Лебединая песнь — страница 14 из 14

Молитва в последний час

Глава 85Лучший из воров

Желтый свет лампы падал на лицо смерти, но Сван старалась стоять гордо и прямо. Сердце трепетало в ее груди, как бабочка в клетке, однако девушка встретила пристальный взгляд полковника Маклина не дрогнув. Это человек, который идет по трупам, поняла Сван. Тот самый скелет, который косил человеческое поле. Да. Она знала его, знала, кто он такой, и понимала хищную силу, которая управляла им. Вот и сейчас он косил Мериз-Рест, но все еще не насытился.

На столе перед полковником Маклином лежал лист бумаги. Подняв правую руку, Маклин хлопнул по столешнице и насадил на гвозди отчет о потерях. Подцепив лист с поверхности стола, он протянул ладонь к Сван:

— «Армия совершенных воинов» потеряла сегодня четыреста шестьдесят восемь солдат. Возможно, больше, если мои данные устарели. — Он мельком посмотрел на женщину, стоявшую рядом со Сван, затем его взгляд скользнул за спину девушки. Там находились Роланд и двое охранников, а справа от Маклина замер человек, называвший себя Другом. — Пойми это, — сказал Маклин Сван. — Взгляни на себя. Объясни мне, стоишь ли ты четырехсот шестидесяти восьми солдат?

— Люди, которые убили этих солдат, наверняка так думали, — заговорила Сестра. — Будь у нас больше патронов, вы все еще оставались бы за стенами.

— Как ваше имя? — Маклин переключился на нее.

— Ее зовут Сестра, — ответил Друг, — и у нее есть то, что мне нужно.

— Я думал, вам нужна девушка.

— Нет. Для меня она ничего не значит. Но она нужна вам. Вы видели кукурузное поле — это ее работа. — Он безучастно улыбнулся Сестре. — Эта женщина спрятала красивую стекляшку, которую я намерен получить. О да! Я найду ее, поверь мне.

Он заглянул глубоко в глаза Сестры, через плоть и кость, в кладовую ее памяти. Тени пережитого вспугнутыми птицами заметались в ее голове. Он увидел зубчатые руины Манхэттена и руки Сестры, впервые извлекающие стеклянное кольцо. Несколько секунд он видел водяной ад туннеля Холланда, покрытое снегом шоссе, шрамом пересекающее Пенсильванию, волчьи стаи и тысячу других мерцающих образов.

— Где оно? — спросил он и сразу же увидел в ее мыслях изображение поднятой кирки, как бы подсвеченный контур.

Сестра почувствовала, что он роется в ее мозгу, как заправский вор в замке сейфа. Надо было успеть переключить тумблеры, прежде чем он попадет внутрь.

Она закрыла глаза, плотно зажмурилась и начала поднимать крышку «шкатулки», где хранилось самое страшное — то, от чего ее крик перехлестнул через край и обратил ее в Сестру Жуть. Петли проржавели, потому что она давным-давно не заглядывала внутрь, но сейчас она подняла крышку и заставила себя увидеть все так, как оно происходило в тот дождливый день.

Человека с алым глазом ослепил голубой свет крутящейся мигалки, и он услышал мужской голос: «Дайте ее мне, леди. Ну же, позвольте мне взять ее».

Картина становилась ярче, четче, и вдруг у него в руках оказалось тело маленькой девочки. Она была мертва, лицо разбито и искажено, а рядом из радиатора перевернутой машины с шипением вырывался пар. Окровавленный бетон в нескольких футах от него был усеян осколками стекла, в них поблескивали маленькие искорки. «Дайте ее мне, леди. Мы позаботимся о ней», — сказал молодой человек в желтом плаще, протягивая руки к ребенку.

«Нет, — невнятно ответила Сестра, глубоко изнутри ужасного мгновения. — Я не… не разрешаю вам… взять ее».

Он покинул память женщины, подавив желание протянуть руку и свернуть ей шею. Либо она была сильнее, чем он думал, либо он оказался слабее, чем предполагал… Он вдруг почувствовал, что проклятая маленькая ведьма тоже смотрит на него! Что-то в ней — или само ее присутствие — уменьшало его силу! Да! Ее неистовая злоба делала его слабым! Один удар, один быстрый удар по голове — и все было бы кончено! Он сжал кулак и только потом осмелился посмотреть ей в лицо.

— Чего уставилась?

Сван не ответила. Его устрашающее лицо блестело, как влажный пластик. Затем она сказала — по возможности спокойно:

— Почему вы так боитесь меня?

— Я не боюсь! — взревел он, и с его губ посыпались дохлые мухи.

Он побагровел. Один карий глаз стал черным как смоль, и кости под кожей лица сдвинулись, словно гнилые основания дома из папье-маше. От углов рта разбежались морщины, и он мгновенно постарел лет на двадцать. Его красная дряблая шея задрожала, когда он перевел взгляд от Сван на Сестру.

— Кронингер! — сказал он. — Приведи-ка сюда брата Тимоти.

Роланд без колебаний покинул трейлер.

— Я буду расстреливать по одному человеку в минуту, пока ты не расколешься. — Друг наклонился к Сестре. — С кого начнем? С этого здоровенного негра? А как насчет мальчика? Может, мы просто будем выбирать? Тянуть соломинки или имена из шляпы? Мне на это наплевать. Где ты прячешь кольцо?

И опять ему удалось увидеть только крутящийся голубой свет и место аварии. Кирка, подумал он. Кирка. Он посмотрел на грязные одежду и руки женщины. И понял.

— Ты закопала его?

На лице Сестры не отразилось никаких эмоций. Ее глаза оставались плотно закрытыми.

— Ты… зарыла… его, — прошептал человек с алым глазом, ухмыляясь.

— Чего вы хотите от меня? — спросила Сван, пытаясь отвлечь его внимание. Она посмотрела на полковника Маклина. — Я слушаю, — подсказала она.

— Это ты заставила кукурузу расти? Правильно?

— Земля сделала кукурузу растущей.

— Нет, это она сделала! — возразил Друг, сразу отвернувшись от Сестры. — Она посеяла семена и заставила расти! Никому еще это не удавалось! Земля мертва, и она — единственная, кто может возродить почву к жизни! Если вы возьмете ее с собой, у «Армии совершенных воинов» будет любой провиант! Она может сделать так, что из одного колоска вырастет целое поле!

Маклин смотрел на Сван. Он думал, что никогда не видел такой красивой девушки, — к тому же ее лицо выражало удивительную силу духа.

— Это правда? — спросил он.

— Да, — ответила Сван. — Но я не буду готовить для вас пищу. Не буду выращивать урожай для армии. Вам не заставить меня.

— Можно заставить! — зашипел Друг у плеча Маклина. — У нее тут есть друзья! Здоровенный негр и парень! Я видел их совсем недавно! Прихвати их с собой, когда мы двинемся дальше, и она будет выращивать не один урожай, чтобы спасти их шкуры!

— Джош и Робин лучше умрут.

— Ты предпочитаешь, чтобы они погибли? — Он покачал головой, и один его глаз стал бирюзовым. — Нет, не думаю.

Сван знала, что он прав. Она не сможет отказать им в помощи, если ставкой будут жизни Джоша и Робина.

— Куда вы направляетесь? — спросила она равнодушно.

— Вот он! — сказал Друг. — Вот наш брат Тимоти! Он тебе объяснит!

Роланд и брат Тимоти как раз входили в трейлер. Роланд крепко держал мужчину за худую руку, брат Тимоти шел, шаркая ногами, словно в трансе.

Сван повернулась к ним и вздрогнула. Глаза вновь прибывшего казались мертвыми точками на багрянце. Рот был приоткрыт, губы — серые и вялые.

Друг хлопнул в ладоши.

— Поведай нам истину! Скажи маленькой дряни, куда мы идем, брат Тимоти!

Мужчина издал нечленораздельный стон, содрогнулся и вымолвил:

— К горе Уорик. Искать бога.

— Очень хорошо! Поведай нам истину! Скажи нам, где гора Уорик!

— В Западной Виргинии. Я был там. Я жил с богом… семь дней… и семь ночей.

— Поведай нам истину! Что есть у бога на горе Уорик?

Брат Тимоти моргнул, и по его правой щеке побежала слеза.

— Кое-кто сейчас рассердится, брат Тимоти, — сладким голосом сказал Друг.

Мужчина завыл, его рот открылся шире, а голова задергалась.

— Черная коробка… и серебряный ключ! — выдавил он. — Молитесь в последний час! Бойтесь смерти от воды! Бойтесь смерти от воды!

— Очень хорошо. Теперь считай до десяти.

Брат Тимоти выставил обе руки в свет лампы и стал считать по пальцам:

— Один… два… три… четыре… пять… шесть… — Он остановился в замешательстве.

Сван уже увидела, что на его правой руке отрублены четыре пальца.

— Я не сказал: поведай нам истину, — напомнил Друг.

На шее брата Тимоти пульсировали вены, билась жилка на виске. В глазах заблестели слезы ужаса. Он хотел отступить, но Роланд стиснул его руку.

— Пожалуйста, — хрипло прошептал брат Тимоти, — не калечьте меня больше. Я отведу вас к нему. Клянусь! Только не пытайте меня… — захлебываясь рыданиями, униженно молил он приближавшегося Друга.

— Мы не причиним тебе вреда. — Друг погладил влажные от пота волосы брата Тимоти. — Мы и не помышляли об этом. Мы просто хотели, чтобы ты показал этим дамам, как мы умеем убеждать. Очень глупо с их стороны не пойти нам навстречу, правда?

— Глупо, — с усмешкой зомби согласился брат Тимоти. — Очень глупо.

— Хороший песик. — Друг легонько погладил его по макушке.

Затем он повернулся к Сестре, схватил ее сзади за шею и повернул ее голову к брату Тимоти. Другой рукой он насильно открыл ей один глаз.

— Посмотри на него! — закричал он и затряс ее.

Его прикосновения рождали невыносимый холод во всем теле. У нее заломило кости, и ей не оставалось ничего, кроме как посмотреть на искалеченного мужчину, стоявшего перед ней.

— У капитана Кронингера есть отличное место для развлечений, — сказал Друг прямо в ухо Сестре. — Я даю тебе еще один шанс, отсрочку до рассвета, чтобы ты могла вспомнить, где безделушка. Если же память и тогда тебя подведет, то наш славный капитан начнет брать людей из «курятника», чтобы поиграть с ними. А ты будешь смотреть, потому что первым делом в этой игре тебе отрежут веки.

Его рука сжалась, как петля. Сестра молчала. В ее мозгу продолжал крутиться голубой свет, и молодой мужчина в желтом плаще все тянулся к мертвому ребенку у нее на руках.

— Кем бы она ни была, — прошептал человек с алым глазом, — я надеюсь, она умерла, ненавидя тебя.

Друг почувствовал, что Сван смотрит на него, ощутил, что ее глаза исследуют его душу, и убрал руку, пока слепая ярость не заставила его сломать женщине шею. Не в силах больше выносить этот взгляд, он круто обернулся к Сван. Их лица оказались в шести дюймах друг от друга.

— Я убью тебя, сука! — взревел он.

Сван собрала всю силу воли, чтобы не отпрянуть. Она выдержала его взгляд, как железная рука, поймавшая змею.

— Нет, не убьешь, — ответила она. — Ты сказал, что я для тебя ничего не значу, но ты лжешь.

На его бледном теле проступили коричневые полосы. Челюсть удлинилась, а на лбу, как зубастая рана, открылся фальшивый рот. Один глаз остался карим, другой стал темно-красным, словно он лопнул и залился кровью.

«Ударь ее! — подумал он. — Забей эту дрянь насмерть!»

Но он не сделал этого. Не смог. Потому что даже сквозь злобную ненависть проникало сознание того, что в Сван таилась сила, недоступная его пониманию, и что-то глубоко внутри его заныло, как больное сердце. Он ненавидел Сван и хотел переломать ей кости — но в то же время не смел дотронуться до нее, потому что ее пламя могло сжечь его дотла.

Он отвернулся. В его лице проступили испанские черты, затем восточные, и наконец оно приняло какое-то промежуточное выражение.

— Ты пойдешь с нами, когда мы выступим, — пообещал он. Его высокий голос дребезжал, поднимаясь и опускаясь через целые октавы. — Сначала мы пойдем в Западную Виргинию… искать бога. — Он усмехнулся. — Потом найдем для тебя прекрасную ферму, где будет много земли. Достанем семена и зерно — найдем в брошенных амбарах по дороге. Мы построим вокруг твоей фермы большую стену и даже оставим нескольких солдат, чтобы ты не скучала. — Рот у него на лбу улыбнулся и растаял. — И остаток своей жизни ты будешь выращивать еду для «Армии совершенных воинов». У тебя будут тракторы, комбайны, все виды машин! И рабы! Держу пари, негр-здоровяк вполне может тянуть плуг. — Он быстро взглянул на двух охранников. — Пойдите достаньте из «курятника» этого черного и мальчишку по имени Робин. Пусть поживут с братом Тимоти. Вы не возражаете, брат?

Брат Тимоти хитро осклабился:

— Мне не велено разговаривать.

— Куда мы поместим этих двух дам? — спросил Друг у полковника Маклина.

— Не знаю. В палатку, я полагаю.

— О нет! Давайте, в конце концов, дадим дамам матрацы! Мы хотим, чтобы им было удобно, пока они думают. Как насчет трейлера?

— Они могут занять трейлер Шейлы, — предложил Роланд. — Она за ними присмотрит.

— Отведите их туда, — приказал Друг. — Но пусть у двери трейлера стоят два вооруженных охранника, чтобы не допустить случайностей. Поняли?

— Да, сэр. — Роланд вынул пистолет из кобуры. — После вас, — сказал он Сван и Сестре.

Спускаясь по резной лесенке, Сван сжала руку Сестры. Друг стоял в дверях и смотрел им вслед.

— Сколько осталось до рассвета? — спросил он.

— Три или четыре часа, я думаю, — ответил Маклин.

Образ Сван запечатлелся в памяти Маклина с фотографической четкостью. Гвоздями, вбитыми в протез, он подцепил сводку о числе убитых и раненых. Сведения были расписаны по бригадам, и Маклин пытался сосредоточиться на них, но не мог забыть лицо девушки. Он не видел такой красоты уже давно. Это было нечто за пределами сексуальности — удивительно чистое, сильное и новое.

Маклин обнаружил, что разглядывает свои ногти и грязные бинты, обмотанные вокруг запястья. На мгновение он вдохнул собственный запах — и его чуть не стошнило.

Он взглянул на Друга в дверном проеме, и в голове у него вдруг прояснилось, словно знойным ветром развеяло облака.

«Боже, — подумал он. — Я… в союзе с…»

Друг слегка повернул голову.

— У тебя что-то на уме? — спросил он.

— Нет. Ничего. Просто думаю, вот и все.

— Способность мыслить приводит людей к беде. Воистину так! Не правда ли, брат Тимоти?

— Правда! — пискнул тот и хлопнул искалеченными руками.

Глава 86Клад

— Моя обязанность — развлекать, — неожиданно сказала женщина, сидевшая на куче грязных подушек в углу.

С тех пор как больше часа назад их запихнули в грязный трейлер, она заговорила впервые. Она молча сидела там и смотрела, как Сван лежит на одном из потертых матрацев, а Сестра меряет шагами комнату.

— А вы двое любите веселиться?

Сестра остановилась, несколько секунд недоверчиво смотрела на нее, затем зашагала снова. Девять шагов от стены до стены.

— Хорошо, — хозяйка трейлера пожала плечами, — если мы собираемся ночевать вместе, нам следует, по крайней мере, познакомиться. Я Шейла Фонтана.

— Очень приятно, — пробормотала Сестра.

Сван села и внимательно рассмотрела женщину. В свете единственной керосиновой лампы было видно, что Шейла Фонтана очень худа, почти истощена. Желтоватая кожа туго обтягивала ее лицо. На темени просвечивала лысинка, а черные волосы были грязными и безжизненными. Вокруг на полу валялись пустые консервные банки, бутылки и другой мусор. Под тяжелым бархатным пальто на Шейле было что-то пестрое и грязное, и Сван заметила, что ногти женщины, хотя и сломанные и сильно обгрызенные, покрыты ярко-красным лаком. Первое, что увидела девушка в трейлере, — туалетный столик, заставленный баночками с косметикой, тюбиками губной помады и тому подобным, а на зеркале были прицеплены вырезанные из журналов фотографии моделей.

— Я тоже развлекала людей, — сказала Сван. — В «Странствующем шоу», вместе с Джошем и Расти. Но обычно я оставалась в фургоне, а вот Расти был настоящим волшебником — он мог сделать так, чтобы вещи исчезали и появлялись вновь из ничего. — Она щелкнула пальцами, мысленно возвращаясь в прошлое. Потом снова сосредоточилась на Шейле. — А ты что делаешь?

— Всего понемножку, душенька, — улыбнулась Шейла, показывая серые десны. — Я дээр.

— Что это?

— Дама для развлечения. Я должна выходить и прогуливаться, вот и сейчас тоже. Хорошая дээр может иметь успех, пока не заболеет после битвы. Это заставляет мужчину хотеть трахаться.

— А?

— Она имеет в виду, что она проститутка, — объяснила Сестра. — Господи, как же здесь воняет!

— Извините, у меня кончился освежитель воздуха. Вы можете разбрызгать что-нибудь из этого, если хотите. — Она показала на липкие пересохшие флаконы на туалетном столике.

— Нет, спасибо.

Сестра шагнула к выходу. Повернув ручку, она открыла дверь и столкнулась нос к носу с двумя охранниками. У обоих были винтовки.

— Войдите обратно, — сказал один.

— Я просто хочу немного подышать свежим воздухом. Вы не возражаете?

Ствол винтовки уперся ей в грудь.

— Марш внутрь, — приказал мужчина. Он толкнул Сестру, и та захлопнула дверь.

— Мужчины — скоты, — сказала Шейла. — Они не понимают, что женщине нужно уединение.

— Мы должны выбраться отсюда! — Голос Сестры дрожал на грани паники. — Если он найдет его, то уничтожит. А если я помешаю ему сделать это, он начнет мучить людей!

— Найти что? — Шейла подтянула колени к груди.

— Скоро рассвет, — продолжала Сестра. — Господи! — Она прислонилась к стене — ноги не держали ее. — Он собирается найти его! И я не могу остановить это!

— Эй, леди! — сказала Шейла. — Кто-нибудь говорил вам, что вы сумасшедшая?

Сестра падала от усталости, и Сван знала это. Она тоже была измучена, но не позволяла себе думать о том, что ждет их впереди.

— Давно вы с ними? — спросила Сван темноволосую женщину.

Шейла слабо улыбнулась. На этом изнуренном, опустошенном жизнью лице улыбка вышла страшной.

— Всегда, — ответила она. — Как бы я хотела, чтобы у меня было немного порошка! Или пилюли. Будь у меня всего одна таблетка «черной красавицы», я бы разрезала этого мерзавца на маленькие кусочки, а потом летала бы высоко целую чертову неделю! У вас случайно нет с собой наркотиков?

— Нет.

— Я так и думала. Ни у кого ничего нет. Я полагаю, что все это уже выкурено, вынюхано и выпито. Вот дерьмо! — Она печально покачала головой, словно оплакивала смерть потерянной культуры. — Как тебя зовут, душенька?

— Сван.

— Сван, — повторила Шейла. — Прекрасное и необычное имя. Лебедь. Я познакомилась как-то с девушкой по имени Голубь. Она ловила попутку на дороге около Эль-Серрито, и мы с Руди вытащили… — Она умолкла. — Слушайте! — настойчиво зашептала она. — Вы это слышите?

До слуха Сван донесся мужской смех, вдалеке раздавались ружейные выстрелы.

— Ребенок! — Правая рука Шейлы поднялась ко рту. Ее глаза стали безумными. — Слушайте! Вы слышите, как кричит ребенок?

Сван покачала головой.

— О господи! — Шейла задохнулась от ужаса. — Ребенок плачет! Заставьте его замолчать! Пожалуйста! — Она зажала уши и скорчилась в позе эмбриона. — О боже, пожалуйста, пусть он замолчит!

— Она не в себе, — сказала Сестра.

Но Сван поднялась с матраца и подошла к Шейле.

— Лучше оставь ее в покое, — предупредила Сестра. — Похоже, она совсем невменяемая.

— Заставьте его замолчать… заставьте его замолчать… Господи, заставьте его замолчать, — бессвязно бормотала Шейла, скорчившись в углу.

Ее лицо в свете лампы блестело от пота, от нее отвратительно пахло. Но Сван помедлила и все-таки наклонилась к Шейле. Сначала заколебалась, а затем потянулась, чтобы дотронуться до женщины. Шейла нашла руку девушки и больно сжала. Сван не отняла руки.

— Пожалуйста… заставьте ребенка замолчать, — умоляла Шейла.

— Здесь нет ребенка. Здесь нет никого, кроме нас.

— Я слышу крик! Я слышу!

Сван не знала, какие мучения выпали на долю этой женщины, но не могла спокойно смотреть на ее страдания. Она пожала руку Шейлы и ближе наклонилась к ней.

— Да, — мягко сказала она, — я тоже слышу крик. Крик ребенка. Верно?

— Да! Да! Заставьте его замолчать, не то будет слишком поздно!

— Слишком поздно? Для чего?

— Слишком поздно для него, чтобы жить! — Пальцы Шейлы впились в руку Сван. — Он убьет его, если он не прекратит кричать!

— Я слышу, — сказала ей Сван. — Подожди, подожди. Сейчас ребенок перестанет кричать. Плач затихает.

— Нет. Я все еще слышу…

— Плач затихает, — повторила Сван. Ее лицо было всего в нескольких дюймах от лица Шейлы. — Он становится тише. Тише. Я едва слышу его. Кто-то утешил малыша. Он совсем успокоился. Совсем. Уже ничего не слышно.

Шейла неожиданно резко вдохнула. На несколько секунд задержала дыхание и выдохнула с мягким, мучительным стоном.

— Не слышно? — спросила она.

— Да, — ответила Сван. — Ребенок перестал кричать. Все закончилось.

— А… а ребенок все еще жив?

Это явно казалось ей очень важным.

Сван кивнула:

— Все еще жив.

Женщина расслабилась, с нижней губы потянулась тонкая нитка слюны. Сван хотела высвободить руку, но Шейла не давала ей уйти.

— Помочь? — предложила Сестра, но Сван покачала головой.

Шейла очень медленно подняла руку и кончиками пальцев тронула щеку Сван. Девушка не видела ее глаз — только два темных провала на белом как мел лице.

— Кто ты? — прошептала Шейла.

— Сван. Мое имя — Сван. Помнишь?

