Туман расползался, как ветхая ткань. Сквозь него Джош четко разглядел силуэт Мула, примерно в пятнадцати — двадцати футах впереди. Он услышал ржание лошади — и тогда Джош резко остановился, потому что прямо перед собой увидел нечто удивительное.
Это был ряд растений, все примерно высотой два фута, и когда ветром сносило туман, длинные тонкие листья качались и шелестели.
Джош нагнулся, мягко провел пальцами по нежному стеблю. Растение было бледно-зеленым, но на листьях были рассыпаны темно-красные точки, очень напоминавшие пятнышки крови.
— Боже мой! — выдохнула Глория. — Джош, это растет молодая кукуруза!
И Джош вспомнил сухие зернышки, которые присохли к окровавленным ладони Свон. Он понял, что она там делала в темноте и холоде.
Ветер набирал силу, гудел вокруг головы Джоша и заставлял плясать молодые кукурузные стебельки. Он пробивал окна в серой стене тумана, потом туман стал подниматься, в следующий момент Джош и Глория увидели вокруг себя почти все поле.
Они стояли среди неровных волнистых рядов бледно-зеленых стебельков, все примерно в два фута высотой, и все с пятнышками, которые, как понял Джош, вполне могли быть каплями крови Свон, поглощенными почвой и спящими корешками как топливо жадным мотором.
Зрелище зеленеющей жизни в этом опустошенном покрытом снегом поле почти сбило Джоша на колени, это было равносильно тому, как если бы после долгой слепоты увидеть цвета. Мул осторожно на пробу пощипывал одно из растений, и над его головой кружилась несколько ворон, негодующе каркая. Он огрызался на них, потом погнал их между рядами с резвостью жеребенка.
Я не знаю, что у этой девушки внутри, припомнил Джош слова Слая Мууди, но в ней сила жизни!
Он покачал головой, не в состоянии подобрать слова. Он наклонился к стебельку, стоящему перед ним, и дотронулся до зеленого узелка, который, как он знал, будет кукурузным початком, сформируясь в оболочке. На одном единственном стебельке их было еще четыре-пять.
Мистер, говорил Слай Мууди, эта Свон может снова пробудить целую страну.
Да, подумал Джош, сердце у него бухало. Она может.
И теперь он наконец понял смысл приказания, слетевшего с губ мертвого Поу-Поу в темном подвале в Канзасе.
Он услышал возгласы и крики, оглянулся и увидел, что к ним бежит Джон Гэллахер. А за ним следом Зэхиэл и Джин Скалли. Анна стояла, уставившись с открытым ртом, рядом с девочкой-подростком. Джон упал на колени перед одним из стебельков коснулся его дрожащими руками. — Он живой! — сказал он. — Земля еще жива! — О, Боже!.. О, Иисус, у нас будет еда!
— Джош, как это могло случиться? — спросила его Глория, пока Аарон гримасничал и толкал стебелек Плаксой.
Он вдохнул воздуха. Он казался свежее, чище, напоенным электричеством. Он посмотрел на Глорию, и его деформированный рот улыбнулся. — Я хочу рассказать тебе о Свон, — сказал он, и его голос задрожал. — Я хочу рассказать всем в Мериз Рест о ней. Глория, в ней заключена сила жизни. Она может снова пробудить целую страну! — А потом он побежал через поле к фигурке, которая лежала на земле, склонился, поднял ее на руки и прижал ее к себе.
— Она может! — крикнул он. Голос его раскатился как гром над хижинами Мериз Рест. — Она может!
Свон в полусне зашевелилась. Щель ее рта приоткрылась, и она спросила тихим трепетным голоском:
— Может что?
ГЛАВА 65ИМПЕРАТРИЦА
Ветер усиливался и дул по лесу с юго-запада. Он нес запах горящего дерева смешанного с запахом горьковатой серы, который напоминал Сестре запах тухлых яиц. А потом она, Пол, Робин Оукс и трое других разбойников вышли из леса на широкое поле, покрытое пепельным снегом. Перед ними в дымке от сотен печных труб стояли тесно сгрудившиеся хижины и переулки населенного пункта.
— Это Мериз Рест, — сказал Робин. Он остановился, оглядывая поле. — И я думаю, это здесь я видел Свон и здоровяка. Да. Думаю, да.
Сестра знала, что это так. Они теперь были близко, очень близко. Нервы ее дрожали, ей хотелось побежать к этим хижинам, но усталые больные ноги не позволяли. По одному шагу, подумала она. Один шаг, а потом следующий приведут тебя туда, куда ты идешь.
Они приблизились к какой-то яме, полной скелетов. Сернистый запах исходил оттуда, и они обошли ее как можно дальше. Но Сестра даже не возражала против этого запаха, она чувствовала, что она и на самом деле сейчас как будто идет как во сне, бодрая и сильная, пристально глядя вперед на окутанные дымом лачуги. А потом, она знала, что должна грезить, потому что вообразила, что слышит искристую скрипичную музыку.
— Посмотри сюда, — сказал Пол, и показал.
