– Я? Тебе? Спасибо? – его бровь изгибается, а в глазах читается такое удивление, словно я сказала нечто странное.
– Эй! – раздается мужской голос. Оба переводим взгляд, и тут до меня доходит: мы стоим посреди пешеходного перехода. – Голубки, свалите, а?
– Иди нахер, – огрызается глыба Льда. Мужик в машине так удивляется, что у него едва не падает челюсть. Что уж там, я и сама удивлена не меньше. Манеры у этого героя отсутствуют напрочь. Однако, когда человек открывается дверцу, понимаю: надо делать ноги. Вновь хватаю парня за руку и начинаю тянуть изо всех сил за собой.
Он косится в сторону водителя, а я молюсь всем Богам, чтобы мы благополучно преодолели проклятый участок дороги. Внутри меня всю трясет, сердце бухает, дыхания не хватает. Я испугалась. В тот момент, когда мальчишка с тату подошел, я правда испугалась.
Но глыба Льда опять оказался рядом. Откуда он такой только взялся? Уверенный, дерзкий, хамоватый, но при этом не готовый пройти мимо. Мне казалось, этот тип людей вымер. По крайне мере, в моем окружении.
Стоит нам только перейти дорогу, как незнакомец берет инициативу. Делает шире шаг, обгоняя меня, а затем резко тянет в сторону старенького задания. Я только и успеваю, что волочить ноги, едва не падая. Какой же он все-таки высокий.
Возле стенки глыба Льда со всей силы припечатывает меня, а сам нависает сверху. Его ладошки возле моей головы, а сам он наклоняется настолько близко, что мои губы начинает покалывать. Запах древесины с легкой ноткой цитруса окутывает. Мне кажется, я должна бояться. Но вместо страха зарождается какое-то другое чувство. Непонятное и незнакомое.
Свожу руки на груди, смотрю на него исподлобья. Пусть не думает, что он здесь главный.
– Что? – удивленно интересуюсь, стараясь создать хоть какое-то расстояние между нами.
– Скажи честно, у тебя сколько жизней?
– Девять, а у тебя? – поднимаю подбородок. Всем телом ощущаю энергию, которая бьет ключом из этого человека.
В ответ он лишь молча скалится. Смотрит так внимательно, нет, не смотрит, а словно изучает каждый сантиметр. У меня даже дыхание обрывается на миг, а сердце начинает бить громче. Господи, надеюсь, глыба Льда его не слышит.
Мне вдруг показалось, что звуки вокруг нас испарились: ни машин, ни людей, никого и ничего. Только я и незнакомец.
– Ненормальная, – наконец отвечает парень.
– Что? – выгибаю бровь раздраженно. Меня таки накрывает волной гнева. Как он называл меня? Сам махал кулаками, едва не подрался с водителем, а я тут еще ненормальная? Совсем офигел, что ли? Резко толкаю в грудь глыбу Льда. Он отступает на полшага, но скорее добровольно. Наверное, я бы и с места не смогла его сдвинуть.
Мы еще секунду тупо пялимся друг на друга, и в этот момент между нами явно сверкает большая и очень яркая молния. А затем незнакомец разворачивается и начинает отдаляться. Ни пока тебе, ни до свидания, просто уходит. Надо было бы отпустить. Но почему-то не могу, его фраза будто крутится на повторе в голове.
Ненормальная.
– Эй! – кричу ему вслед, но глыба Льда никак не реагирует. Руки в карманах, идеально ровная спина и такая уверенная походка, что каждый в этом городе мог бы позавидовать его уверенности.
Бегу следом за ним, в прямом смысле бегу. С такими длинными ногами этот парень может бахнуть марафон за честь края.
– Эй! – снова кричу. И опять никой реакции. Другая на моем месте бы плюнула. Но мне почему-то важно сказать то, что вертится на языке. Второй раз важно. Черт!
Ускоряюсь, едва не падаю, спотыкаясь о сук дерева. Кто только оставил его здесь? Мысленно ругаюсь на всех и себя в том числе. Однако все же настигаю незнакомца. Тянусь к его руке и резко разворачиваю.
– Т… – хочет что-то сказать, но я перебиваю.
– Спасибо! – говорю выдыхая. Ведь, так или иначе, этот человек очень помог мне. И не только мне.
– За что? – холодно произносит. Какой же он все-таки колючий.
– За нужное время и в нужном месте.
– Что? – усмехается. В глазах его, кажется, поселился лед. Ни одной эмоции, кроме злости и агрессии.
– Я имею в виду…
– Я не тебе помог, а собаке.
– Ну это от собаки спасибо, – киваю ему.
– Ты говоришь по-собачьи? – с издевкой спрашивает глыба Льда.
– Да у тебя латентная дисфория, не иначе, – хмыкаю, задирая подбородок повыше. Уверена, он и слов-то таких не знает.
Мы все еще стоим друг напротив друга. И все еще мысленно мечем молниями. Откуда эта взаимная неприязнь? Я ведь от чистого сердца пыталась дважды поблагодарить его. Но все мои попытки обрывались хамством.
Глыба Льда вдруг делает шаг ко мне, склоняет голову набок, и уголок его губ тянется вверх. Я смотрю на его волосы, которые так забавно торчат в разные стороны. Солнце поливает их красками, и цвет кажется карамельным. Пушистые толстые брови и пухлые алые губы идеальной формы. Наверняка у этого хама отбоя от девчонок нет.
– Разве что по отношению к одному-единственному человеку, – выдает неожиданно незнакомец. Не сразу понимаю, к чему, вернее, к кому он клонит. А когда доходит, волна ненависти вновь накрывает.