— Сван, — благоговейно повторила Шейла. — Ребенок… никогда раньше не успокаивался. Никогда не успокаивался… пока был жив. Я так и не узнала, кто это был, девочка или мальчик. Крик раньше никогда не прекращался… Ты такая красивая. — Ее грязные пальцы погладили лицо Сван. — Такая красивая. Мужчины — скоты, знаешь? Берут красивые вещи… и делают их безобразными. — В голосе слышался надлом. Шейла тихо заплакала, прижав щеку к руке девушки. — Я так устала быть безобразной, — прошептала она. — О… как же я устала…

Сван дала ей выплакаться и все гладила по голове, касаясь рукой струпьев и язв.

Через некоторое время Шейла подняла глаза.

— Могу я кое-что попросить у тебя?

— Да.

Шейла вытерла слезы и шмыгнула носом.

— Ты позволишь мне причесать тебя?

Сван встала и помогла Шейле подняться, затем подошла к туалетному столику и села перед зеркалом. Шейла осторожно приблизилась и подняла щетку, всю в волосах. Затем пальцы женщины пригладили длинные волосы Сван, и она начала расчесывать их, медленно и неспешно, взмах за взмахом.

— Почему ты здесь? — спросила Шейла. — Чего они хотят от тебя?

Она говорила тихо и благоговейно. Сестра слышала такой тон и раньше, когда другие люди, в Мериз-Ресте, разговаривали со Сван. Прежде чем девушка ответила, Сестра сказала:

— Они собираются держать нас здесь. И хотят заставить Сван работать на них.

Шейла замерла.

— Работать на них? Как… как дээр?

— В определенном смысле — да.

Она несколько секунд молчала, затем снова принялась медленно расчесывать волосы Сван.

— Такая красавица, — прошептала она, и Сестра увидела, как Шейла горестно хмурится, словно пытаясь отогнать страшные мысли.

Сестра ничего не знала об этой женщине, но заметила, как Шейла нежно проводит щеткой. Ее пальцы словно во сне двигались сквозь волосы Сван, освобождая спутанные пряди. Она видела, как Шейла любуется лицом Сван в зеркале, то и дело робко поднимая взгляд к своему ссохшемуся, истасканному отражению. Сестра решила рискнуть.

— Жаль, — тихо заметила она, — что они собираются сделать ее безобразной.

Щетка замерла.

Сестра быстро взглянула на Сван, которая начала понимать, к чему клонит ее старшая подруга. Затем Сестра подошла и встала за спиной Шейлы.

— Не все мужчины скоты, — сказала она, — но эти мужчины — да. Они собираются использовать Сван и сделать ее безобразной. Растоптать и уничтожить ее.

Шейла посмотрела в зеркало на Сван, потом на себя. Она стояла очень тихо.

— Ты можешь помочь нам, — сказала Сестра. — Ты можешь помешать им сделать ее безобразной.

— Нет. — Голос Шейлы звучал слабо и вяло, как у усталого ребенка. — Нет, я… не могу. Я никто.

— Ты можешь помочь нам выбраться отсюда. Поговори с охранниками. Отвлеки их и на минуту уведи от двери. Вот и все.

— Нет… нет…

Сестра положила руку на плечо женщины:

— Посмотри сначала на нее, потом на себя.

Шейла повела глазами.

— Посмотри, во что они тебя превратили.

— Уродина, — прошептала Шейла. — Уродина. Уродина. Уродина…

— Пожалуйста, помоги нам бежать.

Целую минуту Шейла молчала, и Сестра испугалась, что упустила возможность уговорить ее. Вдруг женщина снова принялась расчесывать волосы Сван.

— Я не могу, — сказала Шейла. — Они убьют всех нас. Мы для них ничего не значим, потому что они любят стрелять в людей.

— Не убьют. Полковник не хочет причинять нам вреда.

— Они отыграются на мне. И потом, куда вы пойдете? Везде охрана. Спрятаться негде.

Сестра чертыхнулась про себя: Шейла была права. Даже если им удастся ускользнуть из трейлера, их найдут. Это лишь вопрос времени.

Она посмотрела на отражение Сван в зеркале, и девушка слегка покачала головой, давая понять, что продолжать эту тактику бесполезно.

Внимание Сестры привлекли стеклянные флаконы на туалетном столике. Теперь ей почти нечего было терять.

— Шейла, — сказала она, — ты любишь красивые вещи?

— Да.

Так, дальше, хорошо. Надо нанести удар с этой стороны.

— Хотела бы ты увидеть кое-что действительно красивое?

— Что? — Шейла подняла глаза.

— Это тайна. Зарытое сокровище. Хотела бы ты увидеть его?

— Я много знаю о зарытых сокровищах. Роланд зарыл порошки. Еще он убил Толстяка.

Сестра, не реагируя на ее бред, упорно шла к своей цели.

— Шейла, — доверительно сказала она, — я знаю, где зарыто сокровище. Оно может спасти нас. Если ты шлю… дээр, — быстро поправилась она, — охранники не станут возражать против того, чтобы ты вышла. Ты сама сказала, что сейчас должна находиться на прогулке. Я уверена, ты никогда не видела ничего красивее этой вещицы. И если ты сходишь, куда я тебе скажу, и принесешь сокровище сюда, то очень поможешь девушке. Разве не так, Сван?

— Да, это так.

— Но это только между нами, — продолжала Сестра, внимательно глядя в вялое, безучастное лицо Шейлы. — Никто не должен узнать, куда ты идешь, и никто не должен видеть, как ты выкапываешь сокровище и несешь сюда. Ты должна спрятать его под пальто. Сможешь?

— Я… не знаю. Я только что накрасила ногти…

— Этот клад может помешать им сделать ее безобразной, — сказала Сестра и увидела, как эта мысль медленно отразилась на лице женщины. — Но это будет наш секрет. Только между нами, товарищами по комнате. Хорошо?

Женщина все еще не отвечала, и Сестра попросила:

— Пожалуйста, помоги нам.

Шейла взглянула на свое отражение в зеркале. Она едва узнала чудовище, которое смотрело оттуда. Полковнику она не нужна, поняла она. Никогда не была нужна, за исключением тех случаев, когда он оскорбительно использовал ее.

«Мужчины скоты», — подумала Шейла и вспомнила карту полковника, где была изображена новая Америка с огромным серым Тюремным районом.

Это была не та страна, в которой она хотела жить.

Она положила щетку, чувствуя, как Сван смотрит на нее в зеркало, и поняла, что не может, не должна позволить им сделать эту красавицу такой же уродиной, как она.

— Да, — наконец ответила Шейла. — Я помогу вам.

Глава 87Хитрость магии

— Стоп! — закричал человек с алым глазом и, пока джип буксовал во взрыхленной земле разоренного кукурузного поля, выпрыгнул из машины и побежал через жнивье.

«Сейчас! — думал он. — Оно мое! И что бы это ни было — кольцо света, мистический дар или корона, — я разобью его на кусочки прямо перед ней!»

Увязая в грязи, он бежал по кукурузному полю и чуть не падал, охваченный яростью, в стремлении поскорее добраться к заветной цели.

Серый сумрачный свет окрашивал облака. Порывистый ветер пах гарью и кровью. Человек с алым глазом бежал, наступая на нагие трупы.

«Ха, она думает, что очень умная! — неистовствовал он. — Очень умная!»

Хорошо, сейчас она поймет, что он не отрекся, не позабыл об этой мымре с ее сокровищем. После того как весь дым рассеется и тела будут сосчитаны, она убедится, что сейчас еще его праздник.

С первым проблеском света охранники привели Сестру в трейлер полковника и усадили в кресло. Друг сел перед ней, Роланд и Маклин наблюдали. Он наклонил свое азиатское лицо вплотную к ней и сказал с южным выговором:

— Где ты его зарыла?

Она собрала слюну и плюнула в него. Хорошо! Просто замечательно! Он хотел, чтобы Сестра боролась с ним, хотел блокировать ее память с этим проклятым вращающимся голубым светом — тогда он сможет сжимать обеими руками ее щеки до тех пор, пока из ее ноздрей струей не забьет кровь. И через туман ее боли увидит в ее голове кирку, занесенную и вонзенную в землю. Она опять пыталась забаррикадироваться голубым светом и ослепить его. Но он был слишком проворен — и с легкостью проскользнул в ее мозг, ведь маленькой ведьмы там не было, чтобы отвлекать его.

Итак, вот где это. Вот где. Деревянная дощечка с надписью «Расти Витерс».

Она зарыла стекляшку в могиле ковбоя!

Он чуть не убил ее, когда увидел это в ее сознании. Но он хотел, чтобы она осталась жить и могла увидеть, как он расколет стекляшку на кусочки. Могила была прямо впереди, на пространстве между жнивьем и рядами молоденьких яблонь, выкопанных из земли и заброшенных в другой грузовик. Он бежал туда, где был похоронен ковбой. Землю в этом месте перепахали шины автомобилей и ноги солдат.

На поляне он осмотрелся в поисках импровизированной могильной плиты. Но ее не оказалось.

Следы шин переплетались, как нити ткани на разорванном пальто сожженного им человека. Он посмотрел по сторонам и решил, что ошибся. Он пробежал еще около тридцати ярдов на запад, остановился и стал искать снова.

Поляна была усеяна посиневшими трупами. Он поднимал их и отбрасывал, как сломанные куклы, отыскивая могилу.

Спустя минут десять лихорадочных поисков он обнаружил надгробие, но оно лежало плашмя и было покрыто грязью. Он опустился на колени и начал рыть землю, как собака, откапывающая потерянную кость. Но руки встречали только камни.

Он услышал голоса и поднял голову. Четверо солдат пробирались через поле в поисках чего-нибудь, что могли пропустить бригады мусорщиков.

— Вы! Копайте! — закричал он им.

Люди тупо уставились на него, и он сообразил, что говорит не на том языке.

— Копайте! — скомандовал он, снова перейдя на английский. — Опуститесь на колени и копайте все это чертово поле!

Один солдат убежал. Трое других заколебались, и кто-то из них спросил:

— Для чего нам надо копать поле?

— Сумка! Кожаная сумка! Она где-то здесь! Она…

Он внезапно умолк и оглядел грязную опустошенную поляну. Бронемашины и грузовики ездили по ней всю ночь. Через нее и кукурузное поле прошли сотни солдат. Должно быть, час, три или шесть часов назад указатель был сбит, его, вероятно, волокли колеса грузовиков и бросали из стороны в сторону ботинки полусотни человек. Невозможно было точно определить, где в действительности находилась могила. В нем вскипела неистовая ярость. Он поднял голову и закричал от злости.

Трое солдат бросились наутек, в панике спотыкаясь друг о друга, стремясь поскорее убраться подальше.

Человек с алым глазом поднял голый труп мужчины за шею и за негнущуюся протянутую руку. Он отбросил его, потом пнул другое тело в голову, точно футбольный мяч. Он кинулся на третий труп и выкручивал ему шею до тех пор, пока позвоночник не затрещал, словно порванные гитарные струны. Потом, все еще кипя от злобы, он упал на четвереньки, как зверь, и начал искать что-нибудь живое, чтобы убить.

Но вокруг были только мертвецы.

«Погоди! — подумал он. — Погоди!»

Он опять сел. Его одежда была перепачкана, а изменчивое лицо покрылось черной грязью, но он ухмыльнулся. Он захихикал, затем засмеялся и наконец захохотал так громко, что несколько уцелевших собак, кравшихся по проулкам, услышав его, завыли в ответ.

«Если кольцо потеряно, — понял он, — никто больше не будет обладать им! Земля поглотила его! Никто никогда не найдет его!»

Он веселился при мысли о том, каким дураком он был. Стеклянное кольцо исчезло навсегда! Сестра собственноручно выбросила его в грязь!

Теперь он чувствовал себя намного лучше, намного сильнее. Все свершилось точно так, как следовало. Его праздник продолжался: маленькая ведьма принадлежала теперь Маклину, люди сами разорили Мериз-Рест, а Сестра предала свое сокровище черной неумолимой земле, где оно будет вечно лежать рядом с обугленными костями ковбоя.

Довольный тем, что могила потеряна, он зашагал через поле туда, где его ждал джип. Он оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на пустырь, и на чумазом лице сверкнули зубы. Потребуется магия, подумал он, чтобы заставить это проклятое кольцо снова появиться… а он, насколько ему было известно, был единственным волшебником.

«Теперь можно и выступать, — подумал он. — Мы возьмем с собой маленькую ведьму, возьмем Сестру и еще здоровенного негра с мальчишкой, чтобы держать ее на привязи. Остальные псы пусть живут в этих убогих лачугах, пока не сгниют, а это не займет много времени. Мы пойдем в Западную Виргинию, на гору Уорик, чтобы найти бога».

Он улыбнулся. Шофер, ждавший его, увидел ужасную, нечеловеческую гримасу и содрогнулся. Человек с алым глазом хотел встретиться с богом, очень хотел.

«После этого маленькая дрянь попадет на свою ферму — в тюрьму, а потом… кто знает?»

Ему понравилось быть пятизвездным генералом. Это, похоже, удавалось ему особенно хорошо. Он отвел взгляд от кучи трупов и почувствовал себя господином всего, совсем как дома.

Глава 88Способ освободиться

Зазвенел гонг, возвещавший обед, и у Джоша началось слюноотделение, как у подопытного животного.

Охранник ударил прикладом по задней двери грузовика: это был сигнал для троих заключенных. Джош, Робин и брат Тимоти очень хорошо знали этот звук. Робин четыре дня отказывался есть овсянку на воде — до тех пор, пока Джош не скрутил его и не накормил насильно, а потом, когда Робин вздумал полезть в драку, сбил его с ног и сказал:

— Будешь жить, нравится тебе это или нет.

— Зачем? — спросил Робин. — Они все равно нас убьют.

— Мне на самом деле плевать, выживешь ты или нет, сопляк ты этакий! — фыркнул Джош, пытаясь разозлить мальчишку, чтобы сохранить ему жизнь. — Будь ты мужчиной, ты бы защитил Сван! Сегодня нас не убьют. Иначе они не тратили бы продукты. А вот как насчет Сван? Ты собираешься махнуть на нее рукой? Бросить ее на растерзание волкам?

— Слушай, да ты дурак набитый! Она, может быть, уже мертва, да и Сестра тоже!

— Черта с два! Сван и Сестра живы — как и мы. Так что ты будешь есть или, клянусь Богом, я суну тебя рожей в эту чашку и заставлю выхлебать все это носом! Понял?

— Сила есть, ума не надо, — усмехнулся Робин, отполз в угол и закутался в грязное изношенное одеяло. Но с тех пор от пищи не отказывался.

В металлической двери грузовика было пробито тридцать семь маленьких круглых отверстий — Джош и Робин считали и пересчитывали их много раз. Они придумали игру: мысленно соединять одну с другой точки, которые пропускали в фургон тусклый серый свет и воздух. Кроме того, через них было видно, что происходит в лагере и где они едут. Но сейчас замок открыли и дверь подняли на роликовом механизме. Охранник, которого Робин почти нежно называл «сержант Сраные Кальсоны», рявкнул:

— С ведрами на выход!

Еще два охранника держали их на мушке, пока сначала Джош, затем Робин и брат Тимоти по очереди выносили ведра с отходами. Таков был порядок.

— Выходите! — приказал сержант Сраные Кальсоны. — Цепью! Живо!

Джош украдкой огляделся. В туманном утреннем свете лагерь готовился к новому походу: палатки были упакованы, транспорт проверен и заправлен бензином из бочек. Джош заметил, что число бочек с бензином быстро уменьшается и «Армия совершенных воинов» оставляет за собой много брошенных грузовиков. По дороге к оврагу, куда он выливал ведро, — это было совсем рядом, всего в десяти ярдах, — Джош осмотрелся. На дальней стороне оврага стоял густой безлиственный лес. Вдалеке темнели покрытые снегом массивные горные хребты. Шоссе, по которому они ехали, вело к этим горам, но Джош не мог точно сказать, где они. Чувство времени исчезло. Хатчинсу казалось, что, с тех пор как они покинули Мериз-Рест, прошло две недели, но даже в этом он не был уверен. Может быть, прошло и больше, например три недели. Во всяком случае, по его расчетам, штат Миссури остался далеко позади.

И Глория с Аароном — тоже.

Когда солдаты забирали его и Робина из «курятника», Джош успел только притянуть Глорию к себе и сказать:

— Я вернусь.

Она смотрела прямо сквозь него.

— Послушай! — сказал он, встряхнув ее, и Глория словно очнулась и посмотрела на красивого черного мужчину, стоявшего перед ней. — Я вернусь. Только не надо отчаяния, слышишь? Будь сильной. И позаботься о мальчике.

— Ты не вернешься. Нет. Ты не вернешься.

— Я вернусь! Я ведь еще не видел тебя в новом блестящем платье. Это стоит того, чтобы вернуться.

Глория нежно дотронулась до его лица, и Джош понял: она отчаянно хочет поверить. А затем солдат толкнул его прикладом в сломанные ребра, и Джош чуть не скорчился от сильной боли, но пересилил себя и вышел из «курятника» с достоинством.

Когда грузовики, бронемашины и трейлеры «Армии совершенных воинов» наконец покатили из Мериз-Реста, около сорока человек некоторое время шли за ними. Они звали Сван, плакали и причитали. Солдаты практиковались на них в стрельбе, и оставшиеся полтора десятка повернули назад.

— Ведра в фургон! — загремел сержант Сраные Кальсоны, после того как Робин и брат Тимоти опорожнили их в овраг.

Трое заключенных поставили ведра обратно в грузовик, и сержант скомандовал:

— Миски готовь!

Они вынесли маленькие деревянные плошки, и примерно в то же время с полевой кухни прибыл железный котелок. По мискам разлили жидкий суп из консервированной томатной пасты с крошечными кусочками солонины. Еда была всегда одна и та же, доставлялась дважды в день, и лишь изредка в супе попадались кусочки бекона или плавал жир.

— Давай кружки!

Заключенные выставили свои оловянные кружки, и другой солдат разлил в них воду из фляги. Солоноватая маслянистая жидкость, конечно, не была родниковой водой. Это был растопленный снег: во рту после него оставалась пленка, воспалялось горло, а на деснах появлялись язвы. Джош знал, что в грузовиках с припасами есть большие деревянные бочонки с водой из источника Мериз-Реста, но им не получить оттуда ни капли.

— Назад! — приказал сержант Сраные Кальсоны, и, когда заключенные подчинились, металлическую дверь потянули вниз и закрыли на засов. Завтрак закончился.

В грузовике каждый нашел себе место для еды — Робин в одном углу, брат Тимоти — в другом, Джош — в центре. Джош поел, обернул плечи ветхим одеялом, потому что железные стены и пол грузового фургона всегда оставались холодными, и снова улегся. Робин встал и зашагал взад и вперед, пытаясь растратить нервную энергию.

— Лучше побереги силы, — посоветовал Джош, охрипший от загрязненной воды.

— Зачем? Ах да, мы же собираемся сегодня поднять восстание? Конечно! Действительно, поберегу-ка я лучше силы!

Робин чувствовал слабость, голова болела так, что он с трудом соображал. Он знал: это реакция на жидкость, ведь его организм привык к родниковой воде Мериз-Реста. Но все, что он мог сделать, чтобы не сойти с ума, — это ходить по кругу.

— Забудь о побеге, — сказал ему Джош примерно в пятидесятый раз. — Мы должны оставаться рядом со Сван.

— Мы не видели ее с тех пор, как нас бросили сюда! Черт, мы ничего не знаем о том, что эти сволочи сделали с ней! Я говорю, надо выбраться, а тогда уже мы сможем помочь Сван бежать!

— Лагерь большой. Если даже мы сумеем выбраться, хотя нам вряд ли это удастся, я не уверен, что мы найдем ее. Нет, лучше остаться здесь, сидеть тихо и посмотреть, что они задумали.

— Сидеть тихо? — Робин недоверчиво рассмеялся. — Если мы еще немного посидим тихо, то скоро будем лежать в земле! Я знаю, что они задумали! Они собираются держать нас здесь, пока мы не сгнием, или они застрелят нас где-нибудь у дороги!

В висках у него пульсировало так, что ему пришлось опуститься на колени и сжимать голову руками, пока боль не утихла.

— Мы покойники, — просипел он наконец. — Только мы этого еще не понимаем.

Брат Тимоти закончил есть. Он дочиста вылизал миску. На его подбородке росла клочковатая темная борода, а кожа была того же оттенка, что и белая полоска в его жирных черных волосах.

— Я видел ее, — сказал брат Тимоти, как о чем-то совершенно обыденном.

Это были первые слова, которые он произнес за три дня. И Джош, и Робин онемели от удивления. Брат Тимоти поднял голову: одно стекло его очков треснуло, а на переносице их удерживала изолента.

— Сван, — пояснил он. — Я ее видел.

— Где? Где ты ее видел? — Джош от нетерпения сел.

— Не здесь. Они ходили вокруг одного из трейлеров. Другая женщина — Сестра — тоже была там. Охранники не отставали от них ни на шаг. Я полагаю, их выводили на прогулку. — Он поднял оловянную кружку и стал пить воду маленькими глотками, как драгоценный эликсир. — Я видел их… по-моему, позавчера. Да. Позавчера. Когда выходил читать карты.

Джош и Робин поглядели на него с новым интересом. Недавно за братом Тимоти пришли солдаты и отвели его в штаб полковника Маклина, где к стене были прикреплены старые карты Кентукки и Западной Виргинии. Брата Тимоти допрашивали капитан Кронингер, Маклин и человек, который называл себя Другом. Брат показал им на карте лыжный курорт на горе Уорик, расположенный в округе Покахонтас, к западу от Виргинии и темных Аллеганских гор. Но бога он нашел не там, сказал он им. Лыжный курорт лежал в предгорьях на восточной стороне горы Уорик, а бог жил высоко на противоположном склоне, где дорога вела к угольным шахтам.

Главным, что Джош смог понять из бессвязного, часто непоследовательного рассказа брата Тимоти, было вот что. Брат Тимоти, то ли с семьей, то ли с другой группой выживших, ехал в вагоне, направлявшемся на запад откуда-то из Виргинии. За ними погнались. Брат Тимоти сказал, что их преследователи мчались за ними на мотоциклах пятьдесят миль. Вагон то ли сошел с рельсов, то ли у него сломалась ось, но путь до закрытого отеля «Гора Уорик» они проделали пешком — и там мотоциклисты поймали их в ловушку, напав с мачете, мясницкими ножами и топорами.

Брат Тимоти задумался. Он вспомнил, как лежал в сугробе на животе. Кровь заливала его лицо, он слышал тонкие мучительные вскрики. Скоро вскрики прекратились, а из каменной трубы отеля повалил дым. Брат Тимоти побежал. Потом он долго брел по полям и лесам и нашел пещеру, достаточно большую, чтобы спрятаться и переждать долгую ледяную ночь. А на следующий день он наткнулся на бога, и тот прятал его до тех пор, пока мотоциклисты не перестали искать его и не уехали.

— Хорошо, а что ты знаешь о ней? — раздраженно подсказал Робин. — Что с ней?

— С кем?

— Сван! С ней все в порядке?

