с горячим кофе и передал ее Полу. Тот стал пить так жадно, что Сестре пришлось сдерживать его.

— Что произошло? — спросила она. — Где остальные?

— Погибли.

Пол вздрогнул и отпил еще кофе.

— Все погибли. Господи, я замерз!

Кто-то принес одеяло, и Сван помогла Полу закутаться. Его подвели к ближайшему костру, и он долго стоял там, прежде чем у него согрелись руки. Потом он рассказал им всю историю.

На второй день они обнаружили лагерь, примерно в шестидесяти милях к северу от Мериз-Реста. Мальчики как будто родились следопытами, сказал он. Они сумели проникнуть в лагерь, осмотрелись и прокололи шины у нескольких грузовиков. Но там множество самых разных машин, сказал Пол, и большинство — с покрытием из металлических пластин и орудийными башнями. Везде солдаты с автоматами, пистолетами и винтовками. Мальчики сумели выбраться оттуда невредимыми, а на следующий день они с Полом держались впереди наступающей армии.

Но вечером дело приняло скверный оборот. Были какие-то вспышки, выстрелы, и вернулись только Баки и еще один мальчик.

— Мы пытались удрать на машине, — сказал Пол. Зубы у него еще стучали. — Отъехали примерно на семь-восемь миль. И вдруг оказалось, что в лесу их полно. Может, они нас выслеживали весь день, я не знаю. Стреляли из автоматов. Пули пробили мотор. Я старался съехать с дороги, но машина уже не слушалась. Мы побежали. Не знаю, сколько они нас преследовали. — Он уставился в огонь и некоторое время беззвучно шевелил губами. — Они шли за нами, — сказал он наконец. — Я не знаю, кто они, но свое дело они знают.

Он тяжело моргнул и посмотрел на Сестру.

— У них масса оружия. Сигнальные ракеты. Возможно, гранаты. Масса оружия… Пусть поосторожнее обращаются с парнишкой, скажи им. Он устал. Я обещал ему, что доставлю его обратно.

— Ты и доставил его обратно, — тихо сказала Сестра. — Теперь я хочу, чтобы ты пошел в дом к Хью и отдохнул.

Она сделала Анне знак, чтобы та помогла Полу.

— Ты будешь нужен нам завтра.

— Они его не получили, — сказал Пол. — Я не дал им убить меня и отнять его.

— Что отнять?

Он слабо улыбнулся и дотронулся до своего «магнума», заткнутого за пояс:

— Моего старого дружка.

— Ну, иди. Отдохни немного.

Пол кивнул и позволил Анне помочь ему дотащиться до дома Хью.

Сестра вдруг забралась на лестницу и, повернувшись к северу, закричала:

— Вперед, проклятые убийцы! Идите! Мы видим, что вы делаете с детьми! Приходите, сволочи трусливые!

Голос у нее дрогнул и сорвался. Она молча замерла на вершине лестницы, изо рта и носа клубился пар, а тело покачивалось, как громоотвод в бурю. Морозный ветер дул Сестре в лицо, и ей казалось, что она чувствует запах дыма.

Не было никакого смысла стоять там и разоряться, как… как нью-йоркская бродяжка, сказала она себе. Нет, впереди еще много работы: скоро придут солдаты.

Она спустилась с лестницы. Сван коснулась ее руки.

— Все в порядке, — сказала Сестра хрипло.

Обе они понимали, что смерть уже идет к ним, улыбаясь мертвой улыбкой и скашивая все на своем пути.

Они вернулись на стену и снова принялись за работу.

Глава 82Поток смерти и разрушения

Наступил день.

В неясном свете обозначилась законченная стена, покрытая слоем льда толщиной в три дюйма, с воткнутыми повсюду острыми деревянными кольями. Стена эта окружала Мериз-Рест и кукурузное поле. В городе было тихо, лишь иногда скулил какой-нибудь пес. На участке земли, покрытом пнями, который простирался на сорок ярдов от стены до края леса, не было заметно никакого движения.

Примерно через два часа после рассвета послышался одиночный выстрел, и часовой на восточном участке стены свалился с лестницы с пулей во лбу.

Защитники Мериз-Реста ждали первой атаки, но ее не последовало.

Часовой на западном участке стены доложил, что видит движение в лесу, но ему неясно, сколько там солдат. Противник снова скрылся в чаще, не открывая огня.

Еще через час другой часовой на восточной стене сообщил, что слышит шум, напоминающий отдаленное движение тяжелых машин через лес.

— Идет грузовик! — крикнули на северном участке.

Пол Торсон вскарабкался на лестницу и огляделся. Он услышал неясную, записанную на магнитофон веселую музыку. С севера по дороге медленно грохотал укрепленный грузовик с двумя громкоговорителями, расположенными на кабине с бронированным ветровым стеклом и оружейной башней из металлических листов. Музыка прекратилась, но грузовик продолжал ехать вперед. Из репродукторов загремел мужской голос:

— Жители Мериз-Реста! Слушайте закон «Армии совершенных воинов»!

Голос эхом разносился по городу, летел над полем, где росла кукуруза и укоренялись молодые яблони, над недостроенной церковью, над кострами и над хижиной, где спал Джош.

— Мы не хотим вас убивать! Мы рады каждому, кто хочет присоединиться к нам! Перелезайте через стену и вступайте в «Армию совершенных воинов»! Приводите с собой семьи, приносите оружие и пищу! Мы никого не хотим убивать!

— Та-ак, — пробормотал Пол сквозь зубы. Его «магнум» был наготове.

— Нам нужен ваш урожай! — объявил голос из громкоговорителя. Грузовик, громыхая, приблизился к северной стене. — Нам нужны еда и запас свежей воды. И еще — девушка. Приведите к нам девушку по имени Сван — и мы оставим вас в покое. Приведите ее к нам, мы вам будем очень рады и… о черт!

Передние колеса грузовика провалились в замаскированную яму, а задние завертелись в воздухе. Грузовик перевернулся набок и с треском полетел в канаву.

Часовые издали победный крик. Спустя минуту из канавы выбрались два человека и побежали в ту сторону, откуда приехали. Один из них хромал, и Пол прицелился из «магнума» прямо ему в спину.

Он хотел выстрелить, зная, что надо убить эту сволочь, пока есть шанс, но не сделал этого, и оба солдата скрылись в лесу.

Справа застрочил пулемет. Пули рикошетом отлетали от стены, раскалывая лед, увязая в бревнах и глине. Пол опустил голову, услышал крики на восточном участке, потом снова раздались выстрелы, и он понял, что началась первая атака. Он осмелился выглянуть и увидел на опушке примерно сорок солдат. Пол пригнулся и стал пережидать обстрел.

С восточной стороны Мериз-Реста часовые заметили выходившую из леса группу примерно из двух сотен солдат. Пехота «АСВ» с криком рванулась вперед — и кувырком полетела в сеть траншей, ломая руки и ноги. Часовые, вооруженные винтовками, выбирали цели наугад. Двоих из них убили, но, как только они упали, другие вскарабкались по лестнице, чтобы занять их место.

Солдаты «АСВ», ломая строй и теряя людей, повернули под прикрытие леса, продолжая падать в замаскированные ямы. Раненых давили ботинки их же товарищей.

В то же самое время из леса вырвалось более пятисот солдат в сопровождении десятка бронированных легковых машин, грузовиков и двух бульдозеров. Они лавиной бросились вперед, и под ногами у них раскрылись траншеи. Один из бульдозеров нырнул в такую траншею и перевернулся, а бронированный автомобиль, ехавший следом, врезался в него и взорвался, как огненный шар. Еще несколько машин сели брюхом на пни и застряли. Десятки людей летели в канавы, ломая кости. Часовые стреляли, едва успевая целиться, и солдаты «АСВ» замертво падали в снег.

