Тридцать шесть километров — это, если ехать на машине по трассе, то двадцать минут, может, даже и десять. Поверхность под нами, сплошные спуски и подъёмы, торосы, трещины и поля, покрытые волнами из затвердевшего снега, не давали разогнаться. Да, даже под нагрузкой снегоход «коптил» со скоростью что-то около десяти километров в час и всё равно мы не успевали к нашей точке, потому что погода портилась с каждой минутой. Ветер дул порывами, бросал в лицо жёсткую снежную кашу, Ярут поминутно отплёвывался, наше путешествие давалось ему тяжело.
Проводник притормозил, сделав небольшую остановку и стянул с лица маску с очками.
— Скоро будет совсем худо.
Я встал и размял ноги, подошёл к нему:
— Что, начинается?
— Ну а что ты хотел, декабрь, месяц неистовых ветров.
— Поэзия, блин. Что ты предлагаешь?
— Мы всё ещё не добрались до моих обычных путей, но уже недалеко. Твой навигатор что-то показывает полезное? Подходящее под убежище?
— Задолбался я всё время ехать и искать привалы, Тимур-джан. Вечное странствие, мать его.
— Ты же Странник, не так? Ну и потом, а какие варианты? Сесть и умереть?
Я стянул с руки варежку и достал планшет. Мы оба присели, чтобы закрыть его от порывов ветра и видеть экран.
— Да я так, просто ворчу. В общей картине мира это не так и плохо… Смотри, в километре отсюда есть одинокий квадратик. Поименовано как «Милахское опытное хозяйство».
— Может амбар какой-то или склад. Склад было бы здорово. Поехали, километр — это близко.
…
Когда склон — это не только хорошо, но и плохо. Хорошо, потому что не занесло снегом. Уродливое кирпичное здание было видно издалека и откапывать его определённо не нужно. Это плюс. Зато оно продуваемо всеми ветрами. Это не уютные помещения, запрятанные в толще снегов, в которых был приятный ноль градусов.
Ещё один минус — у нас буквально отрубался Вадим. Ослабленный от долгого голода организм не выдерживал этой скачки на открытом воздухе и глаза его временами закатывались.
Кипп шипел змеёй, но держал Диджея, чтобы тот не выпал из лодки. В чёртовой лодке даже одному было бы тесновато, но… альтернатива — только пеший переход.
Проводник посматривал через плечо на нас, пока вёл упряжку к стене строения и так до тех пор, пока мы не прислонились к ней, прямо под надписью — «Гондон», выполненной синей краской из баллончика. Ниже уровня сугроба было пояснение, кто именно по мнению автора надписи, собственно, является гондоном, но мы этого не узнали.
Я соскочил с лодки и легко добежал до бокового входа. Впрочем, вскрыть его мне не удалось, это была дверь, прижатая полосой металла с хорошим навесным замком.
Зато ещё в паре метров ворота и они-то, когда я их подцепил — поддались, что-то лязгнуло, пластина ворот двинулась мне навстречу.
Проводник, словно опасался нападения, не глушил мотор, озирался беспокойно, а по моему сигналу — закатил упряжку внутрь. Прямо по снегу. К сожалению, внутри тоже он тоже был.
— Да, тут мы не особо чем-то поживимся, — оценил обстановку Кипп, который совмещал в себе заботливого самаритянина с телом Вадима на руках (тот окончательно ушёл в обморок) и алчного мародёра.
Действительно, в громадном помещении, чем-то вроде ангара, были горы мышиного помёта, верный признак того, что всё, кроме закатанных в металл консерв, если бы они были, сожрали грызуны.
Что интересно, я много раз встречал следы их жизнедеятельности, но уже давно не видел их самих. Они плодились в невероятных количествах, когда погибли люди, но и сами куда-то девались или вымирали, подчистив кормовую базу под ноль.
Кроме старого потрескавшегося от возраста бетона здесь стояло несколько единиц техники, явно старой и неработоспособной.
— Там двери, посмотрим? — Проводник щёлкнул фонарём, а я запер ворота.
К ангару примыкали два каких-то склада, кроме того, был проход в ещё одно здание, куда, впрочем можно было попасть и снаружи.
Дураков лезть на открытый воздух, где усилился ветер, не было. Даже внутри было минус девятнадцать градусов, а снаружи ниже тридцати, что в сочетании с ветром становилось убийственным.
Я нашёл несколько поддонов, почти идеальный источник дров. Мой верный топор, которому Иваныч поменял уже третью рукоять, крушил хрупкое от мороза дерево.
Кипп ушёл взламывать проход в соседнее строение.
Проводник сложил костёр. Из «лодки», освобождённой от канистр, соорудили лежанку для Вадима.
В моём стандартном снаряжении есть топор. А вот лопата — в грейдере, таскать её с собой трудно. К счастью, в отечественном народном хозяйстве лопата штука распространённая. Тут я тоже нашёл что-то чем раньше, вероятно, грузили зерно.
При помощи такой лопаты я выбивал кубики и складывал из них округлую защиту от ветра вокруг костра и лодки с Вадимом. Когда высота этой весьма примитивной ветрозащиты стала выше метра, полез в рюкзак.
Костёр к тому времени горел, а Проводник заботливо обтёр лицо Вадима, проверил его дыхание.