— Ну да. Она, как мне показалось, чувствует себя прекрасно. Немного худая, может быть, а в остальном все в порядке: АОК. — Он сделал маленький глоток воды и прополоскал рот. — Это слово, которому научил меня бог.

— Слушай, псих! — Робин схватил брата Тимоти за воротник грязного пальто. — В какой части лагеря ты ее видел?

— Я знаю, где они ее держат. В трейлере Шейлы Фонтаны, там, где живут дээр.

— Дээр? Что это? — спросил Джош.

— Дармовая развлекалка, наверное. Шлюхи.

Джош постарался отогнать первую мысль, пришедшую ему в голову: они используют Сван как проститутку. Но нет, нет, они не станут этого делать. Маклин хотел использовать силу Сван, чтобы выращивать зерно, фрукты и овощи для армии. Он не станет рисковать тем, что она может пострадать или заразиться какой-нибудь венерической болезнью. Джош даже пожалел дурака, который попытается изнасиловать Сестру.

— Вряд ли… — подал голос Робин, и его голос оборвался. Ему не хватало воздуха, и он чувствовал тошноту, словно его ударили в живот. Робин знал: он сразу потеряет рассудок, если увидит какие-то признаки того, что Джош допускает, будто сказанное братом Тимоти — правда.

— Нет, — сказал Джош. — Не для того она здесь.

Робин поверил. Или хотел верить, очень хотел. Он выпустил брата Тимоти, медленно отполз к металлической стене и привалился к ней, подтянув колени к груди.

— Кто такая Шейла Фонтана? — спросил Джош. — Проститутка?

Брат Тимоти кивнул и снова медленно, маленькими глотками стал пить воду.

— Она присматривает за ними по приказу полковника Маклина, — пояснил он.

Джош осмотрел их временную тюрьму и почувствовал, что стены давят на него. Ему осточертел холодный металл, надоел запах, бесили эти тридцать семь дырок в двери.

— Проклятье! Неужели отсюда нет никакого выхода?

— Есть, — ответил брат Тимоти.

Это снова привлекло внимание Робина и вернуло его к воспоминаниям о том, как он разбудил Сван поцелуем.

Брат Тимоти поднял кружку и провел пальцем вдоль острого края на месте отбитой ручки.

— Вот выход, — сказал он тихо. — Можете перерезать себе этим горло, если захотите.

Он допил воду и протянул кружку здоровяку.

— Нет, спасибо. И надеюсь, мне не придется останавливать вас, — сказал Джош.

Брат Тимоти слегка улыбнулся и отставил кружку в сторону.

— Я воспользуюсь этим, если окончательно утрачу надежду. Пока она у меня есть.

— Как насчет того, чтобы поделиться вашей радостью? — сказал Робин.

— Я веду их к богу.

Робин нахмурился:

— Извините, что не пляшу от радости.

— Вы бы заплясали, если бы узнали, что я делаю.

— Мы слушаем, — подсказал Джош.

Брат Тимоти молчал. Хатчинс решил было, что он не собирается говорить, но мужчина прислонился спиной к стене и тихо рассказал, что молитва последнего часа призовет «Когти небес» на головы нечестивцев. В последний час все зло будет уничтожено, и мир снова очистится.

— Бог сказал мне… он будет ждать на горе Уорик.

— Ждать? Но зачем? — спросил Робин.

— Чтобы посмотреть, кто победит, — объяснил брат Тимоти. — Добро или зло. И когда я приведу «Армию совершенных воинов» полковника Маклина на гору Уорик, бог сам увидит, кто победители. Но он не позволит злу победить. О нет. — Он покачал головой и мечтательно посмотрел вдаль. — Он увидит, что это последний час, и помолится машине, которая призовет «Когти небес». — Он посмотрел на Джоша. — Понимаете?

— Нет. Какой машине?

— Машине, которая говорит и думает час за часом, день за днем. Вы никогда не видели такой машины. Армия бога построила ее давно. И бог знает, как пользоваться ею. Подождите, и вы поймете.

— Но бог не живет на вершине горы! — сказал Робин. — Если там наверху есть кто-нибудь, это просто псих, который думает, что он бог!

Голова брата Тимоти медленно повернулась к Робину. Его лицо было непроницаемым, глаза смотрели твердо.

— Вот увидите. В последний час вы увидите. Потому что мир снова будет смыт начисто, и все, что есть, исчезнет. Остатки добра должны исчезнуть вместе со злом. Должны — чтобы мир мог возродиться. Ты должен умереть. И ты. — Он посмотрел на Джоша. — И я. И даже Сван.

— Конечно! — иронически сказал Робин, но от искреннего тона брата Тимоти его пробрал озноб. — Не хотел бы я оказаться в вашей шкуре, когда старина Мак обнаружит, что вы водите его за нос.

— Скоро, молодой человек, — отозвался брат Тимоти. — Очень скоро. Мы сейчас на шестидесятом шоссе, а вчера прошли через Чарльстон.

Там мало что сохранилось, только сожженные и пустые дома, соленая грязная река и, может быть, сотни две людей, живущих в лачугах из дерева и глины. «Армия совершенных воинов» быстро отобрала у них все ружья, боеприпасы, одежду и скудные запасы продуктов. После того как армия оставила Мериз-Рест, она разрушила пять поселений. Ни одно не оказало даже малейшего сопротивления.

— Мы будем двигаться до пересечения с шоссе номер двести девятнадцать, а затем повернем на север, — продолжал брат Тимоти. — В сорока или пятидесяти милях от перекрестка будет город-призрак Слатифорк. Я прятался там некоторое время, после того как покинул бога. Я надеялся, что он позовет меня назад, но он не позвал. Дорога идет на восток от этого города, вверх по склону горы Уорик. И там мы найдем бога, ожидающего нас. — Его глаза блестели. — О да! Я очень хорошо знаю дорогу, потому что всегда надеялся вернуться к нему. Мой совет вам обоим — подготовьтесь к последнему часу и молитесь за свои души.

Он отполз в свой угол, и еще долго Джош и Робин слышали, как он бормочет и молится высоким певучим голосом.

Робин покачал головой и лег на бок, чтобы подумать.

Брат Тимоти забыл забрать свою кружку. Джош поднял ее и, сев, на мгновение задумался. Он провел пальцем вдоль острого края ручки — и получил кровоточащий порез.

Глава 89Величайшая сила

— Пожалуйста, — попросила Шейла Фонтана, теребя Сестру за плечо, — можно я еще подержу это?

Сестра устроилась на матраце на полу и пила отвратительный суп, который несколько минут назад принесли охранники. Она взглянула на Сван, сидевшую рядом с миской утренней баланды в руках, и подняла тонкое одеяло, которым был задрапирован нижний край матраца. Снизу было прорезано отверстие и вытащена часть набивки.

Сестра подала женщине изношенную кожаную сумку. Глаза Шейлы загорелись, и она села на пол, как ребенок в рождественское утро.

Сестра смотрела, как та торопливо расстегивает молнию на сумке.

Шейла вытащила из нее стеклянное кольцо. Оно вспыхнуло темно-голубым огнем, на мгновение озарив все вокруг, и погасло. Сердце у Шейлы учащенно забилось.

— Оно сегодня ярче! — сказала Шейла. Ее пальцы нежно ласкали кольцо с единственным оставшимся шипом. — Вам не кажется, что оно сегодня ярче?

— Да, — согласилась Сван, — по-моему, да.

— О, это так красиво… Так красиво!

Она протянула кольцо Сестре:

— Заставь его сверкать!

Сестра взяла кольцо, и, едва ее рука приблизилась к холодной поверхности, драгоценные камни вспыхнули и вдоль золотистых нитей загорелся огонь.

Шейла пораженно смотрела на это. В чудесном свете ее лицо теряло суровость, морщинки смягчались, груз лет и печалей исчезал. Когда в первую ночь Сестра рассказала о кольце, Шейла все-таки улизнула в поле и стала искать деревянное надгробие с именем «Расти Витерс». По полю ездили грузовики и бронемашины, солдаты насмешливо окликали ее, но Шейла ни на что не обращала внимания. Сначала она не могла найти доску и бродила взад-вперед по полю, но не сдавалась и все-таки нашла ее, покосившуюся и растрескавшуюся. Земля вокруг могилы была изъезжена колесами машин, а рядом лежал человек с простреленным лицом. Шейла опустилась на колени и начала раскапывать жирную грязь. Наконец она увидела край кожаной сумки и вытащила ее. Она не стала открывать сумку, а спрятала ее под пальто так, чтобы никто не мог отнять. Потом Шейла сделала еще одну вещь, о которой просила Сестра. Она вытянула надгробие из земли, отнесла его подальше от могилы и там бросила в грязь.

С сумкой под полой тяжелого пальто, пряча грязные руки, она вернулась в трейлер. Один из охранников крикнул:

— Эй, Шейла! Тебе заплатили или это была очередная халява?

Другой попытался схватить ее за грудь, но Шейла проскользнула внутрь и захлопнула дверь перед его ухмылявшимся лицом.

— Как красиво! — прошептала Шейла, глядя на сияние драгоценных камней. — Как красиво!

Сестра знала: Шейла в восторге от стеклянного кольца и строго хранит их секрет. За то время, что они были вместе, Шейла рассказала Сестре и Сван о своей жизни до семнадцатого июля и о том, как полковник Маклин и Роланд Кронингер напали на них с Руди на берегу Великого Соленого озера. Она больше не слышала детского плача, и Руди не преследовал ее в кошмарах. Когда бы ребенок ни заплакал, Сван всегда оказывалась рядом и заставляла младенца замолчать.

— Как красиво! — шептала Шейла.

Сестра с минуту смотрела на нее, а потом отломила последний стеклянный зубец.

— Вот, — сказала она, протягивая Шейле кусочек кольца, переливавшийся ярким изумрудно-зеленым и сапфирово-голубым светом.

Шейла Фонтана не отводила от него глаз.

— Возьми, — предложила Сестра. — Это твое.

— Мое?

— Да. Я не знаю, что у нас впереди и где мы будем завтра или через неделю. Но я хочу, чтобы это было у тебя. Бери.

Шейла медленно протянула руку. Она колебалась.

— Бери! — повторила Сестра.

Тогда Шейла взяла стеклянный зубец, и тот сразу же снова потемнел до темно-синего. Но глубоко внутри стекла появился маленький рубиново-красный отблеск, как огонек свечи.

— Спасибо… Спасибо тебе, — сказала Шейла.

У нее не возникло и мысли, что в прежнем мире это могло стоить многие сотни тысяч долларов. Она любовно провела пальцем по крошечной красной точке.

— Он еще разгорится? — спросила она с надеждой.

— Да, — ответила Сестра, — думаю, разгорится.

А потом Сестра посмотрела на Сван и поняла, что время пришло.

Она вспомнила, что сказал ей старьевщик, когда захотел увидеть, что в футляре: «Мы не можем хранить вещи вечно, нужно расставаться с ними».

Ее вдруг осенило: она знает, что это за стеклянное кольцо. Давно знает. Теперь, когда отломлен последний шип, это стало еще яснее. Предположила это и Бет Фелпс, много лет назад, — кольцо напомнило ей о статуе Свободы. «Это могла бы быть корона?» — спросила тогда Бет.

Человек с алым глазом тоже понимал это, когда допытывался у нее, где оно. «Кольцо, корона», — сказал он.

Корона.

Сестра знала, чья это корона. Знала с тех пор, как нашла Сван в Мериз-Ресте и увидела молодую кукурузу.

«Нельзя вечно держаться за вещи», — думала она, но ей было очень жаль расставаться с кольцом…

Стеклянная корона стала смыслом ее жизни. Она заставляла Сестру подниматься и шаг за шагом идти вперед по этой кошмарной земле. Сестра цеплялась за корону с ревнивой страстью нью-йоркской бродяжки. Чтобы защитить ее, женщина проливала свою кровь и пускала чужую.

Но час пробил. Да. Пора.

Для нее прогулки во сне подошли к концу. Когда Сестра в очередной раз всмотрелась в кольцо, она увидела лишь прекрасные самоцветы и нити золота и серебра, но ничего больше. Ее путешествия во сне закончились.

Теперь Сван предстоит сделать следующий шаг.

Сестра поднялась с матраца и приблизилась к Сван, держа сверкающее стеклянное кольцо перед собой. Сван поняла: вот этот образ, который она видела в волшебном зеркале Расти!

— Встань, — дрогнувшим голосом сказала Сестра.

Сван встала.

— Это твое, — пояснила Сестра. — Это всегда было твоим. Я просто была хранителем. Но я хочу, чтобы ты запомнила одно — запомнила накрепко: если чудо может превратить обыкновенный песок в нечто, подобное этому… то представь — вообрази на минуту, — во что оно может превратить людей.

И Сестра водрузила корону на голову Сван.

Корона сидела как влитая.

Внезапно вокруг короны вспыхнул золотой свет, пригас и вспыхнул снова. Ослепительный блеск заставил Сестру и Шейлу сощуриться. А глубоко в золоте расцвело, переливаясь, множество цветов, сиявших, как сад в солнечных лучах.

Шейла зажала рот рукой. Пестрые всполохи освещали ее лицо. На глазах выступили слезы; она одновременно и плакала, и смеялась.

Сестра почувствовала жар, как будто ей в лицо ударило солнце. Свет стал таким ярким, что она невольно отступила на шаг, заслонив рукой глаза.

— Что происходит? — спросила Сван, заметив сияние и почувствовав на голове покалывание тепла.

Она испугалась и протянула руку, чтобы снять корону, но Сестра сказала:

— Нет! Не трогай ее!

Золотой огонь заструился по волосам Сван. Девушка стояла так неподвижно, точно удерживала в равновесии книгу на голове, перепуганная до смерти, но восхищенная.

Золотой свет вспыхнул снова, и в следующее мгновение волосы Сван словно охватило пламя. Сияние распространилось от локонов по лбу и щекам, и лицо Сван вдруг засветилось — прекрасное и пугающее зрелище, едва не повергшее Сестру на колени. Яркое свечение распространялось по груди и шее Сван и золотым дымом закурилось вокруг плеч и рук, стекая по кистям, обволакивая каждый палец.

Сестра приблизилась к Сван. Ее рука вошла в свечение и коснулась щеки девушки. Ей показалось, что она тронула бронированную пластину, хотя она все еще слабо различала черты лица и глаза Сван. Пальцы Сестры не смогли дотронуться до кожи девушки ни на щеках, ни на подбородке, ни на лбу — нигде.

— О господи! — охнула Сестра, потому что поняла, что корона создает вокруг Сван броню из света. Броня покрыла ее почти до пояса.

Сван казалось, что она стоит в центре факела, но ощущение не было неприятным. Она видела отблески огня на стенах и лицах Сестры и Шейлы только как легкие золотые блики. Посмотрев на свои руки, она увидела, что они охвачены пламенем. Пошевелила пальцами, но те прекрасно ее слушались — ни боли, ни онемения, ничего. Свет двигался вместе с ней, прильнув к телу, как вторая кожа. Огонь спустился к ее ногам.

Окутанная светом, девушка подошла к зеркалу. Увидев, во что она превратилась, она не выдержала — слишком неожиданным это оказалось для нее. Сван взялась за корону и сняла ее.

Золотое сияние почти сразу угасло. Оно замигало… замерцало… и броня света улетучилась, как развеянная ветром дымка.

Сван вновь стала обыкновенной девушкой со сверкающим стеклянным кольцом в руках. С минуту она не могла произнести ни слова. Потом протянула корону Сестре:

— Я думаю… лучше пусть будет у тебя.

Сестра медленно взяла кольцо. Она вернула корону в сумку и застегнула молнию. Потом, двигаясь как во сне, подняла одеяло и спрятала сокровище обратно в матрац. Но в ее глазах все еще полыхало золотое пламя, и она навсегда запомнила, чему только что стала свидетельницей.

Интересно, что бы случилось, если бы она ради эксперимента сжала кулак и ударила Сван по лицу? Ей не хотелось ободрать или сломать костяшки пальцев, чтобы это выяснить. Отразит ли световая броня лезвие ножа? Пулю? Шрапнель?

Сестра поняла: короне присуща величайшая сила, но она охраняет лишь Сван.

Шейла поднесла свой зубец от короны к лицу. Красный отблеск стал ярче, она была уверена в этом. Она поднялась и тоже спрятала его в матрац.

Через полминуты в дверь громко постучали.

— Шейла! — позвал охранник. — Вы готовы ехать?

— Да, — ответила она. — Да. Готовы.

— Все в порядке?

— Да. Отлично.

— Сегодня я буду за рулем. Отправляемся через пятнадцать минут.

Загремела цепь, обмотанная вокруг дверной ручки и через дверь. Решительно щелкнул висячий замок.

— Теперь вы как у Христа за пазухой.

— Спасибо, Дэнни! — сказала Шейла.

Когда охранник ушел, она опустилась на колени рядом со Сван и приложила руку девушки к своей щеке.

Но Сван была целиком погружена в размышления. В ее сознании возникали видения зеленых полей и фруктовых садов. Это были картины будущего — или того, что могло бы быть? Она видела фермы-тюрьмы, поля, обрабатываемые рабами и машинами-роботами, или они были свободны от колючей проволоки и жестокости?

Сван понимала, что каждая миля дороги приближает ее к ответу, каков бы он ни был.

В штабе Маклина шла подготовка к новой передислокации. На столе полковника лежали отчеты механизированной бригады о распределении топлива. Роланд стоял рядом с Другом перед прикрепленной к стене картой Западной Виргинии.

Красная линия отмечала направление их движения по шоссе номер шестьдесят. Роланд постарался встать как можно ближе к Другу — его мучил жар, поэтому исходивший от Друга холод был ему приятен. Прошлой ночью головная боль чуть не свела его с ума, и он мог поклясться, что чувствовал, как под бинтами перемещались кости.

— У нас осталось всего девять бочек, — сказал Маклин. — Если мы не найдем еще бензина, придется бросать технику. — Он оторвался от сводок. — Эти проклятые горные дороги приведут к перегрузке двигателей. Расход горючего возрастет. Я еще раз предлагаю отказаться от этого похода и отправиться на поиски горючего.

Они молчали.

— Вы меня слышите? Нам нужно больше бензина, прежде чем мы начнем…

— Что это сегодня с полкаш Макрин?

Друг повернулся к нему, и Маклин, дрожа от ужаса, увидел, что лицо этого человека опять изменилось. Его глаза превратились в щелки, волосы почернели и стали спадать на плечи, кожа пожелтела — и перед Маклином появилась маска, которая напомнила ему о Вьетнаме и о яме, где вьетнамцы вымещали на нем свою ненависть.

— У полкаш Макрин проблем?

Язык Маклина стал тяжелым, как свинец.

Друг подошел к полковнику, его вьетнамское лицо ухмылялось.

— Единственный проблем у полкаш Макрин — это доставить нас туда, куда мы хотим.

Его ломаный английский с акцентом снова сменился хриплым американским говорком:

— Итак, нам придется избавиться от грузовиков и всякого дерьма. И что же?

— Тогда… если мы оставим грузовики, мы не сможем перевозить столько солдат и припасов. Мы каждый день теряем силы.

— Допустим. И что же, по-вашему, нам следует делать? — Друг пододвинул к себе стул, повернул его и уселся, сложив руки на спинке. — Где мы будем искать бензин?

— Я не знаю. Мы поищем…

— Вы не знаете. А ведь в тех городах, в которые вы вторгались прежде, бензина не было, верно? Итак, вы хотите вернуться на проторенные дороги и ездить по ним до тех пор, пока ни в одном грузовике и ни в одной машине не останется ни капли бензина?

Он повернул голову в другую сторону:

— Что скажешь, Роланд?

Сердце у Роланда екало всякий раз, когда Друг обращался к нему. Лихорадка туманила его сознание, а во всем теле чувствовалась тяжесть. Он все еще был Рыцарем Короля, но кое в чем он ошибся: полковник Маклин не был Королем, точнее, он не был его Королем. О нет! Тот, кто сидел на стуле перед столом Маклина, и был Король. Бесспорный, единственный и настоящий Король, который не ел, не пил и никогда не оправлялся, как будто у него не было времени на такие земные вещи.

— Я считаю, мы должны двигаться дальше.

Роланд знал, что «АСВ» уже бросила много машин и грузовиков. Два дня назад у Мериз-Реста сломался танк, и несколько миллионов долларов остались на обочине миссурийской дороги.

— Мы идем дальше. Необходимо выяснить, что на той горе, — сказал Роланд.

— Зачем? — спросил Маклин. — Для чего это нам? Я говорю, мы…

— Молчать, — приказал Друг.

Узкие вьетнамские глаза буравили Маклина.

— Давайте снова все разложим по полочкам, полковник. Роланду кажется, что брат Тимоти видел на горе Уорик подземную станцию, оснащенную оперативным электронным оборудованием и главным во всем этом комплексе компьютером. Сейчас необходимо выяснить, какова его мощь и с какой целью создана станция. Я согласен с Роландом: мы должны узнать это.

— Там к тому же может оказаться бензин, — добавил Роланд.

— Верно. Итак, поход к горе Уорик, возможно, решит наши проблемы. Да?

Маклин отвел взгляд. В его сознании снова всплыл образ ослепительно красивой девушки. Когда он закрывал глаза, перед ним вставало ее лицо — как видение из другого мира. А когда просыпался, не мог выносить собственного запаха.

— Да, — ответил он тихо.

— Я зна-а-ал, ты не заставишь себя долго упрашивать, братан! — сказал Друг высоким голосом проповедника-южанина.

Внезапный шум заставил Друга повернуть голову.

Роланд падал. Он уцепился за карту, чтобы удержаться, и, потянув половину карты за собой, свалился на пол.

— Ну вот, устроил погром, — ухмыльнулся Друг.

В одно мгновение Маклин собрался ринуться вперед, чтобы ладонью правой руки ударить это гнусное чудовище, вонзив гвозди глубоко в голову твари, которая отобрала у него армию и превратила его в мямлю и труса. Но едва он представил эту сцену и его тело напряглось для осуществления действия, как на черепе у Друга, примерно четырьмя дюймами выше затылка, открылось маленькое окошечко.

В отверстие смотрел алый глаз с серебряным зрачком.

Маклин замер.

Алый глаз внезапно съежился и исчез. Друг снова повернул к полковнику лицо и сердечно улыбнулся.

— Будь добр, не держи меня за дурака, — сказал Друг.

Что-то ударило по крыше трейлера. Мягко, глухо: бум! И снова — бум! бум! В следующие несколько секунд приглушенные удары прокатились, казалось, по всей длине трейлера, плавно сотрясая его.

Маклин на ватных ногах поднялся и, обойдя стол, направился к двери. Он открыл ее и замер, глядя на градины величиной с мячи для гольфа, которые сыпались со свинцового неба, с грохотом ударяясь о лобовые стекла и крыши припаркованных вокруг машин.

