Лед и пламя — страница 22 из 57

– Я сейчас приготовлю для вас гостевую комнату, – объявила Мойра. – Нечего и думать вам ехать домой на ночь глядя.

Улыбка Мэри застыла. Гостевую комнату? Для сохранения внешних приличий? Неужели Ангус и Мойра до такой степени были ретроградами? Ее собственные родители были куда более открытыми людьми, ну еще бы! Ведь они жили в Эдинбурге, а не в захолустном поместье на краю земли. Достаточно вспомнить, как они принимали Скотта у себя, не оглядываясь на условности прошлого века. Но как бы то ни было, она проберется в постель Скотта этой ночью. Осторожно проберется, стараясь не делать шума, вдоль коридора на цыпочках, ах, до чего это будет забавно! Она снова отыскала руку Скотта под столом и легонько ее пожала.

* * *

Амели дремала, с трудом устроившись на неудобном стуле в приемной. Хирурги ее предупредили, что операция будет долгой. Открыв глаза, она снова посмотрела на стенные часы, однако стрелки двигались обескураживающе медленно.

Бедняжка Кейт, было видно, как страшно она страдала от боли, пока ей наконец не сделали укол! Затем с видимым облегчением, но наполовину оглушенная обезболивающим, девушка пробормотала несколько фраз о Скотте, замечательном Скотте, который ей так помог.

Скотт, да, хорошо, что он знал, где было можно ее найти, поскольку это произошло на его земле, в его лесах и на его холмах, но все же не стоило ради этого делать из него героя! Уж конечно, Ангус и Мойра будут петь ему хвалы еще на протяжении нескольких дней, от этого никуда не деться.

Разумеется, Амели была рада, что мучения дочери продлились не слишком долго. Если бы Скотт оказался недоступен на тот момент, разве отыскал бы ее Дэвид в одиночку? Вполне возможно. Впрочем, если бы да кабы… Одно бесспорно: больше Кейт уже не станет шататься бог знает где часами, теперь она, Амели, будет за этим жестко следить. Ну а пока она надолго обездвижена, да еще за этим последует длительная реабилитация. Вот сможет ли она влезть в школьный автобус с ногой в гипсе и костылями? А то ей еще, чего доброго, придется отвозить дочь на учебу.

Эти мысли никак не давали ей вернуться к вопросу, который долго не давал ей покоя: почему сыновья совершенно не были обеспокоены исчезновением сестры? Ангус утверждал, что она их слишком избаловала, но по сути… Да нет, о чем она думает! В их возрасте молодежь мало о чем волнуется, все воспринимает с легкостью, все объясняется их оптимизмом и эгоизмом юности. Зато как они переживали, когда увидели, в каком Кейт была состоянии! Джордж даже готов был ехать вместе с ней в «скорой»!

Прикрыв глаза, она спросила себя, не придется ли ей заночевать в больнице? Она ведь могла позвонить Джону, чтобы тот за ней приехал и отвез домой. В конце концов, Кейт все равно будет без сознания после операции и проспит до завтра, а значит, вряд ли ей понадобится ее компания. Она наверняка доставит неудобства врачам и медсестрам, если будет настаивать, чтобы остаться и провести ночь у изголовья больной. Ведь Кейт не младенец, и жизни ее ничто не угрожает. Тем не менее ей все равно придется дождаться окончания операции: хирург обещал к ней выйти и дать полный отчет.

Как бы то ни было, она решила позвонить Джону, а не Ангусу. По крайней мере, через сына она узнает, о чем шел разговор за столом тем вечером в Джиллеспи. Наверняка в центре внимания был Скотт с его обычным высокомерием. Ох уж этот замечательный Скотт, как же он ее раздражал! Впрочем, в отсутствие Амели он вполне был способен спровоцировать одну из ссор, которые частенько портили их семейные трапезы. И какого черта у Ангуса оказался такой невыносимый сын? Не будь его, Джон, Джордж и Филип могли бы найти в поместье себе приличное занятие, участвовать во всех делах… Амели мечтала именно об этом. Она-то воображала, что все будет легко в ее новой жизни, но все оказалось далеко не так. Утвердиться в Джиллеспи было не просто, нужно было выдерживать целые бои с такими, как Скотт, Мойра или Дэвид. Порой она сожалела, что уехала из Франции. И ведь подумать только, этим летом Джон туда поедет и увидится с Майклом! В отличие от Кейт, которая не переставала выпрашивать у нее адрес отца и требовать от него новостей, мальчишки ничуть им не интересовались. Или делали вид. Для них отцовское безразличие к ним было унизительным, болезненным, а ведь это очевидно, что перенести сыновние чувства на Ангуса никому из них не удалось.

Она снова взглянула на стенные часы и подавила глубокий вздох. Неужели нужно столько времени, чтобы прооперировать какую-то несчастную щиколотку! Но может о ней просто забыли? Амели встала, оправила платье и сделала несколько шагов по пустынному коридору. В атмосфере больницы ночью было что-то зловещее. Но отдаленные звуки, идущие откуда-то из глубины, говорили о том, что там продолжалась какая-то деятельность. Не пойти ли ей в ту сторону? Она поколебалась немного, однако сочла за лучшее снова сесть в зале ожидания. Если хирург сдержит слово и выйдет к ней, он не поймет, почему и куда она ушла. Достав из кармана телефон, она увидела там сообщение от Ангуса. Он очень беспокоился за Кейт, уверял Амели в своей безумной любви и надеялся, что его будут держать в курсе дела. Она выждала время, чтобы немного поразмыслить над тем, что ему ответить. Ангус явно был потрясен и чувствовал свою вину, поскольку несчастный случай произошел в его владениях.

