— Твой Вагнер ко всему прочему еще и плагиатор. Мелодию в первой сцене последнего акта он содрал из «Виндзорских проказниц» Николаи.
— Ничего он ни у кого не сдирал. Ты разве не понимаешь, что такое вариация?
— И человек он был безнравственный. Нечистоплотен в денежных расчетах, имел интрижки с женами своих меценатов.
— У многих гениев с нравственностью было не все в порядке, — парировала темноволосая девушка. — Вийон был вор, Бэкон раболепствовал перед сильными мира сего, Чайковский и Микеланджело были извращенцами, Глюк умер от пьянства, Вордсворт вообще слыл полным…
— Уймись, Антея, уши вянут тебя слушать.
Чуть поодаль продолжался спор Беатрикс Торн с маэстро по поводу покупки автомобиля.
— Но там такая вибрация… ваш слух пострадает…
— Мой слух? С ним будет все в порядке.
— Вы слышите, что говорят эти студенты? — Леви с улыбкой повернулся к сэру Ричарду. — Глупые еще, молодые.
Глава 23
Фен прибыл на место примерно в десять минут седьмого и встревожился, обнаружив входную дверь запертой. Он вернулся к калитке, оглядел окрестности. С тротуара напротив его окликнул немолодой, приземистый, довольно потрепанный человечек:
— Что случилось, приятель? Потерял ключ?
— Да, вроде этого, — угрюмо отозвался Фен.
— А если кирпичом по окну?
— Но у меня нет кирпича.
— Неужели? — удивился человечек и заговорщицки подмигнул. — А вот у меня есть.
Он извлек из кармана пальто кусок кирпича.
Фен взял кирпич, собираясь высадить им окно, но человечек его остановил.
— Не здесь, — сказал он. — Лучше сзади.
Они обошли дом и проникли внутрь через кухонное окно. Фен двинулся впереди по лестнице.
— Что-то я не вижу здесь ничего, чем можно поживиться, — невесело проговорил добровольный помощник Фена. — Вот при социализме, я слышал, там у них все общее, и если бы у нас его завели, каждый мог стащить все, что ему понравится. — Он принюхался. — Тут явно воняет газом.
Фен тщетно дергал запертую дверь квартиры и даже пару раз ударил плечом. Добровольный помощник его отстранил:
— Единственное, чего вы достигнете, это сломаете ключицу. Позвольте мне взглянуть. — Он извлек из кармана связку отмычек, нагнулся. — О, да этот замок откроет даже ребенок.
Через минуту они вынесли Адама на воздух. Он был жив только потому, что горелка была неисправна и газ вытекал тонкой струйкой. Но отравление было, и его основательно вырвало.
— Я, как вы могли заметить, не совсем в ладах с законом, — с негодованием произнес добровольный помощник. — Но лишать человека жизни — это не по-божески.
Он постоял, укоризненно качая головой, и удалился.
Отсутствие Адама обнаружили перед самым началом. Но это никого не встревожило. Решили, что он опаздывал и пошел прямо в свою гримерную. Тревогу подняла Джоан.
Получилось это так. Она слегка задремала в кресле у себя в гримерной, и ее разбудил голос мальчика, объявляющего начало первого акта. Джоан поднялась, вышла в коридор, заглянула в гримерную Адама. Там его не было, и она решила, что он ушел раньше, но тут на глаза ей попался его сценический костюм, висевший на вешалке. Она ринулась вниз искать Карла Вольцогена.
— Где Адам?
Вначале тот не сообразил в чем дело.
— Откуда я знаю, где он?
— Вы не поняли… Его нет в театре.
— Что?
— Его нигде нет.
У Карла задрожали губы.
— Lieber Gott. Что же нам делать?
— Мне надо попасть в театр, — твердил Адам. — Как можно скорее.
Фен пожал плечами.
— Как вы сможете простоять на ногах в спектакле, который длится четыре часа, после того, что с вами случилось? Я уже не говорю о пении.
— Да поймите же вы, я должен быть там. Иначе сорвется премьера.
Фен посмотрел через дорогу. Там на углу была аптека.
— Пойдемте. — Он взял Адама под руку. — Я дам вам укрепляющее, которое поможет продержаться.
В небольшой, заставленной шкафами аптеке было пусто. Их встретил провизор, как и положено, немолодой, лысый и с брюшком.
Фен сообщил ему названия ингредиентов, из которых следовало изготовить лекарство. Провизор осведомился насчет рецепта. Его не было.
— В таком случае, сэр, боюсь, что ничем вам помочь не могу.
— Можете, — проговорил профессор, доставая из-за пазухи пистолет. — Если не хотите лежать с простреленными легкими, а это, уверяю вас, очень больно, немедленно идите и готовьте лекарство. У нас мало времени.
Провизор стоял бледный, с поднятыми вверх руками.
— А вот это лишнее, — раздраженно бросил Фен. — Давайте, я жду.
Не упуская провизора из вида и периодически давая ему указания по поводу лекарства, профессор дождался, когда тот протянул небольшой флакон с бесцветной жидкостью.
Он немедленно передал его Адаму:
— Поторопитесь. Сейчас уже половина седьмого.
Адам глубоко вздохнул и проглотил содержимое флакона залпом. Лекарство начало действовать почти немедленно.