Гром гулко раскатывался в тучах, точно где-то в бочке ухал турецкий барабан. Ослепительное голубое копье молнии ударило куда-то в далекие горы. Град прекратился, и потоки черного холодного дождя обрушились на лагерь.

Маклина пнули в поясницу. Он потерял равновесие и покатился к подножию лестницы, где вооруженные охранники оторопело уставились на него. Он приподнялся на колени. Дождь бил ему в лицо и стекал по волосам.

В дверном проеме стоял Друг.

— Ты поедешь в кабине, рядом с водителем, — объявил он. — Теперь это мой трейлер.

— Стреляйте в него! — заорал Маклин. — Пристрелите сволочь!

Охранники заколебались. Один из них поднял винтовку М-16 и прицелился.

— Ты умрешь через три секунды, — пообещало ему чудовище.

Солдат вздрогнул, посмотрел на Маклина, потом опять на Друга, внезапно опустил оружие и попятился, вытирая залитые дождем глаза.

— Помогите полковнику укрыться от дождя, — скомандовал Друг. — Передайте приказ: мы трогаемся через десять минут. Каждый, кто не будет готов, останется. — И закрыл дверь.

Маклин отверг помощь и поднялся сам.

— Это мое! — кричал он. — Ты не можешь отнять это у меня!

Дверь оставалась закрытой.

— Ты… не отнимешь это… у меня! — выговорил Маклин, но никто его не слушал.

Как просыпающиеся звери, зарычали и заревели моторы. В воздухе стоял запах бензина и выхлопных газов, а от дождя несло серой.

— Ты не можешь… — прошептал Маклин. И направился к грузовику, который вез штабной трейлер, а дождь барабанил по его плечам.

Глава 90Облик Роланда

Оставляя в кильватере истерзанные бронемашины, грузовики и трейлеры, «Армия совершенных воинов» повернула на север, на шоссе номер двести девятнадцать, и начала подъем по крутым западным склонам Аллеганских гор.

Вдоль ленты дорог тянулись мертвые леса, попадались разрушенные города-призраки. Людей не было. Возле руин Фрайарс-Хилл разведчики на джипе подняли и пристрелили двух оленей — и там же они наткнулись на нечто, достойное рапорта: черное как смоль замерзшее озеро. Посередине озера торчал из глубины хвост самолета. Двое отправились исследовать его, но лед под ними треснул, и они утонули, взывая о помощи.

Дождь сменялся неожиданными снегопадами. «Армия совершенных воинов» поднималась в гору, миновав мертвые Хиллсборо, Милл-Пойнт, Сиберт, Бакай и Марлингтон. В двенадцати футах от ржавого зеленого щита «Въезд в округ Покахонтас» кончился бензин у одной из машин, и ее стащили в овраг, чтобы освободить проезд.

В трех милях за городской чертой колонну остановил шквал черного дождя с градом, сделавший движение невозможным. Еще один грузовик исчез в ущелье, а трактор-трейлер заглох на последнем глотке бензина.

По крыше большого штабного трейлера застучал град, и Роланд Кронингер проснулся. Его швырнуло в угол комнаты, как куль грязного белья. Первым делом он понял, что забыл сходить в туалет и испачкал штаны. Потом ему показалось, что на полу вперемешку с рваными грязными бинтами валяется что-то похожее на куски глины.

На нем все еще были его импровизированные очки. Они казались очень тугими. Лицо и голова Роланда пульсировали, а рот как-то странно дергался.

«Мое… лицо! — подумал он. — Мое лицо… изменилось».

Он сел. Неподалеку на столе горел фонарь. Трейлер дрожал под напором бури.

Внезапно перед ним опустился на колени Друг, и в него с любопытством вгляделась бледная красивая маска с прилизанными светлыми волосами и черными как смоль глазами.

— Привет, — сказал Друг с мягкой улыбкой. — Хорошо выспался?

— Я… мне больно, — ответил Роланд.

От звука его голоса по телу у него пошли мурашки: это был болезненный хрип.

— Сочувствую. Ты на некоторое время отключился. Мы всего в нескольких милях от того места, о котором нам рассказывал брат Тимоти. Да, ты действительно недурно поспал.

Роланд начал поднимать руки, чтобы дотронуться до своего нового лица, и стук собственного сердца оглушил его.

— Позволь мне, — сказал Друг и поднес к его лицу осколок зеркала.

Роланд посмотрел — и резко отдернул голову. Другая рука Друга обхватила шею парня сзади.

— Ну, не робей, — прошептало чудовище. — Посмотри как следует.

Кронингер завопил.

Внутреннее давление согнуло кости в отвратительные, торчащие гребни и разрушенные желоба. Кожа выглядела нездоровой, желтой, потрескавшейся и в ямках, словно земля после бомбежки. На лбу и на правой щеке открылись кратеры с красными краями, обнажая меловую кость. Волосы отступили далеко назад, стали грубыми, поседели. Нижняя челюсть выдвинулась вперед, как будто ее жестоко выдернули из суставов.

Но ужаснее всего — от этого Роланд завопил и запричитал в голос — было то, что лицо съехало куда-то на сторону, словно его черты потекли и отвратительно криво засохли. Зубы сточились до пеньков.

Он ударил по руке Друга, выбил зеркало и кинулся в угол. Друг сидел на корточках и смеялся, пока Роланд, вцепившись в очки обеими руками, пытался снять их. Они отрывались с мясом, по щекам текла кровь. Боль была слишком сильна: оправа вросла в кожу.

Роланд выл на высокой ноте, и Друг взвизгивал вместе с ним в злобной гармонии. Наконец Друг фыркнул и встал, но Роланд обхватил его ноги и, всхлипывая, прижался к нему.

— Я Рыцарь Короля, — бормотал он. — Рыцарь Короля, сэр Роланд. Рыцарь Короля… Рыцарь Короля…

Друг снова наклонился. Хотя молодой человек был уже использован, но у него имелся несомненный талант. Он действительно прекрасно распорядился последними запасами бензина и еды, и это он заставил брата Тимоти запеть кастратом. Друг провел рукой по стариковским волосам Роланда.

— Рыцарь Короля, — прошептал Роланд, пряча лицо на плече Друга.

В его смятенном сознании возник «Дом Земли» — ампутация руки Маклина; то, как он полз через туннель к свободе; земля шелудивых бородавочников; убийство Фредди Кемпки, и еще, и еще — порочная панорама.

— Я буду служить тебе, — прохныкал он. — Я буду служить Королю. Зови меня «сэр Роланд». Да, сэр! Я ему показал. Я показал ему, как Рыцарь Короля сводит счеты, да, сэр, да, сэр!

— Ш-ш-ш, — певуче вполголоса утешал Друг, — помолчи, помолчи.

Наконец рыдания Роланда стихли.

— Ты… любишь меня? — спросил он вяло.

— Как зеркало, — ответил Друг.

И молодой человек умолк.

Буря затихла в течение часа. В сгущавшихся сумерках «Армия совершенных воинов» снова двинулась вперед.

Вскоре вернулся джип разведчиков, и солдаты доложили генералу Другу, что примерно в миле впереди видны бревенчатые строения. На одном из них сохранилась выгоревшая вывеска «Универмаг Слатифорка».

Глава 91Царствие Божие

Они пришли, едва забрезжил свет. Джоша разбудил стук приклада в заднюю дверь грузовика. Он поднялся, превозмогая боль, с металлического пола и перебрался поближе к Робину и брату Тимоти.

Дверь открылась и отъехала на роликах вверх. Внутрь заглянул черноглазый блондин. Его охраняли два солдата с винтовками. Блондин был одет в форму «Армии совершенных воинов» с эполетами и чем-то вроде нацистских медалей. На груди виднелся знак отличия.

— Всем доброе утро, — радостно сказал он, и, как только заговорил, Джош и Робин поняли, кто это. — Как спали?

— Замерзли, — кратко ответил Джош.

— На плантации у тебя будет печка, Самбо. — Офицер перевел взгляд. — Брат Тимоти? Выйдите, пожалуйста. — И поманил его к себе.

Брат Тимоти съежился. Двое солдат вошли, чтобы вывести его. Джош сделал движение, чтобы броситься на одного из них, но в него уперлось дуло винтовки, и момент был упущен. Он видел, что рядом, урча мотором, ждут два джипа. В одном сидели трое: водитель, полковник Маклин и солдат с пулеметом; в другом — шофер, еще один вооруженный солдат, сутулая фигура в старом пальто с капюшоном, а также Сван и Сестра, обе худые и изможденные.

— Сван! — позвал Робин, шагнув к открытой двери.

Сван тоже увидела его и, привстав, крикнула:

— Робин!

Солдат схватил ее за руку и заставил сесть.

Охранник толкнул Робина обратно. С искаженным от ярости лицом Робин кинулся на него, и солдат замахнулся прикладом винтовки, чтобы размозжить пареньку голову. Но удар не достиг цели: Джош внезапно рванул Робина к себе. Солдат плюнул, спрыгнул на землю, дверь скользнула на место.

— Эй, ты! — закричал Джош, выглядывая через одно из тридцати семи отверстий. — Эй, я тебе говорю, гад!

Он понял, что орет своим прежним бойцовским голосом.

Друг подтолкнул брата Тимоти к первому джипу и величественно повернулся.

— Для чего вам Сван и Сестра? Куда вы их везете? — не унимался Джош.

— Все мы собираемся подняться на гору Уорик, чтобы встретиться с богом, — ответил Друг. — Кроме джипа, по этим дорогам ничего не пройдет. Любопытство престарелого негра удовлетворено?

— Они тебе не нужны! Почему ты не оставишь их здесь?

Друг рассеянно улыбнулся и подошел поближе:

— О нет, они слишком важные птицы. Предположим, какой-нибудь ловкий старый лис решит, что хочет еще капельку власти, и похитит их, когда мы уйдем? Так не пойдет. — Он вернулся к джипу.

— Эй! Подожди! — позвал Джош.

Но человек с алым глазом уже забрался в джип и сел рядом с братом Тимоти. Обе машины тронулись с места и скрылись из виду.

— И что теперь? — спросил Робин, продолжая кипеть. — Мы просто сидим здесь?

Джош не ответил. Он думал о том, что сказал брат Тимоти: «Последнее добро должно умереть вместе со злом. Должно, и тогда мир сможет возродиться. Ты должен умереть. И ты. И я. И даже Сван».

— Сван не вернется, — тускло сказал Робин. — Ни она, ни Сестра. Ты ведь это знаешь?

— Нет, не знаю.

«Бог будет молиться машине, которая призовет „Когти небес“… Готовьтесь к последнему часу», — вспомнил Джош слова брата Тимоти.

— Я люблю ее, Джош, — сказал Робин и крепко сжал его руку. — Мы должны выбраться отсюда! Мы должны остановить это, что бы там ни случилось!

Высвободив руку, Джош прошел в дальний угол камеры и посмотрел вниз.

На полу около ведра брата Тимоти стояла кружка с острым обломком металлической ручки. Хатчинс поднял ее и дотронулся до кромки. Она была слишком мала и неудобна, чтобы использовать ее как оружие, и Джош отказался от такого замысла. Но он вспомнил старый бойцовский трюк, который проделывали с помощью спрятанной бритвы, когда хозяин хотел больше «юшки». Это было обычной практикой и делалось для того, чтобы насилие казалось более реальным.

Теперь это с тем же успехом могло создать иную иллюзию.

Он принялся за работу.

Глаза Робина расширились.

— Какого черта ты делаешь?

— Тихо, — предупредил Джош. — Начнешь вопить, когда я скажу.

Два джипа медленно проехали четверть мили вверх, сквозь облака и ветер, по скользкой от снега и дождя горной дороге. Когда-то покрытие было мощеным, но бетон растрескался и расползся, и под ним хлюпала грязь. Шины проскальзывали, буксовали, машины юлили, двигатели ревели от натуги. Во втором джипе Сестра сжала руку Сван. Человек в капюшоне, сидевший перед ними, внезапно повернулся — и они увидели леденящую душу картину: мертвенно-желтое, изрытое ямками лицо. Его выпученные глаза задержались на Сван.

Водители с большим трудом одолевали каждый фут. Справа от дороги тянулось низкое железное ограждение, а прямо за ним виднелся скалистый обрыв, уходящий на семьдесят футов в лесистый овраг. Они по-прежнему ехали круто вверх по разбитым бетонным плитам.

Дорога свернула налево и оказалась перегорожена восьмифутовой цепью, соединявшей забор и ворота. Висевшая металлическая табличка, на удивление без единого следа ржавчины, гласила: «Угледобывающая компания Уорик. Вход воспрещен». В десяти футах за изгородью возвышалось кирпичное строение, где, наверное, когда-то сидел охранник. Ворота были заперты на висячий замок. Друг приказал солдату с автоматом:

— Открой.

Солдат вылез из джипа, подошел к воротам и, прежде чем сбить или взорвать замок, протянул руку, чтобы проверить, крепко ли держится цепь.

Раздалось шипение — будто жир зашкворчал на сковороде. Солдат, коснувшись цепи, затрясся, его лицо побелело и перекосилось. Автомат сам собой застрекотал, выпуская пули в землю. Одежда и волосы солдата задымились, лицо приобрело синюшный оттенок, а потом мышцы несчастного свела судорога и отбросила тело назад. Он упал на землю, дергаясь и корчась.

В воздухе разнесся запах паленого мяса и озона. Друг резко обернулся и схватил брата Тимоти за горло.

— Почему ты не сказал, что ограда под напряжением? — взревел он.

— Я… не знал! В тот раз здесь было открыто! Должно быть, бог запер ворота!

Друг чуть было не поджег его, но он видел, что брат Тимоти говорит правду. Ток, пущенный по ограде, подсказал ему, что источник энергии, где бы он ни находился, все еще действует. Оттолкнув брата Тимоти, Друг выбрался из джипа и решительно подошел к воротам.

Он просунул пальцы в то звено цепи, которое соединяло створки ворот, и стал разжимать его, пытаясь открыть. Сестра и Сван видели, как его рукав задымился, а кожа на руке размягчилась, будто использованная жевательная резинка. Замок не поддавался, вдобавок Друг чувствовал, что маленькая дрянь смотрит на него и высасывает все силы. В ярости он сжал звено обеими руками и вывернул, как ребенок, пытающийся пробиться на запертую детскую площадку. Затрещали и полетели искры. В мгновение ока он оказался охвачен слепящим бело-голубым сиянием. Форма «Армии совершенных воинов» дымилась и обугливалась, эполеты пожирало пламя. Затем створки ворот разъединились, и Друг распахнул их.

— А ты думала, что у меня не получится, да? — зло закричал он Сван.

Кожа его стала восковой, почти все волосы и брови были опалены. Лицо Сван оставалось непроницаемым. Он порадовался, что она едет в тюремный лагерь: сука должна попробовать хлыста, чтобы научиться уважать хозяина.

Он сосредоточился сильнее обычного, чтобы размякшие руки снова затвердели. Эполеты на его плечах еще тлели, он сорвал их — только потом подобрал автомат мертвого солдата и вернулся к первому джипу.

— Поехали! — приказал он.

Два пальца на его правой руке остались опаленными и скрюченными и не восстанавливались.

Джипы въехали в ворота и двинулись по горной дороге, виляя между голыми соснами. Они миновали второй кирпичный пост, где ржавая вывеска требовала пройти идентификацию. На крыше здания находилось что-то типа маленькой видеокамеры.

— Странно, эту угольную шахту слишком хорошо охраняют, — заметила Сестра.

— Не разговаривать! — рявкнул Роланд Кронингер.

Дорога вышла из леса на расчищенный участок. Они увидели мощеную автомобильную стоянку без машин, за ней — комплекс одноэтажных кирпичных домов и большое здание с алюминиевой крышей, встроенное прямо в склон горы. На двести футов над ним возвышалась гора Уорик, покрытая мертвыми деревьями и валунами, а на ее вершине Сестра заметила три ржавые башни. Антенны, поняла она. Их очертания терялись в клубящихся серых тучах.

— Стоп, — скомандовал Друг.

Шофер подчинился, а секундой позже остановился и другой джип. Некоторое время Друг, прищурившись, разглядывал комплекс. Он пытался понять, что это такое. Не было никакого движения, никаких признаков жизни, ничего, что он мог бы почувствовать и увидеть. Холодный ветер продувал стоянку, в тучах рокотал гром. Снова пошел черный мелкий дождь.

— Выходи! — сказал Друг брату Тимоти.

— Что?

— Выходи! — повторил он. — Иди впереди нас и зови его. Давай!

Брат Тимоти выбрался из джипа и зашагал через стоянку под черным дождем.

— Господи! — закричал он, и его голос эхом отразился от стен большого здания с металлической крышей. — Это Тимоти! Я вернулся к тебе!

Друг тоже вышел и следовал в нескольких ярдах позади него, с автоматом у бедра.

— Господи! Где ты? Я вернулся!

— Не останавливайся, — сказал Друг, и брат Тимоти пошел вперед под дождем, бившим ему в лицо.

Сестра ждала подходящего момента. Общее внимание было приковано к Другу и брату Тимоти. Лес находился примерно в тридцати ярдах; и если бы ей удалось отвлечь присутствующих, у Сван появился бы шанс убежать. Они не убьют ее, и если девушка сумеет добраться до леса, то, возможно, сможет и спастись.

Сестра сжала руку Сван и прошептала:

— Приготовься.

И напряглась, чтобы ударить кулаком в лицо охранника, сидевшего с ее стороны.

Брат Тимоти радостно крикнул:

— Вот он!

Сестра подняла голову. Высоко над ними, на скате алюминиевой крыши, стояла какая-то фигура.

Брат Тимоти упал на колени, воздев руки, и его лицо выразило одновременно ужас и восторг.

— Господи! — воскликнул он. — Пришел последний час! Зло победило! Очисти мир! Господи! Призови «Когти небес»…

Автоматная очередь прошила его спину. Он повалился ничком, коленопреклоненный, как во время молитвы.

Друг наставил дымящийся ствол автомата на крышу.

— Спускайся! — приказал он.

Тощая фигура стояла неподвижно, только длинное изорванное пальто парусило на ветру.

— Спускайся, — предупредил Друг, — иначе мы посмотрим, какого цвета кровь у бога.

Незнакомец медлил. Сван подумала, что человек с алым глазом сейчас выстрелит, но стоявший на крыше подошел к ее краю, поднял люк и начал спускаться по металлической лестнице, прикрепленной к стене.

Очутившись на земле, этот человек поспешил к брату Тимоти, наклонился и посмотрел в лицо мертвецу. Друг услышал, как «бог» что-то пробормотал и с отвращением покачал головой, увенчанной спутанной гривой. Потом он расправил плечи и подошел к Другу, остановившись в двух футах от него. Над грязным колтуном седой бороды сверкали глубоко посаженные глаза, обведенные лиловыми кругами. Кожа цвета слоновой кости была покрыта сетью морщин и трещин. Шрам с коричневыми краями проходил по правой щеке, едва минуя глаз, прорезая густую бровь, поднимался к волосам и там ветвился. Левая рука, свисавшая из складок пальто, была темной и усохшей, не больше детской.

— Гад! — сказал он и правой рукой ударил Друга по лицу.

— Помогите! — кричал Робин Оукс. — Кто-нибудь, на помощь! Он убивает себя!

Из ближайшего трейлера выскочил сержант Сраные Кальсоны, взвел курок автоматического пистолета и под дождем побежал к грузовику. С другой стороны мчался другой охранник с винтовкой, за ним третий.

— Быстрее! — отчаянно вопил Робин, глядя в одно из отверстий. — Кто-нибудь, помогите!

Сержант Сраные Кальсоны ткнул стволом пистолета в лицо Робину:

— Что происходит?

— Это Джош! Он пытается убить себя! Откройте!

— Ну да! Мать его!..

— Он перерезал себе вены, ты, придурок! — проорал Робин. — Он тут весь пол кровью залил!

— Этот трюк стар как мир, маленький поганец!

Робин просунул в одну из дыр три пальца, и сержант Сраные Кальсоны увидел на них темно-красные пятна.

— Он вскрыл вены ручкой от кружки! — сказал Робин. — Если вы ему не поможете, он истечет кровью!

— Негр-то? Пускай! — хмыкнул охранник с винтовкой.

— Заткнись! — Сержант Сраные Кальсоны пытался сообразить, что ему следует предпринять. Он знал, каковы окажутся последствия, если что-нибудь случится с заключенными. Полковник Маклин и капитан Кронингер были людьми недобрыми, но новый командующий просто отрежет ему яйца и украсит ими капот.

— Помогите! — кричал Робин. — Не стойте же!

— Отойди от двери! — приказал второй охранник. — Ну! Отойди, и если сделаешь хоть одно движение, которое мне не понравится, клянусь Богом, ты покойник!

Робин отошел. Дверь отперли и подняли примерно на восемь дюймов.

— Бросай сюда! Кружку! Бросай, ну!

Из отверстия выскользнула маленькая окровавленная кружка. Сержант поднял ее, почувствовал ржавый металлический край и попробовал кровь, желая увериться, что она настоящая.

Она оказалась настоящей.

— Черт побери! — выругался он и открыл дверь полностью.

Робин встал в глубине грузовика, далеко от двери. У его ног, скрючившись, лежал на правом боку лицом в пол Джош Хатчинс. Сержант Сраные Кальсоны взобрался в грузовик, целясь в голову Робину. Охранник с винтовкой влез следом, а третий остался снаружи с пистолетом, вынутым из кобуры, в полной боевой готовности.

— Стой где стоишь и подними руки! — велел Робину сержант Сраные Кальсоны, приблизившись к телу Джоша.

На полу поблескивали красные лужицы. Сержант увидел, что негр весь в крови, присел и, тронув перерезанное запястье, испачкал пальцы.

— Иисус! — пробормотал он, сообразив, что вляпался по уши в неприятности.

Он сунул пистолет в кобуру и попытался перевернуть Джоша, но тот оказался слишком тяжел.

— Помоги его сдвинуть! — сказал он Робину, и парень наклонился, чтобы взяться за вторую руку негра.

Джош издал низкий гортанный стон.

И сразу же произошли два события: Робин схватил ведро с отбросами, стоявшее около раненого, и выплеснул его содержимое в лицо охраннику с винтовкой, а сам Джош вернулся к жизни. Его правый кулак врезался в челюсть сержанта Сраные Кальсоны и заставил ее изменить очертания. Сержант вскрикнул, чуть не откусив себе язык, а Джош выдернул из его кобуры пистолет.

Ослепленный охранник выстрелил. Пуля пролетела мимо головы Робина. Парень бросился на конвоира и вырвал у него винтовку, одновременно пнув его в пах. Третий солдат выстрелил в негра, но пуля угодила в спину сержанту Сраные Кальсоны и кинула его на Джоша, как щит. Джош вытер с глаз кровь и выстрелил в ответ, но солдат уже удирал по дождю и звал на помощь.

