– Так чем же я могу тебе помочь, сынок? Ты же знаешь, что я, как и твоя мать, начал совершенно новую жизнь.
– Да, но…
– Послушай, я буду с тобой откровенен. Я люблю свою жену, но она чудовищно ревнует меня к моему прошлому. Связав с ней судьбу, я дал обещание никогда ее им не обременять. С тех пор у нас родилось двое детей, две очаровательные девчушки, они приходятся тебе сводными сестрами, это так, только жена ни за что не допустит, чтобы ты с ними встретился. Я и к себе тебя привести не смогу, это будет настоящая трагедия. Мне даже пришлось выдумать предлог, чтобы прийти сюда и встретиться с тобой.
Обескураженный, Джон потерял дар речи. Если он и не слишком надеялся на поддержку отца, то теперь окончательно лишился всяких иллюзий.
– Но не волнуйся, перед твоим отъездом мы с тобой успеем хорошенько повеселиться. Только вдвоем, ты и я. Это будет ночь, полная прекрасных безумств, о которой ты никогда не забудешь. Когда ты будешь свободен? Скажи мне обязательно, и я сумею выкроить для тебя свободный вечерок. Наверняка у тебя намечена обширная программа, ведь ты так давно не бывал в Париже! Кстати, а где ты остановился?
Шквал вопросов застал Джона врасплох. Он и в голове не держал, что остановится где-нибудь в другом месте, кроме дома своего отца. Он совершенно не подумал о том, где ему остановиться, поскольку это было для него очевидным. Перед отъездом Амели ему дала немного денег на карманные расходы, но разве могло их хватить, чтобы провести несколько дней в Париже, тем более снять комнату в отеле и обеспечить себе пропитание? Их встреча с отцом, конечно, состоялась, но все пошло по совершенно другому сценарию, чем он предполагал.
– У меня совсем ничего не отложено, – в конце концов признался он жалким тоном. – Я думал, что…
Джон замолчал, слишком униженный, чтобы продолжать.
– Очень сожалею, дружище, – тихо проговорил Майкл.
Официант отвлек их, поставив перед ними тарелки.
– Пусть это не портит тебе аппетит. Мы найдем для тебя что-нибудь. Естественно, в этом сезоне слишком много туристов, все взято штурмом.
После тоста он принялся за фуа-гра.
– Так у тебя вообще нет никаких планов? – добавил отец с набитым ртом. – Иначе говоря, ты явился с цветком в ружье вместо пули?
Джон посмотрел на него с явным осуждением и возразил:
– Но ведь ты – мой отец! Твои реплики в «Фейсбуке» мне показались доброжелательными, к тому же ты меня приглашал к себе.
– Да, конечно… Я рад тебя видеть, мне бы хотелось повидаться и с твоими братьями, а также с Кейт. Только у меня теперь совсем другая жизнь. Ты поймешь это чуть позже, мы всегда поставлены перед выбором. Чтобы заполучить Эвелин – кстати, ее зовут Эвелин, – мне пришлось согласиться на жизнь с чистого листа. Понимаешь?
Джон не мог этого понять, он вдруг почувствовал тошноту. Даже Ангус, который никогда не был для него авторитетом, даже он никогда не поступил бы так со Скоттом. Женившись вторично, он не отказался, не отрекся от своего сына. Неужели Ангус лучше, порядочнее, чем Майкл? Эта мысль была ему отвратительна, он не мог ее принять. Но хуже всего то, что ему придется вернуться в Джиллеспи, а его родной отец и пальцем не пожелал шевельнуть, чтобы ему помочь. Вероятно, у него не остается никакого выбора, кроме как гнить заживо в проклятой винокурне.
– Эвелин – француженка, как и твоя мать, – продолжал беспечно болтать Майкл. – Похоже, я люблю только этот тип женщин. Видишь ли, у парижанок есть особый шик, этакая стервозность, чего у других нет и в помине. Англичанки абсолютно не умеют одеваться со вкусом, да и шотландки, я полагаю, не лучше. Есть у тебя подружка?
– Кого я мог бы там встретить, в этой пустыне? – почти грубо ответил Джон.
– А как же… Говорят, Глазго превратился в очень даже оживленный город, где полно молодежи, это уже не тот промышленный скучный город, каким был раньше. Разве не стал Глазго центром европейской культуры, далеко обойдя Эдинбург, Кембридж или Бат, которые всегда считались фаворитами?
– Культуры виски и пива! – взорвался Джон.
– Кстати, о виски, этих винокурнях твоего отчима, ты действительно не собираешься присмотреть там местечко для себя? Уж если в учебе ты не добился больших успехов, может, это и есть та соломинка, за которую стоит ухватиться?
– Ты говоришь прямо как мама.
– И вряд ли она ошибается. Сейчас везде кризис, ты же знаешь.
– Короче, ты советуешь мне гладить Ангуса по шерстке, расстилаться перед его сынком и устраивать свою жизнь в шотландской глубинке?
– Не всю жизнь. Только в начале. Надо же с чего-то начать. Почему бы и не с алкоголя? Его повсюду производят. А если ты приобретешь солидные знания в этом деле, тебе все карты в руки, ты сможешь…
Джон встал так быстро, что стул его шумно опрокинулся на тротуар. Он схватил свою дорожную сумку, смерил презрительным взглядом отца, который застыл от неожиданности, а потом быстрым шагом пошел к метро.
