несгибаемое мнение обо всем, что касалось собак.
Судья подал команду, и собак породы колли класса «Новичок» стали водить по рингу. Большинство из них ступали высоко и часто и несли головы гордо запрокинутыми — поскольку им в горло врезался тонкий ошейник-удавка. Одним из конкурсантов был несмышленый щенок, который вертелся, кусался и визжал от страха.
Лэд подавленно шел сбоку от Хозяйки. Он не пыхтел, не делал курбетов, не рисовался. Он был несчастен, и каждая линия его превосходного тела выражала его несчастье. Хозяйка, поглядывая на других, более видных собак, тоже едва не плакала — не потому что боялась проиграть, а потому что проиграет Лэд. Ей было больно за него. Вновь и вновь корила она себя за то, что привезла его сюда.
Макгилед стоял, сунув руки в карманы, посасывая пустую курительную трубку из корня вереска и обозревая шествующих вокруг него собак. Спустя какое-то время он шагнул к Хозяйке, остановил ее и сказал мягким тоном:
— Пожалуйста, отведите вашего пса в дальний угол ринга. Пусть он посидит там и не мешает мне, пока я буду судить.
Да, говорил он довольно вежливо, но на Хозяйку его слова произвели эффект пощечины. Она покорно выполнила указание — побрела через весь ринг в самый дальний угол, ведя за собой бедного красавца Лэда. Какой позор, их исключили из соревнования в самом начале! Там, в стороне от остальных участников, она и стояла, маленькая и понурая, и ей казалось, будто все посмеиваются над провалом ее обожаемого пса.
Должно быть, Лэд, жмущийся к ней с поникшей мордой и поджатым хвостом, прочитал ее мысли, потому что тихонько заскулил и лизнул ее в руку, будто подбадривая. Она провела пальцами по его шелковистой макушке. Потом, чтобы удержаться от слез, она стала наблюдать за другими собаками на ринге.
А они больше не ходили вокруг судьи. По одному, по двое судья вызывал их на платформу. Он осматривал их зубы. Он сдавливал их головы между своими ладонями. Он «взвешивал», приподнимая, их бедра. Он проводил пальцами по их меху. Он прижимал ладонь к их подбрюшьям. Он производил на каждом из конкурсантов по десятку неприятных операций, но так быстро и уверенно, что даже самые капризные из псов не успевали выразить неудовольствие.
Потом он отступил на шаг и изучил всю группу собак целиком. После чего он как будто вспомнил о присутствии Лэда и, вероятно, только из чувства долга направился через ринг туда, где одиноко стояла Хозяйка и ласкала свою опозоренную собаку.
Лениво, поверхностно судья провел рукой по спине Лэда — в его движениях не было и следа той дотошности, с которой он инспектировал других собак. По-видимому, не было смысла искать какие-то сильные стороны в дисквалифицированном колли. Формальный осмотр длился не более трех секунд. По его окончании судья вписал какую-то цифру в блокнот. Потом он положил одну руку Лэду на голову, а вторую резко протянул Хозяйке.
— Теперь я могу забрать его? — спросила она, по-прежнему поглаживая любимца.
— Да, — буркнул судья, — вместе с этим.
В его протянутой руке переливался маленький лоскут шелка — темно-синий, с золотыми буквами.
Синяя лента! Высшая награда в классе «Новичок»! И этот брюзгливый низенький старичок присудил ее… присудил ее Лэду!
Хозяйка очень-очень пристально смотрела на сине-золотую ленточку, зажатую в ее пальцах. Видела она ее сквозь какую-то странную пелену. Потом она наклонилась и прикрепила ее к ошейнику Лэда, украдкой поцеловав маленькое белое пятнышко у него на макушке.
— Все-таки эта победа — как в «Собачьей жизни»! — радостно воскликнула она, когда встретилась у ворот ринга с восхищенным Хозяином. — Но минуту-другую было ужасно неприятно, правда?
Так вот, Ангус Макгилед, эсквайр (родом из Линлитглоу, Шотландия), обладал таким пониманием колли, которым могут похвастаться лишь очень немногие, и именно поэтому судил он из рук вон плохо, о чем Кинологический клуб, наслышанный о его познаниях и впервые нанявший его на это мероприятие, очень скоро узнал. Из превосходного юриста порой выходит отвратительный судья, анналы права хранят немало свидетельств этого парадокса; то же самое относится и к знатокам собак. Они судят не рассудком, а сердцем.
Макгилед не горел любовью к ультрамодным, специально выведенным, похожим на борзых колли, которые откровенно попирают стандарты породы. С первого же взгляда он увидел в Лэде собаку, соответствующую его идеалам, собаку, которая всколыхнула в его душе воспоминания о хмурой магии шотландских болот. Он отметил крутую грудь, мощные плечи, крошечные белые лапы, невероятное богатство меха и подшерстка, хвост, величественную голову и душу в глазах. Именно такого пса предки Макгиледа принимали как равного у очага и за столом, именно такого — по уму, силе и красоте — пса шотландский пастух продал бы не раньше, чем родного сына.
Вот зачем Макгилед велел Лэду отойти в сторону, пока шла оценка менее выдающихся собак его класса: чтобы избежать соблазна смотреть на прекрасного колли больше, чем на других. И в конце концов он с радостью присудил победу тому, кто ее заслуживает.
