ак Сергей эту
Собачиху раздолбанит. Согласись.
– Или она его…
Возле дверей “Клуба на Брестской” – приличная очередь. Двое парней в черной форме охлопывали входящих, проверяли сумки, пакеты, рюкзаки.
– Опять эти шмоны! – сморщился Димыч. – Везде шмонают. Демократия, блин. Вот оно, желе, густеет.
– Какая обстановка, такая и демократия, – сказал Чащин. – Сам же говоришь – все бурлит, вот-вот взорвется.
– И что, кто-то сюда бомбу притащит? Да если и притащит, то по-хитрому как-нибудь, а не в сумке.
– Они выпивку ищут, – сообщил стоящий чуть впереди низенький чернявый юноша в ярко-синем пышном пуховике. – Спиртное проносить запрещено, – кивнул на “Туборг” в руке Чащина. – Не нужно видеть политику там, где ее нет. Все проще. Или сложнее.
– М-да? – усмехнулся Чащин, но допил выдохшееся, горьковатое пиво и, сделав шаг в сторону, опустил бутылку в урну.
В центральном зале клуба было битком. Ни одного свободного стула; кое-кто сидел на полу перед сценой, человек семьдесят стояли, опершись о стены. Воздух был выдышанный, тяжелый, но, несмотря на недостаток кислорода, многие курили.
Публика собралась молодая, шумная, жизнерадостная. Наверно, студенты первых курсов. Неприятно выделялись люди постарше – мимо Чащина вразвалку прошел смутно знакомый, виденный как-то по телевизору толстый, плохо выбритый дядька, тяжелыми низкими бровями напоминающий пивного алкаша советских времен; быстро лавируя меж тел, как большая рыба среди водорослей, к сцене пробрался тоже полный, тоже с клочками щетины на лице, неопределенного возраста (но
– лет под сорок) человек с каре рыжеватых, вьющихся, а может, и завитых, волос. “Мистер Паркер”, – уважительно зашептали ему вслед… Появилась и растерянно остановилась перед колышущимся людским озером пышноволосая женщина из тех, кто ходил в Думу; возле нее, конечно, был ее кислолицый кавалер…
Димыч поглядывал на собравшихся, как Наполеон на вражескую армию, замечая знакомых, не кивал, а тихо презрительно фыркал. Позавчера ему окончательно дали понять, чтобы на место с зарплатой в Союзе не рассчитывал, предложили ехать на родину и там собирать молодежь на общественных началах. “Пока на общественных” – дали мизерную надежду. Димыч оскорбился, вчера весь день пил, правда, не сильно, не до отруба, ругал Сергея, а особенно – его окружение. Но сегодня все-таки пришел посмотреть, как юный вождь будет словесно состязаться со знаменитой Ксенией Собчак. И Чащина притащил с собой…
Начало задерживалось, в зале становилось все душнее. Наконец кто-то свистнул, этот свист поддержали – захлопали, заулюлюкали, и на сцену выскочил высокий худой паренек в белой майке с надписью “Politdeb”.
– Господа, господа! – мальчишеским голосом воскликнул он в микрофон.
– Просим немного еще потерпеть. Один из участников задерживается.
Пока же предлагаю подкрепиться. – Он кивнул в сторону бара. – Пиво, закуски.
Димыч достал сигарету, катая меж пальцами, сказал со злорадством, но и с каким-то сочувствием:
– Неужели Сергей побоялся? Эта Ксения в натуре любого задавит. Я тут глянул этот… как его… где молодняк друг с другом грызется…
– “Дом два”, – подсказал Чащин.
– Угу! Она ж ими там всеми рулит, как хочет, – кому с кем спариться, кому расстаться… Может, пивка возьмем?
Чащин дал денег, прислонился к стене. Расстегнул пиджак. Потом снял галстук… Попытался развлечься, разглядывая публику. Удивляло, как много мучалось в этой парилке девушек, и, судя по одежде, по отшлифованным кремами лицам, совсем не бедных. Таким всегда есть куда пойти, как провести вечер. А они зачем-то собрались здесь, дышат ядом, терпеливо ждут какого-то спора. На Собчак поглазеть пришли. Или на Сергея? Он симпатичный юноша, и язык подвешен. Такого раскрутить – запросто станет медиазвездой. Ведущим передачи молодежной, или в пару к Ксении Собчак отправить на “Дом два”…
Вернулся Димыч, протянул бокал с пивом. Возбужденно зашептал:
– Там такие чуваки у бара! Стопудово заморочка будет.
– Какие еще чуваки?
– Ну, как металюги, только со звездами… Типа акээмовцев. Похожи…
Блин, стопудово устроят!
На сцене снова появился юноша в белой майке. Поправил микрофон.
– Итак, очередной вечер политической дискуссии в “Клубе на
Брестской” объявляю открытым! Но… но сегодня у нас серьезная проблема. Увы, Ксения Собчак, по всей видимости, так и не появится.
Поэтому…
– А-а! – дружно и совсем неинтеллигентно взревела публика. – Позор!
– И тут же стала скандировать: – По-зор! По-зор!
Димыч скривился:
– Ну, как всегда! Только наметилось важное, и сразу – облом.
– Тише, господа, тише! – замахал руками юноша. – Прошу ти-ши-ны!
Вместо Ксении… Ну тише, а… Итак, вместо Ксении Собчак прибыл ее пресс-секретарь. Он объяснит причины, почему Ксения не смогла принять участие в дискуссии. – Юноша повернул лицо к кулисе: – Прошу вас.
К микрофону прошел невысокий плотненький мужчина в строгом костюме, при галстуке.