– Планы его очень амбициозны, но я так рада! – повторила Амели.
Если уж ей представлялся случай сделать ставку на одного из сыновей, как могла она от этого отказаться? Действительно, Джордж принял невероятное решение поступить в школу бизнеса при Эдинбургском университете, одну из самых престижных в Шотландии. Как ни странно, он решил пойти по стопам Скотта, у которого он и проконсультировался по этому поводу. Оценки его, довольно посредственные в течение многих лет, вдруг резко улучшились, и он, в отличие от братьев, выбрал для себя продолжение учебы.
– Он предпочел остаться в Шотландии, а значит, полюбил твою страну! И, поверь мне, совсем не случайно он выбрал школу бизнеса. В отличие от Джона, он очень заинтересовался твоим производством виски. Я заметила, что он задает много вопросов Скотту, читает разные книжки на эту тему.
– А также проверил на вкус несколько бутылок, – с иронией заметил Ангус.
Менее убежденный, чем Амели, в неожиданном увлечении одного из пасынков, он гадал, во сколько ему обойдется в денежном отношении эта новая фантазия. Вторая семейка и без того обходилась ему недешево с оплатой четырех престижных школ, пятью дополнительными ртами, медицинскими расходами на лечение Кейт, на которые, правда, он не скупился, с безумными тратами на наряды и прочую ерунду Амели, автомобилем Джона и тысячей других вещей.
– Значит, ему придется жить в Эдинбурге, – заключил он.
Видя его угрюмый вид, Амели приблизилась и села мужу на колени.
– Ангус, я прекрасно осознаю, сколько ты делаешь для моих детей, но ты же знаешь, что для меня ничего нет дороже, чем они. Скоро все они заживут самостоятельной жизнью и не будут вечно сидеть у тебя на шее. Впрочем, Джон, возможно, останется во Франции, по-моему, он очень этого хотел. Он не любит всего того, что относится к торговле, как его можно в этом винить? А еще он не любит…
– Лучше скажи, что он любит, так будет быстрее.
– Ну да, он не слишком любит Скотта! Ты ведь это подразумеваешь, не так ли? Потому что считаешь своего сына ангелом, а моего – дьяволом.
– Ни того ни другого я никем не считаю. Но давай начистоту: Скотт прекрасно справляется со всеми моими делами.
– Нет ничего проще – ведь он здесь родился и вырос!
Ангус хотел недоуменно пожать плечами, но сдержался ради жены, которая ненавидела этот жест. Он прекрасно знал, какой оборот примет дело: ему придется снять комнату для Джорджа, внести приличный взнос за учебу и обеспечивать его карманными деньгами несколько лет. А уж если парень и вовсе бросит учебу посредине пути, то это будут средства, пущенные на ветер. Увы, он не видел способа, как уклониться от этой обязанности ей помочь, так как Амели считала это само собой разумеющимся. И уж коль он на ней женился, то должен был взять на себя ответственность и за ее детей, а следовательно, считал себя обязанным это выполнять. Конечно, в тот момент, ослепленный страстью, он не очень-то задумывался о том, что у Амели их четверо. Девчушка была очень милой, мальчики – дружелюбными, так, по крайней мере, ему тогда казалось. И потом, сама мысль о многодетной семье в те времена ему вовсе не была неприятна. Ангус наивно полагал, что все будут друг с другом прекрасно ладить, что Скотт с восторгом возьмет на себя роль старшего брата и дом в Джиллеспи наконец-то наполнится детским смехом и веселым гомоном. Это, в сущности, было большой ошибкой, однако ничего уже нельзя было вернуть. Для собственного утешения он снова подумал о положительной стороне своего брака: не так уж плохо было иметь Амели в своей постели каждую ночь, а также хвастаться молодой женой перед приятелями, когда они вдвоем отправлялись к ним в гости. Все его ровесники ему завидовали, завидовали его молодой жене и тому, что он сумел так увеличить свой клан.
– Если Джордж будет принят в университет, – наконец объявил Ангус, – он всегда сможет рассчитывать на мою поддержку.
Амели довольно улыбнулась. Она обвила руками его шею и поцеловала за ушком, как он особенно любил. Зная ее, он не сомневался, что его ждет ночь, полная любви и нежности. Не будь им этого сказано, из мести она дулась бы на него и поворачивалась в постели к нему спиной несколько дней. Не было в этом ничего хорошего, что во всем он зависел от женщины, которая фактически покупала его расположение, и Ангус понимал это. Он чувствовал себя абсолютно безвольным, так как она вызывала у него желание, от которого он не мог отказаться. Ощущал Ангус и то, что авторитет его в доме падал день ото дня. Но вот стоило ли с этим бороться? Раз уж он был лишен большого счастья, то хотя бы получал удовольствие. Скотт мало-помалу отдалился от Джиллеспи, чтобы не служить поводом для новых семейных конфликтов, и в какой-то мере Ангус был ему за это благодарен, иначе он бы еще больше страдал от того, что было утрачено их прежнее с сыном доверительное общение. Стоило ли за это платить такую цену? Ведь понятно, что его сыну для активного сопротивления нужно было иметь собственные деньги. Чтобы не думать больше об этих неприятных вещах, он крепче прижал к себе Амели и жадно поцеловал в губы.