Робин снова ударил охранника, и тот вылетел из грузовика на землю. Джош знал, что в их распоряжении всего около минуты, потом набегут солдаты. Он стал копаться в карманах сержанта в поисках ключа зажигания. Из трех порезов на лбу, сделанных острой металлической кромкой, струилась кровь. Он измазал кровью запястья и одежду, чтобы казалось, будто он перерезал себе вены. На борцовском ринге он прятал маленькую серебристую бритву в повязке, которая частенько закрывала его лоб, чтобы создать поверхностную, но отвратительную с виду рану, — сейчас кровь была нужна для подобного же притворства.

К грузовику бежали двое солдат. Робин прицелился и уложил одного из них, но другой упал на живот и заполз под трейлер.

Джош никак не мог найти ключ.

— Посмотри в зажигании! — крикнул он и начал стрелять наобум.

Робин спрыгнул на землю и обежал грузовик, направляясь к его кабине.

Он открыл дверь, дотянулся до приборной панели и пошарил. Ключа не было.

Солдат под трейлером сделал два выстрела, которые опасно срикошетили рядом с Джошем, распростершимся на полу. Слева появился другой солдат с автоматической винтовкой. Джош слышал, как пули залетают внутрь грузовика и стучат о стены, точно молотки по крышке мусорного ведра.

Робин поискал под сиденьем и не нашел ничего, кроме стреляных гильз. Он открыл бардачок. Есть! Внутри лежали тусклый револьвер и ключ. Он вставил ключ в замок зажигания, повернул его и надавил на газ. Двигатель закашлял, зарычал, потом заревел в полный голос, и грузовик затрясся. Робин в изумлении посмотрел на педаль сцепления. «Черт!» — подумал он. Когда они планировали побег, он забыл сообщить Джошу, что его опыт вождения невелик. Впрочем, он знал, нужно выжать сцепление, чтобы включить скорость, что он и сделал. Потом нажал на акселератор и резко отпустил сцепление.

Грузовик рванул вперед, как ракета. Джоша отбросило к краю платформы, и он едва удержался, чтобы не вылететь.

Робин отжал сцепление. Грузовик взбрыкнул, как дикий жеребец, и помчался через лагерь, задевая припаркованные машины и разметав с десяток солдат, прибежавших на шум. Пуля раздробила ветровое стекло, осколки осыпали голову и лицо Робина, но он рукой прикрыл глаза и продолжал ехать.

Грузовик прибавил скорость. Мелкие стекляшки блестели в спутанных волосах Робина, как мокрые бриллианты. Он дотянулся до револьвера, открыл барабан и обнаружил в нем четыре патрона. Грузовик чуть не врезался в трейлер, но выехал на открытую дорогу и стрелой помчался из лагеря.

Прямо впереди был поворот направо, за которым, знал Робин, дорога пойдет к горе Уорик. Сбавив скорость перед крутым поворотом, он увидел в грязи следы шин джипа. Джоша, на миг ослабившего хватку, швырнуло к противоположной стене, да так, что ему пришло в голову, что он наверняка не раз вспомнит этот день.

Им нужно было догнать Сестру и Сван прежде, чем наступит последний час — где бы и когда бы то ни было. Робин вел машину по горной дороге как сумасшедший. Грузовик заносило, колеса кидало из стороны в сторону. Джош держался изо всех сил. Грузовик задел ограду справа, из-под колес полетели искры. Внезапно бетонная плита под колесами заскользила, руль вырвался из рук Робина, грузовик с шумом понесся к краю скалы.

Робин всем телом навалился на руль, чтобы повернуть его. Нога боролась с тормозом. Колеса взрывали грязь. Бампер прогнул ограждение дороги почти на шесть дюймов, и только тогда грузовик остановился.

Потом Робин почувствовал, что машина заскользила назад по разбитому бетону, грязи и снегу. Он надавил на аварийный тормоз, но тяги не было. Грузовик скользил назад, быстро набирая обороты. Робин пытался переключить скорость на первую. Но он знал, что это конец.

— Прыгай! — крикнул он, открыв дверь, и прыгнул сам.

Джош не заставил себя ждать. Он выпрыгнул из кузова грузовика, упал в грязь и откатился в сторону. Машина промчалась мимо него. Она скользила, ее переднюю часть заносило, как будто она пыталась развернуться, — и тут из-за поворота внезапно выскочил джип с пятью солдатами «Армии совершенных воинов». Он мчался в гору — слишком быстро, чтобы остановиться.

Хатчинс увидел ужас, застывший на лице водителя. Солдат инстинктивно выставил руки, словно стремясь удержать металлическую громадину. Грузовик и джип на полном ходу столкнулись, тяжелый тягач вытолкнул более легкую машину за оградительный барьер и подтащил к кромке обрыва. Джош выглянул как раз вовремя: он увидел кувыркавшиеся в воздухе человеческие тела, услышал вопли — и тела исчезли в пропасти, джип — а может, грузовик — взорвался, окутав все пламенем и черным дымом.

Беглецы не стали тратить время на осознание того, как близки они были к такому же полету. Джош все еще сжимал в руках автомат, а Робин — револьвер с четырьмя патронами. Итак, остаток пути им предстояло пройти пешком, и следовало спешить. Джош шел, увязая в истерзанной земле. Робин следовал за ним. Они поднимались туда, где жил бог.

Глава 92Машина

Сразу после пощечины Друг вцепился в воротник незнакомца и подтащил этого человека к джипу. Под пальто на «боге» были грязные лохмотья синей клетчатой рубашки и брюки цвета хаки. На ногах — кожаные мокасины и изумрудно-зеленые носки. Сестра поняла, что такой неопрятный, с дикими глазами человек до семнадцатого июля мог бы превосходно вписаться в уличную толпу Манхэттена.

— Я мог бы обойтись с тобой очень плохо, — прошептал Друг. — Ты не представляешь, как плохо я мог бы с тобой обойтись…

Мужчина плюнул в восковое лицо Друга — тот отшвырнул его на землю и ударил по ребрам. Мужчина скорчился, пытаясь защититься, но Друг продолжал в бешенстве бить его. Он вцепился «богу» в волосы, кулаком сломал ему нос и разбил нижнюю губу. Потом он рывком поставил «бога» на ноги, чтобы остальные могли его видеть.

— Посмотрите на него! — вопил Друг. — Вот вам бог! Сумасшедший старик, у которого вместо мозгов дерьмо! Я приказываю, смотрите на него!

Он схватил мужчину за бороду и повернул его окровавленное лицо к Сван и Сестре:

— Он — ничто!

Друг погрузил кулак глубоко в живот «бога», но держал самозванца прямо, даже когда колени у того подогнулись. Он снова начал избивать его, но спокойный, ясный голос сказал:

— Оставь его в покое.

Злодей заколебался. Сван стояла во втором джипе. Дождь стекал по ее лицу и волосам. Она не могла смотреть, как избивают старика, не могла молчать.

— Оставь его, — повторила она.

Человек с алым глазом скептически улыбнулся.

— Ты слышал? Убери от него руки.

— Я сделаю все, что захочу! — проревел он и положил руку на щеку старику. Его ногти вспороли кожу. — Я убью его, если захочу!

— Нет! — запротестовал Роланд. — Не убивайте его! Дело вот в чем… Мы должны найти черный ящик и серебряный ключ! Вот для чего мы сюда приехали! Вы сможете убить его потом!

— А ты не указывай мне, что делать! — закричал Друг. — Это мой праздник!

Он бросил вызывающий взгляд на полковника Маклина, который сидел и незряче смотрел вперед. Потом глаза Друга встретились с глазами Сван.

За секунду он успел увидеть себя ее бестрепетными глазами: уродливое ненавистное создание, маленькое личико спрятано за огромной маской Хеллоуина, как раковая опухоль под марлей.

«Она меня знает», — подумал он и испугался, как когда-то испугался стеклянного кольца, почерневшего в его руке.

Вдруг вернулось воспоминание о яблоке, в том числе собственное желание принять его. Поздно! Поздно! Всего за один миг он увидел, кем и чем он является, — и в этом коротком отрезке времени он познал себя таким образом, который отбросил давным-давно. Отвращение к самому себе всколыхнулось в нем, и внезапно он испугался, что увидит и поймет слишком много — и тогда начнет расползаться, точно старый костюм, и его унесет ветром.

— Не смотри на меня! — пронзительно закричал он.

Он поднял руку, чтобы заслонить лицо. Прикрытые ладонью, его черты вспенились, как грязная вода, потревоженная камнем.

Он все еще чувствовал: девчонка вытягивает из него силу, как солнечный свет — влагу из гнилого бревна. Он швырнул «бога» на землю и отвернулся, чтобы никто не видел его лица…

Теперь правда возвращалась к нему. Не себя он должен ненавидеть, а ее! Она была врагом и разрушителем всего сущего, потому что она…

«Поздно! Поздно!» — думал он, отступая.

Потому что она хотела продлить страдания и несчастья человечества. Она хотела дать им ложную надежду и посмотреть, как они будут корчиться, когда эта надежда рухнет. Она была…

«Поздно. Слишком поздно!»

Она была худшим проявлением зла, потому что прятала за добротой жестокость и любила, ненавидя.

«Поздно, поздно, поздно», — прошептал он, и у него опустились руки.

Он остановился и тогда понял, что Сван вышла из джипа и стоит над седобородым. Остальные наблюдали. Он заметил, что Маклин усмехается.

— Встаньте, — сказала Сван старику.

Она держалась гордо и прямо, но ее нервы были напряжены до предела.

«Бог» взглянул на нее, вытер под носом кровь и со страхом посмотрел на мужчину, ударившего его.

— Все в порядке, — заверила его Сван и подала руку.

«Да она девственница! — вдруг понял Друг. — Ее и насиловать-то — много чести. Она наверняка даже хочет, чтобы я сделал это, она была бы не против, чтобы я вошел в нее и помолотил ее ляжки…»

«Бог» неуверенно помедлил, а потом вложил свою руку в ладонь Сван.

«Я возьму ее, — решил Друг. — Я покажу ей, что это в моих силах. Я покажу ей это сейчас, здесь, черт подери!»

Он двинулся к ней. И с каждым шагом выпуклость под его ширинкой становилась все больше. Он смотрел на Сван со злобной ухмылкой. Она знала это выражение, знала, что стоит за этим, и, замерев, ждала его.

Издали донеслось гулкое эхо взрыва.

Друг остановился как вкопанный.

— Что это было? — вскрикнул он. — Что это?

— Это откуда-то с дороги, — сказал один из солдат.

— Ну так не рассиживайтесь здесь. Выясните, что это было! Живей!

Трое солдат вылезли из джипов, побежали через стоянку и исчезли за поворотом в лесу, держа оружие наготове.

Но оружие Друга уже опустилось. Он не мог смотреть на эту девку, не думая о яблоке, и понимал, что она заронила в него нечто, разрушающее его душу.

Но он все еще командовал парадом. Теперь уже ничего не изменится, он сможет изнасиловать ее и раскроить ей череп и в восемьдесят лет, когда ее пальцы иссохнут до костей.

Но не сегодня. Не сегодня.

Он направил автомат на Сестру:

— Выходи. Встань там, рядом с этой маленькой дрянью.

Сван перевела дух. Но хотя вниманием Друга завладело другое, он все еще был опасен, как бешеный пес в мясной лавке. Она помогла старику подняться. Он шатался и разглядывал уродливые лица Маклина и Роланда.

— Это последний час? — спросил он у Сван. — Зло победило. Настало время последней молитвы?

Она не смогла ответить. Он дотронулся до ее щеки ободранными пальцами.

— Дитя, как тебя зовут?

— Сван.

Он повторил.

— Слишком молода, — сказал он печально. — Слишком молода, чтобы умирать.

Роланд вышел из джипа, но Маклин остался на месте. Друг вновь взял все в свои руки, и полковник сгорбился и поник.

— Кто вы? — спросил Роланд старика. — Что вы здесь делаете?

— Я бог. Я спустился на землю с небес. Мы сели на воду. Другой жил недолго, я не смог исцелить его. Затем я нашел дорогу сюда, я знаю эти места.

— Что у вас за источник энергии?

«Бог» вытянул палец и указал на землю у своих ног.

— Под землей? — спросил Роланд. — Где? В угольной шахте?

«Бог» не ответил, вместо этого поднял лицо к небу и подставил его под струи дождя.

Роланд вынул из кобуры на поясе пистолет, взвел курок и приставил дуло к голове мужчины:

— Отвечай, когда я спрашиваю, старый козел! Откуда энергия?

Безумные глаза мужчины встретились с глазами Роланда.

— Ладно, — сказал он и кивнул. — АОК, я покажу вам, если хотите.

— Хотим.

— Мне очень жаль, дитя мое, — сказал старик Сван. — Зло победило, настало время последней молитвы. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Зло не победило. Не все такие, как они.

— Это последний час, дитя мое. Я спустился с небес на огненном вихре. Я знаю, что должно произойти, но жду. Раньше я не мог заставить себя произнести последнюю молитву. Теперь могу, ибо мир должен быть очищен.

Он обратился ко всем:

— Следуйте за мной, — и пошел к большому зданию с металлической крышей.

— Полковник? — напомнил Друг. — Мы ждем вас.

— Я останусь здесь.

— Вы пойдете с нами.

Он направил ствол автомата в лицо Маклина.

— Роланд, забери пистолет у полковника, пожалуйста.

— Да, сэр, — тут же ответил Роланд и приблизился к Маклину.

Кронингер протянул руку к оружию. Полковник не шелохнулся. Дождь усиливался, стучал по джипам и стекал с лица Маклина.

— Роланд, — сказал Маклин странно взволнованным голосом. — Мы вместе создали «Армию совершенных воинов». Вдвоем. Это мы вдвоем разрабатывали планы Новой Америки, а не этот… не это существо.

Он показал на Друга правой рукой с торчащими из ладони гвоздями:

— Он хочет все разрушить. Ему плевать и на «Армию совершенных воинов», и на Новую Америку, и на то, чтобы накормить войска. Ему плевать на девчонку, он хочет одного — отправить ее в тюрьму, подальше от себя. Ты ему тоже безразличен, Роланд… Пожалуйста, не ходи с ним. Не слушай его.

Маклин хотел дотронуться до Роланда, но тот отступил.

— Роланд… Я боюсь, — прошептал полковник.

— Дайте мне ваше оружие.

В тот миг Роланд презирал раболепствующего пса, сидевшего перед ним. Он видел эту слабость и прежде, когда Маклин метался в бреду после ампутации руки, но сейчас Роланд понял: слабость глубоко проникла в душу полковника. Маклин никогда не был Королем, он был трусом под маской воина. Роланд ткнул пистолетом в голову полковника.

— Отдайте оружие, — повторил он.

— Пожалуйста, подумай, что мы пережили… ты и я, вместе…

— Теперь у меня новый Король, — решительно заявил Роланд и взглянул на Друга. — Убить его?

— Как хочешь.

Роланд прижал палец к спусковому крючку. Маклин почувствовал — смерть рядом. Репутация вынудила его действовать. Его спина напряглась, он сел ровно.

— Кем ты себя возомнил? — яростно спросил он. — Ты — ничто. Я боролся за свою жизнь во вьетнамском лагере военнопленных, когда ты гадил в свои подгузники. Я Джеймс Барнет Маклин, полковник Военно-воздушных сил Соединенных Штатов. Я боролся за свою жизнь и за свою страну, мальчик. А теперь ты тычешь своей сраной пушкой мне в голову. Убери ее прочь!

Роланд дрогнул.

— Вы слышали, что я сказал, мистер. Если вам нужно мое оружие, попросите его с уважением — так, как я заслуживаю, — прогремел Маклин.

Каждый нерв в его теле натянулся; он ждал, что пистолет сейчас выстрелит.

Роланд не двигался. Друг тихо засмеялся. «Бог» ждал их в десяти ярдах от Сван и Сестры.

Роланд медленно убрал оружие.

— Дайте… мне ваше оружие… сэр, — выдавил он.

Маклин вынул пистолет из кобуры и, швырнув его на землю, встал и с достоинством вышел из джипа.

— Идем, ребятишки, — сказал Друг.

Он повел автоматом в сторону Сван и Сестры, и все проследовали за «богом» к зданию с металлической крышей.

Когда они вошли, оказалось, что это всего лишь большой сарай, защищавший вход в угольные шахты горы Уорик. С потолка свешивалось несколько голых лампочек, пол покрывала плотно утрамбованная земля. Вокруг валялись свернутый кабель и проволока, гнилые доски и другие остатки негодной древесины, что намекало на процветание угольного бизнеса на горе Уорик. Стальной лестничный марш выходил к ряду темных коридоров. В самой глубине сарая, где он прилегал к горе, чернел квадратный вход в шахту.

«Бог» провел их по лестницам и чердакам к стволу шахты. Несколько тусклых лампочек освещали желтым светом внутренность коридора, круто уходившего вниз.

Для облегчения спуска внутри шахты была сооружена большая проволочная клеть шести футов высотой и четырех шириной, на колесиках, напоминавших вагонные. Внутри стояли скамейки с ремнями безопасности, чтобы удерживать людей на месте во время движения.

«Бог» открыл клеть и подождал, чтобы все зашли.

— Я не полезу в эту чертову штуковину, — уперлась Сестра. — Куда вы тащите нас?

— Туда, вниз.

«Бог» показал на шахту. Тусклый свет отразился от чего-то металлического на рукаве его рубашки. Сестра поняла — старик носил запонки. Он взглянул на Друга:

— Вы разве не хотите туда идти?

— Что там? — спросил Роланд; вся его самодовольная решительность исчезла.

— Источник энергии, который вы ищете. И другое, что, возможно, вас заинтересует. Так вы идете или нет?

— Ты пойдешь первым, — распорядился Друг.

— Хорошо, АОК.

«Бог» повернулся к панели с двумя кнопками: красной и зеленой. Он нажал на зеленую кнопку, и по шахте распространилось жужжание двигателя. Старик залез в клеть, сел на скамейку и пристегнулся.

— Все на борт, — бодро сказал он. — Через десять секунд начинаем спуск.

Друг зашел последним и сел в углу, отвернувшись от Сван. Нарастал гул, последовало четыре щелчка: отключились тормоза на каждом колесике. Клеть начала движение. Скорость спуска ограничивал туго натянутый стальной кабель, который раскручивался позади кабины.

— Мы опустимся на триста с лишним футов, — пояснил «бог». — Лет тридцать назад это была действующая шахта. Затем ее купило правительство Соединенных Штатов. Конечно же, горная порода укреплена бетоном и сталью.

Он указал на стены и крышу. Сестра увидела, как снова блеснули запонки. На этот раз она оказалась достаточно близко, чтобы убедиться: они выглядели очень знакомыми и на каждой была надпись.

— Вы изумитесь, узнав, что могли сотворить инженеры, — продолжал старик. — Они устроили внутри вентиляционные отверстия и поставили воздушные насосы. Даже лампочки должны были прослужить семь или восемь лет. Но сейчас они начали перегорать. Некоторые люди, закладывавшие шахту, работали в Диснейленде.

Сестра поймала его за манжету и повнимательнее рассмотрела запонку. На ней была хорошо знакомая золотисто-бело-голубая эмблема с полированной надписью: «Печать Президента Соединенных Штатов Америки».

Пальцы Сестры онемели, и она отпустила рукав. Старик безразлично посмотрел на нее.

— Что… там, внизу? — спросила она.

— «Когти», — сказал он. — «Когти небес».

Они проехали длинный отрезок с погасшими лампочками, а когда снова приблизились к свету, глаза президента загорелись странным блеском. Он смотрел через клеть на Друга.

— Вы хотите увидеть источник энергии? — спросил он шепотом. — Вы увидите. Да, я обещаю — увидите.

В следующий миг тормоза снова сцепились и громко завизжали: клеть начала замедлять движение. Она ударилась о толстый резиновый барьер и остановилась.

Президент отстегнул ремень, открыл дверцу и вышел.

— Сюда, — сказал он, махнув рукой, как одержимый экскурсовод.

Роланд подтолкнул Сван вперед. Они вошли в коридор, ведущий направо. Наверху прерывисто мерцали лампочки. Внезапно коридор закончился стеной из грубых камней.

— Перегорожено! — сказал Роланд. — Тупик!

Друг покачал головой. Он уже увидел встроенную в породу маленькую черную коробку, похожую на сундук. Верхняя половина черного ящика чем-то напоминала экран дисплея, нижняя представляла собой клавиатуру.

Здоровой рукой президент потянулся к горлу и снял с шеи плетеный кожаный шнурок, на котором висело несколько ключей. Президент выбрал один из них — серебряный, маленький. Он поцеловал его и начал вставлять в замок черного ящика.

— Постойте, — приказал Друг. — Что делает эта штука?

— Открывает дверь, — ответил мужчина.

Он наконец вставил ключ в замок и повернул его влево. На экране мгновенно появилась бледно-зеленая надпись: «Здравствуйте! Введите код в течение пяти секунд».

Сван и Сестра наблюдали, как президент набивает на клавиатуре три буквы: «АОК».

«Код принят, — засветилось на экране. — Приятного дня!»

Защелкали переключатели, затем послышались приглушенные щелчки открывающихся замков.

Фальшивая каменная стена с шумом открылась, словно дверь в огромный склеп. Президент раскрыл ее пошире, чтобы впустить всех, и яркий белый свет засиял из помещения впереди.

Роланд хотел взять серебряный ключик, но старик сказал:

— Нет. Оставьте его. Если его вынуть, пока дверь открыта, пол окажется под напряжением.

Пальцы Роланда замерли в дюйме от ключа.

— Вы пойдете первым, — сказал человек с алым глазом и пихнул старика в открытую дверь. Потом он подтолкнул Сестру и Сван, за ними последовали Маклин и Роланд. Друг вошел после них.

Все они зажмурились от яркого света. В белом зале стояло шесть больших компьютеров. За затемненными стеклами медленно крутились информационные ленты.

Пол был покрыт черной резиной. Тихо гудел кондиционер, который подавал воздух через маленькие металлические решетки в стенах. В центре комнаты на столе с резиновым покрытием стоял другой маленький ящик с клавиатурой, размером примерно с телефон, связанный кабелем с компьютером.

На Роланда машины произвели сильное впечатление. Он так давно последний раз видел компьютеры, что уже забыл, как замечательно они выглядят. Окружавшие его ящики были вершиной компьютерной техники, под гладким пластиковым и металлическим покрытием похлюпывало пульсирующее вещество компьютерного мозга. Роланд почти чувствовал их дыхание.

— Добро пожаловать ко мне домой, — сказал президент и подошел к металлической панели на стене.

На ней находилась маленькая пластина, которую можно было поднять, поддев пальцем, а над ней — красная пластиковая кнопка: «Тревога». Старик ткнул пальцем в паз пластинки и дернул ее вверх.

Дверь с грохотом захлопнулась. Сработали электронные замки.

Сван и Сестра повернулись к нему лицом. Друг положил палец на спусковой крючок автомата. Маклин замер, уставившись на старика.

— Итак, мы здесь, — сказал президент. — Наконец-то мы здесь.