Но основная масса солдат и машин продолжала двигаться вперед, штурмуя стену с запада. За ними шла вторая волна, человек двести. Под автоматным, винтовочным и пистолетным огнем от стены начали откалываться кусочки.

— Подняться выше и открыть огонь! — закричал Бад Ройс.

Шеренга мужчин и женщин поднялась на двухфутовый вал из глины, который шел вдоль основания стены. В «Армию совершенных воинов» полетели пули.

Анна Макклэй побежала вдоль стены с криком:

— Поднимайтесь выше и задайте им жару!

Западная стена откликнулась огнем, и первая волна атаки «АСВ» захлебнулась. Вторая волна налетела на своих, а когда солдаты бросились врассыпную, их стали сбивать машины. Офицеры в бронемашинах и джипах пытались отдавать приказы, но войска были в панике. «АСВ» откатилась в лес. Когда же капитан Карр поднялся, приказывая солдатам вернуться, горло ему пробила пуля, и он упал на землю.

Через несколько минут атака прекратилась, противник отступил вглубь леса. Вокруг стен на земле стонали раненые, а мертвые лежали там, где упали.

На западной стене послышался победный крик защитников. Но кто-то закричал:

— Нет! Перестаньте! Перестаньте!

По щекам Сван катились слезы, стрельба эхом отдавалась у нее в ушах.

— Прекратите! — кричала она.

Сван направила Мула к Сестре, которая стояла неподалеку с дробовиком в руках.

— Останови их! — сказала Сван. — Ведь они убили других людей! Этому не надо радоваться!

— А они радуются не тому, что убили других людей, — сказала ей Сестра. — Они радуются, что не убили их.

Она кивнула на труп с простреленным лицом, который лежал в десяти футах от них. Кто-то уже забирал оружие и патроны убитого.

— Их будет еще больше. Если ты не можешь этого принять, тебе лучше уйти.

Сван огляделась. На земле неловко лежала женщина и стонала, другая женщина и мужчина перевязывали ей раздробленное пулей запястье лоскутом, оторванным от рубашки. В стороне кашлял кровью темноволосый мужчина: он умирал; другие старались устроить его поудобнее.

Девушка сжалась от ужаса, ее взгляд вернулся к Сестре.

Сестра спокойно перезаряжала дробовик.

— Тебе лучше уйти, — сказала она.

Сердце у Сван разрывалось. Она знала, что ей следует быть здесь, с людьми, которые ее защищают, но не могла вынести вида смерти. Стрельба была в тысячу раз хуже, чем все болезненные звуки, которые ей когда-либо приходилось слышать.

Но девушка не успела решить, уйти ей или остаться: она услышала за стеной утробный рев мотора.

Кто-то закричал:

— О Иисус! Глядите!

Сестра поспешила к стене и поднялась на глиняную насыпь.

Примерно в двадцати ярдах слева от Сестры из леса появился танк. Его широкие гусеницы ехали по телам убитых и раненых, а ствол был нацелен прямо на стену. Весь танк, как нелепыми украшениями, был обвешан человеческими костями: ногами, руками, ребрами, позвонками и черепами, некоторые еще со скальпами. Танк, рыча, как зверь, остановился на краю леса.

Люк открылся. Появилась рука, махавшая белым платком.

— Не стрелять, — сказала Сестра. — Давайте узнаем, чего они хотят.

Выглянула голова в шлеме: лицо было завязано, глаза спрятаны за очками.

— Кто здесь главнокомандующий? — спросил Роланд Кронингер: ему показалось, что на этой проклятой стене — только головы без тел.

Кое-кто стал поглядывать на Сестру. Ей не хотелось брать на себя ответственность, но она поняла, что придется.

— Я! Чего вы хотите?

— Мира, — ответил Роланд.

Он взглянул на тела, лежавшие на земле.

— Ваши люди хорошо поработали! — Он усмехнулся, хотя внутри вопил от ярости. Друг ничего не говорил о траншеях и оборонительной стене! Как, черт возьми, эти проклятые фермеры смогли воздвигнуть здесь такую баррикаду? — Хорошенькая у вас здесь стена! — сказал он. — Выглядит так надежно! А на самом деле?

— Так оно и есть!

— Правда? Интересно, сколько понадобится снарядов, чтобы пробить в ней дыру и разнести вас в клочья, мэм?

— Понятия не имею! — сурово улыбнулась Сестра. По спине у нее катился пот, она понимала, что у них нет никаких шансов выстоять против этой чудовищной машины. — А сколько у вас уйдет на это времени?

— Времени у нас уйма! В этом мы не ограничены!

Роланд похлопал по стволу. Очень плохо, подумал он, что нет снарядов, — а хоть бы они и были, все равно никто не умеет ни заряжать пушку, ни стрелять. Второй танк сломался через несколько часов после выхода из Линкольна, а этот вел капрал, который когда-то зарабатывал на жизнь тем, что перевозил грузы через Скалистые горы, но даже он не мог управлять этим огромным чудовищем все время. Однако Роланду нравилось ездить на танке, потому что внутри пахло горячим металлом и потом. Лучшего коня для Рыцаря Короля быть не могло.

— Эй, мэм! — позвал он. — Почему ваши люди не хотят отдать нам то, что нам нужно, тогда никто не пострадает!

— Мне кажется, это вы страдаете!

— Вы об этих небольших затруднениях? Мы еще не начинали! Это просто упражнение! Ну, теперь мы знаем, где ваши траншеи! За мной — тысяча солдат, которые просто мечтают встретиться с вашими прекрасными людьми! Хотя я могу ошибаться: они могут быть на другой стороне или уже окружают вас с юга. Они могут оказаться где угодно!

Сестре стало нехорошо. Бороться с танками было невозможно! Она почувствовала, что рядом стоит Сван и вглядывается за стену.

— Почему бы вам не заняться своим делом и не оставить нас в покое? — спросила Сестра.

— Наше дело не будет сделано, если мы не возьмем то, за чем пришли! — сказал Роланд. — Нам нужна еда, вода и эта девчонка! Нам нужны ваше оружие и боеприпасы, и они нужны нам сейчас! Я выражаюсь ясно?

— Вполне! — ответила она, подняла дробовик и выстрелила.

Для точного выстрела расстояние было слишком велико, но дробинки зазвенели о каску Роланда. Белый носовой платок был пробит, полдюжины дробинок попали Роланду в руку. Ругаясь и дрожа от гнева, он нырнул в люк танка.

По спине у Сестры поползли мурашки. Она напряглась, ожидая первого выстрела из пушки, но его не последовало. Танк взвыл и покатился по трупам и пням назад к лесу. Нервное напряжение не отпускало Сестру до тех пор, пока он не скрылся в кустарнике: только тогда женщина поняла, что танк, наверное, не совсем исправен — иначе почему они не пробили дыру в стене?

На западном краю леса небо осветила красная вспышка ракеты.

— Они опять идут! — мрачно закричала Сестра и обернулась к Сван. — Тебе лучше уйти отсюда, пока не началось.

Сван оглядела стену — все стояли готовые к бою — и поняла, где ей следует находиться.

— Я остаюсь.

Еще одна ракета взлетела над лесом на востоке и окрасила небо красным.

На западную стену обрушился град пуль. Сестра потащила Сван в укрытие. Пули ударялись о бревна, откалывали кусочки льда. Примерно через двадцать секунд после первого залпа открыли огонь части «АСВ», сосредоточенные в лесу с восточной стороны Мериз-Реста, но их пули не причиняли особого вреда, а только вынуждали защитников прятаться. Стрельба продолжалась, и вскоре пули уже звякали о стены. Одни рикошетом отлетали к земле, другие — в оборонявшихся.