– Как тебя зовут? – опускаю колкую фразочку на задний фон.
– Третьей встречи я не переживу, Маша! – и снова усмешка.
– Взаимно! – прикрикиваю. Разворачиваюсь и ухожу. Да пошел он! Самодовольный хам!
Глава 9 - Тимур
Ненавижу Машу Уварову. Она порождает во мне какие-то ненормальные эмоции. Будто пытается слепить праведника. А еще ненавижу ее отца. И сегодня моя ненависть удвоилась.
Почему? Потому что меня опять вызвали на ковер. Чайка с дружками весь урок стебали математичку. В итоге она тупо ушла едва не со слезами на глазах и, конечно, стуканула на наш бойкий класс. И кто в итоге пострадал? Конечно. Его Величество Тимур Авдеев.
Анатолий Викторович встретил меня с таким видом, будто кусок говна увидел. Опять этот идеально опрятный вид: темный галстук, кремовая рубашка, пиджачок. Он отлично вписался в имидж элитной гимназии.
– Мы разве не договаривались? – без всяких приветствий начинает дирек. Крутит в руке золотой паркер, который ему явно подарил кто-то из родителей школы.
– Вот именно, – не вхожу вглубь кабинета. Опираюсь на дверной косяк, закидывая руки в карманы черных брюк.
– Тимур, вам плевать на репутацию отца? Или так сильно хотелось поизмываться над бедной женщиной?
– Я ей и слова не сказал, так, на минуточку.
– Скажете, все это плод ее больной фантазии? – хмурится. Губы его сошлись в тонкую нить.
– Откуда мне знать, я что, доктор? Отправьте ее к врачу, не знаю, может, пропишут чего. – Откровенно раздражает меня эта беседа и тон голоса мужика. Ладно бы еще за дело нудел, а так.
– Тимур! – уже более строго звучит его голос. – Это мое последнее предупреждение. Услышьте, наконец. И не создавайте проблем мне или вашему отцу.
И тут меня накрывает. Анатольевич не намекает же, а в лицо говорит про шантаж. Напоминает, я у него на крючке. Как же задолбала эта катавасия. Сжимаю руки в кулаки, которые все еще прячу в карманах брюк, но в лице не меняюсь.
– Вы бы о… – осекаюсь. Язык не поворачивается говорить без козырей в рукавах. – Так о своих детях пеклись, как обо мне любимом.
Ответ решаю не слушать. Разворачиваюсь и молча ухожу. Пусть думает что хочет. Скоро найду управу на тебя, высокомерный придурок. Будешь знать, с кем связываться.
И Всевышний будто на мой зов отвечает. Правда, не так, как хотелось бы. В буфете к нам с Арсом подсаживается Чайка. Время два часа дня, уроки кончились, народа в столовке мало. Федя сует мне телефон почти в нос и с довольным видом просит нажать на плей.
– Что это? – спрашиваю его, вскидывая бровь. Сеня придвигается ближе, явно из интереса.
– Это мой план. Гева сказал, что ты на него наехал. Вот тут кое-что поинтересней будет. Я все продумал до мелочей! – довольно сообщает Чайка.
– Что, опять Уварова? – едва не прикрикивает Арсений.
– Тише будь, – кидает ему недовольно Федор. Я тем временем жму на плей. На видео отчетливо видно, как какие-то два парня тащат Машу по безлюдной дорожке. Затем открывают дверь в деревянный сарай и кидают ее туда, словно какой-то мешок мусора. Сверху летит рюкзак. Дальше дверь закрывается, и деревянная балка накрывает ее.
– Это что? – опережает меня Арс.
– Это план! – хвастается Чайка. Я отдаю ему телефон и громко цокаю. Как это семейство Уваровых достало. В печенках сидит уже.
– Какой нахрен план? – прикрикивает Богданов. – Вы похитили ее, что ли?
– Да нет, – отмахивает Чайка. – За школой есть сарай, где хранят инвентарь для уборки. Они ее там заперли. До утра туда никто не сунется.
– Совсем больные? Тим! – рычит Арсений, впечатываясь в меня тяжелым взглядом.
– И толку от того, что вы ее там запрели? – выдыхаю устало.
– Мы ей телефон оставили. Она сейчас в школе изгой. Никто с ней не общается. Поэтому девяносто девять процентов, что позвонит наша Машенька папеньке, и он помчит ее вытаскивать. А завтра ты видео ему покажешь, Тим. Ну и там… уже скажешь, чтоб тебя не трогал.
– Ты совсем больной, Федь? Тим! – не унимается Богданов. Мечется по стулу, как юла.
– Да в смысле больной? Отличный план же!
– Вы заперли человека в сарае, это уже перебор! – хлопает по столу рукой Богданов.
– А если не позвонит? – тру переносицу. И этот проклятый червяк внутри начинает подсасывать. Совесть пробуждает.
– Дура, что ли, совсем? Как она оттуда выйдет-то? Мы все продумали. Она точно позвонит.
– К черту! Я иду к директору. Это неправильно. Все это неправильно! – панически верещит Богданов. Твою мать, мало мне моей совести, так еще и лучший друг капает. Закидываю ему руку на шею, притягивая к себе.
– Успокойся. У нее есть телефон.
– Тим, ты пойми… ну она же девчонка. Она в чем виновата?
– А я в чем виноват? – прикрикиваю.
– Ты серьезно? – глаза Арсения расширяются еще больше, однако теперь в них читается отвращение. – Да пошли вы! – грубо кидает Богданов, резко встает из-за стола и уходит.