Справа от них проходило собрание примерно из человек тридцати-сорока, а может больше. Они танцевали на снегу, делая старомодные шажки и повороты вокруг костра. Сестра увидела музыкантов: старика в выцветший старой шапке и шерстяном пальто, пиликающего на скрипке, седобородого черного человека, сидевшего на стуле и водившего камнем по ребрам стиральной доски, которую он держал между ногами, мальчика, перебирающего струны гитары, а также коренастую женщину, бившую по картонной коробке как по бас-барабану. Музыка была резкая, но она разносилась по полю как тощая симфония, приглашая танцоров топать и вертеться с большой непринужденностью. Снег отлетал от каблуков, и Сестра сквозь музыку слышала веселые крики и возгласы. Прошло много времени с тех пор, как она слышала музыку, и она раньше не видела никогда подобного зрелища: деревенские танцы посреди пустыни.
Но потом Сестра поняла, что это не совсем пустыня, потому что позади костра и танцоров, она увидела несколько рядов небольших бледно-зеленых растений. Сестра услышала, как Пол с благоговением сказал:
— Боже мой! Что-то снова растет!
Они шли через поле по направлению к празднующим и прошли мимо того, что показалось им свежей могилой. На ней была вырезана сосновая доска с именем Расти Витерса. Спи спокойно, подумала она. Потом они приблизились к костру, и некоторые прекратили танцевать, наблюдая за их приближением.
Музыка стала стихать и прекратилась с последним звуком скрипки.
— Здрасьте, — сказал мужчина в темно-зеленом пальто, сделав шаг от женщины, с которой танцевал. На нем была бейсбольная шапочка, а под ней почти все его лицо было обезображено ужасным коричневым шрамом, но он улыбался, и глаза у него были ясные.
— Привет, — ответила Сестра. Здесь лица у людей отличались от тех, которые они видели раньше. Это были лица, полные радости и надежды. Несмотря на рубцы и шрамы, которые их портили, несмотря на выступающие скулы и ввалившиеся глаза, которые говорили о долгом голоде, несмотря на кожу мертвенного цвета, которая не видела солнца семь лет. Она пристально смотрела на бледно-зеленые растения, загипнотизированная их движением, когда они качались на ветру. Пол прошел мимо нее и наклонился, чтобы потрогать дрожащей рукой одно из них, как будто боялся, что это нежное чудо может испариться как дым.
— Она не велит трогать их, — сказал черный, который водил по стиральной доске. — Она говорит, их нужно оставить и они сами о себе позаботятся.
Пол отдернул руку. — Прошло…
Уже много времени с тех пор, как я видел, как что-то растет, — сказал он. — Я думал, что земля умерла. Что это?
— Кукуруза, — сказал ему другой. — Стебельки взошли только вчера ночью. Я раньше был фермером, и думал, что эта грязь не годится для того, чтобы в нее что-либо можно было посадить. Думал, что радиация и холод покончили с ней. — Он пожал плечами, восхищаясь зелеными стебельками. — Я рад, что ошибся. Конечно, они еще не очень сильны, но все, что растет в этой грязи — это просто чудо.
— Она говорит, их нужно оставить, — продолжал черный музыкант. — Она говорит, что может засадить все поле злаками, если мы позволим вызреть этим первым растениям, и мы сторожим и отгоняем ворон.
— Хотя она больна, — сказала крепкого вида женщина с ярко-красным шрамом на лице, и отложила в сторону картонную коробку, в которую она перед этим била. — Она горит в лихорадке, а лекарств нет.
— Она, — повторила Сестра. Она осознала, что говорит как во сне. — О ком вы говорите?
— Девушка, — сказала Анна Мак-Клей. — Ее зовут Свон. Она очень плоха. У нее на лице эти штуки еще хуже, чем у вас, да она и ослепла в придачу.
— Свон, — колени у Сестры подогнулись.
— Это она сделала. — Черный музыкант подошел к молодым стебелькам. — Посадила их своими руками. Все это знают. Это здоровяк Джош рассказал всему городу. — Он посмотрел на Сестру, ухмыльнулся и показал свой единственный золотой зуб. — Разве это ничего не значит? — гордо сказал он.
— Откуда вы пришли, люди? — спросила Анна.
— Издалека, — ответила Сестра, почти плача. — Очень издалека.
— Где сейчас эта девушка? — Пол сделал несколько шагов по направлению к Анне Мак-Клей. Сердце его отчаянно билось, а слабый плодородный запах стеблей был слаще, чем запах любого виски, который он когда-либо наливал себе.
Анна указала на Мериз Рест. — Там. В хижине Глории Бауэн. Это не слишком далеко.
— Отведите нас туда, — потребовал Пол. — Пожалуйста.
Анна засомневалась, стараясь прочитать в их глазах, что у них на уме, как она это делала с простаками, подлизывавшимися к ней на карнавалах. Оба они были сильными и крепкими, решила она, и, следовательно, не сделают дурного. Тощий парень с длинными волосами, в которых было полно перышек и косточек, выглядел настоящим разбойником, да и другие ребята были тоже хороши; все они, вероятно, умели очень здорово пользоваться винтовками, которые носили с собой. Она уже заметила, что у мужчины за пояс брюк был засунут пистолет, а женщина, скорее всего, тоже имела оружие. Но у них в глазах была какая-то потребность, как отблеск огня, горевшего глубоко внутри. Джош сказал ей остерегаться посторонних, которые хотели бы видеть Свон, но она знала, что не сможет отказать им в этой потребности.
— Тогда пойдем, — сказала она, и повела к хижинам.