Он отошел от панели, удовлетворенно кивнув головой.

— Откройте дверь, — потребовал Маклин, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

Стены смыкались вокруг него, и это помещение слишком напоминало ему «Дом Земли».

— Я не люблю сидеть под замком. Откройте эту чертову дверь.

— Она заперта, — ответил старик.

— Откройте! — завопил Маклин.

— Пожалуйста, откройте, — попросила Сван.

Президент покачал седой головой:

— Сожалею, дитя мое. Стоит раз закрыть эту дверь изнутри, и она останется закрытой навсегда. Я солгал насчет ключа. Я просто не хотел, чтобы его вынули. Понимаете, вы можете отпереть дверь изнутри, только если у вас есть серебряный ключ. Но компьютеры заперли ее — назад пути нет.

— Но зачем? — спросила Сестра, широко раскрыв глаза. — Зачем вы нас заперли?

— Мы останемся здесь и умрем. «Когти небес» разрушат все зло… Все зло! Мир станет чистым, светлым и обновленным. Понимаешь?

Полковник Маклин набросился на прочные стальные двери и что было сил замолотил по ним здоровой рукой. Материал поглотил шум, словно губка. Маклин не смог оставить даже вмятину в металле. Дверь не имела ручек, не за что было ухватиться.

Он повернулся к старику и бросился на него, замахнувшись смертоносной правой рукой, чтобы убить. Но не успел: Друг остановил полковника коротким, резким ударом по горлу. Маклин задохнулся и упал на колени, его глаза блестели от ужаса.

— Нет, — сказал ему Друг, словно взрослый, наказывающий нашалившего ребенка. Потом он пристально посмотрел на старика. — Что это за место? Зачем здесь эти машины? Откуда идет энергия?

— Они собирают информацию со спутников. — Президент показал на компьютер. — Я знаю, как выглядит космос. Я смотрел на Землю оттуда. Я верил… Это было такое прекрасное место.

Он прищурился, словно память вернула его в пылающий вихрь, снова возбудив повторяющийся ночной кошмар.

— Я спустился на землю с небес. Да. Спустился. Я прибыл сюда, потому что знал: я близок к этим местам. Здесь было еще два человека, их нет теперь. У них были пища и вода, достаточно, чтобы продержаться долгие годы. По-моему… один из них умер. Я не знаю, что случилось с другим. Он, наверное… ушел.

Президент помолчал с минуту, и его сознание снова прояснилось. Он посмотрел на черный ящик на столе и с почтением подошел к нему.

— Вот это, — сказал он, — призовет «Когти небес».

— «Когти небес»? Что это такое?

— КОГТИ, — сказал президент так, будто остальным следовало это знать, — это Космическая Орбитальная система Гарантированного Термоядерного Истребления. Смотрите — и слушайте.

Он набрал на клавиатуре код: «АОК».

Информационные ленты компьютеров закрутились быстрее. Роланд смотрел как зачарованный.

Из колонок на стенах зазвучал женский голос, мягкий и чарующий, холодный, как бальзам на открытую рану:

— Здравствуйте, господин президент. Жду ваших указаний.

Голос напомнил Сестре о нью-йоркском социальном работнике, который вежливо объяснял морозной январской ночью, что в женском приюте мест больше нет.

Президент напечатал: «Вот Белладонна, Владычица Скал, владычица обстоятельств».

— «Вот человек с тремя опорами, вот Колесо», — ответил бездушный голос компьютера.

— Ух ты! — выдохнул Роланд.

«А вот одноглазый купец, эта карта…» — напечатал президент.

— «…пустая — то, что купец несет за спиной…» — пришел ответ.

Президент продолжил: «…от меня это скрыто».

— Что вы делаете? — закричала Сестра, близкая к панике.

Сван сжала ее руку.

«Но я не вижу Повешенного», — напечатал президент в черном ящике.

— «Ваша смерть от воды», — ответил женский голос.

Последовала пауза, затем раздалось:

— «Когти» выпущены, сэр. Десять секунд для отмены.

Он нажал на клавиатуре три кнопки: «НЕТ».

— Начальная фаза процедуры уничтожения завершена. Процедура запуска активизируется.

Голос был прохладным, как память о лимонаде в жаркий августовский день.

— «Когти небес» прибудут через тринадцать минут сорок восемь секунд.

Голос замолчал.

— Что случилось? — с огромным любопытством спросил Друг. — Что вы делаете?

— Через тринадцать минут и сорок восемь секунд, — сказал президент, — два спутника войдут в атмосферу в районе Северного полюса и Антарктики. Эти спутники — ядерные платформы, которые несут по тридцать двадцатипятимегатонных боеголовок на каждую ледовую шапку. — Он взглянул на Сван и отвернулся, ее красота томила его. — Эти взрывы сдвинут земную ось и растопят лед. Мир очистится, разве вы не понимаете? Небесное знамение смоет все зло, и однажды все начнется сначала, все будет так же хорошо, как прежде.

Его лицо исказилось от боли.

— Мы проиграли войну, — сказал он. — Мы проиграли и поэтому должны начать все сначала.

— А-а-а… Машина Судного дня, — прошептал Друг и усмехнулся.

Усмешка перешла в смех, а в глазах заплясали злобные огоньки.

— Машина Судного дня! — закричал он. — О да! Мир нужно очистить. Все зло должно быть смыто. Как и она.

Он ткнул пальцем в сторону Сван.

— Последнее добро должно погибнуть вместе со злом, — ответил президент. — Только так мир сможет возродиться.

— Нет… нет… — прохрипел Маклин, хватаясь за кровоподтек на горле.

Друг засмеялся и обратился к Сестре, хотя на самом деле говорил со Сван:

— Я тебе обещал! — крикнул он. — Обещал! С тобой расправилась человеческая же рука.

Металлический женский голос произнес:

— Тринадцать минут до уничтожения.

Глава 93Предвестник гибели

Джош и Робин подошли к солдату, который лежал у сломанных ворот. Джош склонился над трупом. Робин услышал тихое потрескивающее шипение, но не мог понять, откуда оно доносится. Он протянул руку к цепи ограждения.

— Нет! — резко сказал Джош, и пальцы Робина замерли в сантиметре от звена. — Вот, смотри.

Джош разжал правую руку убитого, и Робин увидел на ладони ожог, повторявший очертания звена цепи.

Они прошли в открытую створку ворот. Утекавшее с цепи электричество продолжало шипеть, как гнездо гадюк. Дождь усилился, серые потоки воды хлестали по мертвым деревьям по обе стороны дороги.

Беглецы промокли насквозь и дрожали от холода. Их ноги то увязали в раскисшей земле, то скользили по обледенелым участкам. Они спешили, зная, что Сван и Сестра где-то впереди, во власти человека с алым глазом, и чувствовали, что время неумолимо движется вперед, к последнему часу.

Завернув за угол, Джош остановился. Робин услышал, как он сказал:

— Проклятье!

Три солдата, едва различимые в потоках дождя, спускались по дороге прямо к ним. Двое заметили Джоша и Робина и остановились меньше чем в десяти ярдах от них, третий продолжал идти. Сделав еще несколько шагов, он тупо уставился на возникшие перед ним две фигуры.

Прошло около четырех секунд. Джош никак не мог придумать, что делать, но внезапно выбор был сделан за него.

Они открыли стрельбу, словно две банды. Следующие несколько секунд были заполнены изматывающим страхом, вспышками выстрелов и летевшими в цель пулями.

— Десять минут до уничтожения, — объявил голос, и Сестре внезапно пришло в голову, что женщина, записанная на пленке, вероятно, давно уже умерла.

— Остановите это, — сказала Сван человеку со шрамом, бывшему президенту США. — Пожалуйста. — Ее лицо было спокойно, только на виске бешено билась жилка. — Вы не правы. Зло не победит.

Президент сидел на полу, скрестив ноги и закрыв глаза. Полковник Маклин поднялся и снова заколотил в стальную дверь. Роланд Кронингер бродил среди компьютеров, бормоча, что он Рыцарь Короля, и любовно проводя пальцами по их корпусам.

— Зло не победит, если ему не позволить, — спокойно сказала Сван. — У людей есть шанс. Они могут все вернуть на свои места. Они могут научиться жить тем, что имеют. Но если вы позволите этому взрыву случиться — тогда зло победит.

Он молчал, неподвижный и задумчивый, как истукан. Затем, не открывая глаз, сказал:

— Это был такой прекрасный мир. Я знаю. Я созерцал его из великой темной пустоты, и он был великолепен. Я знаю, каким он был. И я знаю, каким он стал. Зло наконец погибнет, дитя. Весь мир снова очистится под божественными сводами.

— Убийство не делает мир чище. Оно лишь делает вас частью зла.

Президент сидел молча, не двигаясь. Он собирался что-то сказать, но передумал, словно потерял мысль.

— Девять минут до уничтожения, — произнес голос мертвой женщины.

— Пожалуйста, остановите это.

Сван опустилась на колени рядом со стариком. Сердце у нее стучало, холодная клешня паники вцепилась в затылок. Но она чувствовала, что человек с алым глазом наблюдает за ней, и понимала: нельзя показывать ему свой страх.

— Там, на поверхности, есть люди, которые хотят жить. Президент, пожалуйста, — она дотронулась до худого плеча его иссохшей руки, — пожалуйста, дайте им шанс.

Он открыл глаза.

— Люди могут отличить добро от зла, — сказала Сван. — Машины на это не способны. Не позволяйте машинам принимать решение, потому что оно окажется ошибочным. Если вы можете, пожалуйста, остановите отсчет.

Президент молчал, устремив на нее безжизненный, безнадежный взгляд.

— Вы это можете? — спросила Сван.

Он закрыл глаза, открыл, пристально на нее посмотрел. Кивнул.

— Каким образом?

— Код, — ответил он. — Короткое слово… конец молитвы. Но… Зло должно быть уничтожено… Я не скажу его, ибо «Когти небес» должны опуститься. Я не скажу. Я не могу.

— Можете. Если вы не хотите стать частью зла, вы должны это сделать.

Его лицо исказила внутренняя борьба. На мгновение Сван увидела в глубине его глаз искры света и подумала, что он сейчас встанет, подойдет к клавиатуре и напечатает код… но потом огоньки погасли, и он снова замер.

— Я не могу, — сказал он. — Даже… ради такой красавицы, как вы.

Соблазнительный компьютерный голос напомнил:

— Восемь минут до уничтожения.

На другом конце комнаты Друг ждал, когда Сван будет повержена.

— Источник энергии, — сказал Роланд.

Часть его рассудка понимала, что должно произойти, но он игнорировал это, а другая часть снова и снова повторяла, что он Рыцарь Короля и что он наконец-то завершит это трудное путешествие. Но он был с подлинным Королем и ощущал счастье.

— Где источник питания?

Президент поднялся:

— Я покажу.

Он подошел к другой двери, в глубине комнаты. Дверь была не заперта, и он провел Роланда в нее. Сван услышала клокотание воды за дверью и пошла посмотреть.

Проход вел к платформе с высоким металлическим ограждением, примерно на двадцать футов поднятой над подземной рекой. Вода текла по туннелю через слив, выходила к откосу набережной, проворачивала огромную электрическую турбину и стекала в другой туннель, вырубленный в горной породе. К турбине были подсоединены два электрогенератора, вырабатывавшие энергию и насыщавшие воздух озоном.

— Семь минут до уничтожения, — послышался голос из соседней комнаты.

Роланд перегнулся через ограждение и стал смотреть, как вращается турбина. Он слышал потрескивание кабелей, по которым шел ток, и знал, что подземная река — неисчерпаемый источник энергии, позволяющий управлять компьютерами, светом и электрическими ограждениями.

— Горняки давно обнаружили эту речку, — сказал президент. — Вот почему комплекс построили здесь. — Он прислушался к шуму реки. — Она звучит так чисто! Я знал: это здесь. Я вспомнил, когда спустился с небес. «Ваша смерть от воды».

Он кивнул, задумался, словно перебирая что-то в памяти, и повторил:

— Да. «Смерть от воды».

Сван чуть было снова не попросила его набрать кодовое слово, но, увидев бессмысленный взгляд старика, поняла: это бесполезно. Краем глаза она заметила ухмыляющееся чудовище в обличье человека, выходившее из двери к платформе.

— Бог, — окликнул Друг.

Президент обернулся, держась за перила.

— Значит, нет способа остановить спутники? Вы единственный, кто может это сделать, если, конечно, захотите. Это так?

— Да.

— Отлично!

Друг поднял автомат и выпустил очередь. По залу разнеслось эхо выстрелов. Пули снизу вверх прошили живот и грудь президента и отшвырнули его на ограждение, где он нелепо дергался в воздухе, словно отплясывая под смертельный автоматный ритм.

Сван зажала уши руками и увидела, как пули врезались в голову старика и сбили его с ног. Он перевалился через перила, и Роланд Кронингер истерически захохотал. Магазин автомата опустел, и президент рухнул в реку, подняв столб воды, и скрылся из виду в туннеле.

— Бах, бах! — радостно кричал Роланд, перегнувшись через забрызганную кровью ограду. — Бах!

Глаза Сван застилали жгучие слезы. Старик погиб, а с ним — последняя надежда отсрочить всеобщую гибель.

Человек с алым глазом бросил бесполезное теперь оружие в воду и покинул платформу.

— Шесть минут до уничтожения, — отразилось эхо.

— Не высовывайся! — приказал Джош.

Пуля рикошетом отлетела от дерева, за которым прятался Робин. Джош выстрелил по двум солдатам за дорогой, но не попал. Третий солдат, корчась от боли, лежал на дороге и руками зажимал рану в животе.

Джош почти ничего не видел за пеленой дождя. По его рукаву чиркнула пуля, он упал на землю, и ему показалось, что он намочил брюки, но он не был в этом уверен, потому что успел слишком намокнуть. Он не знал, кто подстрелил третьего солдата — он или Робин. На несколько секунд перестрелка стихла. Потом Джош снова метнулся к горе дров, и Робин последовал за ним — пуля рикошетом зацепила его левую руку.

Прогремели еще две очереди со стороны солдат. Джош и Робин оставались в укрытии. Робин наконец рискнул поднять голову. Один из солдат перебегал на более высокое место. Робин смахнул капли дождя с глаз, тщательно прицелился и сделал два последних выстрела. Солдат схватился за бок, крутанулся волчком и упал.

Джош выстрелил в оставшегося неприятеля. Тот тоже ответил выстрелом, а затем вскочил и со всех ног кинулся к заграждению.

— Не стреляйте! — закричал он. — Не стреляйте!

Хатчинс прицелился ему в спину. У него была возможность попасть точно и сразу, но он не выстрелил. Он никогда не стрелял в спину человеку, даже солдату «Армии совершенных воинов». Джош дал солдату уйти, а через мгновение встал и жестом позвал Робина продолжить путь. Они снова зашагали по дороге.

Когда голос объявил, что до уничтожения осталось пять минут, Сестра закрыла глаза. У нее закружилась голова, она попробовала прислониться к стене, но Сван взяла ее под руку и поддержала.

— Все кончено, — отрывисто сказала Сестра. — О боже… все погибнут. Это конец.

Колени ее начали подгибаться, и она хотела сползти на пол, но Сван не позволила ей.

— Вставай. Вставай же, черт побери! — сердито сказала Сван и рывком подняла Сестру.

Та бессильно посмотрела на Сван, чувствуя, что ее сознание охватывает знакомая сумеречная дымка и она снова становится Сестрой Жуть.

— Да позволь ты ей упасть, — сказал мужчина с алым глазом, стоя в другом конце комнаты. — Вы все равно умрете, на коленях или стоя. Вам интересно узнать, как это случится?

Сван не ответила.

— Я скажу вам, — начал он. — Может быть, весь мир расколется и разлетится на кусочки, а может, это произойдет тихо, как вздох. Может быть, атмосфера разорвется, как старая простыня, и все — горы, леса, реки и то, что осталось от городов, — расшвыряет, как пыль. Или под действием силы гравитации раздавит в лепешку. — Он скрестил на груди руки и небрежно прислонился к стене. — Может, все скукожится от жара — и останется только пепел. Ну что ж, никто не может жить вечно.

— А ты? — спросила Сван. — Ты будешь жить всегда?

Он засмеялся, на этот раз мягко:

— Я и есть вечность.

— Четыре минуты до уничтожения, — холодно объявил голос.

Маклин скорчился на полу, дыша, как загнанное животное. Когда он узнал, что до взрыва осталось четыре минуты, из его истерзанного горла вырвался ужасный, полный скорби стон.

— Вот и твой похоронный звон, Сван. Идет твоя смерть, — сказал человек с алым глазом. — Ты все еще прощаешь меня?

— Почему ты так меня боишься? Я не могу тебе навредить.

Несколько секунд он молчал, а когда заговорил, в его бездонных глазах было странное выражение.

— Надежда вредит мне, причиняет боль. Это болезнь, а ты — микроб, распространяющий ее. Этой заразы не должно быть на моем празднике. О нет! Я не позволю.

Он замолчал, уставившись в пол. Улыбка скривила его рот, когда голос произнес:

— Три минуты до уничтожения.

Джош и Робин добрались до длинного строения, похожего на сарай. По алюминиевой крыше вовсю стучал дождь. Они прошли мимо джипов и трупа брата Тимоти и в тусклом желтом свете увидели вход в угольную шахту. Робин побежал наверх по мосткам. Джош следовал за ним.

Перед тем как Джош добрался до шахты, он услышал грохот, как будто по крыше барабанил град величиной со страусиное яйцо, и ему подумалось, что вся эта чертова конструкция сейчас обвалится.

Но внезапно звуки замерли, как будто выключился какой-то механизм. Стало так тихо, что до Джоша доносился лишь вой ветра снаружи.

Робин посмотрел вниз по наклонной шахте и увидел спуск. На дне стояло что-то вроде кабины лифта. Он огляделся по сторонам и заметил металлическую пластину с красной и зеленой кнопками. Парень нажал на красную, но ничего не произошло. После того как он нажал на зеленую, из стен послышался грохот механизмов.

Длинный кабель, уходивший на дно, начал накручиваться на ворот.

— Две минуты до уничтожения.

Полковник Джеймс Б. Маклин услышал собственный всхлип. Вокруг него сомкнулись стены рудника. Ему почудилось, что он слышит смех Солдата-Тени. Но нет, нет — теперь у него самого было лицо Солдата-Тени, он и Солдат-Тень стали одним и тем же. И если кто-то смеялся, это был либо Роланд Кронингер, либо чудовище, называвшее себя Другом. Маклин сжал левую руку в кулак и снова замолотил в запертую дверь, и там, на нержавеющей стали, отразился глядящий на него череп.

В тот миг он ясно увидел лицо своей души и оказался на грани помешательства. Он осыпал это лицо ударами, пытаясь заставить его исчезнуть, но напрасно. В его сознании проносились ужасные картины: мерзлые поля с горами трупов, тлеющие руины городов, сожженные машины, обугленные останки — все это лежало перед ним как приношение богу подземного царства. В этот момент он понял, каким будет наследие его жизни и к чему это его привело. Он убежал из ямы вьетнамского плена, потерял руку в яме-подземелье противоатомного убежища «Дом Земли», потерял душу в яме на земле шелудивых бородавочников, а теперь теряет жизнь в этой четырехстенной яме.

Вместо того чтобы избавиться от грязи, встать на ноги после семнадцатого июля, он менял места заключения. Из ямы в яму, пока наконец внутри его не открылась самая страшная и отвратительная яма и не поглотила его.

Он знал, с кем состоит в сговоре. Он все понял. А еще знал, что проклят, и последняя яма вот-вот сомкнется над его головой.

— Все зря… все напрасно, — прошептал полковник.

Из его глаз хлынули слезы.

— Боже, прости меня! Боже, прости… — зарыдал он в голос.

Мужчина, называвший себя Другом, засмеялся и захлопал в ладоши.

Кто-то дотронулся до плеча полковника. Он поднял голову. Сван изо всех сил старалась не отшатнуться от него. В глубине его глаз мелькнул слабый огонек — не больше, чем маленькое пламя в кусочке стекла Шейлы Фонтаны.

В этот миг пробуждения души Маклину показалось, что он видит солнце в ее лице и что ему открывается мир, каким бы он мог быть. Но все потеряно… все потеряно…

— Нет, — прошептал он.

Своды ямы еще не сомкнулись над ним. Пока еще нет.

Маклин поднялся на ноги и повернулся к бездушным машинам, которые собирались уничтожить израненный мир. Он подскочил к ближайшему компьютеру и набросился на него, яростно колотя по нему своей усеянной шипами ладонью в попытке разбить экран и добраться до ленты. Стекло треснуло, но оно было укреплено крошечной металлической сеткой, и просунуть за нее руку не удавалось. Маклин опустился на колени и начал рвать кабель, лежавший на полу.

— Роланд! — крикнул Друг. — Останови его сейчас же!

Кронингер прошагал позади Маклина и сказал только одно:

— Не трогай!

Это осталось незамеченным.

— Убей его! — заорал Друг и ураганом метнулся вперед, пока когти на ладонях Маклина не разодрали изоляцию и не добрались до кабеля.

Истинный Король сказал свое слово. Сэр Роланд был его Рыцарем и должен был повиноваться. Трясущимися руками он поднял автомат — и выпустил две пули в спину полковника Маклина.

Полковник ткнулся лицом в пол, дернулся и замер.

— Бах, бах! — взвыл Роланд. Он попробовал засмеяться, но голос его сорвался.

— Одна минута до уничтожения.

Глава 94Место упокоения

Друг улыбался.

Все шло отлично. Праздник получился веселый и сейчас закончится фейерверком. Но посмотреть на это шоу следовало не отсюда, не из подвальной ложи. Он увидел, что Сестра и маленькая ведьма стоят на коленях, обнявшись: они знали — скоро конец. Это было приятное зрелище. Здесь ему уже нечего было делать и нечего доказывать.

— Пятьдесят секунд, — продолжался отсчет времени.

Он пристально вгляделся в лицо Сван. Поздно, подумал он — и избавился от слабости. За стенами этого здания оставались еще люди, уцелевшие поселения, которые нужно посетить. «Фейерверк» мог расколоть планету на маленькие кусочки, а мог заставить все медленно увядать и погибать. Он не вполне понимал, как страшно ядерное оружие, но был готов к веселому светопреставлению.

Но в любом случае она останется здесь, а не на его пути. Стеклянное кольцо, или корона, или что это было такое, сгинуло. Сестра дала ему возможность действовать, но теперь она стояла на коленях, сломленная.

— Сван, — окликнул он, — ты прощаешь меня?

Она еще не знала, что ему ответить, но, когда открыла рот, он приложил палец к губам и прошептал:

— Слишком поздно.

Его изрядно обуглившаяся одежда задымилась. Лицо начало сморщиваться и таять.

— Сорок секунд, — произнес голос.