Защитники южной стены увидели, как из леса появились несколько бронемашин и пятьдесят-шестьдесят солдат. «АСВ» бросилась к стене. Замаскированные траншеи остановили несколько машин, туда же угодило около двадцати человек, но остальные продолжали наступление. Два грузовика пробрались сквозь лабиринт пней и траншей и врезались в стену. Вся южная часть стены задрожала, но устояла. Тогда солдаты по незащищенному пространству прорвались к стене, стараясь перелезть через нее, но они не могли ухватиться за лед и соскальзывали, а защитники стреляли по ним в упор. Те, у кого не было оружия, сражались топорами, мотыгами и заостренными кольями.

Мистер Половски забрался на лестницу вместо убитого часового и стрелял из ружья с кличем:

— Отбросим их назад!

Он прицелился во вражеского солдата, но, прежде чем успел нажать на спусковой крючок, одна пуля пробила ему грудь, а вторая попала в голову. Он упал с лестницы, и сразу же какая-то женщина выхватила у него из рук оружие.

— Отступаем! Отступаем! — командовал лейтенант Тэтчер.

Над его головой свистели пули, вокруг лежали раненые и убитые. Тэтчер не стал ждать выполнения команды: он повернулся и побежал. На четвертом шаге пуля попала ему в поясницу, и он полетел кувырком в канаву.

Атака закончилась, «АСВ» отступала. Мертвые остались лежать.

— Прекратить огонь! — крикнула Сестра.

Вскоре стрельба затихла.

— У меня нет патронов, — сказала Сестре какая-то женщина с винтовкой.

Другие тоже стали просить боеприпасы.

Но Сестра знала, что после того, как каждый истратит свои патроны, других не будет.

«Они нас изматывают, — подумала она. — Вынуждают тратить боеприпасы, а когда винтовки станут бесполезными, пойдут на штурм стены потоком, несущим смерть и разрушение».

У Сестры осталось всего шесть патронов для дробовика. Враги прорвутся, поняла она. Рано или поздно, но они прорвутся. Она посмотрела на Сван и по ее потемневшим глазам поняла, что та пришла к такому же выводу.

— Им нужна я, — сказала Сван. Ветер раздувал волосы вокруг ее бледного прекрасного лица, словно языки пламени. — Не кто-то другой. Только я.

Ее взгляд остановился на лестнице, прислоненной к стене.

Сестра проворно схватила Сван за подбородок и повернула ее голову в другую сторону.

— И думать забудь! — отрезала Сестра. — Да, им нужна ты! Ему нужна ты! Но неужели ты думаешь, что если ты попадешь к ним, то все закончится?

— Но… если бы я вышла… может, я бы могла…

— Ты бы ничего не могла! — перебила Сестра. — Если бы ты вышла за стену, то тем самым только сказала бы нам, что бороться больше не за что!

— Я не…

Сван покачала головой:

— Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь погиб.

— Это уже не от тебя зависит. Будут еще погибшие. Я тоже могу погибнуть еще до того, как закончится день. Но есть вещи, за которые стоит бороться и умереть. Тебе следует это понять здесь и сейчас — на случай, если ты когда-нибудь поведешь за собой людей.

— Поведу людей? Что ты имеешь в виду?

— А ты действительно не знаешь? — Сестра отпустила ее подбородок. — Да ты прирожденный лидер! Это у тебя в глазах, в голосе, в осанке — во всем. Люди тебя слушают и верят тому, что ты говоришь, и хотят идти за тобой. Если бы ты сказала, что каждый должен сейчас же сложить оружие, они бы так и сделали. Потому что они знают, что ты, Сван, особенная — хочешь ты этому верить или нет. Ты лидер, и тебе следует вести себя соответственно.

— Я? Лидер? Нет, я просто… Я просто девушка.

— Ты рождена, чтобы вести за собой людей и учить их! — твердила Сестра. — И все это подтверждает. — Она коснулась стеклянного кольца в кожаном футляре. — Это знает Джош. И Робин. И я. И он тоже.

Она указала за стену, где — она была уверена в этом — находился человек с алым глазом.

— А теперь пришло время, чтобы и ты с этим согласилась, — заключила она.

Сван вконец запуталась. Ее детство в Канзасе до семнадцатого июля, казалось, принадлежало совсем другому человеку, жившему сотни лет назад.

— Учить их чему? — спросила она.

— Тому, каким может быть будущее, — ответила Сестра.

Сван подумала о том, что она видела в стеклянном кольце: зеленые леса и луга, золотые поля, благоухающие сады нового мира…

— А теперь садись на коня, — сказала Сестра, — и поезжай вокруг стены. Сиди прямо и гордо, пусть все тебя увидят. Сиди как принцесса. — Она выпрямилась. — Пусть все знают, что в этом проклятом мире осталось еще что-то, за что стоит умирать.

Сван снова посмотрела на лестницу. Сестра была права. Да, она им нужна, но они не остановятся, если получат ее. Они все равно будут убивать, как бешеные псы, ибо это все, что они понимают.

Она подошла к Мулу, взялась за поводья и забралась ему на спину. Он немного поартачился, все еще возбужденный шумом, потом успокоился и послушался Сван. Она шепотом дала команду, и конь галопом пошел вдоль стены.

Сестра смотрела, как отъезжает Сван, как ее волосы развеваются, точно огненное знамя, как на нее оборачиваются. Увидела, как распрямляют спины и поправляют оружие люди. Увидела на лицах решимость и поняла, что они умрут за Сван, за свой город, если будет нужно. Сестре хотелось надеяться, что этого не понадобится, но она была уверена, что солдаты вернутся и будут сильнее прежнего — и что выбора у них нет.

Женщина перезарядила дробовик и отступила к глиняному валу в ожидании следующей атаки.

Глава 83Железные когти

С темнотой пришел и пробирающий до костей холод. Топливом для костров стали бревна, служившие раньше стенами и крышами хижин. Защитники Мериз-Реста отогревались, ели и отдыхали сменами, а затем снова возвращались на стену.

У Сестры осталось четыре патрона. Солдат, которого она убила, лежал в десяти футах от стены. Вокруг — груды трупов, замерзшая кровь и чернота. У Пола, дежурившего на северной стене, осталось двенадцать патронов. Во время короткой перестрелки пуля рикошетом отбила кусок дерева от стены, и он задел щеку и лоб Пола, но и только.

На восточной окраине Мериз-Реста Робин подсчитал, что у него осталось шесть патронов. Вместе с Робином и примерно сорока другими этот участок стены охраняла Анна Макклэй, которая давным-давно истратила весь запас и теперь стреляла из маленького пистолета шестимиллиметрового калибра — она забрала его у убитого.

Атаки продолжались весь день, с перерывами на час или два. Сначала били по одной стороне баррикады, потом поливали огнем другую. Стена оказалась крепкой и отразила основную часть огня, но шальные пули залетали в щели между бревнами. Именно так получил пулю в колено Бад Ройс. Но, бледный от боли, он упрямо ковылял по южному участку.

Все знали, что нужно беречь боеприпасы, однако запас их таял, а у врага, казалось, еще было что тратить. Все понимали, что штурм стены — только вопрос времени. Сложно было предугадать, с какой стороны он начнется.

Такие мысли мелькали в голове Сван, ехавшей на Муле по полю. Тяжелые початки качались под ветром. Впереди горел очень большой костер. Вокруг него отдыхали человек пятьдесят-шестьдесят. Они ели горячий суп, который разливали из деревянных ведер. Сван хотела проведать многочисленных раненых, которых отвели в убежище среди хижин, чтобы им помог доктор Райан. Она миновала костер, и люди, собравшиеся вокруг него, затихли.

Сван не взглянула ни на кого. Не смогла. Хотя она знала, что Сестра права, но чувствовала себя так, будто подписала им смертный приговор. Именно из-за нее убивали, ранили и калечили этих людей, и если быть вождем означает нести и такую ответственность, то это чересчур тяжело. Она не смотрела на них, потому что знала: многие из них погибнут еще до рассвета.