— Как думаешь, истощение? — спросил я мнения Проводника.
— Да, плюс мы его растрясли. Ничего, он считай, что спит. Отогреется, довезёте, откормите.
У меня был запас крупы, а вот посуды для готовки не было, она осталась в грейдере.
Я стал обходить ангар в поисках чего-то подходящее. Не знаю, чем занимались в опытном хозяйстве, но в изобилии водились только бутылки от дешёвого пива. Если подумать, придёт время и их тоже будут собирать. Так в начале катаклизма сталкеры игнорировали мебель, постельное бельё и одежду. А потом уже мародёрили всё по второму-третьему кругу, одежда была нужна для перешива одежды колонистам, мебель приспосабливали для быта или пускали на топливо. Словом, постепенно мы, выжившие, становимся все более изощрёнными.
Я как раз был рядом с Киппом, когда он заголосил.
— Эй, посмотрите сюда.
— Что там? — спросил с другого края помещения Проводник, а я просто подошёл и посмотрел через плечо Киппа.
— Тут у нас драматизм в статике, — крикнул я Проводнику.
— Чё, перфоманс? — блеснул знаниями их раздела «это имело смысл до Катаклизма» Тимур, пока шёл к нам.
— В некотором роде.
Мы с Киппом зашли в прямоугольные помещение и ответили его фонарями.
У помещения были свои ворота, и кто-то загнал сюда странный вид транспорта, во всяком случае я такую хреновину видел в первый раз. Большой кубик, типа кубическая машинка, на четырёх здоровенных колесах высотой, по ощущениям, по грудь, с повреждённой решёткой радиатора, тройными фарами, грубоватое, брутальное и угловатое.
Само собой, большее внимания привлекал валяющийся посреди помещения труп. Это был если не сталкер, то кто-то вроде него. Он лежал на спине, раскинув руки, в правой он всё ещё сжимал здоровенный нож. Причина смерти не вызывала сомнений, ему прострелили голову, да так эффектно, что забрызгали мозгами бетонный пол на десяток метров.
— Раз его кто-то убил, значит был как минимум ещё один человек, — тоном детектива предположил Кипп и сам же продолжил. — Надо искать второго.
— Валяй, оперативник. У тебя хорошо получается, — кивнул Проводник и было не понятно, с сарказмом он это говорит или нет.
За этим помещением было ещё несколько, куда Кипп немедленно ушёл.
— Не обыскали и не забрали ничего ценного, — пробормотал я, вынул планшет с Климентием и показал находку его камере.
«Низкий уровень заряда» — высветил в ответ Климентий, намекая, что проблемы убитого уже закончены, а вот наши начнутся, если я не придумаю, как зарядить планшет. Например, мы останемся без навигации.
— Это геолог… был, — Проводник молча показал на надпись на боку странной техники ПАО «ГЕОТЕК Сейсморазведка». — Если машинка его, конечно. Либо он мародёр.
— Это моряк, — прохрипел я, цитируя один советский мультфильм, — одежда у него была морская!
— Да ну? А ты думал встретить здесь епископа? — в тон мне ответил Проводник и мы оба засмеялись над чернейшим в этих условиях юмором.
Впрочем, смерть была тут буквально везде, мы имели право пошутить над ней, хотя бы для того, чтобы не сойти с ума.
— Наверное, — продолжил я, — Кипп сейчас найдёт его приятеля или приятелей. Слушай, Тимур-джан, я хочу забрать себе эту хреновину, если ты не против.
Я тоже показал на странную машину.
Он несколько секунд думал.
— Мне нужно какое-то возмещение, доля. Как члену экспедиции. Это было бы справедливо.
— У нас на базе есть несколько единиц техники ордынцев, подберём что-то.
— А не хочешь рассказать про этих самых ордынцев? А ты они у вас с Киппом пару раз мелькали в общении, и мне кажется, что ты этой темы избегаешь.
— Орда — это грозная по нашим временам сила, которая уничтожает все поселения, до которых дотягивается. И они перемещаются, примерно в нашем направлении.
— Нашем или вашем? — уточнил он.
— У нас с тобой одно направление, Тимур.
— Сколько их?
— Было чуть больше тысячи. Сейчас должно быть меньше. Я заразил их вирусом Татуировщик и собираюсь наведаться в гости, чтобы ещё больше проредить, пока они болеют.
— Ты — само благородство. Что за люди?
— Мрази всех мастей, убийцы и насильники, которые возвели своё личное зло в закон. Вырезают колонии под ноль. Фашисты. Само собой, Ордой они себя не называют, вместо этого какими-то там легионерами.
— Самые жестокие войны будут между теми, кто пережил апокалипсис… У нас есть старушка одна, любит на ночь глядя цитировать библию в части конца света. Жуть. И когда ты собирался мне рассказать про Орду?
— Когда будем на нашей времянке, в убежище. Хотел позвать тебя пойти против них, считай, на войну.
— Звали уже, Антон. Пожалуй, я откажусь. К тому же я начинаю догадываться… Если ордынская техника стоит там, значит они гнались за вами? А её экипажи вы убили?
— Да, есть такое дело.
— И за ними могут прийти другие. На мою землю? — Проводник говорил совершенно спокойно, уважительно, но с большим достоинством.