— Берите велосипед моей жены, — сказал Фен, — и поезжайте в театр.
Проводив Адама, он убрал пистолет и строго посмотрел на провизора:
— Надеюсь, вы не полный идиот и не станете обращаться в полицию из-за такого пустяка?
Провизор испуганно закивал.
— То-то же. — Фен одобрительно кивнул в ответ и зашагал прочь.
Увертюру оркестр начал исполнять, когда Адам прошел две трети пути до своей гримерной. Значит, ему надлежало быть на сцене через пять минут. Переодетым и загримированным. Он побежал, на ходу снимая пальто. Задержавшаяся хористка едва увернулась от него, иначе он бы сбил ее с ног.
Поскольку пуговицы на брюках уже были расстегнуты, то, чтобы снять их, потребовалось несколько секунд. Еще минута, и он был в костюме. Осталось загримироваться, на что Адам много времени не потратил.
Выскочив в коридор, он ринулся вниз по лестнице и был на своем месте, когда оркестр за занавесом исполнял предпоследний аккорд.
Адам как ни в чем не бывало махнул рукой Джоан, и тут же подняли занавес.
Фен нашел телефонную будку и позвонил Маджу:
— Извините, я не смог приехать. Возникли неожиданные обстоятельства.
— Что за обстоятельства? — спросил инспектор.
— Потом объясню. А сейчас, пожалуйста, немедленно отправьте двоих людей в оперный театр, за кулисы. Я думаю, будет попытка убить Лангли.
— Лангли?
— Да. И приезжайте туда сами как можно скорее. После спектакля нам нужно будет серьезно поговорить. И захватите, пожалуйста, скелет. Не обязательно тот же самый. До встречи.
Повесив трубку, Фен отправился в оперный театр, где прослушал первый акт из-за кулис. Спектакль шел хорошо. Вскоре после него прибыли подчиненные инспектора Маджа, и Фен обсудил с ними некоторые вопросы. Они сказали, что инспектор придет позднее.
В антракте Фен поздравил повеселевших и воодушевленных артистов, затем получил от Адама кое-какую информацию и направился в одну из гримерных. Отыскав там то, что ему было нужно, Фен на такси поехал к себе домой и, не тревожа домашних, прошел в мансарду, где у него была оборудована лаборатория.
Два часа ушло на манипуляции с соляной кислотой, некоторыми другими химикатами, горелкой Бунзена и прочим лабораторным оборудованием. Наконец профессор изучил полученные результаты с помощью микроскопа и остался доволен. Его предположения подтвердились.
Затем он вернулся в театр, как раз к происшествию, повергшему антрепренера Леви в почти предынфарктное состояние и заставившее его ругаться на нескольких малоизвестных языках.
Примерно через двадцать минут после начала действия Адам, исполняя свою великолепную состязательную песнь, взглянул за кулисы и увидел дуло направленного на него револьвера.
Публика же увидела, как молодой франконский рыцарь Вальтер фон Штольцинг, видимо передумав жениться на Еве, как предписывало либретто, оборвал на середине состязательную песнь и исчез со сцены. Затем последовал оглушительный звук, похожий на взрыв, усиленный акустикой зала, из-за кулис послышались крики, после чего занавес опустился.
Публика не успела опомниться, как он снова поднялся, — примерно через пять минут, — и спектакль продолжился с начала состязательной песни Вальтера и до финального аккорда.
Некоторые зрители были в смятении, потому что видели направленный на Адама из-за кулис револьвер, искаженное от ярости лицо Джудит, а также как ее уводили люди инспектора.
Глава 24
Пока артисты переодевались и снимали грим, Фен успел объяснить существо дела сэру Ричарду Фримену и инспектору Маджу.
Примерно в четверть двенадцатого Адам, Джоан, Пикок, Карл, Чарльз Шортхаус, Беатрикс Торн и Элизабет, которая все же пришла на спектакль, собрались в артистической гостиной, переговариваясь приглушенными голосами.
Маэстро подошел к Адаму:
— Лангли, я вас поздравляю. Вы вели себя очень Достойно. Кстати, я хочу, чтобы вы пели Эгисфа в нью-йоркской постановке моей «Орестеи». Вы или Мельхиор[29]. Других в этой партии я не вижу. Вы согласны?
Адам пробормотал что-то невнятное. После произошедшего сегодня он плохо соображал.
Вскоре вошли Фен с сэром Ричардом Фрименом и инспектором Маджем, и все затихли.
Фен шумно откашлялся.
— Если кто-то из вас думает, что Эдвина Шортхауса и Бориса Стейплтона убила Джудит, то спешу сообщить: вы ошибаетесь.
Он замолк, обводя взглядом присутствующих. Адам сидел, понурив голову, в кресле. Рядом были измотанный Пикок в концертном костюме, Чарльз Шортхаус с безразличным видом, засунувший руки в карманы черного пальто, с неизменной шляпой «хомбург» на голове, насупившаяся Беатрикс Торн, как всегда элегантная Джоан Дэвис и Элизабет.
— Но она дважды пыталась меня убить, — нарушил молчание Адам. — Почему?
— Все очень просто, дорогой Адам, — ответил Фен. — Она решила, что это вы убили ее мужа.
Адам Лангли побледнел. Этого еще не хватало. К нему быстро подошла Элизабет и взяла его руки в свои.