— Ты полетишь к себе, разведаешь там — что и как. А я прилечу чуть позже, возможно, через день. Надо ознакомиться с материалами Кобзева. Почти не сомневаюсь, что идею заказанной Минаевым статьи также придется тщательно проработать. Об этом я постараюсь перекинуться с Сан Борисычем, он у нас не только генерал юстиции, но еще и неплохой журналист, в газетах печатается. Значит, и статейку придется организовывать… надо заранее подумать, кто сделает, где будут печатать. Это же все наша тяжелая артиллерия. Тем более что мы пока не знаем, чем конкретно располагает обвинение. Видишь, сколько проблем?
— Я понима-аю, — протянула Галочка, зябко поеживаясь, хотя в салоне машины было тепло, даже душновато.
— Ну а раз понимаешь, тогда поехали давать показания. Тут уже рядом, вон в том большом желтом доме, видишь? Здесь ты еще не бывала? Вот и посмотришь, где работает Вячеслав Иванович. А потом сразу займемся и нашими делами. Ох, чует мое сердце…
— Что? — насторожилась Галочка.
— Так, ничего, — поморщился Гордеев. Не мог же он сказать ей, что в глубине души готов казнить себя за собственную мягкотелость, уступчивость… которые всякий раз обрушивают на его грешную голову всё новые опасности…
Глава пятнадцатаяАДВОКАТ (продолжение)
Улетала Галина Федоровна Сергейченко твердо уверенная в том, что беда, случившаяся с Алексеем Евдокимовичем, будет, как в той песне, разведена руками.
Как ни хотелось Юрию Петровичу побыстрее отключиться от новых нахлынувших дел, чтобы заняться сугубо личными и весьма, надо сказать, приятными, проклятый профессиональный долг подсказывал: уедет Галя, и возникнут новые вопросы, на решение которых будет уходить масса нужного для других дел времени. Значит, надо успеть воспользоваться ее присутствием в Москве.
Завершив необходимые действия на Петровке, 38, Гордеев, прихватив Галочку, на которую Вячеслав Иванович явно не без коварных мыслей и поглядывал, и даже успел предложить ей совершить, если она не торопится уезжать, небольшую экскурсию по знаменитому зданию, где есть и музеи, и закрытые лаборатории, и многое другое, недоступное глазу обыкновенного человека. И при этом он так хитро поглядывал на Юрия, что тот начал потихоньку «заводиться». Галочка вежливо отказалась, мотивируя это действительной необходимостью возвращаться в Белоярск, а Грязнов лишь подмигнул Гордееву и, смеясь, заявил:
— Ну, твое счастье, Юрка! А то, видит Бог, увел бы!..
Так все и закончилось — шуткой. А Гордеев подхватил девушку и был таков. Теперь путь его лежал в уже знакомую Гале «Глорию».
Денис был на месте, занят с каким-то посетителем. Пока ожидали, успели выпить по чашечке хорошего кофе, сваренного в автомате, недавно приобретенном для нужд сотрудников агентства.
Кроме Дениса и дежурного, здесь в настоящий момент никого не было, народ где-то бегал, зарабатывая деньги.
Денис проводил наконец посетителя, полного и какого-то неприятного даже внешне пожилого мужика, пожал ему на выходе руку, а когда тот ушел, сбегал в туалет и вымыл руки.
— Кто? — взглядом спросил Юрий Петрович.
Денис, морщась, отмахнулся, как от чего-то очень ему противного.
— Какие дела? Что нужно — совет, помощь? — сразу перешел к главному Денис.
— Возможно, и то и другое, — ответил Гордеев. — Ситуация на сегодняшний день сложилась следующая…
И он подробно, приглашая и Галю помогать ему, уточнять детали, если что не так, рассказал Денису о происшествиях последних дней — в Белоярске и, разумеется, в Москве.
Сказал и о том, что вынужден снова впрячься в этот тяжеленный воз, который наверняка привезет еще немало мерзости. Но… на карту снова поставлена честь человека. Не говоря уж о жизни. Так он и желчь свою излил, и Галю с ее ощущением, что он должен непременно совершить свою высокую и обязательно благородную миссию, тоже не обидел.
На сей раз проблемы, как понимал Юрий Петрович, касались двоих новых фигурантов, появившихся в белоярском деле. Это профи из МВД Суслин и бывшая сотрудница Центрального телевидения, обосновавшаяся в Белоярске, Горбатова. Вот про них Гордееву требовалось знать как можно больше, если не все. Но последнее — это, конечно, из области благих пожеланий, фантазии. Кто они, откуда, что может связывать и все остальное. Потому что слишком уж тесным оказывается круг лиц, устроивших большую драчку вокруг сибирского предприятия. А для того чтобы составить своеобразный график, что ли, схему действующих и противодействующих сил, надо бы все о них знать. Поскольку ненужное в принципе убийство Елисеева — можно ведь было просто дать покрепче по башке да и забрать папку — оказалось кому-то необходимым. Кому? И только ли в Белоярске? Ведь именно оттуда прилетела к убийце на встречу мадам Горбатова, помощница самого губернатора. Или это все было определено также и в Москве? Вон сколько набирается вопросов. Не ответишь на них — не будешь знать, против кого конкретно придется затевать борьбу.
— Я знаю, что твой Макс… — намекнул Юрий Денису на его замечательного компьютерщика, для которого не было особой трудности проникнуть в некоторые секретные досье.