— Да вы не волнуйтесь! Мы не пустим этих сволочей! — крикнул ей кто-то.

— Когда я расстреляю все свои патроны, — поклялся другой, — я воспользуюсь ножом! А когда он сломается — зубами!

— Мы их остановим! — воскликнула женщина. — Они повернут назад!

Послышались другие крики и возгласы, а когда Сван наконец решилась посмотреть в сторону костра, то увидела пристально глядевших на нее людей. Некоторые были освещены языками пламени, другие только обрисованы на фоне огня. Глаза их сверкали, а лица были мужественны и полны надежды.

— Мы не боимся умирать! — сказала другая женщина, и с ней согласился целый хор голосов. — Мы будем бороться, ей-богу!

Сван придержала Мула и внимательно посмотрела на них. Ее глаза наполнились слезами.

К ней приблизился худой негр, который так страстно выступал на собрании в городе. Его левая рука была перевязана окровавленной тряпкой, но в глазах светились отвага и задор.

— Не плачьте! — мягко укорил он ее, когда подошел достаточно близко. — Вам не следует плакать. Господи, нет! Если вы станете плакать, кто же будет сильным?

Сван кивнула и вытерла глаза тыльной стороной руки.

— Спасибо, — сказала она.

— Это вам спасибо.

— За что?

Он умудренно улыбнулся.

— За то, что я снова слышу эту сладкую музыку, — кивнул он на поле.

Сван знала, какую музыку он имеет в виду; она тоже ее слышала: ветер продувал ряды и, как струны арфы, перебирал початки.

— Я родился рядом с кукурузным полем, — сказал собеседник Сван, — и слышал эту музыку вечером перед сном и утром после пробуждения. И уж никак не ждал снова ее услышать, после того как эти ребята пустили все коту под хвост. — Он взглянул на Сван. — Теперь я не боюсь умереть. Ха! Я всегда считал, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Я готов на это — вот мой выбор. А вы ни о чем не беспокойтесь!

На несколько секунд он закрыл глаза. Его худое тело, казалось, качалось вместе со стеблями. Потом он снова открыл их и сказал:

— Теперь поберегите себя, хорошо?

И отвернулся к костру, протянув руки к теплу.

Сван пустила Мула дальше, и конь рысью поскакал через поле. Сван хотела навестить Джоша. Когда она в последний раз видела его, он еще лежал в глубокой коме.

Она почти добралась до края поля, когда через восточную стену перелетели яркие светящиеся сгустки. Пламя разбрызгалось, загрохотали взрывы, затрещали выстрелы, словно застрекотала швейная машинка. Сван вспомнила, что на той стороне стены Робин.

— Вперед! — воскликнула она и дернула поводья.

Мул сорвался в галоп.

Позади нее, на западе, из леса вырвались пехота и машины «АСВ».

— Прекратить огонь! — скомандовала Сестра.

Но люди вокруг нее уже стреляли, растрачивая боеприпасы. А потом по стене что-то ударило: взвились языки пламени, по ледяной глазури заструился огонь. Еще один предмет ударил по стене, ближе на несколько ярдов. Сестра услышала звон разбитого стекла и за мгновение до того, как ее ослепила оранжевая вспышка пламени, почувствовала запах бензина. Бомбы, подумала она. Они бомбят стену!

Люди кричали и стреляли в шумном бедламе. Бутылки с горючим с закрепленными в них фитилями перелетали через стену и взрывались среди защитников. Во все стороны отскакивали брызги горящего бензина. Одна бутылка упала почти у самых ног Сестры, и женщина инстинктивно бросилась на землю.

С восточной стороны через стену летели десятки бутылок с коктейлем Молотова. Рядом с Робином страшно закричал какой-то мужчина: в него попала бутылка с зажигательной смесью и он загорелся. Кто-то повалил его на землю, стараясь сбить пламя. А потом сквозь дым и взрывы по стене ударил огонь, такой плотный, что бревна подпрыгивали, а шальные пули пролетали в просветы между ними.

— Да чтоб вам пусто было! — загремела Анна Макклэй.

Оранжевая вспышка высветила между стеной и лесом сотни солдат. Они ползли вперед, падали в траншеи, прятались за обломками машин, стреляли или бросали самодельные бомбы. Вокруг падали люди, стараясь выбраться из пламени.

— Стойте! Куда! Не бегите! — закричала Анна.

Женщина слева от нее зашаталась и упала. Анна повернулась, чтобы взять у нее оружие, и тут сквозь щель в стене влетела пуля и впилась Анне в бок, сбив ее на колени. Она почувствовала во рту привкус крови и поняла, что на этот раз все кончено. Но Анна встала, держа по ружью в каждой руке, и снова полезла на стену.

Огневой шквал все усиливался. Участок стены охватило пламя, сырое дерево трещало и дымило. Со всех сторон рвались бомбы, в воздухе летали осколки стекла. Робин, не покидая своей позиции на стене, стрелял по приближавшимся солдатам. Он попал в двоих, а потом прямо перед ним взорвалась бомба. Волна жара и стеклянных осколков сбила Робина с ног, и он перелетел через убитого, лежавшего позади него. Из раны на лбу струилась кровь, кожу опалило. Робин вытер кровь с глаз и увидел такое, что живот у него схватило от страха.

Над стеной вдруг взлетел металлический коготь, привязанный к крепкой веревке. Она туго натянулась, и грубый крюк стал разламывать бревна. Рядом появился другой крюк, потом — третий, но неудачно: его быстро оттянули обратно и забросили снова. За стену цеплялись четвертый и пятый крюки, солдаты тянули за веревки.

Робин сразу же понял, что участок стены, ослабленный пулями и огнем, скоро рухнет. Появились новые крюки. Они прочно впивались в щели между бревнами, веревки туго натягивались, и стена трещала, как раздираемая грудная клетка.

Робин вскочил на ноги, подбежал к стене и вцепился в один из крюков, пытаясь сдернуть его. В нескольких ярдах от него крепкий седобородый мужчина рубил одну из веревок топором, а рядом с ним стройная негритянка резала другую веревку ножом. Бутылки-бомбы рвались по-прежнему, на стене появлялись все новые крюки.

Справа от Робина Анна Макклэй сосредоточенно опустошала обойму пистолета. Анна обернулась в поисках оружия, не обращая внимания на раны в боку и в плече. Перевернув убитого, она нашла пистолет без патронов. Тогда Анна заметила оброненный кем-то разделочный тесак и принялась рубить веревки. Она перерезала одну веревку и почти перерубила другую, когда часть гребня стены высотой в три фута рухнула, круша бревна. На Анну бросилось около полудюжины солдат.

— Нет! — закричала она и швырнула в них тесаком.

Автоматная очередь завертела ее в смертельном пируэте. Последним воспоминанием Анны стал аттракцион под названием «Безумная мышь»: маленький шумный автомобиль ракетой мчался по крутым поворотам дороги и устремлялся в ночное небо, все выше и выше, а под ней на земле горели феерические карнавальные огни, и ветер свистел в ушах.

Она умерла, не успев коснуться земли.

Робин услышал чей-то крик:

— Они прорываются!

Стена перед ним обвалилась со звуком, похожим на человеческий стон, и Робин оказался в проломе, через который мог бы проехать трактор. Шеренга солдат шла прямо на него, и он успел отскочить на мгновение раньше, чем пули прошили воздух.

Робин прицелился и выстрелил в первого прорвавшегося. Другие отпрянули или бросились на землю, а потом в винтовке Робина не осталось патронов, и он перестал видеть солдат за дымом, валившим от горящих бревен. Он опять услышал треск и стон — это начали падать другие участки стены. Пламя взмывало ввысь, вырываясь из бутылок с зажигательной смесью. Вокруг метались горящие люди. Многие падали.