В тот день безутешный Лэд провел в своей клетке долгие мучительные часы, уткнувшись носом в лапы, пока мимо двигался поток зрителей. Памятуя о Законе Гостей, он не показывал зубы, когда кто-то из проходящих людей замедлял шаг перед ячейкой, чтобы погладить его или, сверившись с номером, прочитать о нем в каталоге. Но никого из них он не удостоил хотя бы взглядом, не говоря уже о том, чтобы подать кому-нибудь лапу.
В испитой им горькой чаше была одна капля сладости. Он, похоже, сделал нечто такое, чем Хозяин и Хозяйка теперь очень — очень! — гордились. Лэд не знал, чем они гордятся, ведь он не сделал ничего умного. Наоборот, он был вял и скучен. Но они гордились им, никаких сомнений, и это его радовало, несмотря на все его черное отчаяние.
Даже владелец колли стал смотреть на него с большим одобрением, чем раньше, хотя Лэда это вовсе не волновало. И два-три участника Выставки пришли специально, чтобы посмотреть на победителя. Один из них рассказал Хозяйке о правиле собачьего соревнования, которое было ей доселе неизвестно.
Ей сказали, что собака, выигравшая в том или ином классе, обязана вернуться потом на ринг, чтобы состязаться среди особой группы собак, называемой «Победители», куда входили победители всех классов от «Новичка» до «Открытого». Если в двух словах, то в этом состязании определяли, какой из всех победителей является лучшим колли. Ему затем начисляли некоторое количество очков, приближавших его к званию чемпиона. Таких победителей было восемь.
В нынешней Выставке принимали участие один или два всемирно прославленных чемпиона прошлых лет, но выступали они только «показательно». А вот все остальные обладатели синих лент должны были соревноваться в классе «Победители», и Лэд из «Солнечного берега» в их числе. От этой новости у Хозяина упало сердце.
— Вот ведь незадача! — сказал он. — Понимаешь, одно дело — выиграть как новичок у своры неопытных собак, и совсем другое — состязаться с лучшими псами Выставки. Я бы предпочел избежать этого.
— Ничего! — отвечала Хозяйка. — Лэд выиграл свою ленту. Этого они у него не отнимут. Правда… в классе «Победители» дают серебряный кубок. Жаль, что у новичков не было такой награды.
День медленно подходил к концу. Наконец раздался зов: «Победители!» И во второй раз бедняга Лэд неохотно поплелся за Хозяйкой на ринг. Но теперь вместо неопытных собак его окружали сливки породы.
Подавленное состояние Лэда в такой компании стало гораздо заметнее. Хозяйке больно было видеть его таким удрученным. Она думала о предстоящих трех днях и трех ночах — ночах, когда они с Хозяином не смогут быть рядом с Лэдом, когда ему придется лежать и слушать неумолчный вой и лай, когда никто не поговорит с ним, за исключением какого-нибудь равнодушного и небрежного смотрителя. И это она навлекла на него столько страданий — и ради чего? Ради куска синей ленты!
Хозяйка приняла неожиданное и в высшей степени неспортивное решение.
Опять собак повели парадом по периметру ринга. Опять судья изучал их из-под полуприкрытых глаз. Но на этот раз он не отозвал Лэда в сторону. Хозяйка за прошедший день заметила, что Макгилед всегда, перед тем как объявить свое решение, кладет ладонь на голову победившей собаки. И сейчас она с замиранием сердца ждала этого жеста.
Одну за другой собак отсеивали, пока не осталось только двое. Из этих двух одним был Лэд (сердце Хозяйки бешено забилось), а вторым — чемпион по кличке Гвардеец из Колдстрима. Чемпион был видным псом, золотисто-белого окраса, с прекрасной шубой и безупречного сложения, и сочетал в себе все, что было лучшего в старых и новых идеалах колли. Голову он нес благородно откинутой назад без помощи ошейника-удавки, а его уши в форме тюльпана загибались ровно так, как надо.
Лэда и Гвардейца из Колдстрима поставили на платформу плечом к плечу. Даже Хозяйка не могла не признать, что несчастный вид ее питомца очень уступает обаятельной живости чемпиона.
— Лэд! — произнесла она, когда Макгилед сравнивал претендентов, произнесла очень тихо и очень настойчиво. — Лэд, мы едем домой. Домой! Домой, Лэд.
Домой! При этом звуке восторг пронизал все существо большого колли. Плечи напряглись. Голова вскинулась кверху, приподнялись уши. Темные глаза буквально светились нетерпением, когда он с надеждой посмотрел на Хозяйку. Домой!
И все же, несмотря на преображение Лэда, вторая собака была лучше — если смотреть строго с точки зрения выставочных требований. Хозяйка это понимала. Даже новый угол наклона ушей Лэда не сделал их такими же идеальными по форме, какими были уши Гвардейца.
Почти с сожалением Макгилед возложил руку на голову Гвардейца из Колдстрима. Хозяйка прочитала в этом жесте еще не озвученный вердикт и приняла его.
— Пойдем, милый Лэд, — сказала она нежно. — И все-таки ты второй. Резервный победитель. Это… тоже кое-что.
— Подождите! — отчеканил Макгилед.
Судья взялся за одно идеально сформированное ухо чемпиона Гвардейца из Колдстрима и отогнул его кверху. Его чуткие пальцы, упавшие на голову собаки в знак ее триумфа, ощутили странную жесткость в изгибе уха. Он решил осмотреть это ухо, а потом и второе и таким образом обнаружил весьма хитроумный образчик бандажа.