— Да я уже понял, — ответил Денис. — Придется, видимо… Давайте так, друзья мои, я со своей стороны пока ничего не обещаю конкретного, но усилия мы предпримем. Что накопаем, немедленно сообщу. А тебе, Юрочка, я бы все-таки посоветовал, не шибко откладывая, снова поговорить с дядь Саней. Ты ведь знаешь, что равных ему по части строительства версий пока нет.
Вот на такой оптимистической ноте они и завершили свое краткое совещание. Тем более что в агентство буквально ворвался с папкой в руках давешний неприятный посетитель.
— Я нашел, Денис Андреич! — с ходу закричал он, цепляя на вешалку пальто и размахивая папкой.
— Чего это он? — тихо спросил Юрий. И Денис так же негромко, но чтоб Галочка все же слышала, пробубнил:
— Нашел себе шлюху, а теперь хочет твердо знать, кому она продает его коммерческие тайны. Небось новый компромат на нее привез. Ох и гнида, ребята… Ну, пока.
Галочка все же всплакнула, когда уходила от Юрия по длинной «кишке» на посадку в самолет. И были в этих ее слезах оттенки разных чувств, которые мог различить Гордеев. Тут был и определенный страх по поводу происходящего, и горечь от расставания, даже краткого, поскольку Галочка, похоже, начала обвыкаться в жилище Юрия Петровича, наконец, возможно, и благодарность за теплоту и ласку, активно продемонстрированные им по отношению к ней… Да мало ли почему вдруг хочется всплакнуть красивой девушке, которой уже за тридцать, когда, подобно решительно всему на свете, проходит и эта счастливая ночь? Просто такое вот на данный момент состояние души. И Гордеев понимал ее, обещая не задерживаться и сообщить, когда прилетит в Белоярск. День-другой роли сейчас не играли, а вот материалы для обеспечения собственных тылов следовало иметь прочные.
Итак, она улетела, а Гордеев, согласно договоренности с Александром Борисовичем Турецким, отправился к нему на Большую Дмитровку.
Выслушав Юрия, Турецкий заметил, что, по его мнению, адвокат пока действовал верно. И посоветовал обратить особое внимание на семейство Журавлевых. Не нравились ему эти «птицы». А еще Юрию, вероятно, следовало бы внимательнее приглядеться, чем в последние дни занимался журналист Елисеев. Если его следы ведут к известному уже депутату Госдумы, тогда, зная кое-что о характере Евгения, можно предположить, что тот пытался, к примеру, пошантажировать Журавлева-старшего, на чем и прокололся. Лучшей причины убийства, пожалуй, и не придумать. Причем шантаж мог касаться не только самого депутата, но и его подельников в Белоярске. Опять же — не возить ведь оттуда специально киллера!
Одним словом, недолгий разговор с Турецким добавил пищи для размышлений адвоката Гордеева. И потому в конце дня Юрий Петрович отправился на Ленинский проспект, в квартиру, где проживал Женька Елисеев.
Памятуя о вареве, запах которого доносился из кухни, Гордеев, прежде чем подняться к квартире, позвонил снизу по мобильному телефону. После длительных гудков трубку наконец сняли. Грубый женский голос, не спрашивая ничего, сразу заявил:
— Больше сюда не звоните, гады! Не пущу и не открою! А станете рваться, в ментовку позвоню! Идите на… — И длинная матерная тирада указала совершенно конкретный адрес, куда «гадам» следовало убираться.
Но Юрий поспешил воспользоваться краткой паузой, пока женщина набирала в грудь воздух, чтобы послать своих врагов уже окончательно.
— Люся, послушайте, это говорит с вами Юрий Гордеев. Женька ведь наверняка рассказывал про меня! Не бросайте трубку! Я здесь, внизу. Это же я задержал Женькиного убийцу! Мне необходимо кое-что уточнить у вас, Люся! Вы слышите?
— Ладно… — услышал он. — Но учти, Женька мне рассказывал, как ты его обосрал! Я все знаю!
— Да ничего я не делал! — воскликнул Гордеев. — Он наверняка был под кайфом, вот и ляпнул. Да ведь теперь и вспоминать — дело прошлое. Ему не поможешь. А вот убийцу надо засадить так, чтоб мало не показалось! Ведь открестится, мерзавец!
— Иди, ладно уж… — устало уже сказала Люська.
И Юрий Петрович понял, что она опять под кайфом. Как была и вчера, и, возможно, позавчера, и… Вот в какой компании проживал Евгений. Тут лечись не лечись — один хрен!..
Страшен вид опустившейся женщины-наркоманки. Она еще не бомжует, наверняка ни разу не выходила на улицу за милостыней, но эта перспектива была недалека. Сейчас Люська хоть что-то соображала, могла слушать, внятно отвечать, хотя ее так и распирало желание накинуться на Юрия Петровича, которого почему-то сочла главным виновником всех собственных бед.
Она поначалу так прямо и заявила, и ему стоило немалого труда разубедить ее и вернуть к тем событиям, которые могли происходить накануне Женькиной гибели.
И что ж он узнал? Последнюю неделю Евгений был в непривычно воинственном настроении. Он уверял Людмилу, что дела его должны поправиться буквально со дня на день. Появятся большие деньги, на которые можно будет уехать куда-нибудь подальше от Москвы и хорошенько отдохнуть. Все забыть, подышать свежим санаторным воздухом, отойти от забот, поправить здоровье. Он очень рассчитывал на эти деньги. Какие? Он их должен был получить от какого-то большого чиновника, который обещал. Но тот все почему-то обещал, а больших денег так и не было, и Женька злился, кидался на Л