– Если я сейчас откажусь от этой квартиры, ведь ты сочтешь меня трусом, не так ли?
– А ты что думал!
– Значит, я согласен, снимаю.
– Браво! Ты не пожалеешь, а год пролетит совсем быстро. А уж потом ты все сделаешь вполне осознанно. Либо продлишь аренду, либо отправишься покупать кольцо Мэри. Да, кстати, совсем забыл…
Порывшись в кармане, он достал из него небольшой бархатный футляр.
– Здесь обручальные кольца для моей свадьбы. Они должны быть у тебя, так положено свидетелю.
– И ты захотел мне их доверить именно этим вечером, когда мы решили напиться? – усмехнулся Скотт.
– От трех кружек пива еще никто не напивался. Кстати, ты никогда и ничего не теряешь.
– Вот чего я не хотел бы потерять, так это Мэри из-за твоих советов.
– Ты совсем не поддаешься чужому влиянию, Скотт. Если уж на то пошло, я скорее твое алиби, чем злобный ангел-хранитель. Если ты скажешь Мэри, что из-за меня ты решил снять холостяцкую квартиру, она рассмеется тебе в глаза.
– Знаю. Но я причиню ей боль, – вздохнул Скотт.
Он отхлебнул немного пива и чуть не выплюнул его.
– Господи! Чего ты туда ливанул?
– Добавил совсем чуть-чуть виски. Это, кстати, «Бойлермейкер». Бармен утверждает, что такая смесь очень бодрит.
– Мы закончим под столом.
– Знаю, знаю, почему ты захотел жить в Глазго, здесь ты можешь спокойно напиваться хоть каждый день, не испытывая угрызений совести. Скажи, ты где сегодня ночуешь?
– В такое время и в таком состоянии, разумеется, у тебя.
– Отлично. Пэт будет счастлива повидаться с тобой. Разберем тебе диван – видишь ли, из комнаты для гостей нам пришлось соорудить детскую.
– Как? Уже? О, только не говори мне, что… Грэм? Грэм!
– Молчи об этом. Это случилось совсем недавно и должно остаться в секрете до свадьбы.
– В двадцать шесть лет ты станешь отцом?
– В двадцать семь, когда ребенок родится. Не забывай, что хотя мы и учились в одном классе, я был на год старше тебя.
– Ну на этот раз ты меня точно обскакал, поздравляю!
Скотт обрадовался за друга и умирал от желания спросить, сможет ли он принять участие в конкурсе, когда встанет вопрос о выборе крестного отца. Но он знал, что Грэм суеверен, и предпочел промолчать. Как, интересно, через несколько недель воспримет эту новость Мэри? Возможно, она воспользуется этим и снова начнет приставать к Скотту, ссылаясь на пример Пэт и Грэма. По сути, идея снять холостяцкую квартиру была неплохим маневром: стремление к независимости, несомненно, станет серьезным тормозом для дальнейших рассуждений о браке. Или же это повлечет слезы, истерику, а может быть, и разрыв. Такая вероятность развития событий огорчала Скотта, но не настолько, чтобы он изменил решение. Он даже испытывал теперь облегчение, что наконец-то определился, и отступать не собирался.
Ангус метался по кабинету, как хищник по клетке. Он только что выкурил сигару, которая на этот раз не принесла ему успокоения и не доставила ожидаемого удовольствия. Разговор с Амели на повышенных тонах окончательно вывел его из себя. Что он должен предпринять? А главное, как ей отказать? Она защищала Джона всеми доступными ей средствами и хотела, чтобы Ангус помог ему «вставить ногу в стремя». Но этот мальчишка просто не способен удержаться в седле, это яснее ясного! С другой стороны, не дать ему хотя бы единственный шанс попробовать свои силы могло показаться жене верхом несправедливости. Только вот дело-то в том, что Ангус терпеть не мог, когда его к чему-либо подталкивали, давили на него, а Скотт в этом отношении был еще хуже, чем Ангус. Привести Джона на винокурню, даже наименее процветающую из двух, значило создать себе проблему. Скотт сразу начал бы возражать, ведь у него была масса дел куда важнее, чем обучать какого-то новичка, из которого ко всему прочему вряд ли вышел бы толк. Ведь идея исходила от Амели, а не от самого ее старшего сына. Ну а тот явно предпочел бы и дальше балбесничать, чем поступить под начало Скотта, это вызвало бы у мальчишки скрежет зубовный. Что касается интереса, который, по словам матери, Джон якобы проявлял к работе на винокурнях… Ни он, ни остальные его братья с момента их приезда в Шотландию ни разу не выказали ни малейшего любопытства по этому поводу. А ведь довольно часто за столом во время трапез Ангус и Скотт затрагивали эту тему, если что-то их в данный момент волновало. Вот Кейт, та всегда с вниманием их слушала, только одна Кейт! Но у Кейт была масса положительных качеств, которые отсутствовали у ее братьев. И, помимо всего прочего, она становилась день ото дня все краше. Наверняка ее карие, усеянные золотистыми крапинками глазки, длинные волосы медового оттенка и смущенная улыбка уже нравились мальчикам ее возраста. В отличие от сестры, мальчишки с их белокурыми жесткими шевелюрами, бледной кожей уроженцев Англии и наглым видом вряд ли имели успех у лиц противоположного пола. Правда, они без конца хвастались, рассказывая о своих «победах» и подталкивая друг друга локтями, но это означало, что они лишь жаждали завоеваний, о которых сочиняли небылицы.