Когда хирург вышел к ней, Амели все еще была погружена в свои раздумья и сомнения.

* * *

Скотт не спал, но старался не двигаться, чтобы не разбудить Мэри. Как он этого и ожидал, она с довольным видом заговорщицы ночью пришла к нему, находя этот эксперимент весьма забавным. Халатик, который ей дала Мойра, оказался велик, и она тут же его сбросила, как только за ней закрылась дверь его спальни.

Несмотря на полное отсутствие желания у Скотта, они все же занялись любовью, так как она проявила все свое искусство и одарила его ласками, которым невозможно было сопротивляться. Но Скотт продолжал все время думать о Кейт, о том, что ей пришлось пережить там, одной, в холоде и темноте, отчаявшейся от ужаса и боли. Он еще слышал ее пронзительный крик, когда впервые приподнял ее, когда ее лодыжка болталась в неестественном положении.

Уверенный в том, что ему так и не удастся заснуть, он осторожно выскользнул из-под одеяла, на цыпочках пересек спальню и вышел. В коридоре он почувствовал, что с его плеч словно свалилась гора. Он вошел в ванную, тихонько оделся там, затем спустился вниз. Ему безумно хотелось тотчас же отправиться в Глазго, но как могла Мэри расценить то, что он оставил ее одну в постели, да еще в его спальне? Тогда он решил написать записку и положить ее на подушку в гостевой комнате. В любом случае она приехала сюда на своей машине и не нуждалась в том, чтобы он ее отвозил обратно.

– Ты куда-то уходишь среди ночи?

Мойра в ночном халате из тартана возвращалась из кухни с чашкой дымящегося чая.

– Я так и не смог уснуть, а мне хотелось бы зайти в больницу завтра пораньше, перед тем как пойти на работу. Вот я и решил, что самое разумное будет отправиться прямо сейчас, тогда я буду на месте в нужное время.

– Хочешь выпить чаю перед отъездом? Я совсем как ты, так и не могла сомкнуть глаз. Эта история стала для меня страшным потрясением… И потом, Ангус ушел спать в отвратительном настроении. Потому что Джон поехал, чтобы привезти мать из Глазго, в то время как он сам собирался это сделать. Для Ангуса это было делом чести, хотя ему и трудновато стало водить ночью, но Джон не захотел.

– Не захотел? Какое право имеет Джон приказывать? Папе не стоило его слушать.

– По-моему, он устал от всех этих споров, – осторожно заметила Мойра.

Она снова поставила чайник на огонь и достала вторую чашку из шкафа. Кухня, как всегда, была в идеальном порядке, там очень приятно пахло.

– Короче, они приехали примерно полчаса назад. Амели сказала, что малышка в порядке, хирург был доволен результатом операции, но реабилитация предстоит длительная.

– Не знаешь, нужно ли Кейт что-нибудь?

– Амели об этом не говорила.

Скотт поднял глаза к небу и начал перечислять:

– Пижаму, халат, тапочки, радио, газеты, печенье…

– Полагаю, Амели разберется с этим завтра.

Мойра села напротив и внимательно на него посмотрела.

– А теперь, Скотт, объясни, почему ты уезжаешь один, как воришка, оставив невесту, которая спит у тебя в комнате наверху?

Он открыл было рот, смутился и вздохнул. Тетка его знала наизусть, она его воспитала и видела насквозь.

– Вы все называете ее моей невестой, в то время как она просто… не знаю, как сказать: «подружка» звучит не очень-то лестно.

– Да, пожалуй. Ты все еще влюблен в нее?

– По-моему, да. Кажется. Впрочем, я уже не совсем в этом уверен. Мы прекрасно проводим время вместе, ладим, она мне нравится, и я ценю ее достоинства, но этого недостаточно, чтобы всю жизнь прожить вместе. Мэри мечтает о свадьбе и детях, она очень нетерпелива, и чем больше она меня к этому подталкивает, тем меньше мне этого хочется. Например, ее решение прийти сюда сегодня вечером меня разочаровало. Я же просил ее этого не делать, время для визита было самое неподходящее.

– Она, должно быть, думала, что этот момент никогда не наступит.

– Ты полагаешь? Я не хочу причинять ей боль, но…

– Однако ты это сделаешь. Мэри любит тебя, это видно. Ведь это твоя первая настоящая любовь, Скотт, не стоит все портить своим недостойным поведением. Скажи Мэри правду, это будет ей легче перенести, чем продолжать жить своими иллюзиями.

Скотт молча пил чай, обдумывая слова Мойры. Хотя у нее и не было, скорее всего, собственного любовного опыта, суждение тетки показалось ему здравым. Вот уже несколько месяцев подряд Скотт просто уклонялся от вопроса об их будущем с Мэри, но ни разу не выразил ей свои мысли с той же четкостью, как это сделала Мойра. Сказать правду, его чувства к молодой женщине уже не были такими, как в начале их связи. То, что он арендовал для себя холостяцкую квартиру, было лишь первым шагом в этом направлении, с тех пор его сомнения стали еще основательнее.