Человека с алым глазом пожирало холодное пламя. Сестра и Сван отпрянули. Роланд стоял в благоговейном страхе, зубы у него стучали, в глазах застыло изумление.

Фальшивое тело испепелилось, а под ним открылось то, что было за маской. Сван в последнюю секунду отвела взгляд, а Сестра вскрикнула и закрыла глаза руками. Лишь Роланд воочию увидел нечеловеческое лицо.

Это была гноящаяся рана с глазами рептилии, бурлящая больная масса, пульсирующая и колыхающаяся с неистовостью вулкана. Это была ужасающая картина конца времен, пылающей, погибающей в хаосе Вселенной, зияние черных дыр и сожженных дотла цивилизаций.

Роланд преклонил колени у ног настоящего Короля. Он воздел руки к пламени и взмолился:

— Возьми меня с собой!

Что-то похожее на рот открылось на этом кошмарном, апокалипсическом лице, и древний голос ответил:

— Я всегда один.

Всепожирающий ледяной огонь взметнулся над головой Роланда, шипя, как электрические разряды. Пламя поднялось к вентиляционному люку в стене и с грохотом исчезло, оставив дыру в металлической решетке, которая была одновременно обожжена и покрыта грязным льдом. Пустая форма «Армии совершенных воинов», еще хранившая очертания человека, свалилась на пол, хрустя замерзшими складками.

— Тридцать секунд, — чарующе пропел голос.

Сестра вдруг поняла, что надо делать. Она оправилась от шока и бросилась к Роланду Кронингеру. Ее пальцы обхватили запястье Роланда. Он взглянул на нее совершенно безумными глазами.

— Сван! Останови машину! — закричала Сестра.

Она попыталась вырвать автомат у Роланда, но кулаком свободной руки он ударил ее по лицу. Всей тяжестью Сестра повисла на стволе. Молодой Рыцарь Дьявола-Короля сражался с ней с безумием маньяка; он схватил ее за горло и начал душить.

Сван бросилась было на помощь Сестре, но женщина выиграла драгоценные секунды, и теперь Сван должна была остановить отсчет. Она опустилась на пол и постаралась разорвать один из кабелей.

Роланд выпустил горло Сестры и стукнул ее кулаком в рот. Он попытался укусить ее за щеку, но она оттолкнула его локтем и повисла на нем. Автомат выстрелил, пули ушли в стену напротив. Они боролись за оружие; Сестра ударила Роланда локтем в грудь и, наклонившись вперед, впилась зубами в его запястье. Он взвыл от боли, его пальцы разжались, и оружие упало на пол. Сестра потянулась к автомату, но Роланд схватил ее за лицо, целясь ногтями в глаза.

Сван не могла ухватить конец кабеля — он был прибит к полу, и ей не хватало сил оторвать его. Она бросила взгляд на черную клавиатуру на столе в центре комнаты и вспомнила: старик говорил о кодовом слове. Пусть оно ушло вместе с ним, она должна попробовать. Девушка перепрыгнула через боровшихся Сестру и Роланда и бросилась к клавиатуре.

— Двадцать секунд.

Роланд царапал лицо Сестры, но она запрокинула голову и схватила автомат. Когда она вскинула его, ей на шею опустился кулак, и она ослабила сжатие.

Стараясь не терять самообладания, Сван встала над клавиатурой и набрала: «Стоп».

Роланд вырвался от Сестры, схватил автомат и повернулся, чтобы выпустить очередь в Сестру, но женщина прыгнула на него, как дикая кошка, снова схватив за запястье и колотя по его безобразному, кровоточащему лицу.

— Пятнадцать секунд, — продолжался отсчет.

«Конец», — сосредоточенно напечатала Сван.

Сестра с размаху впечатала кулак в лицо противника. Одно из стекол очков разлетелось вдребезги, и Роланд взвыл от боли, но тут же опомнился и нанес Сестре скользящий удар в висок, оглушивший ее. Он отшвырнул женщину в сторону, как мешок с соломой.

— Десять секунд.

«Боже, помоги мне!» — думала Сван.

Ее колотило как в лихорадке, зубы отбивали дробь.

Она напечатала: «Закончить».

— Девять.

У нее оставался лишь один шанс. Она не могла упустить его.

«Молитва последнего часа, — думала она. — Молитва».

— Восемь.

«Молитва».

Сестра снова перехватила руку Роланда, продолжая бороться за автомат. Роланд вырвался, и она увидела его отвратительное оскаленное лицо: он нажимал на спусковой крючок. Раз и еще раз.

Пули разбили ей ребра и вдребезги разнесли ключицу. Ее отбросило на пол. Изо рта потекла кровь.

— Семь.

Сван слышала выстрелы, но кодовое слово не было разгадано, и она не позволила себе отвлечься от клавиатуры. Чем заканчивается молитва? Чем же она заканчивается?

— Прочь отсюда! — заревел Роланд Кронингер, поднимаясь с пола; изо рта и носа у него текла кровь.

— Шесть.

Он прицелился в Сван и начал спускать курок.

В стальную дверь грянул удар, словно приговор. Роланд замешкался на жизненно важное мгновение. Но этого оказалось достаточно.

Внезапно полковник Маклин встал и, собрав последние силы, вонзил гвозди, которыми щетинилась его правая, деревянная рука, в сердце Роланду Кронингеру. Грянул выстрел, и пуля пронеслась в нескольких дюймах над головой Сван.

— Пять.

Гвозди вонзились глубоко. Роланд опустился на колени, алая кровь брызнула на негнущиеся черные пальцы полковника Маклина. Мотая головой, Роланд попытался снова поднять автомат, но вес полковника заставил его упасть, и он, дрожа, повалился на пол. Маклин сжимал его почти в любовных объятиях.

— Четыре.

Сван уставилась на клавиатуру. Чем же заканчивается молитва?

Она поняла.

Ее пальцы забегали по кнопкам: «Аминь».

— Три.

Сван закрыла глаза и стала ждать следующую секунду.

Она ждала.

И снова ждала.

Когда из динамика снова послышался мягкий, как шелк, голос, Сван чуть не умерла от потрясения.

— Процесс уничтожения остановлен за две секунды до исполнения. Каковы будут ваши дальнейшие указания?

Ноги у Сван подкашивались. Она пошла прочь от клавиатуры и чуть не споткнулась о тела полковника Маклина и Роланда Кронингера.

Роланд сел.

Кровь клокотала у него в груди и текла изо рта. Он ухватил Сван за щиколотку. Сван резко высвободила ногу, и он опять растянулся на полу. Хрипы прекратились.

Сван посмотрела на Сестру.

Та лежала, привалившись к стене; глаза были влажными, тоненькая струйка крови стекала по нижней губе на подбородок. Сестра прикрыла рукой рану на животе и улыбнулась — с трудом, устало.

— Мы надрали кое-кому задницу, не так ли? — спросила она.

Борясь с отчаянием и сдерживая горькие слезы, Сван опустилась на колени возле нее.

В дверь снова застучали.

— Лучше узнать, кто это, — сказала Сестра. — Похоже, они не собираются уходить.

Сван подошла к двери и приложила ухо к щели между сталью и камнем. Сначала она ничего не могла разобрать, затем послышался глухой, отдаленный голос:

— Сван! Сестра! Вы здесь?

Это был голос Джоша. Он, вероятно, басил во все горло, но она едва слышала его.

— Да! — закричала она. — Мы здесь!

— Ш-ш-ш, — сказал Джош Робину. — Мне кажется, я что-то уловил. — И закричал: — Вы можете нас впустить?

Они заметили черный ящик с серебряным ключиком в замке. Робин повернул его влево и увидел: от него требовали кодовое слово. Через пять секунд надпись погасла.

Целую минуту Джош не мог понять, что пыталась сказать ему Сван. Наконец он повернул ключ влево и в ответ на требование набрал на клавиатуре «АОК».

Дверь распахнулась. Робин вошел первым.

Свершилось чудо — он увидел Сван, стоящую перед ним. Робин крепко обнял ее и сказал себе, что, пока жив, ни за что ее не отпустит. Сван прильнула к нему, и на мгновение они замерли, их сердца стучали как одно.

Джош протиснулся мимо них. Сначала он увидел Маклина и еще какого-то человека на полу, а потом — Сестру.

«Только не это, — подумал он. — Сколько крови!»

В два прыжка он очутился возле Сестры и нагнулся над ней.

— Не спрашивай меня, где болит, — сказала она. — Тело немеет.

— Что случилось?

— У мира… появился второй шанс, — ответила она.

— Каковы будут ваши дальнейшие указания? — прозвучал компьютерный голос.

— Ты можешь встать? — спросил Джош Сестру.

— Я не знаю, не пробовала. Похоже, я устроила здесь беспорядок?

— Ну-ка, позволь мне помочь тебе.

Джош поднял Сестру на ноги. Она залила его руки кровью.

— С тобой ведь все будет в порядке? — спросил Робин, подставив ей плечо.

— Это, пожалуй, самый идиотский вопрос… который я когда-либо слышала.

Сестра начала задыхаться, теперь боль пронзала ее ребра. Но это было не так плохо. Совсем неплохо для умирающей старухи, подумала она.

— Со мной все будет в порядке. Только дайте выбраться из этой проклятой дыры.

Сван остановилась около тела полковника Маклина. Грязная тесьма на его правом запястье почти размоталась, и ладонь с гвоздями практически отделилась от руки. Девушка оторвала оставшуюся ленту и заставила себя продолжить начатое: вытащила длинные окровавленные гвозди из тела Роланда Кронингера. Она поднялась, сжимая в перепачканных кровью пальцах деревянную руку.

Они покинули машинный зал смерти.

— Каковы будут ваши дальнейшие указания? — донесся вслед соблазнительный голос.

Сван повернула серебряный ключик вправо. Дверь захлопнулась, замки щелкнули и закрылись. Она положила ключ в карман джинсов.

Потом все помогли Сестре войти в лифтовую кабину. Робин на ходу нажал зеленую кнопку. Шум двигателей нарастал, клеть ползла вверх.

Как только они поднялись и двинулись вдоль мостика, Сестра перестала чувствовать свои ноги. Она цеплялась за Джоша, взявшего большую часть ее веса на себя, и оставляла за собой кровавый след. Ее дыхание стало прерывистым и тяжелым.

Сван знала, что Сестра умирает. У девушки сдавило горло, но она сказала:

— Мы поможем тебе поправиться.

— Я не больна, меня подстрелили, — ответила Сестра.

Поддерживая женщину с двух сторон, Джош и Робин повели ее вниз по лестнице.

— Шаг за шагом, — проговорила она. — О боже… я чувствую, что вот-вот потеряю сознание.

— Держись, — строго сказал Джош. — Ты можешь.

Но в самом низу лестницы ноги Сестры подкосились. Она сомкнула веки, стараясь не потерять сознание.

Они вышли из здания с алюминиевой крышей и пересекли стоянку, направляясь к джипам. Над ними пронесся холодный ветер, тучи повисли низко над горами.

Сестра больше не могла держать голову. Ей казалось, та весит сто фунтов, а шея утратила силу.

«Еще шаг, — убеждала она себя. — Шаг, а затем еще один, и ты дойдешь туда, куда стремишься».

Но она ощущала во рту медный привкус крови и знала, куда ведут ее эти нетвердые шаги.

Ноги не слушались.

Впереди, на разбитой мостовой, она что-то заметила. Но оно исчезло. Что это было?

— Пойдем, — сказал Джош.

Но Сестра отказывалась сдвинуться с места.

Она снова это увидела. Что-то мелькнуло и исчезло.

— О боже! — воскликнула она.

— Что случилось? Тебе больно?

— Нет, нет! Подождите, подождите!

Они ждали. Кровь Сестры капала на мостовую.

И в третий раз ей что-то померещилось. Что-то такое, чего сестра не видела уже очень давно.

Ее тень.

И снова — быстрый проблеск.

— Вы видели? Видели?

— Что видели? — Робин посмотрел на землю, но ничего не разглядел.

Но в следующий миг это повторилось.

Все они заметили это.

По стоянке медленно плыло тепло, словно за тучами скользнул солнечный луч.

Сестра смотрела на землю и чувствовала, как тепло ласкает ее спину и плечи, словно бальзам. Она увидела очертания своей фигуры на асфальте, увидела тени Джоша, Сван, Робина, окружившие ее собственную.

Невероятным усилием она подняла голову к небу, и по ее щекам потекли слезы.

— Солнце, — прошептала она, — о Боже милостивый, солнце вернулось!

Они задрали головы. Свинцовые тучи разошлись.

— Вон там! — крикнул Робин, показывая на лазурное пятно, которое он заметил первым, перед тем как тучи снова сомкнулись.

— Джош, я хочу… туда, наверх. — Сестра показала на пик горы Уорик. — Пожалуйста! Я хочу видеть, как выглянет солнце.

— Мы должны сначала помочь тебе…

Она сжала его руку.

— Я хочу подняться наверх, — повторила она. — Я хочу посмотреть, как выходит солнце. Понимаешь?

Джош понимал. Он колебался всего несколько секунд, и хотя знал, что времени мало, но взял ее на руки и начал подниматься по склону горы Уорик.

Сван и Робин последовали за ним. Джош карабкался через валуны, среди мертвых согнутых деревьев, вознося Сестру к вихревому небу.

Сван почувствовала спиной прикосновение солнечных лучей, увидела тени гор и обступивших ее деревьев. Она посмотрела наверх и на миг разглядела клочок яркой синевы, но потом тучи опять сомкнулись. Робин взял ее за руку, и они помогали друг другу взбираться на вершину.

— Скорее, — торопила Сестра Джоша. — Пожалуйста… скорее.

По склону горы сновали тени. Ветер все еще был холодным, сильным, но тучи начали рассеиваться, и Джош подумал: не станет ли эта буря последним вздохом семилетней зимы?

— Быстрее, — взмолилась Сестра.

Они вышли из леса и оказались на небольшой поляне недалеко от вершины. Вокруг были разбросаны замшелые валуны. На этой высоте открывался вид на все окрестности, скрытые туманом.

— Здесь. — Голос Сестры слабел. — Положите меня здесь… так, чтобы я видела.

Джош бережно опустил Сестру на ложе из сухих листьев, прислонив спиной к выемке внутри полого гладкого валуна. Она повернула голову на запад. Ветер свистел над ними, обжигая холодом. Сухие ветки падали с деревьев, несколько черных листьев трепетали наверху, как вороны.

У Сван перехватило дыхание: через тучи на западе пробились лучи света. Суровый пейзаж потеплел, жалкие черные и серые краски превратились в светлую охру и червонное золото. Но так же быстро свет исчез.

— Подождите, — сказала Сестра, следя за движением облаков, что клубились и вихрились, как приливы и отливы после шторма.

Сестра чувствовала, как силы убывают. Душа покидала ее усталое тело, но она цеплялась за жизнь с упорством, которое помогло ей хранить стеклянную корону в трудном пути, милю за милей.

Они ждали. Над горой Уорик медленно расступались облака. За ними, как кусочки огромной собранной головоломки, открывались голубые пятна неба.

— Там, — кивнула Сестра, щурясь на свет, ласкавший ее лицо, расстилавшийся по земле и предгорью, по мертвым листьям, деревьям и камням. — Там.

Джош радостно закричал. В тучах образовались огромные прорехи, и сквозь них струился золотой свет, прекрасный, как обещание.

Внизу, в долине горы Уорик, среди холмов, где теснились лачуги, наконец-то озаренные солнцем, ему эхом ответили другие радостные голоса. Послышался автомобильный гудок, за ним еще и еще, и крики стали громче, слившись в один мощный голос.

Сван подняла лицо, чтобы чудесное, ошеломляющее тепло просочилось сквозь кожу. Она глубоко вдохнула незагрязненный свежий воздух.

Затянувшиеся на много лет сумерки подходили к концу.

— Сван, — прохрипела Сестра.

Девушка опустила взгляд на озаренную светом Сестру. Та улыбалась и протягивала руку. Сван взяла ее, нежно сжала и встала рядом на колени.

Они долго смотрели друг на друга. Сван прижала руку Сестры к своей мокрой щеке.

— Я горжусь тобой, — сказала Сестра. — Я так тобой горжусь!

— Ты будешь в порядке, — заговорила Сван, но слезы душили ее, — когда мы доберемся…

— Ш-ш-ш…

Сестра провела пальцами по длинным огненно-рыжим волосам Сван. На солнце они горели, как костер.

— Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Слушай внимательно. Посмотри на меня.

Сван так и сделала, но слезы мешали ей: лицо Сестры расплывалось. Сван вытерла глаза.

— Лето… наконец пришло. Никто не знает, когда вернется зима. Ты должна работать все время, пока есть такая возможность. Работать изо всех сил, упорно и быстро… пока светит солнце. Слышишь?

Сван кивнула.

Пальцы Сестры сжали ладонь девушки.

— Я бы хотела пойти с тобой. Очень. Но… чему быть, того не миновать. У нас с тобой… теперь разные пути. И это хорошо.

Глаза Сестры сверкнули, она посмотрела на Робина.

— Эй, — сказала она, — ты любишь ее?

— Да.

— А ты? — спросила она Сван. — Ты любишь его?

— Да, — ответила та.

— Тогда… половина битвы уже выиграна. Берегите друг друга, помогайте друг другу… и не давайте никому и ничему разлучить вас. Идите шаг за шагом — и вы сделаете то, что нужно, пока длится лето.

Она повернула голову и посмотрела на чернокожего великана.

— Джош, — сказала она, — ты же знаешь… куда ты должен идти? Ты же знаешь, кто тебя ждет?

Джош кивнул.

— Да, — наконец с трудом ответил он. — Знаю.

— Солнце… такое ласковое, — сказала Сестра.

Ее взгляд затуманился, ей больше не нужно было щуриться.

— Как хорошо!.. Я прошла… длинный путь. Я устала. Вы найдете… мне здесь место для отдыха… чтобы я лежала ближе к солнцу?

Сван сжала ее руку, Джош сказал:

— Найдем.

— Ты хороший человек, Джош. Думаю, ты даже и не знаешь, какой ты хороший… Сван!

Сестра потянулась и обеими руками обняла прекрасное лицо девушки:

— Послушай меня. Трудись. Делай это на совесть. Ты можешь вернуть все на свои места, даже лучше. Ты прирожденный лидер, Сван… Иди прямо и гордо… и помни… как я тебя люблю.

Руки Сестры соскользнули с лица Сван, но девушка поймала их и прижала к себе. Искра жизни почти погасла.

Сестра улыбнулась. В глазах Сван она заметила цветные отблески стеклянной короны. Губы Сестры задрожали и приоткрылись.

— Один шаг, — прошептала она.

И сделала следующий.

Они стояли вокруг нее, и солнце припекало им спины. Джош хотел закрыть Сестре глаза, но не закрыл, потому что знал, как она любила свет.

Сван поднялась и отошла от них. Сунув руку в карман, она вынула серебряный ключик, взобралась на камни и подошла к обрыву.

Она стояла с высоко поднятой головой, глядя вдаль, но видела иное: испуганные сражающиеся армии, оружие, смерть, страдания — все то, что еще долго будет таиться в сознании людей, как раковая опухоль, ожидающая своего часа.

«Больше никогда», — подумала девушка и забросила ключ как можно дальше.

Луч солнца осветил его в полете. Ключ отскочил от ветки дуба, ударился о валун, пролетел еще более пятидесяти футов и угодил в маленький зеленый пруд, наполовину спрятанный в подлеске. Он упал сквозь толщу воды, а со дна поднялось несколько крошечных икринок, пролежавших там много времени. Лучи солнца ласкали пруд и грели икринки, и сердца головастиков начали биться.

Джош, Сван и Робин нашли место упокоения для Сестры. Не в тени деревьев или горных вершин, а там, куда беспрепятственно проникали солнечные лучи. Друзья руками выкопали ей могилу. Когда тело было предано земле, каждый из них сказал то, что было в мыслях, и завершили они словом «аминь».

Три фигуры спустились по склону горы.

Глава 95Клятва

Солнечный свет достиг и лагеря «Армии совершенных воинов», и каждый — мужчины, женщины, дети — увидел то, что прежде было скрыто.

Спрятанные раньше сумерками лица казались чудовищными. Свет озарил нелепых демонов на лестнице штабного трейлера, упал на грузовики с ворохами окровавленной одежды, выхватил из темноты черный фургон, где Роланд Кронингер пытками вытягивал из пленных правду. И люди, которые научились жить, каждый день проливая чужую кровь и слыша душераздирающие крики, шарахались от этого света, будто Господь пригвоздил их взглядом.

Толпой овладела паника. Здесь не было ведущих — только ведомые. Некоторые опустились на колени и молили о прощении, другие отползали в привычную тьму под трейлеры и машины, чтобы залечь там с оружием.

Три фигуры пробирались через рыдающую толпу. Многие не в силах были смотреть на девушку с огненными волосами. Другие звали полковника Маклина и человека по имени Друг, но не получили ответа.

— Стоять!

Молодой солдат с грубыми чертами лица поднял винтовку. За ним стояли еще двое, а четвертый вышел из-за грузовика и наставил на Джоша пистолет.

Сван оглядела каждого из них по очереди, гордо подняла голову и сделала шаг вперед. Все солдаты, кроме говорившего, попятились.

— Прочь с дороги, — сказала Сван охраннику как можно спокойнее.

Но она знала, что человек этот не в себе и готов убить любого.

— Да пошла ты! — выругался молодой солдат. — Я тебе шею сверну!

Она швырнула что-то в грязь к его ногам.

Солдат посмотрел вниз.

Это была рука полковника Маклина в черной перчатке, с запекшейся кровью на гвоздях.

Солдат поднял ее и издал безумный вопль.

— Это мое, — прошептал он. — Это мое! — И закричал громче прежнего, показывая всем руку: — Маклин умер! Теперь она моя! Я получил вла…

Пуля, выпущенная из пистолета, пробила ему лоб. Деревянная рука снова упала в грязь, и остальные бросились к ней, по-звериному сражаясь за символ власти.

Еще кто-то прыгнул к ним, отшвырнул первого солдата, а затем и всех остальных и мертвой хваткой вцепился в руку в перчатке. Он встал, и, когда его измазанное грязью лицо повернулось к Сван, она увидела в его глазах потрясение и ненависть. Это был неприятный темноволосый мужчина, одетый в форму «Армии совершенных воинов». На его окровавленной рубашке виднелись дыры от пуль, а вокруг сердца запеклась кровь. Казалось, по его лицу на мгновение пробежала рябь, а потом он закрылся грязной рукой от солнца — или от взгляда Сван.

«Может, это он, — подумала девушка. — Может, он нарастил новую кожу, переоделся в военную форму трупа…»

Она не могла сказать наверняка, но, если это он, нужно было ответить на вопрос, который он задал ей на дне шахты.

— Машина остановлена. Ракеты не взлетят, — сказала она. — Никогда.

Он издал низкий, искаженный звук и отступил, по-прежнему пряча лицо.

