Лукас стискивает зубы. Все в нем сжимается от сочувствия. Но в то же время он ощущает, как взгляды двух ӧссенских стражников впиваются в его спину; чувствует их безграничное презрение и краснеет до корней волос.
– Возьми себя в руки! – тихо произносит он. – Брайан, боже, ты тут не только сам за себя! По тебе будут судить всю Землю. Ты не имеешь права сдаваться!
Брайан отстраняется.
– Тебе легко болтать, – шипит он с ненавистью. – Ты-то не по уши в дерьме!
Нет смысла объяснять ему, что он сам виноват.
– Если вскроется, что́ я принес сюда, то я тоже в нем окажусь, – заверяет его Лукас. – Послушай. У нас нет времени. Постарайся меня не перебивать.
Брайан вдыхает, но воздерживается от дальнейших жалоб.
– Завтра утром… тебя будут спрашивать… – начинает Лукас. Сомневается. – Начальник добился, чтобы всё сделали в форме божьего суда. Тебе дадут слово. Это твой единственный шанс. Ты должен сказать, что ты не виновен, что ты ошибался… ну, все такое, ты сам знаешь; а затем, самое главное, подчеркнуть, что ты слышишь голос Аккӱтликса, который тебя прощает. Сосредоточься, Брайан. Знаешь эту формулу? Всю наизусть?
– Конечно, – говорит Брайан.
Затем вытирает слезы. Он выглядит так, будто в его голове ничего не укладывается.
– Но… но это ведь хорошая новость, – осторожно допускает он. – Я правильно понимаю, Лус: если я продекламирую им парочку дурацких стихов, они меня просто отпустят?!
– Да, – кивает Лукас.
У Брайана начинают светиться глаза.
– Так это здорово! Вы смогли! Так почему ты, черт возьми, прямо не скажешь, что дело только в моем заявлении? Пугаешь меня тут, как будто… будто… что… непонятно что…
Лукас молчит.
Брайан немного притихает и понижает голос:
– Или тут есть какой-то подвох? Если они готовы меня отпустить, когда я все подтвержу, то в чем дело?
Его взгляд соскальзывает на сжатый кулак, в котором скрывается капсула с ядом.
– Зачем вообще… почему мне…
Лукас отводит глаза.
– Я смотрел в архивах, Брайан, – говорит он. – Ты не первый, кто попал тут в передрягу. Были такие, кто не смог этого сказать.
Брайан качает головой.
– Клоуны! Я не какой-нибудь чокнутый Джордано Бруно, чтобы сдохнуть здесь за правду и идеалы! Я уже все обдумал. Я сделал жуткую глупость. Я все подтвержу или опровергну этим слоникам, все, что пожелают! И подпишу, если только не собственной кровью.
– Конечно. Ты справишься, – говорит Лукас. – И положи ее в рот, Брайан. На всякий случай. Для моего спокойствия, прошу тебя. Все равно придется пронести ее обратно, чтобы тут не нашли. Утром ты уже не будешь есть. Прилепи СЕЙЧАС.
Смерть Брайана была ужасна. Образ его мечущегося тела, привязанного к алтарю и горящего от кончиков пальцев, будил Лукаса неделями. Безумный крик звучал в его ушах даже днем. Но это было не самое страшное. Совсем нет.
Это было другое воспоминание, эхо того же голоса перед этим, которое пронизывало его до мозга костей не просто неделями, а годами. Брайан говорил медленно, громко, без дрожи в голосе. Звучные стихи разносились под сводом святыни.
«Я признаю свою вину перед лицом Аккӱтликса… Его голос молвит, что смерти заслуживаю… Положите меня на алтарь… спалите мое тело… до пепла».
Лукас знал, что так будет. Знал с того момента, когда просматривал в архиве базу данных людей, осужденных ӧссенским собором. Обычно она была недоступна, и по веским причинам; но начальник, учитывая обстоятельства, наделил Лукаса особыми полномочиями. Брайану он не сказал при разговоре в келье о смерти, но ему не удалось найти ни одной записи о том, что на этом так называемом… божьем суде… кто-то хоть раз выиграл.
Брайан умер спустя несколько минут страданий от мгновенного действия яда, что ӧссеане посчитали инфарктом. Никто не убеждал их в обратном. Верховный жрец наверняка подозревал, в чем дело, но расследование было скорее вопросом политической воли, а ее было недостаточно; что не прошло бы даром ӧссеанам, землянам сходило с рук и благословлялось тихим согласием, ведь межпланетный конфликт никому не был на руку. В конце концов, казнь состоялась, а ересь наказана. Тело Брайана сгорело. Посол подтвердил версию об остановке сердца и родителям Брайана. Они были людьми современных взглядов: тела, конечно же, не потребовали, а в итоге не захотели получить и пепел.
Однако Брайан капсулу раскусывать не хотел. Она лишь случайно скользнула меж челюстей, пока он кричал и сжимал зубы. Он бы выплюнул яд, если бы мог. И насладился бы процессом до самого конца… потому что всем сердцем желал умереть на алтаре смертью лардӧкавӧара.
Это был факт, в котором Лукас совершенно не сомневался.
Глава шестнадцатаяСердце Корабля
– Запрос на вход, – произнес мелодичный голос Корабля.