В коридоре в этот момент послышались шаги Скотта, и Ангус приготовился к неминуемому столкновению.
– Заходи! – крикнул он, поворачиваясь, чтобы сесть за рабочий стол.
– Амели сказала, что ты хочешь меня видеть?
Конечно, Скотт никогда не соглашался называть мачеху иначе, чем по имени. Но если она и настойчиво требовала, чтобы ее дети называли Ангуса отцом, то абсолютно не настаивала, чтобы молодой человек в возрасте Скотта величал ее матерью. По крайней мере, в этом вопросе они были едины.
– Садись. Я хочу обсудить с тобой кое-что, что, возможно, будет тебе не слишком приятно.
Пораженный таким вступлением, Скотт с любопытством на него взглянул.
– Ты хочешь поговорить со мной о Мэри? – приготовился он к обороне.
– О Мэри? Нет, не о ней, хотя, в конце концов, раз уж ты с ней встречаешься, мог бы как-нибудь пригласить ее пообедать с нами, я счел бы это естественным. Мне было бы интересно лучше ее узнать, а поскольку она работает на нашей прядильной фабрике, разговор мог бы носить не слишком личный характер.
– Папа, я же сказал тебе, что пока не собираюсь жениться.
– И я правильно тебя понял. Но мне все равно любопытно.
Ангус говорил сухим тоном, готовясь к тому, что за этим последует. Он подождал, пока Скотт ему кивнул, чтобы продолжить:
– А теперь перейдем к тому, что меня в данный момент беспокоит и что касается Джона.
– Какую еще новую глупость он придумал?
– Не будь таким желчным. Амели беспокоится за него, и я ее понимаю.
– Я тоже!
– Скотт, пожалуйста. Я не могу игнорировать тревогу, причем оправданную, моей супруги. Ты понимаешь это, я полагаю? Прокрутив в уме решение этой проблемы и так и этак, я пришел к следующему выводу: я дам шанс Джону обучиться какому-нибудь ремеслу.
– И какому же? – спросил Скотт с видимым напряжением.
– Ему следует поработать на одной из наших винокурен.
– Поработать? Да для чего он может сгодиться там, кроме разве что полы подметать? У него нет ни малейшего интереса ни к чему на свете.
– Ты ничего не знаешь об этом.
– Во всяком случае, я не стану с ним возиться.
Выпрямившись в кресле, Ангус пристально посмотрел сыну в глаза.
– Нет, ты это сделаешь.
– Ты что, хочешь нацепить мне на ноги кандалы? – взорвался Скотт. – У меня и так работы невпроворот, и ты это отлично знаешь. К тому же освоение производства виски и его коммерциализации потребовало у меня уйму времени, хотя я с детских лет варился в этом. Знаешь, что рассказывал этот придурок Джон приятелям? Он говорил им: мой отчим изготавливает «вискей». Дэвид попытался ему объяснить, что так еще простительно говорить в Ирландии, но не здесь, так же как «бурбон» говорят в Соединенных Штатах, если пойло делается хотя бы из половины зерен кукурузы. Но Джон только пожал плечами, сказав, что все это ему пофиг и даже хуже. И ты хочешь, чтобы я его чему-то учил?
– Он еще мальчишка, это дурачество, не больше.
– Таким он и останется навсегда. Тупоголовый в учебе, отвратительно воспитанный и самодовольный. Я не собираюсь быть его наставником. Зачем ты его на меня навешиваешь?
– Если бы я еще работал, я бы сам им занялся. Но сейчас ведь ты всем там руководишь.
– Согласно твоей воле.
– Не только, Скотт. К счастью, ты мой сын, и твоя судьба была предопределена, у тебя есть дело, которое тебе нравится, значительные доходы… Насколько я помню, тебе самому не терпелось начать работать. Или я ошибаюсь? И даже не вспоминай о своей нелепой мечте стать врачом, ты потом жалел бы об этом всю оставшуюся жизнь. Даже если тебе нелегко приходится сейчас, признайся, что дело тебя увлекает.
– Бесспорно.
– Значит, благодаря мне ты вовсе не несчастлив и тебе не приходится беспокоиться о будущем. И это просто замечательно! И все-таки тебе придется взять с собой Джона и дать ему время, чтобы он познакомился с работой на нашем предприятии, производящем виски. На самом деле я не прошу тебя об этом, я приказываю.
Очевидное усилие, которое Скотт приложил, чтобы овладеть собой, встревожило Ангуса. У его сына был цельный характер, нелегко было подмять его под себя, он мог и взбунтоваться.
– Сделай мне такое одолжение, – поспешил добавить он. – Иначе Амели не оставит меня в покое.
– Эта женщина и правда добивается от тебя всего, чего хочет, – глухим голосом ответил Скотт. – Она превращает тебя в марионетку, лишенную собственной воли, она…
– Не говори того, о чем можешь пожалеть! – воскликнул Ангус, стукнув по столу кулаком.
Он встал и пошел на Скотта, вне себя от возмущения.
– Я не позволю тебе называть меня марионеткой! И если ты не будешь выказывать должного уважения к мачехе, мы с тобой крепко поссоримся. Ты знаешь мой характер, я не из тех, кто балует сыновей. Если понадобится, ты почувствуешь это на своей шкуре. А теперь ступай, я больше тебя не задерживаю!