— Конца не будет, — сказала Сван. — Поэтому да, я прощаю тебя, потому что, если бы не ты, мы не получили бы второго шанса.

— Убейте ее, — попытался закричать темноволосый, но его голос прозвучал слабо и болезненно. — Пристрелите!

Джош заслонил собой Сван. Солдаты колебались.

— Я сказал: убейте ее! — Темноволосый поднял руку Маклина и отвернулся от Сван. — Я ваш повелитель! Не дайте ей уйти отсюда…

Один солдат прицелился и выстрелил.

Пуля прошила грудь темноволосому мужчине, и он ошеломленно покачнулся. После второй пули он споткнулся о мертвеца и упал в грязь, а солдаты кинулись к нему, возобновив борьбу за руку, пронзенную гвоздями. Подошли другие, привлеченные выстрелами. Они увидели руку без тела и тоже бросились в драку.

— Убейте ее! — требовал темноволосый.

Но его вдавили в грязь тела толкавшихся солдат, и он едва скулил:

— Убейте маленькую ведьму…

Кто-то взял топор и стал орудовать им. Темноволосый оказался в самом низу шевелящейся кучи, и сквозь брань и хрюкание дерущихся Сван слышала, как он бормотал:

— Это моя вечеринка! Мой праздник!

Она увидела, как чей-то сапог вдавил его лицо в глиняную жижу.

Потом его загородили спины и плечи.

Сван продолжила путь. Джош двинулся за ней, но Робин медлил. На земле лежал еще один пистолет. Он нагнулся было за ним, но остановился и не дотронулся до оружия. Вместо этого он втоптал пистолет в грязь и догнал своих.

Они прошли через лагерь, где солдаты сдирали с себя отвратительную окровавленную форму и кидали ее в огромный костер. Мимо бегущих в никуда мужчин и женщин проезжали с ревом грузовики и бронемашины. Крик: «Полковник мертв! Полковник Маклин мертв!» — несся над лагерем. Снова раздались выстрелы, как будто разрешались последние споры или кто-то совершал самоубийство.

Наконец они подошли к трейлеру Шейлы Фонтаны.

Охранники ушли, дверь оказалась не заперта. Сван открыла ее и увидела Шейлу. Та сидела перед зеркалом и смотрела на себя, держа кусочек стекла.

— Все завершилось, — сказала Сван.

Шейла встала. Осколок пульсировал светом.

— Я… ждала вас, — обрадовалась Шейла. — Я знала, что вы вернетесь. Я… молилась за вас.

Сван шагнула ей навстречу и обняла ее. Женщина прошептала:

— Пожалуйста, разрешите мне пойти с вами.

— Да, — ответила Сван.

Шейла сжала ее руку и поцеловала.

Сван подошла к матрацу и достала из него потрепанную кожаную сумку. Ощутив сквозь нее очертания короны, прижала ее к груди. Она должна беречь ее и носить с собой всю оставшуюся жизнь, потому что знала: человек с алым глазом может вернуться. Пусть не сегодня и не завтра, пусть даже не в следующем году и не через год, но когда-нибудь где-нибудь он выйдет из тени — с новым лицом, под новым именем, — и в тот день она должна быть очень осторожной и очень сильной.

Сван не догадывалась, какие еще возможности таит в себе корона и куда приведут ее прогулки во сне, но была готова к первому шагу. И этот шаг, знала Сван, поведет ее по новой дороге. В детстве, выращивая цветы и зелень на автостоянке в Канзасе, она и представить себе не могла такой путь, но тот мир и то время исчезли. Она больше не была ребенком, а пустыня ждала целительного прикосновения. Девушка повернулась к Джошу и Робину. Сестра была права: найти того, кого любишь, того, кто любит тебя, — это значит выиграть половину битвы. Теперь Сван знала, что нужно предпринять, чтобы чудесные вещи, увиденные ею в короне, свершились в реальности.

— Я думаю, что… есть и другие, кто, возможно, захочет пойти с нами, — сказала Шейла. — Женщины… вроде меня. Некоторые мужчины тоже. Не все они плохие… они просто боятся и не знают, что делать и куда идти.

— Хорошо, — согласилась Сван. — Если они сложат оружие, мы примем их.

Шейла ушла, чтобы собрать остальных, и вернулась с двумя потрепанными ДР — сильно накрашенной испуганной девчонкой-подростком и крепкой негритянкой, на чьей голове торчал красный ирокез, — и тремя взволнованными мужчинами, на одном из которых была форма сержанта. В знак доброй воли экс-солдаты принесли рюкзаки, полные тушенки и консервированного супа, и воду из родника в Мериз-Ресте.

Черную проститутку звали Клео — от Клеопатры, как драматически объяснила она; женщина принесла с собой целую кучу ярких и безвкусных колец, ожерелий и прочих безделушек, которые Сван не понадобились.

Лицо девушки-подростка почти скрывалось за темными волосами.

— Они зовут меня Джой, — сказала она. И протянула Сван свое сокровище: единственный желтый цветок в горшке из рыжей глины, который ей каким-то образом удалось сохранить живым.

Когда свет нового дня погас, грузовик, за рулем которого сидел Джош, а в кузове — Робин, Сван, Шейла, две ДР и трое мужчин, выехал из лагеря «Армии совершенных воинов», где какие-то безумцы подожгли трейлер полковника Маклина и растрачивали последние патроны.

После того как Джош со спутниками покинули расположение «АСВ», с гор спустились волки и бесшумно закружили у остатков лагеря.

Пришла ночь, на небе появились звезды. Светя одной фарой, почти без бензина, грузовик повернул на запад.

В темноте кузова Сван заплакала, вспоминая Сестру, но Робин обнял ее. Она прижалась головой к его сильному плечу и успокоилась.

Джош думал о Мериз-Ресте и о женщине, которая, как он надеялся, все еще ждала его вместе с ребенком.

Шейла Фонтана спала сном невинного младенца, и ей грезилось красивое лицо, смотревшее из зеркала.

Среди ночи Клео и один из мужчин с рюкзаками, полными провианта, покинули грузовик. Джош отпустил их и пожелал им удачи.

Звезды гасли. На горизонте появилась красная линия. Джош чуть не заплакал, когда из редеющих облаков взошло солнце.

Через два часа после восхода грузовик остановился: кончился бензин. И путники пошли пешком по дороге, ведущей на запад.

В полдень того же дня, когда голые кроны деревьев пронизывал свет, а по голубому небу плыли белые облака, они сделали привал, чтобы дать отдых ногам. Но Сван осталась у дороги. Она глядела на долину, где с краю коричневых выкосов поля теснились три маленькие лачуги. Мужчина в соломенной шляпе и женщина в комбинезоне работали в поле лопатой и мотыгой, а двое маленьких детей, стоя на коленях, осторожно высаживали семена и зерна из джутовых мешочков.

Поле было небольшим. Его обступали сухие деревья — пеканы или грецкий орех, решила Сван. По долине текла вода. Сван пришло на ум, что, возможно, это та самая подземная река, которая дает энергию машинам в горе Уорик. Теперь, думала она, эта же вода будет работать ради жизни, а не ради смерти.

— Наверное, они сажают бобы, — сказал Джош, остановившись позади нее. — Может быть, еще и тыкву или баклажаны. Как по-твоему?

— Не знаю.

Он слегка улыбнулся:

— Нет, знаешь.

— Что? — Сван взглянула на него.

— Ты должна знать, — ответил он. — Ты чувствуешь, что где-то надо начать. Хотя бы на таком маленьком поле, как это.

— Я возвращаюсь с вами в Мериз-Рест! Там я начну…

— Нет, — сказал Джош, его глаза были полны нежности и боли. Лоб рассекали три глубоких пореза, которые заживут и станут шрамами, всегда напоминая ему о старом борцовском трюке. — Нам не хватит припасов, чтобы вернуться в Мериз-Рест. Это далеко отсюда.

— Не слишком.

— Достаточно далеко, — сказал он, указывая в поле. — Смотри, здесь, в этих долинах, настоящий простор для зерна. А в горах, наверное, много хижин с людьми, давным-давно не пробовавшими свежей тыквы, бобов или каши.

Его рот наполнился слюной.

— Пища для души, — сказал он и засмеялся.

Сван наблюдала за работой мужчины, женщины и детей в поле.

— Но… как же люди из Мериз-Реста? Как же мои друзья?

— Они сумели выжить до того, как ты попала туда. И они могут дожить до твоего возвращения. Сестра была права. Тебе надо работать, пока идет лето, ведь никто не знает, сколько оно продлится. Может быть, месяц, а может быть, полгода. Но холод вернется. Я молю Бога, чтобы следующая зима не продлилась так долго!

— Эй! Эй, там, наверху! — Фермер увидел их, поднял руку и помахал им.

Женщина и дети прервали работу и обернулись на дорогу.

— Пора заводить новых друзей, — сказал Джош мягко.

Сван не ответила. Она посмотрела на приветствовавшего их мужчину, затем подняла руку и помахала в ответ. Фермер что-то сказал женщине и пошел по извилистой тропинке, связывавшей его землю с дорогой.

— Начинай здесь, — сказал ей Джош. — Прямо сейчас. Я думаю, эта девушка — Джой — может тебе помочь. Иначе как же она столько времени сохраняла свой цветок живым?

Сердце у него болело, но он должен был это сказать:

— Теперь я тебе не нужен, Сван.

— Да нет же. — Ее нижняя губа задрожала. — Джош, ты всегда будешь мне нужен.

— Птицы рождены летать, — возразил он. — Даже лебедь должен порой расправлять крылья. Ты знаешь, где я буду и как туда добраться.

Она покачала головой:

— Добраться как?

— Поле за полем, — ответил Джош.

Сван потянулась к нему, и он крепко обнял ее.

— Я так тебя люблю… — прошептала Сван. — Пожалуйста, не уходи. Останься еще на день.

— Мне бы хотелось. Но если я сейчас останусь, то не смогу уйти. Я должен идти, пока уверен в этом.

— Но… — Ее голос дрогнул. — Кто будет тебя защищать?

Джош засмеялся, и это был смех сквозь слезы. Он увидел фермера, который приближался к ним по тропинке, и Робина, шедшего ему навстречу. Другие тоже поднялись.

— Ни один человек никогда не гордился своей дочерью так, как я горжусь тобой, — прошептал Джош на ухо девушке. — Ты молодчина, Сван. Ты все вернешь на свои места. Задолго до того, как ты сама придешь в Мериз-Рест, я услышу твое имя от путешественников. Они скажут, что знают девушку по имени Сван, которая превратилась в красивую женщину. Они скажут, что ее волосы как пламя и что в ней живет сила жизни. Ты должна помочь земле вновь обрести эту силу, Сван. Вот что ты должна сделать.

Она посмотрела на чернокожего великана, и в ее глазах засиял свет.

— Здравствуйте! — сказал фермер в соломенной шляпе.

Он был тощий, но уже слегка загорел на солнце. Грязь прилипла к его рукам.

— Вы откуда, ребята?

— С конца света, — ответил Джош.

— Хм. Ну… совсем непохоже, что сегодня наступит конец света. Может быть, завтра, но точно не сегодня.

Фермер снял шляпу, промокнул лоб рукавом и, прищурившись, уставился на солнце.

— Господи, как замечательно! Думаю, я никогда не видел ничего прекраснее, кроме, быть может, моей жены и детей.

Он протянул руку Робину:

— Меня зовут Мэтт Тейлор.

— Робин Оукс. — Парень пожал руку фермеру.

— Похоже, вам, ребята, не худо бы выпить глоток воды и передохнуть. Если вы не против, я приглашаю вас вниз, к себе. У нас осталось немного семян, но мы работаем, постараемся вырастить бобы и бамию, пока светит солнце.

Сван посмотрела вдаль:

— Что это там за деревья?

— Что? Те, мертвые? Ну, грустно говорить, это были ореховые деревья. Обычно к октябрю ветви ломились от тяжести. А там, — он показал на рощицу, — весной и летом мы собирали персики. Конечно, до того, как все случилось.

— О… — произнесла Сван.

— Мистер Тейлор, а где ближайший город? — спросил Джош.

— Ну, сразу за холмом, в трех-четырех милях отсюда, Амбервиль. Небольшой, пятьдесят-шестьдесят человек и несколько лачуг. Зато есть церковь. Уж мне-то это хорошо известно. Я преподобный Тейлор.

— Понимаю.

Джош всматривался в долину, в фигурки людей на поле, в рощи, которые, он знал, не были мертвы, а лишь ждали оживляющей работы.

— Что у тебя в сумке? — Священник кивнул на мешок, который Сван поставила у ног.

— Нечто… прекрасное, — ответил Джош. — Ваше преподобие, я хочу попросить вас кое-что для меня сделать. Мне бы хотелось, чтобы вы пригласили этих людей к себе, а сами сели бы в кресло и послушали, что… что моя дочь расскажет вам. Сделаете это?

— Ваша дочь?

Тейлор озадаченно нахмурился, глядя на Сван. Затем вдруг рассмеялся и пожал плечами.

— Этот мир действительно сошел с ума. Конечно, — сказал он Джошу. — Все желающие могут прийти и немного посидеть за разговором.

— Беседа будет короткой, не беспокойтесь, — ответил Джош.

Он перешел через дорогу и подобрал один из мешков с продуктами и флягу с водой.

— Эй! — крикнул Робин. — Куда это ты собрался?

Джош подошел к молодому человеку, улыбнулся и взял его за плечо.

— Домой, — сказал он, и лицо его посуровело, приняв угрожающее выражение — одно из тех, что Джош использовал на борцовском ринге. — Веди себя как следует и позаботься о Сван. Она мне очень дорога. Понял?

— Да, сэр. Сделаю.

— Надеюсь. Неохота возвращаться, чтобы надрать тебе уши и отправить тебя на луну.

Но он уже видел раньше, как Робин и Сван смотрели друг на друга, как шли рядышком и тихо беседовали, словно делились секретами, и знал, что ему не придется беспокоиться.

Он хлопнул Робина по плечу:

— Все в порядке, друг.

Внезапно Робин обхватил гиганта, и они обнялись.

— Будь осторожен, Джош. Береги себя, — сказал Робин. — И не беспокойся о Сван. Мне она тоже дорога.

— Мистер, — позвал отец Тейлор, — а вы не хотите остаться с нами?

— Мне надо идти. До темноты я должен успеть пройти пару миль.

Его преподобие медлил, явно не понимая, но он видел, что чернокожий гигант действительно собирается в дорогу.

— Подождите!

Священник полез в карман парусиновой куртки и что-то вынул оттуда.

— Вот, — сказал он. — Возьмите это с собой.

Джош посмотрел на маленькое серебряное распятие на цепочке, которое протягивал ему преподобный Тейлор.

— Возьмите это, странникам нужны друзья.

— Спасибо. — Джош надел цепочку на шею. — Большое спасибо.

— Счастливого пути. Надеюсь, вы найдете то, что ищете, когда доберетесь туда, куда идете.

— Я тоже надеюсь.

Джош двинулся по горной дороге на запад. Он прошел около десяти ярдов, обернулся и увидел Робина и Сван. Они смотрели на него. Робин обнял девушку, а она положила голову ему на плечо.

— Поле за полем! — прокричал Джош.

На глазах у него выступили слезы. Он заспешил дальше. Прекрасный образ Сван навсегда запечатлелся в его памяти.

Она смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. Кроме Робина, все уже ушли за преподобным Тейлором к нему домой. Сван сжала руку Робина и оглянулась на горы и пустоши, где мертвые деревья ждали, когда их разбудят от тревожного сна. Где-то далеко ей послышалось высокое, радостное птичье пение, — возможно, птица только расправила крылья.

— Поле за полем, — поклялась Сван.

Шли дни.

В вышине, там, где вершина горы Уорик почти касалась голубого неба, разнесенные ветром крошечные семена, посеянные девушкой с огненными волосами, потянулись к свету и дали хрупкие зеленые побеги.

Ростки проложили себе дорогу сквозь толщу земли к теплу и там превратились в цветы — алые и пурпурные, ярко-желтые и снежно-белые, темно-синие и бледно-лиловые. Они переливались на солнце, как драгоценные камни, — там, где спала Сестра.

Шли недели.

Дорога утомила Джоша. Его лицо посерело от пыли, но рюкзак на устало согнутой спине стал легче. Он шаг за шагом продолжал идти по шоссе, ведущему на запад.

Иногда солнце светило в полную силу. Порой набегали тучи и лил дождь. Но вода теперь была сладка на вкус, и дождь никогда не затягивал надолго. Потом тучи расходились, и снова светило солнце. В полдень жара стояла такая, какой и должна быть в разгар лета, — по крайней мере, по календарю того мира, который существовал раньше. Но ночи были морозными, и приходилось греться в придорожных амбарах или домах, если удавалось найти такое пристанище.

Джош продолжал идти и надеяться.

По дороге ему удалось обменять еду на спички, а когда на привале в темное время суток не удавалось найти укрытия, он разводил костры, чтобы отпугивать ночных тварей.

Однажды ночью на западе штата Кентукки он внезапно проснулся под открытым небом. Сначала он не понял, что его разбудило, но потом прислушался — и услышал.

Звук, похожий на свист, все время затихающий, словно доносящийся издалека.

Он подумал, что потерял рассудок или лежит в горячке, но ему казалось, будто мелодия соответствует песенке: «Мы пляшем вокруг кактуса, кактуса, кактуса, мы пляшем вокруг кактуса в пять часов утра».

С тех пор он всегда высматривал дом или амбар, чтобы переночевать.

По дороге он видел признаки пробуждения земли: маленькие тугие почки на дереве, стаю птиц, клочок изумрудно-зеленой травы, фиалку, растущую из кучи пепла.

Все возвращалось на свои места. Очень медленно. Но возвращалось.

Не проходило и дня — даже нескольких часов, — чтобы Джош не думал о Сван. Он вспоминал ее руки, работающие в земле, касающиеся семян и зерен, пальцы, скользящие по шероховатой коре орешника и персиковых деревьев и возрождающие все к жизни.

Он перебрался через Миссисипи на пароме, где капитаном был старик с седой бородой и кожей цвета грязной реки. Пожилая жена капитана всю дорогу играла на скрипке и смеялась над изношенными ботинками Джоша. Он провел с ними ночь и хорошо пообедал бобами и солониной. Утром он обнаружил в своем рюкзаке пару кроссовок на мягкой подошве, которые оказались ему маловаты. Но потом он проделал в них дырку для пальцев.

У границы штата Миссури Джош ускорил шаг.

Сильная гроза остановила его на два дня, и он нашел укрытие от потопа в маленькой общине, которая лаконично называлась «Все хорошо», потому что в центре города был вырыт колодец. В здании школы он играл в покер против двух подростков и престарелого бывшего библиотекаря и проиграл пятьсот двадцать девять тысяч долларов — деньгами служили канцелярские скрепки.

Снова вышло солнце, и Джош отправился дальше, радуясь, что карточные шулеры оставили ему кроссовки.

Он увидел зеленые виноградные лозы, тянувшиеся через лесок по обеим сторонам дороги, затем обогнул поворот и резко остановился.

Далеко впереди что-то сверкнуло. Что-то ловило свет и переливалось на солнце. Это походило на какой-то сигнал.

Он продолжил путь, стараясь понять, что это за блики. Но источник сверкания находился слишком далеко, и он не мог догадаться. Дорога сама ложилась ему под ноги, он уже не обращал внимания на мозоли.

А что-то сверкало… сверкало… сверкало…

Он снова остановился и перевел дыхание.

Вдалеке на дороге он увидел чью-то фигуру. Две фигуры. Высокую и маленькую. Они ждали. А высокая была одета в длинное черное платье с блестками, мерцавшими на солнце.

— Глория! — закричал Джош.

Он услышал, как она зовет его, и увидел, как она бежит к нему в платье, которое надевала каждый день — в надежде, что, может быть, именно сегодня он вернется домой.

И этот день настал.

Джош побежал ей навстречу. Пыль дорог поднялась с его одежды, когда он поднял Глорию и прижал к себе. Аарон кричал и прыгал рядом с ними, дергая великана за рукав. Джош подхватил мальчика на руки и обнял их обоих, и все они заплакали.

Они отправились домой — и там, в поле близ Мериз-Реста, росли согнувшиеся под тяжестью плодов яблони, не уничтоженные «Армией совершенных воинов».

Жители Мериз-Реста вышли из домов и собрались вокруг Джоша Хатчинса. И в новой строящейся церкви он рассказал людям обо всем, что случилось. А когда кто-то спросил, вернется ли Сван, Джош с уверенностью ответил:

— Да, в свое время.

И прижал к себе Глорию.

В свое время.

Время шло.

Из праха поднимались селения, строились залы для собраний, школы, церкви, хижины — сначала из досок, потом из кирпича. Остатки армий натыкались на людей, готовых сражаться насмерть за свои дома, и агрессоры исчезали, как снег под весенним солнцем.

Процветали ремесла, селения начали торговать друг с другом, с радостью принимая странников: те приносили отовсюду новости. Почти повсеместно выбрали мэров, шерифов или управляющих советов, и закон силы оружия уступил место суду.

Стали распространяться сказки.

Никто не знал, как и откуда, но ее имя разносилось по пробуждающейся земле, и оно обладало такой силой, которая заставляла людей сидеть и слушать и расспрашивать путешественников, что те о ней знают и правда ли все это.

Потому что всем очень хотелось верить.

О ней говорили дома и в школах, в городских ратушах и в магазинах.

— Она несет в себе силу жизни, — говорили люди.

В Джорджии она пробудила персиковые и яблоневые сады. В Айове возродила огромные поля кукурузы и пшеницы. В Северной Каролине она коснулась земли — и появились цветы, а сейчас она направляется в Кентукки. Или в Канзас. Или в Алабаму. Или в Миссури.

— Наблюдайте за ней! — напутствовали люди друг друга. — Следуйте за ней, как делают сотни других, ибо молодая женщина по имени Сван владеет силой жизни, пробуждающей землю!

И долго еще будут рассказывать о цветущих пустынях, о рекультивации, о каналах для барж. Будут вспоминать о том дне, когда Сван встретила перегруженные лодки с беженцами, спасшимися из опустошенных земель под названием Россия. Никто не мог понять их язык, но она объяснялась с ними и слушала их через удивительное драгоценное кольцо, сделанное из стекла, которое всегда носила с собой. Будут говорить о заново отстроенных библиотеках, великих музеях и школах, первый и главный урок в которых посвящался катастрофе семнадцатого июля: «Больше никогда».

Будут говорить о детях Сван и Робина — близнецах, мальчике и девочке, — и о празднестве в их честь: тысячи людей стекались тогда в город Мериз-Рест, чтобы посмотреть на этих малышей, которых назвали Джошуа и Сестра.

А потом, при свете свечей, в тепле своих домов, когда на улице зажгутся фонари, а в небе — звезды, под которыми так хорошо мечтать, люди станут рассказывать своим детям сказку и всегда будут начинать ее одними и теми же волшебными словами: «Когда-то давным-давно…»