Джеймс Ранганатан взвизгнул от восторга. «Она все-таки пришла, – думал он не дыша. – Вот так да, она правда здесь, а я уже боялся, что она взяла и наплевала!» Он выскочил из кресла пилота, в котором сидел сложив ноги на панели управления, и чуть не сбил кружку с чаем, которым в течение прошедшего часа меланхолично запивал, налив уже в третий раз подряд, свое горе и глупость. До этого ему казалось, что договориться о свидании на космодроме – гениальная идея, потому что Корабль шефа бесплатный, они будут на нем одни, а он еще в качестве бонуса получит возможность небрежно упомянуть, что именно на этом Корабле он привез на Землю знаменитого Аш~шада с Фомальхивы; однако, пока он ждал напрасно, ему пришлось признать, что его новая пассия, очевидно, обо всем догадалась и дала задний ход. Ее нетлог был выключен. Джеймс проклинал и себя, что вывалил на нее все сразу и не позвал сначала в кино, и ее, что она такая трусиха; но все еще надеялся, что девушка просто где-то застряла и в конце концов хотя бы позвонит. И вот она здесь! Джеймс принял светское выражение лица и разблокировал входные двери.
О чем сразу же пожалел.
Если бы он сначала посмотрел на изображение с внешних камер, то увидел бы мужчину в капюшоне, поднимающегося по металлическим ступенькам ко входу на Корабль. Джеймс наткнулся на инопланетный взгляд, которым незнакомец без объявления войны его сразил… Алые глаза затянули его.
Ноги Джеймса подкашивались. У него было такое ощущение, будто все внутренности завязались в узел, а мозг стекает по внутренней стороне черепа. Он отступал, шатаясь, от этого ужаса, пока не наткнулся на спинку пассажирского кресла – и не просто наткнулся, а тут же через нее перевалился и с высоты приземлился на кожаную обивку.
Чужак с достоинством прошагал в салон. Рукой с нетлогом он провел вдоль двери, и та послушно закрылась, хотя на самом деле должна была реагировать лишь на приказы пилота.
– Именем ее эминенции досточтимейшей, верховной жрицы Маёвёнё. Именем Церкви Аккӱтликса на Земле, – произнес он, – я беру Корабль Ангаёдаё в распоряжение Ӧссе.
И отвел глаза.
Паралич немного спал. Джеймс шипел от боли и прижимал ладони к векам, под которыми кипело расплавленное олово. Но тем временем в его легкие вновь вернулся воздух, а в голову мозг. Он понял, что этот парень – ӧссеанин. Какая-то официальная персона. И он только что забрал у него Корабль.
– Так не пойдет! Это Корабль «Спенсер АртиСатс», – пискнул Джеймс. – Он принадлежит фирме!
Он начал вставать. И попытался открыть слезящиеся глаза. Боль в них была ужасной, но хотя бы больше не усиливалась.
Инопланетянин зашел в кабину пилота. Склонился над панелью управления.
– Корабли даны людям. Но не принадлежат никому – только самим себе. Церковь может лишь покорно и с уважением их поприветствовать.
Он повернулся к Джеймсу.
– Подойди, мальчик. Мне нужно поговорить с Кораблем в официальном порядке, но ты можешь остаться, в этом нет ничего секретного. Сядь в кресло пилота. Только без глупостей.
«Только без глупостей» – ну да, типично. Ӧссеане всегда так говорят: «Делай, что я скажу, но без глупостей!» Джеймс вспомнил еще одного слоника – того, что угрожал ему по дороге с Деймоса и хотел вынудить совершить убийство. Он за свою заносчивость уже поплатился. Весь Медианет пестрел тем, как Хильдебрандт с фомальхиванином хорошенько с ним разделались. Джеймс гордился тем, что именно он был водителем у этих двух крутых ребят, но не мог не заметить, что это уже в которой раз приносит ему неприятности. Ӧссенские мафиози крутятся вокруг будто мухи – с промежуточной посадкой на его персоне. Он готов был поспорить, что и этот визит связан с фомальхиванином.
Сегодняшний ӧссеанин выглядел старовато, на нем были шмотки священника – эта их длинная белая ночнушка с какими-то нарисованными символами. Никакого оружия. А если попытаться смыться? Взгляд Джеймса украдкой метнулся к двери.
– Если хочешь уйти, я тебе, разумеется, не запрещаю, – тут же добавил ӧссеанин. – Не хочу тратить твое драгоценное время. Но перед уходом мне нужно будет передать Корабль другому человеческому опекуну, так что я буду вынужден связаться с твоим начальством и попросить кого-то из них прийти сюда.
– Нет, нет, не нужно! Я подожду тут, правда! – быстро согласился Джеймс и упал в кресло пилота.
Шантаж ӧссеан явно отличался по стилю, но работал безотказно в любом случае.
Старик сделал какое-то особое движение и открыл часть панели, которая до этого выглядела крепко прикрученной и совершенно неоткрываемой. Джеймс вытягивал шею и наблюдал, как ӧссеанин запускает руку в углубление, полное слизи. Лукас Хильдебрандт перед этим в кабине тоже копался в слизи. Джеймс сморщился. Он всегда думал, что Корабль – это просто корабль и под всеми пультами и защитными панелями находятся максимум схемы и провода; но на самом деле тут за каждой переборкой текут какие-то телесные жидкости! Джеймс все больше напоминал себе того древнего мужичка в брюхе кита. У Корабля не только органический мозг, он вполне может иметь кишечник, желудок и кучу других странных органов. Если ему захочется, он выпустит в кабину желудочный сок и все, что внутри, просто возьмет – и сожрет.