— Бей гадов! — услышал он крик слева от себя, а потом из дыма выбежала фигура в серо-зеленой форме.

Робин покрепче уперся ногами, перевернул винтовку, чтобы ею можно было воспользоваться как дубинкой, и, когда солдат пробегал мимо, ударил его по голове. Солдат упал, а Робин отбросил винтовку и схватил автоматический пистолет.

Мимо его головы просвистела пуля. В двадцати футах от него взорвалась бутылочная бомба, и из дыма, шатаясь, появилась женщина с горящими волосами и залитым кровью лицом. Она упала, не дойдя до Робина. Он прицелился в фигуры, появлявшиеся из пролома в стене, и стал стрелять. Пули, выпущенные из автомата, вспахали землю в нескольких футах от него. Робин понял, что ему нечего здесь делать. Надо было отходить, искать другое место для обороны. Стена с восточной стороны Мериз-Реста была разрушена, и солдаты врывались в проломы.

Робин устремился в город. С ним бежали десятки защитников крепости, а поле битвы было усеяно телами раненых и убитых. Небольшие группы людей отчаянно пытались сопротивляться, но их быстро расстреливали или разгоняли. Робин оглянулся и увидел, что сквозь дым едут два бронированных автомобиля и стреляют из орудий.

— Робин! Робин! — звал его кто-то.

Он узнал голос Сван и понял, что она где-то поблизости.

— Сван! — закричал он. — Сюда!

Девушка услышала Робина и повернула Мула на его голос. Дым щипал глаза, почти невозможно было различить лица в нескольких футах от себя. Прямо впереди грохотали взрывы. Сван поняла, что вражеские солдаты прорвались через восточную стену. Она видела, как раненые, истекавшие кровью, останавливались и расстреливали последние патроны, а другие, вооруженные только топорами, ножами и лопатами, бежали вперед, чтобы дать бой.

Где-то поблизости взорвалась бомба, кто-то вскрикнул. Мул поднялся на дыбы, а когда встал на все четыре копыта, то продолжал скользить вбок, как будто одна его половина хотела умчаться в одну сторону, а другая — в противоположную.

— Робин! — закричала Сван. — Ты где?

— Здесь!

Ему все еще не было ее видно. Он споткнулся о труп, чья грудь была изрешечена пулями. Человек сжимал топор, и Робин потратил несколько драгоценных секунд, освобождая оружие из рук убитого. Когда он выпрямился, то оказался прямо перед конем — и неизвестно, кто больше испугался. Мул заржал и снова встал на дыбы, стремясь освободиться и убежать, но Сван быстро утихомирила его. Она увидела окровавленное лицо Робина и протянула молодому человеку руку:

— Забирайся! Быстрее!

Робин ухватился за руку Сван и взобрался на Мула. Девушка пришпорила коня и направила его к городу, дав ему возможность бежать самостоятельно.

Они выбрались из густого дыма, и вдруг Сван натянула поводья. Мул повиновался, зарывшись копытами в землю. Сван и Робин увидели все поле битвы, кипевшей вокруг Мериз-Реста: на юге — яркие вспышки, на западе — устремившихся в громадные проломы в стене солдат, и следом — бронемашины. Стрельба и крики доносились со всех сторон — и в это мгновение Сван поняла, что Мериз-Рест пал.

Нужно было быстро найти Сестру. Сван напряглась и, в гневе сжав зубы, дернула поводья. Мул побежал вперед, как чистокровный рысак, пригнув голову и прижав уши.

Послышался высокий дребезжащий звук. Горячие потоки воздуха, казалось, накатывали на них. Мул вздрогнул и заржал, точно его ударили. А потом ноги у него подогнулись, и он упал, сбросив Робина и придавив колено Сван. Девушку оглушило. Конь отчаянно пытался встать, но Робин уже заметил на его животе следы от пуль и понял, что с Мулом все кончено.

Заурчал мотор. Робин оглянулся и увидел машину — большой фургон с бронированным ветровым стеклом и оружейной башней на крыше. Он наклонился к Сван, стараясь помочь ей выбраться, но ее нога была крепко придавлена. Мул все еще пытался подняться: из его ноздрей вырывались пар и кровь, бока тяжело вздымались. Глаза коня расширились от ужаса.

Из машины открыли огонь, пули вошли в землю в опасной близости от Сван. Робин с болью понял, что не в силах освободить девушку. Радиатор бронемашины походил на ухмыляющийся рот с металлическими зубами. Робин крепче сжал ручку топора.

Сван схватила его за руку.

— Не оставляй меня, — попросила девушка. Она еще не пришла в себя и не сознавала, что Мул умирает, придавив ее.

Парень уже решился. Он высвободился и бросился к машине.

— Робин! — крикнула Сван, а потом подняла голову и увидела, куда он идет.

Когда из машины снова стали стрелять, он запетлял. Пули вздымали снег и грязь у его ног. Машина поехала за ним, в сторону от Сван.

«Давай-давай, шевелись!» — приказал себе Робин, нырнул на землю, перекатился и снова вскочил, чтобы не попасть на мушку.

Машина набирала скорость. Робин уворачивался то в одну, то в другую сторону, слышал, как строчит автомат, и видел, как летят пули.

«О черт!» — подумал Робин, когда боль обожгла его левое бедро.

Он понял, что его задело, но не слишком сильно, и продолжал бежать сквозь дым. Машина ехала за ним.

На северном участке солдаты окружили Пола Торсона и еще сорок мужчин и женщин. У Пола осталось только две пули, а большинство других защитников уже давно расстреляли все свои патроны. Но они размахивали дубинками, мотыгами и лопатами и вызывали солдат на рукопашный бой.

Джип заехал за защитный барьер пехоты «АСВ», и полковник Маклин встал. Его глубоко посаженные глаза пристально смотрели с похожего на череп лица на группу защитников, оттесненных к стене.

— Она с ними? — спросил он у человека, сидевшего на заднем сиденье.

Друг встал. На нем была форма «Армии совершенных воинов», а на редкие темно-каштановые волосы натянута серая шапка. Сегодня у него было обыкновенное неприметное лицо. Водянистые глаза забегали.

— Нет, — наконец сказал он бесстрастно, — ее здесь нет. — И снова сел.

— Всех в расход, — распорядился Маклин и велел водителю ехать дальше.

Войска «Армии совершенных воинов» расстреляли из автоматов жителей Мериз-Реста. Среди них был Пол. Он выстрелил из «магнума» и увидел, как зашатался один из солдат, но тут пуля ударила его в живот, а вторая под ключицу. Он упал ничком, попытался встать и вздрогнул: третья пуля впилась ему в бок, а четвертая пробила предплечье. Он ткнулся лицом в землю и затих.

В трехстах ярдах в стороне в дыму колесил большой укрепленный автомобиль «шевроле-нова» с бронированным ветровым стеклом и установленной орудийной башней, из которой стреляли при каждом намеке на движение. Внезапно у одного из распростертых на земле людей шевельнулись руки и ноги, когда машина проехала прямо над ним. Едва броневик прогрохотал, Робин сел и схватил топор, который прятал под собой.

Вскочив, он в три бегущих шага догнал автомобиль и прыгнул на заднее крыло. Забравшись на крышу, он поднял топор и изо всех сил опустил его на металлическую башню. Она сплющилась. Стрелок попытался повернуть орудие, но Робин поставил на дуло ногу и начал рубить башню. Топор прошил лист металла и с размаху обрушился на череп стрелка. Раздался задыхающийся мучительный крик, и водитель утопил педаль газа в пол. Машина дернулась вперед, Робин слетел с крыши на землю и выпустил из рук топорище. Вскочив на ноги, он увидел, что лезвие топора на два дюйма вошло в голову стрелка. Робин ждал, что «шевроле» снова поедет за ним, но водитель запаниковал и стал неуверенно вилять. Автомобиль скрылся в дыму.

