В школе все знали, что у директора второй брак. Откуда знали, уже и не помню. У нас тут вообще информация разлетается лучше любой желтой газетенки. Наверное, поэтому и меня возвели в местного хулигана, который может втащить любому, даже качку в три раза больше и сильней. Народ тайно говорил, я без крыши. Что ж, какая-то доля правды в этом есть.
На уроки я приехал с опозданием. Пришлось заскочить домой за рюкзаком, заодно переодеться. К матери заходить не стал. Ну нафиг. Она не звонила мне ни разу за ночь. Зато Анатольевич названивал. Явно любит свою дочку. Даже немного завидно. Кто бы меня так любил.
Однако дирек и мне внимание уделил. Не сегодня, а вот на следующий день. Без всяких церемоний подошел в столовке, когда мы сидели с Арсом и Чайкой. В глазах его читалось нескрываемое недовольство.
– Тимур, на минутку, – строго и сухо произнес он. Пацаны глянули озадаченно на меня.
– Нет желания, – честно ответил, потому что примерно понимал, о чем пойдет разговор. Пусть бесится. Хоть немного, хоть какой-то толк от общения с его дочкой.
– У меня тоже, но выйти тебе все же придется. Или…
– Или что? – нагло задрал подбородок я. Ненавижу, когда разговаривают в таком тоне.
– Тимур, зачем все это?
– У меня нет желания с вами вести разговоры, так что давайте сделаем друг другу приятное? Представьте, что мы уже поговорили.
– Тимур, – давил он, при этом сохраняя удивительное спокойствие на лице. Я присмотрелся и подумал, что Маша похожа на директора. Такая же дерзкая и уверенная, а еще ненормальная. Почему-то захотелось улыбнуться. Она единственная девушка, которая ведет себя со мной не скрывая свою настоящую сторону.
– Простите, – вмешался вдруг Арс. – Что-то случилось? Тимур никого не трогал. Мы… мы ничего не делали. Зачем вы вызываете его? Он что-то натворил?
– Эй, – пнул я его ногой под столом.
– Анатолий Викторович, сегодня Тим весь день со мной. Поэтому… – не унимался Богданов. Как баба себя ведет, ей-богу.
– В общем, Тимур, я прошу тебя как мужчину, – дирек говорил вроде и тихо, а вроде и очень громко. В шумной столовой на него никто не обращал внимания и, кажется, никто не слышал. Зато мои перепонки разрывались от голоса Анатольевича.
– Давайте без этого, – вздохнул устало я. Продолжение фразы слишком очевидное.
– Держись подальше от моей дочери, – все же закончил директор. Я думал, что слова не заденут. В самом деле, у меня не было никакого желания пастись рядом с Машей. Я думал, так смогу проучить этого выскочку. Но когда Анатольевич озвучил вслух свой твердый наказ, мне стало противно. Нет. Скорее даже обидно.
Будто я недостоин. Будто я кусок мусора под его ногами. Чем отличаюсь от других? Кто-то ведь может находиться рядом с Уваровой, кому-то она может дарить улыбку и трепать волосы. Так почему этим кем-то не могу быть я? Нет, она мне не нравится. Вообще не нравится. И общаться с этой ненормальной не хочу. Но почему-то слова дирека сильно подпортили настроение.
Где-то внутри зажегся огонек. Так всегда бывает, когда тебе что-то запрещают. А если еще запрещает ненавистный человек, вдвойне охота идти наперекор.
– Ничего не могу обещать, – усмехнулся я.
– Тимур, давай все же разойдемся мирно. Моя дочь и ты – вы слишком разные. Она не для тебя. Запомни это.
Мне хотелось послать его, выплюнуть весь негатив, который осел на легких. Но я почему-то промолчал.
Не для меня.
Если она не для меня, то для кого же? Разве есть девушки, которые могут быть не для меня? Твою мать. Серьезно. Когда тебя сдвигают бескомпромиссно, это хреново. Это очень хреновое чувство.
– Тим, о чем он? – спросил Арс. Анатолий Викторович к тому моменту уже отчалил.
– Да пошел он, – цокнул я. Учить меня вздумал. То шантажирует, то запрещает что-то. Нашелся папочка заботливый.
– Ты показал ему видосы? – подвинулся Чайка, разглядывая меня во все глаза.
– Нет.
– А почему тогда он про дочку заговорил? – уточнил Богданов. Какие все любопытные нынче.
– Потому что узнал, что мы знакомы с Машей. И потому что она провела ночь со мной.
– ЧТО? – прикрикнули парни как по команде. Шок так и читался на их лицах. Конечно, подумали не о том.
– Рты закройте.
– Ты ее трахнул? – не выдержал Федя.
– Тим, твою ж… – качнул голой Арс, осуждающе поглядывая.
– Не спал я с ней. Делать мне больше нечего.
– Так… а что тогда?
– Просто сидели на крыше до утра. В общем, это неважно. Анатольевич видел нас вместе, и его это зацепило. Вот и все.
– Тим, так нельзя. Ты сначала издеваешься над ней, а потом в друзья, что ли, набиваешься? – разозлился Богданов. Фраза его прозвучала так странно, что я даже задумался. Мы не друзья. Не трахались. И не планируем. Почему тогда меня цепляет этот проклятый запрет? И почему «издевался над ней» режет слух.