– Добрый вечер!
– Бр-р!.. Позор!
Мужчина, больше похожий на переодетого в цивил военного, чем на пресс-секретаря, натужно кашлянул, пожевал губы. Ему откровенно не хотелось объясняться, но должность обязывала.
– Ксения Анатольевна просила передать, что очень хотела участвовать в сегодняшнем мероприятии. Но семейные обстоятельства сложились так…
– По-зор! По-зор! – дружно, будто по команде, снова забилось скандирование.
Мужчина попытался еще что-то сказать, потом дернул плечами и ушел. В зале постепенно установилась тишина.
– Так, – заговорил юноша, – есть два варианта выхода из сложившейся ситуации – либо мы засчитываем техническую победу лидеру
Патриотического союза молодежи Сергею…
– Сер-гей! Сер-гей! – подхватила публика, захлопала, одобрительно засвистела; тут же взметнулись над головами заранее заготовленные транспарантики: “Сергей, мы с тобой!”, “УРА, Серега!”, а мимо Чащина прошел жалкий, в плохих джинсах и поношенном свитерке парень с картонкой, на которой было начертано красным маркером: “Ксюша, я за тебя!”…
– …Или мы засчитываем победу и закрываем вечер, – продолжал ведущий в белой майке, – или Сергей сам выберет себе оппонента из числа присутствующих здесь лидеров и активистов молодежных организаций.
– Сер-гей! – то многоголосо, то жидковато, но продолжало биться в зале. – Сер-гей!
В окружении соратников, как Кличко перед боем, к сцене направился
Сергей. Коричневый пиджак, алая рубашка, козырек чуба над изогнутой правой бровью.
Бодро взбежал по ступенькам, шоуменски помахал руками, приветствуя собравшихся.
– Вот – будущий президент России, – отчетливо сказал стоящий перед
Чащиным молодой человек и крепко обнял подружку. Прижал к себе. – Ура-а!
Даже странно было, что никто из этих сотен не бросается к юному вождю, чтобы дотронуться, поцеловать, оторвать кусочек.
– Как на рок-концерте, блин, – как-то завистливо проговорил Димыч, закуривая новую сигарету.
– Я считаю, – дождавшись, когда публика устала, заговорил Сергей, – что стоит организовать круглый стол лидеров. Здесь, я вижу, присутствует и Маша Гайдар, Илья Яшин. Уверен, они будут не против высказать свои взгляды, поспорить.
– Ну как, согласны? – спросил юноша в майке.
– Дава-ай!..
– Тогда прошу Илью Яшина из молодежного “Яблока”, Машу Гайдар – движение “Да”, Илью Пономарева – “Молодежный левый фронт” подняться сюда. – Юноша всмотрелся в зал. – Юлия Городничева, если не ошибаюсь? Прошу и вас.
Со стула встала очень молодая девушка, и ведущий тут же ее представил:
– Юлия Городничева, один из лидеров совсем нового, но уже заметного движения под названием “Наши”…
Девушка протестующе подняла руку:
– Я не уполномочена выступать. Позвольте послушать. – И села.
– Жаль, жаль.
До сцены тем временем добрались полненькая, розовощекая Маша Гайдар в белой блузке и черной юбке, Илья Яшин, оказавшийся тем самым пареньком, что объяснил Чащину с Димычем причину проверки на входе.
Лидер “Молодежного левого фронта” Пономарев выглядел неприметно – обычный парень с улицы.
– Так, для начала, – когда молодые политики расселись, заговорил ведущий, – мы, наверное, послушаем информацию о каждом из представленных движений. Историю создания, программу, цели. Да?
Итак, начнем с Сергея.
Сергей приосанился, выдержал небольшую паузу, начал:
– Патриотический союз молодежи был создан в середине две тысячи четвертого года. Активной деятельности не наблюдалось, велась в основном организационная работа. В январе этого года руководителем избрали меня, и очень быстро Союз заявил о себе в полной мере. Мы перешли к решительным действиям – молодежь устала от бездействия, оттого, что ее не замечают, с ней не считаются. Молодежь стремится участвовать в политической, экономической, культурной жизни государства, и поэтому она полноводно вливается в наш Союз.
– Ну, завелась пластинка, – проворчал Димыч. – Что, пошли?
У бара на Чащина налетел бородач в черной коже, в берете с белой пятиконечной звездой:
– Дэнвер, ты?!
Чащин отшатнулся.
– Да Дэн! Ты чего, бляха?! Мы ж с тобой целое лето тогда…
Оправившись от неожиданного напора, Чащин присмотрелся к бородатому.
Нет, не узнавал… Да и мало ли в прошлом было тех, кто сегодня вполне мог стать таким – монстром непонятной группировки.
– Это ж я! Я! Кирилл. – Бородач чуть не ревел. – Сиба! Помнишь?
– Сиба? – Сиба – тот восторженный парнишка, которому он рассказывал про панк-рок, новосибирский Академгородок, а тот в благодарность предоставил ему матрас в мае девяносто восьмого…
– Привет. Тебя не узнать.
– Ну дак! – И уже на законных, дружеских основаниях Сиба стиснул
Чащина в объятиях. – Надо отме-етить.
…Заняли стол в соседнем с тем, где происходила дискуссия, зале.
Чащин с Димычем и восемь парней в беретах и косухах, в полупальто со значками Карла Маркса, Сталина, Че Гевары. На шеях – красные платки и арафатки. Официант принес литровый графин водки, граненые стопки, тарелку черного хлеба. Сиба представлял товарищей: Льюис, Коба,