Мул умирал. От ноздрей и раны на животе поднимался пар. В голове у Сван уже прояснилось, и она поняла, что произошло, одновременно осознав, что не в силах изменить ситуацию. Конь еще дергался, как будто силой воли заставлял себя встать. Сван увидела, что к ней приближаются солдаты. Она старалась выдернуть ногу, но та была крепко зажата.

Вдруг кто-то склонился над ней и просунул руки под бок Мула. Сван услышала, как хрустнуло напрягшееся плечо, принимая на себя вес лошади и снимая страшное давление с ее ноги.

— Вытаскивай! — сказал он, и его голос задрожал от усилия. — Скорее!

Сван поднатужилась еще немного и смогла подтянуть ногу на несколько дюймов. Потом Мул снова дернулся, будто из последних сил стараясь помочь; с усилием, чуть не вывихнув бедро, девушка освободилась от давившей тяжести его тела. В ноге сразу же запульсировала кровь, и Сван стиснула зубы от боли.

Ее спаситель убрал руки, покрытые белыми и коричневыми пятнами.

Перед ней было лицо Джоша.

Его кожа снова приобрела красивый темно-коричневый оттенок. У него была короткая седая борода, и почти вся густая шапка волос оказалась седой. Но изуродованный нос, который столько раз ломали, теперь снова стал ровным, а старые шрамы — следы занятий футболом и борьбой — стерлись. Скулы были высокие и острые, будто выточенные из темного камня, а по-детски удивленные глаза мягко отсвечивали серым.

Сван подумала, что после Робина он самый красивый мужчина, какого она видела.

Джош заметил приближавшихся солдат, и у него сразу добавилось адреналина в крови. Чтобы найти Сван, он оставил дома Глорию и Аарона, теперь нужно было всех их спрятать в безопасном месте. Он не знал, где Сестра, но очень хорошо понимал, что солдаты прорвались в Мериз-Рест со всех сторон и скоро пойдут по улицам, поджигая хижины. Джош подхватил Сван на руки. Растянутое плечо и ребра жгла боль.

В это мгновение тело Мула содрогнулось, и из его ноздрей вырвался клуб пара и поднялся к небу, как будто усталая душа нашла наконец облегчение. Джош подумал, что ни одна рабочая скотина не заслуживала отдыха больше, чем Мул. Никогда уже не будет у них такой умной, такой прекрасной лошади…

Глаза Мула уже начала затягивать пленка, и Сван поняла, что конь умер.

— Ох… — прошептала она и больше не могла ничего сказать.

Джош увидел, что из дыма бежит Робин.

— Сюда! — крикнул Джош.

Робин подбежал к ним, прихрамывая и держась за левое бедро. Но солдаты тоже заметили его и открыли стрельбу из пистолетов. Одна пуля взметнула землю в четырех футах от Робина, другая просвистела у самой головы Джоша.

— Идем! — поторопил Хатчинс и побежал к городу со Сван на руках. Его легкие хрипели, как кузнечные меха.

Слева Джош увидел еще солдат.

— Стой! — крикнул один из них, но Джош и не подумал остановиться. Он быстро оглянулся, чтобы убедиться — Робин бежит следом. Несмотря на раненую ногу, парень держался молодцом.

Они уже почти добежали до улицы, когда им навстречу шагнули четверо солдат. Джош решил проскочить напролом, но враги подняли винтовки, и он остановился, озираясь в поисках выхода, как лиса, затравленная собаками. Робин свернул направо — и перед ним оказалось еще трое солдат. Слева подходила другая вооруженная группа, и Джош понял, что через несколько минут начнется самое страшное. Сван сейчас убьют. Оставался только один шанс спасти ее. Выбора не было, и не было времени тщательно обдумать решение.

— Не стреляйте! — крикнул он. И чтобы солдаты не стреляли, нехотя добавил: — Это Сван! Та девушка, которую вы ищете!

— Стой на месте! — скомандовал один из них, целясь из винтовки Джошу в голову.

Остальные выстроились вокруг Джоша, Сван и Робина в кольцо. Несколько солдат что-то быстро обсудили — один из них, казалось, был старшим, — а потом двое отправились в разные стороны — очевидно, чтобы найти кого-то.

Сван хотела заплакать, но не осмеливалась — здесь, перед этими людьми, выказать слабость было нельзя. Лицо у нее было спокойное и сдержанное, будто выточенное изо льда.

— Все будет хорошо, — тихо сказал Джош, хотя это прозвучало несерьезно и глупо. — Увидишь. Мы как-нибудь выпутаемся…

— Без разговоров, ниггер! — закричал солдат, тыча пистолетом в лицо Джошу.

Он подарил врагу лучшую улыбку, на какую был способен.

Шум перестрелки, взрывы и крики еще раздавались над Мериз-Рестом, как кошмар.

«Мы по уши в дерьме, — подумал Робин, — и с этим ни черта не сделать».

Только на него одного было направлено две винтовки и четыре пистолета. Он оглянулся на горящую восточную стену, потом на запад, на дорогу за полем, где разворачивали лагерь.

Через пять-шесть минут вернулся один из солдат, за ним ехал старый коричневый почтовый фургон. Джошу велели поставить Сван на землю, но она стояла с трудом, опираясь на него. Потом солдаты грубо, но тщательно всех обыскали. Их руки задержались на маленькой груди Сван. Джош увидел, как Робин краснеет от гнева, и предупредил:

— Спокойнее!

— Что это за дрянь? — Они нашли карту Таро, которая лежала в кармане джинсов у Джоша.

— Просто карта, — ответил Джош. — Ничего особенного.

— Просто карта? К черту.

Человек разорвал карту на куски и бросил Императрицу на землю.

Задняя дверь фургона открылась. Джоша, Робина и Сван затолкали к тридцати другим пленникам. Дверь закрыли, и узники оказались в полной темноте.

— Доставь их в «курятник»! — приказал сержант водителю.

И фургон повез новую партию «посылок».

Глава 84Знатоки своего дела

Сван зажала ладонями уши. Но она все равно слышала ужасные крики, ей казалось, что, если они не прекратятся, у нее лопнет голова.

За пределами «курятника» — широкого круга, огороженного колючей проволокой, куда согнали уцелевших, — солдаты ходили по полю, срезали кукурузу и выдергивали ее с корнями. Стебли, как трупы, валялись в кузовах грузовиков.

В «курятнике» не разрешали разводить костры, а вооруженная охрана то и дело открывала предупредительный огонь, не давая людям собираться группами. Многие раненые замерзли.

От смеха и песен солдат Джош вздрагивал. Посреди дороги, у источника, развели большой костер. Вокруг Мериз-Реста стояли десятки фургонов, бронемашин, грузовиков и трейлеров, победители грелись у костров. С мертвых содрали одежду и свалили тела в страшные заледенелые груды. Одежду и оружие собрали в грузовики.

«Кем бы ни были эти сволочи, — думал Джош, — они действуют со знанием дела. У них ничего не пропадает, кроме человеческой жизни».

Джош утешал себя мыслью, что Сван все еще жива. А рядом, так близко к нему, насколько позволяли часовые, сидели Глория с Аароном. Глория была так потрясена, что не могла плакать. Аарон лег, свернувшись калачиком, и уставился в никуда, засунув большой палец в рот: солдаты отняли у него Плаксу и бросили в костер.

Робин метался за колючей проволокой, как тигр в клетке. Войти и выйти можно было только через ворота из той же проволоки, которые быстро соорудили солдаты. Вдалеке затрещали выстрелы, и Робин догадался, что эти сволочи нашли еще кого-то живого. Внутри «курятника» он разыскал только шестерых своих разбойников, и двое из них оказались тяжело ранены. Доктор Райан, уцелевший при нападении на импровизированный госпиталь, уже сказал Робину, что эти ребята умрут. Сестры нигде не было, и от этого внутри у Робина все кипело. Он остановился, вглядываясь сквозь проволоку в часового. Тот вскинул пистолет, прицелился в Робина и сказал:

— Отвали отсюда, кусок дерьма.