– Скажешь тоже, – усмехнулся Чайка. – Тим с такими, как эта мышь серая, водиться не будет. Да и Алиска ж твоя…
– Она не моя! – прикрикнул я раздраженно. Только сам не понял, что мне не понравилось во фразе Феди.
– Тим, перестань с ней общаться, – требовательно попросил Арс. – Не нужно. Если вы вдруг станете друзьями, если…
– Что ты несешь? – процедил недовольно я.
– Тим, для нее будет удар узнать, что за говно ты кинул в нее однажды. Пока не поздно, останови этот проклятый поезд.
– Арс, ты с головой не в ладах? – буркнул Чайка.
– Тим, я серьезно. Давайте остановимся здесь, а? Тебе не жалко ее?
– Да что ты несешь, Сень? – пнул его в бок Федя.
– Хватит, – поднялся я из-за стола. Слушать нотации было невыносимо. Хватит одного правильного на мою голову. Если вдвоем начнут долбить, могу ведь назло пойти и трахнуть эту ненормальную. Лучше в самом деле дать по тормозам и послать всех дружно к черту.
– Если захочу общаться с ней, буду общаться. Если нет, то не буду! И не ты, не дирек меня не остановят. Но я этого делать не буду. А если тебе жаль Машу, то будь другом, прекращай меня провоцировать.
Глава 19 - Маша
Я была убеждена, что Аллочка расскажет папе про Тимура. Однако она молчала и многозначительно поглядывала на меня. Напряжение между нами можно было сравнить с разрядом молнии. Казалось, мачеха проверяет на прочность. А может, она просто выжидала удачного случая.
Сперва я думала, признаюсь папе сама. Но потом откинула эту идею. Не сейчас. Перемирие как ходьба по тонкому льду зимой: никогда не знаешь, в какой момент перевернешься под воду. Меньше знает, лучше спит. По крайне мере, пока. А там что-нибудь придумаю.
У меня в голове была такая карусель из мыслей, что и не знаешь, куда податься. Например, Леля с Вовкой. Мы вроде начались снова общаться. Они даже проводили меня до дома, буквально до самых дверей. Извинялись и обещали больше не оставлять одну. Вплоть до походов в туалет. Приятно, конечно, оказаться опять в мире коммуникаций. Однако я отчетливо помнила все те ужасы, которые со мной успели случиться. Помнила, как Гева нагло смотрел на мой лифчик, когда разрезал кофту, как они заперли меня в сарае. Все это нельзя вычеркнуть в одночасье из воспоминаний.
Однако, положа руку на сердце, быть среди людей лучше, чем коротать дни в одиночестве. Сидеть в столовой, обсуждать новые видосы в тиктоке и прочитанные книги, слушать шутки Вовки и намеки Лели на мои будущие отношения с Лариным. В этом есть определенный процент для хорошего настроения. Только я все равно грустила, оглядывалась и боялась новых проблем.
А в четверг нам объявили, что Тарасову отчислили. Наверное, народ в этот момент выдохнул. Еще бы Геву выгнали, но в последние дни он даже не смотрел в мою сторону. Я словно потеряла для него всякий интерес. И в этом была странность. Непонятная для меня странность. Однако по глупости я откинула эту странность на задний план.
После третьего урока меня пригласила к себе завуч по воспитательной работе. Нет, не для лекций на тему плохого поведения. Наоборот, она поздравила и сообщила, что я взяла третье место в городской олимпиаде по литературе. Сегодня в ДК будут награждать победителей по разным направлениям. Присутствие обязательно.
В ответ я пожала плечами и молча вышла. Думала, пойду туда вместе с кем-то из ребят, с которыми хоть как-то пересекалась. Но из нашей школы было всего два человека. Я и мальчик с девятого. Хмурый скромный очкарик.
Поехали мы с этим самым девятиклассником на такси. Школа раскошелилась и оплатила. По пути молчали, хотя я пыталась говорить, но парень старательно отворачивал лицо. Ну что ж, не хочет общаться, его проблемы.
Зато в ДК было много общительных людей. Старое здание с большими окнами и белыми колоннами вобрало в себя человек пятьдесят, не меньше. Громкие, шумные и счастливые. Казалось, я на их фоне выделяюсь мрачностью. Ненавижу подобного рода мероприятия, ненавижу бывать в толпе, где никого не знаю.
Однако я не одна здесь, кто был не в восторге.
– Эй, глянь, какой хорошенький, – шушукались девчонки в холле.
– Ой, видела его на олимпиаде. Такой красивый, эх... Мечта, а не мальчик.
Чуть протиснувшись вперед, я перевела взгляд в сторону того, по кому воздыхали незнакомки. Нет, не потому, что хотела тоже охнуть от переизбытка эндорфина. Просто обычный интерес. И этот интерес заставил остановиться. Звуки вдруг рухнули, как и все люди вокруг. Казалось, я слышу только то, как громко бьется собственное сердце.
На лицо скользнула улыбка. Неосознанная. Черт, глупость какая-то.
Тимур сидел на подоконнике, прислонив голову к стенке. На нем были черные потертые джинсы и кремовая толстовка с эмблемой найк. Он просматривал что-то в телефоне и привлекал к себе множество взглядов. Сколько девчонок позади и рядом со мной пялились на него? Сколько открыто обсуждали? Однако никто не подходил. Потому что к таким, как Тимур, не подходят. Они кажутся недоступными.
Я сглотнула, сжала руки в кулачки и пошла к нему. Лучше там с Тимом, чем одной среди толпы возбужденных школьников.