Ухмыльнувшись, Робин сплюнул на землю и повернулся. Покрывшись гусиной кожей, он ждал, что в спину вопьется пуля. Он видел, как часовые стреляют в пленников без всякой видимой причины, для развлечения, и поэтому не мог вздохнуть спокойно, пока не отошел достаточно далеко. Но шел он медленно, бежать не собирался. Он уже отбегался.

Сван отняла руки от ушей. Последние крики затихли. Кукурузное поле было полностью уничтожено, и грузовики уползали, жирные и счастливые, как тараканы.

Ее тошнило от страха, и она тосковала по подвалу в доме Поу-Поу, где они с Джошем оказались изолированными давным-давно. Но девушка заставила себя посмотреть на других пленников и вникнуть в ситуацию: услышать стоны тяжело раненных, бормотание лишившихся рассудка, всхлипы и рыдания тех, кто вспоминал о мертвых. Она видела их лица, их темные взгляды, обращенные внутрь себя: в этих глазах больше не светилась надежда.

Они боролись и страдали за нее, а она теперь сидела на земле, как насекомое, ожидая, когда ее раздавит сапог. Кулаки ее сжались.

«Вставай! — сказала себе Сван. — Вставай, черт побери!»

Она устыдилась проявленной слабости, и в ней, словно высеченная огнивом, вспыхнула искра гнева. Рядом был слышен смех двоих охранников.

«Вставай!» — крикнула она про себя.

Гнев ее рос, выжигая болезненный страх.

«Ты лидер, — сказала ей Сестра. — Тебе следует научиться вести себя соответственно».

Сван не хотела быть лидером. Она никогда не просила, чтобы ее сделали вождем. Но она услышала, как где-то поблизости плачет ребенок, и поняла, что если у кого-то из этих людей еще есть будущее, то оно должно начаться прямо здесь — с ней.

Она встала, глубоко вздохнула, чтобы окончательно прогнать последние следы слабости, и решительно двинулась между другими пленниками, встречаясь с ними взглядом: им казалось, что они увидели пламя, горящее в очаге.

— Сван! — позвал Джош.

Но она словно не услышала. Он собрался было последовать за ней, но увидел ее царственную осанку, полную уверенности и мужества. Теперь все другие пленники садились прямее, когда она проходила мимо, даже раненые старались подняться с земли. Джош не пошел за ней.

Левая нога у Сван еще болела, но, по крайней мере, не была сломана. Она и сама сознавала, как ободряюще действует на других, но не знала, что окружавшие ее люди могли поклясться: они чувствовали излучение, исходившее от нее и ненадолго согревавшее воздух.

Сван дошла до плачущего ребенка, которого держал на руках дрожавший мужчина с распухшей багровой ссадиной на голове. Девушка взглянула на малыша, расстегнула свое пестрое пальто и сняла его. Она опустилась на колени и накинула пальто на плечи мужчины, закутывая и ребенка.

— Ты! — крикнул часовой. — Отойди отсюда!

Сван сжалась, но продолжала делать свое дело.

— Отойди! — посоветовала какая-то женщина. — Они тебя убьют!

Прозвучал предупредительный выстрел. Сван поправила складки, чтобы ребенку было теплее, и только тогда встала.

— Иди на свое место и сядь! — приказал часовой, придерживая винтовку у бедра.

Сван почувствовала, что все напряглись и смотрят на нее.

— Я не буду повторять! Живей!

«Боже, помоги мне!» — подумала она.

С трудом сглотнув, Сван направилась к колючей проволоке и вооруженному часовому. Тот сразу же вскинул ружье.

— Стой! — предупредил другой охранник, справа.

Сван шла шаг за шагом, не сводя глаз с часового с винтовкой. Он потянул затвор. Грянул выстрел.

Девушке показалось, что пуля пролетела в каких-нибудь трех дюймах от ее головы. Она остановилась, поколебалась и сделала еще шаг.

— Сван! — закричал Джош, вскакивая. — Сван, не надо!

Часовой с винтовкой отступил на шаг перед ней.

— Следующая попадет тебе прямо в лоб, — пообещал он.

Беспощадный взгляд девушки пронзил его.

— Этим людям нужны одеяла и еда, — сказала Сван и сама удивилась силе своего голоса. — Немедленно. Иди скажи своему начальству, что я хочу его видеть.

— Хрен тебе! — ответил часовой и выстрелил в нее.

Но пуля прошла над головой Сван, потому что другой солдат оттолкнул дуло винтовки в сторону.

— Ты что, не слышал, как ее зовут, старый осел? — спросил он. — Это та девчонка, которую ищет полковник! Иди найди офицера и доложи!

Стрелявший побледнел, поняв, что был очень близок к тому, чтобы с него живьем содрали кожу, и побежал в штаб полковника Маклина.

— Я сказала, — твердо повторила Сван, — что хочу видеть кого-нибудь из начальства.

— Не беспокойся, — отозвался часовой. — Тебе совсем скоро доведется встретиться с полковником Маклином.

У ворот «курятника» остановился еще один грузовик, из которого вышли четырнадцать пленных. Некоторые были тяжело ранены и едва двигались. Сван подошла помочь — и по ней словно пробежал электрический ток: она узнала одну из новоприбывших.

— Сестра! — закричала она и побежала к грязной женщине, которая, спотыкаясь, проходила в ворота.

— О Боже милостивый! — всхлипнула Сестра, прижав к себе Сван.

Они какое-то время стояли обнявшись и молчали — каждой нужно было услышать стук сердца другой.

— Я думала, ты погибла! — наконец сказала Сестра. Глаза ей застилали слезы. — Боже милостивый, я думала, тебя убили!

— Нет, со мной все в порядке. Здесь Джош, Робин, Глория, Аарон. Мы все думали, что тебя убили!

Сван отодвинулась, чтобы посмотреть на Сестру. И вся сжалась. Горящий бензин обжег Сестре половину лица. Правая бровь сгорела, а глаз распух и почти закрылся. Подбородок и нос были изрезаны осколками стекла. Все пальто, в подпалинах и дырах, было в грязи. По лицу Сван Сестра все поняла, но лишь пожала плечами.

— Ну, — сказала она, — я никогда не была красавицей.

Сван снова обняла ее:

— Ты поправишься! Не знаю, что бы я без тебя делала!

— Ты прекрасно держишься, как и до нашего с Полом появления. — Она осмотрелась. — Где же он?

Сван поняла, кого она имеет в виду, но спросила:

— Кто?

— Ты знаешь кто. Пол. — Голос Сестры зазвенел от напряжения. — Он ведь здесь?

Сван медлила.

— Где он? Где Пол?

— Я не знаю, — наконец ответила Сван. — Здесь его нет.

— О боже мой…

Сестра прижала грязную руку ко рту. У нее кружилась голова, и это новое потрясение чуть не свалило ее. Ей было плохо, она устала от борьбы, тело ныло так, будто ее разорвали на части и снова сложили.

Когда неприятель прорвался на западном участке стены, Сестра, отступая, нашла брошенный мясницкий нож и в рукопашной убила одного солдата. Затем атака погнала ее по полю. Она спряталась под какой-то лачугой, но, когда ту подожгли, пришлось сдаться.

— Пол, — прошептала она. — Он погиб. Я знаю.

— Не знаешь ты этого! Может, он скрылся! Может, еще прячется!

— Эй, вы! — закричал часовой. — А ну разойдись! Марш отсюда!

— Обопрись на меня, — сказала Сван.

Она повела Сестру к остальным. К ним подошел Джош, за ним Робин. Вдруг Сван поняла, что у Сестры больше нет кожаной сумки.

— Стеклянное кольцо! Что с ним?

Сестра приложила палец к губам.

Взвыл мотор джипа. В машине сидели Роланд Кронингер, все еще в шлеме, с забрызганным грязью перевязанным лицом, и человек, который назвал себя Другом. Они вышли. Водитель остался в салоне.

Друг пошел вдоль проволоки, разглядывая пленников, и увидел Сван: она поддерживала раненую женщину.

— Вот! — взволнованно сказал он и ткнул в нее пальцем. — Вот она!

— Выведите девушку! — приказал Роланд ближайшему часовому.

Друг задержался, пристально вглядываясь в женщину, которая опиралась на руку Сван. Лицо было незнакомое — ведь в последний раз, когда он видел Сестру, оно скрывалось под уродливой маской. Он подумал, что вроде бы приметил эту женщину в тот день, когда подслушал, как старьевщик говорит об «Армии совершенных воинов», но не обратил на нее внимания. Тогда он плохо себя чувствовал, и детали от него ускользали. Но теперь он понял, что если эта женщина действительно Сестра, то у нее нет с собой этой проклятой кожаной сумки со стеклянным кольцом.

— Подождите! — сказал он охраннику. — Эту женщину тоже выведите! Поживее!

Часовой позвал на помощь другого, и они с винтовками наперевес проследовали на огороженную площадку.

Джош уже подошел к Сестре, но тут часовой приказал Сван остановиться. Она посмотрела через плечо на два винтовочных дула.

— Иди, — сказал надзиратель. — Ты хотела видеть полковника Маклина? Теперь у тебя есть такая возможность. И у вас тоже, мэм.

— Она больна! — возразил Джош. — Вы что, не видите?..

Часовой выстрелил из винтовки в землю у ног Джоша, и тот отступил.

— Пойдем. — Охранник подтолкнул Сван винтовкой. — Полковник ждет.

Сван, поддерживая Сестру, пошла к воротам. Робин двинулся следом, но Джош схватил его за руку.

— Не делай глупостей, — предостерег он.

Парень сердито вырвался.

— И ты собираешься так просто дать им увести ее? Я-то думал, ты ее охраняешь!

— Я и охранял. Теперь ей придется самой постоять за себя.

— Хорошо, — горько сказал Робин. — А ты что будешь делать? Ждать сложа руки?

— Если ты можешь придумать что-нибудь получше — такое, чтобы не загубить много народу, включая тебя и Сван, — я с удовольствием тебя выслушаю.

Робину нечего было сказать. Он беспомощно смотрел, как женщин вели к джипу.

Возле машины и Сван, и Сестра почувствовали, как по коже у них поползли мурашки. Сестра признала в человеке с перевязанным лицом офицера, который говорил с ней из танка. Тот, кто стоял рядом с ним, тоже был ей знаком. Она узнала его по глазам, улыбке, по тому, как он поднимал голову и сжимал кулаки. А может, по тому, как он дрожал от волнения. Но она его узнала, Сван тоже.

Он не смотрел на Сван. Вместо этого он шагнул вперед и оторвал от пальто Сестры воротник. Под ним виднелся коричневый шрам в форме распятия.

— У тебя другое лицо, — сказал он.

— У тебя тоже.

Он кивнул, и Сестра увидела в глубине его глаз быстрый алый проблеск, словно что-то чудовищное и неведомое.

— Где оно?

— Где — что?

— Кольцо. Корона. Или черт знает что еще. Где? — Он сердился.

— Разве ты не все знаешь? Скажи.

Он помолчал и провел языком по нижней губе.

— Ты его не уничтожила. Я знаю это наверняка. Ты его где-то спрятала. О, ты думаешь, что ты просто очаровательная крошка? Ты думаешь, что гадишь розами, совсем как… — Он едва не повернул голову, едва не позволил себе посмотреть на девушку, но удержался. Жилы на его шее натянулись, будто рояльные струны. — Совсем как она, — закончил он.

— Какая корона? — спросил Роланд.

Друг оставил вопрос без ответа.

— Я найду его, — пообещал он Сестре. — А если я не смогу уговорить вас помочь мне, то у моего компаньона, капитана Кронингера, есть замечательный способ развязывать языки. Ты прощаешь меня?

Сван поняла, что сейчас он говорит с ней, хотя смотрит по-прежнему на Сестру.

— Я спросил — прощаешь ли ты меня теперь?

Когда Сван не ответила, он улыбнулся еще шире:

— Я и не надеялся. Сейчас у вас наверняка появился вкус к тому, что называется ненавистью. Ну и как, нравится?

— Мне — нет, — сказала Сван.

— Ох, — вздохнул он, все еще опасаясь, что не справится с собой, если посмотрит на нее. — Я думаю, ты научишься получать удовольствие от этого чувства. Итак, идемте, дамы?

Они сели в джип и поехали к трейлеру полковника Маклина.

Снаружи у разбитой северной стены, где все еще бушевал огонь и громыхали грузовики с трофейным оружием, одеждой и обувью, одинокая фигура наткнулась на гору трупов, пока не убранных бригадой мусорщиков.

Альвин Мангрим перевернул один труп и осмотрел его уши и нос. Нос слишком мал, решил он, но уши просто замечательные. Он выдернул из кожаного чехла на поясе окровавленный нож и принялся отделять уши от головы трупа, затем бросил их в брезентовую сумку, висевшую у него на плече. Дно ее было мокрым от крови, внутри лежало множество ушей, носов и несколько пальцев, уже «освобожденных» от тел. Он думал высушить их и снизать в ожерелья. Он знал, полковнику Маклину это понравится и, может быть, даже окажется недурным товаром для обмена на несколько пайков. В такое время человек должен уметь шевелить мозгами!

Мангрим вспомнил мелодию из далекого прошлого, частицу туманного мира. Вспомнил прикосновение женской руки — грубой, тяжелой, ненавистной руки, покрытой мозолями; походы в кинотеатр, на мультфильм о прекрасной принцессе, которая сожительствовала с гномами. Ему всегда нравилась мелодия, которую насвистывали гномы, работая в шахте, и он сам засвистел ее, отрезая с очередной головы нос и бросая его в сумку. Свистел Альвин в основном отверстием на том месте, где раньше находился его нос. Ему пришло на ум, что если он найдет подходящий нос, то сможет высушить его и закрыть им дыру на своем лице.

Он подошел к следующему трупу, лежавшему лицом вниз. Нос, возможно, будет разбит, подумал Альвин. Он схватил труп за плечо и перевернул его. Это был седой бородатый мужчина. Вдруг глаза трупа открылись: ярко-голубые на сером лице.

Альвин Мангрим охнул.

Пол поднял «магнум», приставил его к черепу этого человека, спустил курок и последней пулей выбил ему мозги.

Мертвый Альвин упал на Пола и согрел его. Но Пол чувствовал, что умирает, и теперь обрадовался тому, что не решился приставить пистолет к своей голове и легко уйти из жизни. Он не знал, кем был убитый, но этот мерзавец канул в прошлое.

Пол ждал. Он прожил большую часть жизни один и не боялся умереть в одиночестве. Нет, совсем не боялся — потому что ужасные события происходили именно до этого момента. А дальше все будет проще простого. Единственное, о чем он сожалел, — что ему неизвестна судьба девушки. Но он знал: Сестра — тертый калач и невероятно упряма, и если она уцелела, то не позволит причинить Сван вреда.

«Сван, — подумал он, — Сван, не позволяй им сломить себя. Плюй им в глаза, пинай под зад — и вспоминай иногда о добром самаритянине, хорошо?»

Он понял, что устал, и решил поспать: может быть, когда он проснется, наступит утро. Было бы так здорово увидеть солнце!

Пол заснул.

Часть четырнадцатая